*
Сукуна вышел во внутренний двор, чтобы проводить брата в дальний путь. Юджи размышлял о том, чтобы вообще не говорить Сукуне о течке Мегуми, ведь тогда он не стал бы намеренно выискивать его, но, опять же, шанс того, что он в любом случае узнает, был слишком велик. Влияние Юджи близилось к нулю, когда дело касалось Сукуны, однако он знал, что при обычных обстоятельствах его брат никогда не спал с течными омегами. Юджи никогда не испытывал подобного сам, но он предполагал, что секс во время течки был чем-то до такой степени интимным, что, вероятнее всего, связывал людей. Несмотря на импульсивную попытку Сукуны заклеймить Мегуми, Юджи знал, что он не был из тех, кто пойдёт на риск сцепки. Может, мольбы Юджи многого и не сделают, но, возможно, скудного набора моральных качеств Сукуны будет достаточно. — Нервничаешь? — спросил Сукуна, подходя ближе. — Нет, — сказал Юджи. Ну, не по тем причинам, о которых думал Сукуна. — Ты справишься, братишка. Юджи выдавил улыбку. — Можешь пообещать мне одну вещь перед тем, как я уеду? — спросил он. Сукуна приподнял брови. — И что же? — Можешь пообещать не трогать Мегуми? Сукуна вскинул голову, а уголки губ поползли вверх в неискренней улыбке. — Почему? Не то чтобы он был твоим, правда? Юджи нервно сглотнул. «Он мой», — рявкнул альфа внутри него, но эту собственническую мысль Юджи затолкал так глубоко, как только мог. — Потому что я не хочу, чтобы ты причинил ему боль. Сукуна усмехнулся. — Я вижу. Он — та причина, по которой ты не решался уходить с самого начала. Ты действительно влюбляешься в него. Миленько. — Ты можешь побыть взрослым хоть минуту? Всего одну?! — Смотри… Лучше тебя меня никто не знает, так разве ты не должен быть умнее и не указывать, чего мне делать не следует? Ты же в курсе, что это только сильнее подогревает мой интерес. — Я прошу тебя. Если ты ценишь и уважаешь меня как брата, то хотя бы обдумаешь это, — сказал Юджи с примесью едкого раздражения. Сукуна привык получать желаемое без последствий. Возможно, в этом была вина Юджи, который позволял помыкать собой. Но хотя бы раз он был бы честен с тем, что Сукуна может потерять. Юджи вскочил на своего коня и посмотрел вниз на Сукуну, стоявшего, скрестив руки на груди, со стоическим выражением лица. Без лишних слов, даже не попрощавшись как следует, Юджи направился к воротам, присоединяясь к группе, покидающей Фукуму. Он сделал всё, что мог, несмотря на нарушенное обещание. Юджи знал, что если с Мегуми что-то случится, то виноват в этом будет он.***
Сукуна улыбнулся. Светило солнце и дул освежающий ветерок, братишки, который бы следил за каждым его шагом, не было рядом. У него появилась возможность сделать всё по-своему, без Юджи на плече в качестве праведного ангелочка. Он уважал его за выполнение обязанностей, которые сам Сукуна терпеть не мог, но в какой-то момент это бы просто раздуло эго Юджи. И Сукуна, конечно же, не собирался исполнять желание Юджи. Он вёл себя так, словно Мегуми был его омегой. Для Юджи такое поведение было несвойственно, что одновременно забавляло и беспокоило Сукуну. Юджи никогда не вставал между ним и любой омегой, к которой он проявлял интерес. Сукуна не был против того, чтобы Юджи исследовал в себе альфу, по правде, он бы даже поощрял такое поведение. Если бы дело в прямом смысле касалось любой другой омеги, кроме Мегуми. Сукуна ничего не мог поделать: слишком много времени прошло с тех пор, как кто-то смотрел ему в глаза с такой ненавистью и непокорностью. Он никого не добивался: обычно омеги сами бросались к его ногам. Сукуна их, конечно же, за это не винил. Мегуми, однако… Его запах опьянял. Его кожа была мягкой и румяной. Его глаза были живыми, с длинными тёмными ресницами, которые, Сукуна был убеждён, выглядели бы так прелестно, будь они влажными от слёз. Он выглядел в точности как опрятный, холёный омега, которому самое место в замке. Всё было так, словно, какие бы боги не существовали, они создали Мегуми специально для него. Словно они предлагали его разрушить. Сукуна любил трудности. В последнее время всё казалось таким лёгким: каждое сражение было выиграно, само королевство пребывало в мире, а Сукуна мог получать омегу каждую ночь, если бы пожелал. Он нуждался в этой игре. Мегуми не даст ему заскучать, он был уверен.*
— Годжо, можешь сходить за Мегуми для меня? Хочу взять его на конную прогулку, — сказал Сукуна, столкнувшись с ним в коридоре. В руках он нёс стопку толстых книг, направляясь, по всей видимости, в библиотеку. В последнее время Годжо проводил там очень много времени, и Сукуна, признаться, не мог уловить причину. Лично у него не было интереса к учёбе, если только дело не касалось военного ремесла. — Хм… Не уверен, что это хорошая идея, — сказал Годжо, поднимая голову. Сукуна нахмурился. — Не говори мне, что Юджи попросил тебя быть его сторожевым псом. Нужно ли мне напомнить тебе, кто здесь король? Годжо усмехнулся. — Вы по нескольку раз на дню заботитесь о том, чтобы все это знали. И нет, по другим причинам. — Я понял, — пробубнил Сукуна, сокращая дистанцию. — Ты знаешь… Мне плевать на то, что ты извращенец. Но к нему ты не притронешься, — сказал он тихо. — Понял? Годжо улыбнулся. — Да. Хоть у меня и нет подобных намерений. — Конечно, — саркастично ответил Сукуна, — потому что ты такой святой. — Ваша светлость, этого я не говорил. У меня всего лишь нет подобных намерений в сторону Мегуми. Давайте просто скажем, что… на данный момент он немного недееспособен. Сукуна приподнял бровь. — Как так? — Я уверен: Вам не составит труда догадаться. А теперь прошу меня простить, — сказал Годжо и, не дожидаясь ответа Сукуны, возобновил шаги. Сукуна понял. Он был очень хорошо знаком с омегами и с соблазнительным пленом их течек. Как раз по этой причине он никогда не спал с течными омегами. Обычно Сукуна был жадным мужчиной и получал всё, чего возжелал. Но он никогда не оставался и никогда не оставлял кого-то подле себя надолго. Из того, что он слышал, и из того, что сигналили его первобытные ощущения, люди, трахающиеся в течку, теряли себя. Не только в смысле удовольствия, c чем Сукуна мог определённо согласиться, но и в смысле теряли весь разум. Ставили точку, целиком отдаваясь партнёру, и фактически вверяли себя в чужие руки. Не имело значения, являлось ли это паранойей или ошибочным предположением — Сукуна не мог рисковать. Он был страстным человеком, но что, если страсть трансформируется в то, что он не сможет контролировать?*
Несмотря на свои опасения, Сукуна всё равно позволил ногам привести его к дверям покоев Мегуми. Его запах был плотнее, чем он помнил, достаточно дразнящий, чтобы смутить Сукуну даже через ряд стен. Пока нотки сосны и цветов всё ещё держались в воздухе, другой компонент перекрывал всё остальное. Запах секса. И он не перемешивался ни с чьим другим, он принадлежал одному только Мегуми. Чистый, искушающий, такой непристойный. Фактически умоляющий его присоединиться. Сукуна мог представить картину в голове: Мегуми в своей кровати за дверью, обнажённый, потирающийся о меха для дополнительного удовольствия. Кожа лоснится от пота, пальцы толкаются в дырочку и обратно, никогда не наполняя достаточно, покрасневшие губы опухли от попыток сдержать скулёж и стоны об альфе… Сукуна распахнул глаза. Он вообразил себе это так ярко, что звуки казались реальными. Он стонал? Он взывал к альфе? К нему? Мысль о том, чтобы подойти ближе, была такой соблазнительной. Распахнуть дверь и предаться потере контроля. Но он не может… Или, вернее, он не должен, — напомнил он себе. Предав тесноту в штанах и похоть, уже заполонившую мысли, Сукуна пошёл прочь. Он мог бы уладить это с любым другим человеком. Со своей рукой, раз на то пошло. Когда-нибудь Мегуми окажется под ним, даже если всего на один раз. Но Сукуна не предаст себя и определённо не позволит чему-то тривиальному вроде течки быть тому причиной. В конце концов, кем был этот военный трофей, чтобы пошатнуть принципы Сукуны? Всего лишь пленённым в бою омегой. Он не был особенным. Он был милым и красивым. Интересным, бесспорно. Соблазнительным. Но Сукуна был королём, лидером, который не позволял никому иметь власть над собой. Ни у одного омеги никогда не было и не будет.***
Худшее во время течки Мегуми каким-то образом осталось позади. Было невыносимо, он ненавидел лихорадочные симптомы и больше всего то, как отвратительно с ясной головой он себя чувствовал от осознания собственного бесстыдства. Он навёл беспорядок: вещи и простыни промокли насквозь, от него разило так, что он сам мог почуять. Как бы там ни было, он каждый день находил чистое постельное бельё под дверью вместе с едой и водой. Мегуми знал, что их приносил Годжо: он время от времени чувствовал его запах. Всякий раз, когда он улавливал чей-то запах через дверь, то голова начинала кружиться, а он сам превращался в нуждающееся нечто… Мегуми помнил момент с Юджи. Как он звал его, не задумываясь ни о последствиях, ни о достоинстве… Донельзя стыдно. Ему казалось, что он чуял и запах Сукуны. Возможно, этот факт о течках, как и о сущности омеги в целом, бесил его больше всего: неважно, какие чувства были у Мегуми к Сукуне, как сильно он ненавидел его до глубины души — его инстинкты всё равно влекли к нему лишь потому, что он был дурацким альфой. Это было неправильно и ощущалось как предательство. Мегуми каждый раз приходилось напоминать себе, что он здесь ни при чём. Возможно, однажды он бы встретил кого-нибудь, к кому его потянуло бы на уровне, выходящем за рамки инстинктов, чей запах и феромоны не играли бы никакой роли. Или, возможно, этот человек будет настолько значим, что Мегуми познает так называемые удивительные прелести сцепки. Любви. Подобный концепт всегда был чужд разуму Мегуми, которого растили как принца и готовили к статусу короля. Любовь не предназначалась ему, а если она вставала на пути у долга, то имела ещё меньшее значение. Далеко в детстве он баловал себя фантазиями о простой жизни, где он мог бы беззаботно любить и быть любимым. Теперь это были лишь давние воспоминания.*
Хоть его течка не прошла окончательно, Мегуми решил выйти из комнаты. Ему опротивело всё: запах, вид одной и той же стены, одного и того же окна, когда он либо пытался изо всех сил подавить свою похоть, либо отдавался ей. Мысли прояснились: по крайней мере, стыд теперь перевешивал желание, и он убедил себя, что будет в порядке. Он считал допустимым пребывание на людях под конец течки до тех пор, пока никто не бросается на него с желанием переспать. Он всё ещё хотел побыть в одиночестве и явно был далёк от того, чтобы самому начинать разговор с людьми в крепости (несмотря на то, что Годжо, по крайней мере, помог ему, даже ему нельзя было доверять). И если хоть у одного человека здесь найдутся мозги, вместе со способностью вычислить и раскрыть его личность, то это был бы он. Что Мегуми было нужно, так это свежий воздух и привести себя в порядок. Он позаимствовал лошадь из стойла и направился к маленькой заросшей тропе, которую ранее показал ему Юджи. Если кто из стражи и заметил, как он выезжает со двора, Мегуми об этом не думал. «Я мог бы сбежать», — рассуждал Мегуми, отодвигая ветки в сторону, пока пробирался через лес. Он мог взять эту лошадь и просто уехать. Юджи, его единственная надежда на возвращение домой, отправился без него. Был ли смысл в том, чтобы ещё один день страдать в этом месте? Разве мысли о мести достаточно? «Мне нужно связаться с семьёй. Если они вообще живы». Его дядя должен был. Не то чтобы он жаждал его видеть… в конце концов, пленение Мегуми было его виной. Дзинъичи никогда не был самым добросердечным из Зенинов, но Мегуми всё равно потерял бдительность, позволяя ему определить его судьбу. Он должен был догадаться: он же был чёртовым наследником. Взрослым, воспитанным и образованным. И вместе с тем… наивным.*
Лазурная, покрытая паром вода в прошлый раз не казалась такой привлекательной, как сейчас. Его кожа была потной и липкой, конечности изнывали, и мало что могло успокоить паникующий мозг и тело так, как это удавалось купальне. Мегуми не терял времени, и, как только плотно привязал поводья к дереву, он стал раздеваться. Дул холодный ветер, но Мегуми всё равно потел, так что лёгкий бриз был приятен оголённой коже. Закончив, он аккуратно сложил вещи на краю источника. Он вздохнул и погрузился в воду. Аккуратными движениями он попытался прощупать глубину. Вода достала до подбородка, прежде чем он коснулся ступнями песчаного дна. Внизу также располагался травянистый выступ, на котором можно было сидеть. Он откинул спину и уставил взгляд на деревья, листья которых едва держались на ветвях. Кроме завывающего ветра, всё, что он слышал, было лишь щебетание птиц. «Как безмятежно». Что за прекрасное маленькое место на невыносимой им земле. «Это нечестно. Это не может быть моим единственным спасением». Мегуми прикрыл глаза и позволил себе полностью расслабиться. Он почти заснул, так как треск веток и ржание лошади заставили его широко открыть глаза. Мужчина, стоящий перед источником, присвистнул. «Сукуна». — Приветики, — медленно сказал он, пока с удовлетворением рассматривал Мегуми. Мегуми тут же скрестил ноги, поджав их под себя. Очертания его тела в непрозрачной зелёной воде были расплывчатыми… Так ведь? Тем не менее его крайне смущала перспектива предстать нагим перед Сукуной. — Не ожидал тебя тут увидеть. Полагаю: Юджи показал тебе это место, — сказал Сукуна с такой обыденностью, словно они были хорошими знакомыми или даже друзьями. Он начал стягивать одежду, и Мегуми отвернулся. Что он делал? Он собирался залезть в воду? Мозг Мегуми метался, а он сам получил болезненное напоминание о том, что течка не совсем закончилась. Как ему быть в этой ситуации? Если он встанет, чтобы уйти, то оголит себя. Периферийным зрением Мегуми подмечал, как кожа Сукуны становилась всё более видимой, и, судя по всему, чёрные отметки не ограничивались руками и лицом. Мегуми заставил себя смотреть на дерево вдалеке, закрепляя собственное внимание. — Ну? Что ты думаешь? Хорошо же, нет? — спросил Сукуна, забираясь в воду. — Ты должен уйти, — спокойно произнёс Мегуми, когда почувствовал, что рябь на поверхности воды добралась до его тела. — Почему? Потому что у тебя всё ещё течка? Мегуми наконец посмотрел на него. Сукуна сидел напротив с расслабленной спиной, его руки были раскинуты по сторонам. Источник не был троном, и всё же сейчас он таковым казался. Взгляд полуприкрытых глаз был прикован к Мегуми, а уголки его губ приподнялись вверх в усмешке. «Напыщенный мудак». — Ты правда думаешь, что у меня настолько мало самоконтроля? Не льсти себе, милый. Я не трахаю течных. — Почему-то слабо в это верится. Ты пытался укусить меня. Я не был в течке, равно как и ты в гоне. Всё верно? — выплюнул Мегуми. — То было под влиянием момента. Всё потому, что ты не мог держать язык за зубами, — равнодушно произнёс Сукуна. — Скольких, если быть точным, ты так заклеймил под влиянием момента? Хотя ты меня не удивишь, ведь ты, похоже, не испытываешь никакого уважения к омегам… — Никого, — прервал Сукуна. Глаза Мегуми округлились. Он был на расстоянии выдоха от того, чтобы укусить его, и при этом не расхаживал повсюду, клеймя и трахая людей в течку. Он был либо лжецом, либо садистом, который разгуливал вокруг и внушал страх, а Мегуми был его новенькой жертвой. Мегуми мог признать, что оба предположения выглядели правдиво. — Видишь ли, люди во время течки или гона становятся немного… неосторожными. Они не думают о последствиях, что позже их ограничивает. Как-то невесело, — пояснил Сукуна, состроив гримасу. Он набрал воды в ладони и плеснул себе на голову. — Мне любопытно, как бы ты отреагировал, поставь я тебе метку, — спросил он, зачёсывая волосы назад. Капли воды медленно стекали вниз. Мегуми нахмурился, чувствуя разливающееся на щеках тепло. Он всё ещё не разорвал зрительного контакта. — Я бы убил тебя. Сукуна громко фыркнул. — Правда? Хотя я слышал, что метка вытворяет с людьми. Они теряют голову от любви, нет? Что, если ты и физически и морально не смог бы убить меня? — Тогда… — Мегуми приподнял брови, — думаю, я бы покончил с собой. Лицо Сукуны помрачнело. — Какая жалость, — сказал он будто бы искренне. — Ты меня так сильно ненавидишь? Он упёрся головой об руку, пронзая взглядом глаза Мегуми, словно тот был образцом для исследований. Мегуми издал сухой смешок. — А я должен восхвалять тебя? Восхищаться тобой? Вожделеть и бросить своё тело к твоим ногам? Ой, пошёл на хуй, альфа, — насмешливо сказал Мегуми; злость вскипала внутри него, распространяясь пожаром. — Ты убил моего… Короля. Сжёг и разорил мои земли, мои поселения, мой дом! В середине своей речи Мегуми осознал, насколько властно он говорил для того, кто в крайнем случае должен был быть обеспеченной омегой со двора Зенинов. Но было сложно сдержаться, когда гнев, направленный на Сукуну, был слишком велик, чтобы его можно было вынести. Сукуна наклонил голову. — Такой патриотизм. Разве ты не был там чьей-то собственностью? Здесь ты свободен. — Брехня. Все, кого заставляют подчиняться, — пленники. Только варвар вроде тебя может думать иначе, — сказал дрожащим от гнева голосом Мегуми. Он едва держался. Эмоции переполняли его. Ярость смешивалась со строптивой похотью, от которой он до конца не избавился. Один лишь вид и запах Сукуны обуревал всё внутри Мегуми, выводя того из себя в худшем из проявлений. Мегуми решил отринуть гордость, чтобы, блять, убраться от него подальше. Он резко поднялся из воды и развернулся, прекрасно зная, что глаза Сукуны будут приклеены к его голому телу. Мегуми было плевать. Он мог смотреть столько, сколько влезет, тело Мегуми в любом случае никогда не будет принадлежать ему. К его удивлению, Сукуна не произнёс ни слова, ни звука. Мегуми даже не позаботился о том, чтобы оглянуться, лишь рваными движениями натягивал вещи, которые сразу же становились мокрыми. Холодный воздух щипал кожу, но Мегуми это не заботило. Как только он отвязал поводья от дерева, Мегуми вскочил на лошадь и галопом помчался прочь. Ветки царапали его щёки и проделывали дырки в одежде, но Мегуми не мог замедлиться. С сердцем, выпрыгивающим из груди, ему было просто необходимо убраться от Сукуны так далеко, насколько это было возможно.*
Куда он мог податься? Мог ли он просто покинуть Фукуму? Мегуми стоял напротив распахнутых городских ворот, которые вели к раскинувшимся болотам. Здесь стояла стража. Возможно, они узнали бы лошадь из конюшен крепости. Может, им уже приказали не выпускать никого из людей империи и его вместе с ними. У Мегуми не было ни еды, ни денег. Он попытался представить в уме карту того, как далеко ему придется ехать верхом, пока он не доберется до другого города. Или другой страны. Береговая линия Фукумы простиралась далеко, гранича только с одним государством — Вуданг. Вуданг соседствовал с империей Зенин, но их отношения нельзя было назвать дружескими. Хоть они не воевали уже миллиарды лет, между ними всегда чувствовалось напряжение. Заключение союза между Вудангом и Фукумой только усугубило положение. Мегуми мог представить, как те ухватились за возможность подавлять и контролировать граждан империи, как только Фукума атаковала их. Если бы у него был выбор, он бы не рисковал пробираться через Вуданг. Беспомощность накатила на Мегуми. Ему придётся переплывать океан. Платить, зайцем пролезать на судно или же искать его самостоятельно. Потребуется запас еды и воды для такого путешествия. И снова Мегуми осознал, что без помощи не обойтись. «Теперь, когда Юджи нет…» Может, ему придётся прокладывать себе путь через постель, зарабатывая деньги так. Насколько бы сильно он не ненавидел эту мысль, она могла далеко его продвинуть. Но что до остальных пленников из империи? Каким он тогда будет принцем, нет, королём, если оставит их тут, спасая собственную шкуру? Это приравняет его к дяде. — Эй, — Мегуми услышал чей-то ехидный выкрик. — Сколько за час? — Пропойный альфа на шатающихся ногах приближался к нему. — Я смог учуять тебя аж во-он оттуда, — он улыбнулся, показывая пальцем на «Птичек Мэй Мэй». Он подумал о всех тех людях, которых схватили, которые, вероятнее всего, до сих пор были там. Они выполняли грязную работу, продавали свои тела, едва ли что-то зарабатывая. Только на то, чтобы не умереть с голоду после того, как потеряли нормальную жизнь в империи. Даже здесь Мегуми обладал привилегиями. — Поищи в другом месте, — пробубнил он и свернул в другом направлении. Он найдёт способ им помочь. Как-нибудь.***
— Красное вино, пожалуйста, — озвучил заказ хозяину таверны Годжо. — Его осталось не так много. Я могу предложить вам рисовое вино или медовуху, как и остальным. Годжо высыпал монеты из мешочка на барную стойку и улыбнулся. — Я бы предпочёл красное вино, — настоял он. — Помпезный осёл, — пробубнил хозяин себе под нос, но всё равно собрал монеты и скрылся в подсобке. Вернулся он с кувшином. — Благодарю, — ответил Годжо, отсвечивая белоснежной улыбкой, и забрал кувшин с собой за стол. «Наконец-то», — думал он, пока наполнял чашу и делал глоток изысканного вина. Похоже, что всё, о чём заботились в Фукуме, была медовуха, в некоторых случаях рисовое вино. Он скучал по одной вещи из своих путешествий — по возможности дегустировать разные напитки. Он в скором времени даже смог бы отправиться куда-нибудь. Вернуться на запад? Податься на восток? На север, может быть. Нет… Слишком холодно. Ему хватало морозов Фукумы в зимний период. Юг? В лучшем случае он обнаружил бы там безлюдные острова. Ему хотелось снова посетить империю Зенин — одно из его любимых мест пребывания. Архитектура, культура, люди… Интересная и славная страна. Что ж, наверное, не сейчас, когда она находилась в оккупации. По этой причине он всё ещё оставался в Фукуме. Сукуна обладал преимуществом, заключив альянс с Вудангом на Ближнем Востоке. На данный момент ему было выгодно быть здесь. Внимание Годжо переключилось на звон колокольчика, когда дверь в таверну распахнулась. Он наблюдал, как Фушигуро Мегуми с взъерошенными чернильными волосами и заалевшими щеками ступил внутрь. Не замечая его, тот подошёл к бару. — Что будешь? — спросил хозяин таверны. Годжо скользнул ближе, чтобы подслушать разговор. — На самом деле… Я в поисках работы. Я могу делать всё, что потребуется: обслуживать, убирать… — Я не нанимаю. Если хочешь работать, то иди к Мэй Мэй, где такие, как ты, могут заработать на жизнь. Плечи Мегуми упали. — … Такие, как я? — Здесь тебе не бордель. Я не позволю омеге смущать моих посетителей. А теперь либо заказывай что-то, либо проваливай. Когда Мегуми повернулся, чтобы уйти, Годжо не смог пропустить мрачное выражение на его лице. То, какими сжатыми были его губы, как с едва заметной складкой были сведены брови, выражая раздражение. Зелёные глаза встретили его взгляд. — Фушигуро~ — пропел Годжо и помахал ему рукой, приглашая за стол. — Почему бы тебе не присесть? Мегуми сомневался, но развернулся на полпути. — Выпивка с меня, — улыбнулся Годжо и жестом заказал ещё одну чашку. — Я не особо хочу пить… — А выглядишь так, словно тебе не помешает. Ты вообще пьёшь? Мегуми пожал плечами, присаживаясь. — Иногда. Прошло много времени с последнего раза. Хозяин таверны подошёл с ещё одной чашкой, и Годжо наполнил её вином. — В таком случае ты совершенно точно заслуживаешь откинуть спину и просто расслабиться. Мегуми скрестил руки. — Разве это не всё, что я делаю? Сижу в своей тюремной клетке… Жду, когда одни дни сменятся другими. Когда ничего не произойдёт. Он потянулся к чашке и сделал большой глоток. Годжо улыбнулся. — Ну, то, чем ты занимаешься, зависит от тебя самого… — Клянусь богом, если Вы скажете, что я не пленник, то я сойду с ума, — перебил Мегуми. Годжо не смог удержать смешок. — Слишком много раз слышал, да? Расслабься, я не стану умалять твоих чувств. Я их очень хорошо понимаю. В конце концов это место далеко от дома, от замка Зенинов. Ты должно быть обескуражен. Мегуми ничего не ответил, продолжая пить вино. — Ты чувствуешь себя в безвыходном положении? Словно не можешь никуда пойти? Мегуми потупил взгляд. — А разве могу? Каждая возможность, что у меня есть, нереализуема. — Возможно, — размышлял Годжо. — Но не исключено, что на твоём пути появятся больше возможностей. Он откинулся на спинку и хмыкнул; некоторое время они пили в тишине. — К слову, как ты себя чувствуешь? Твоя течка проходит? Не то чтобы Годжо не мог понять по запаху. Она всё ещё была здесь, сладкая и соблазнительная, но еле заметная по сравнению с тем, когда Годжо проходил мимо его комнаты. Мегуми поёрзал на месте. — Практически. Я хорошо себя чувствую. Спасибо, что приносили еду и воду… Годжо ослепил его яркой улыбкой. — Конечно. Я не тот, кто будет отворачиваться от омеги, что нуждается в помощи. Или от кого бы то ни было ещё, раз уж на то пошло. Выражение Мегуми посерьёзнело. — Вы слышали вести от принца? — спросил он. Годжо покачал головой. — Ещё нет. Дорога занимает несколько дней, и кто знает, когда доставят письмо. Надеюсь, что для него в империи всё пройдёт гладко. Он изучал лицо Мегуми, пока говорил. Искал любые зацепки: дёрнувшуюся бровь, сбитое дыхание — всё, что могло пролить свет на загадку, которой тот являлся. Мегуми определённо не выглядел довольным. — Или, видимо… Ты желаешь обратного. Полагаю, что это естественно. Но мне казалось, что вы с Юджи сдружились. Он выглядел так, словно ты ему по меньшей мере нравишься. Мегуми довольно агрессивно поставил чашку на стол. — Ну, он всё равно уехал. Без меня. Потому что у меня началась течка, — с горечью пробубнил Мегуми. Годжо опёрся на руку. — А-а, я понял. У тебя была возможность, которую ты упустил. — Спасибо за напоминание, — сказал Мегуми и до краёв наполнил чашку новой порцией вина. С растущим интересом Годжо наблюдал за тем, как он опрокинул в себя половину разом. Присущая Мегуми в обычные дни осанка и элегантность испарились, когда он выпил и открылся. — Ты знаешь, Фушигуро, я не принц, как и не король. Некоторые не знают, кто я, а может, им и вовсе наплевать, но мне нравится думать, что я в каком-то смысле обладаю авторитетом, или хотя бы интеллектом, который продвинул меня так далеко. Мегуми поднял брови. — Вы определённо не хвастун, — сказал он саркастично. — Может, я и самовлюблённый, помимо всего прочего. Но суть была в том, что у меня есть ресурсы. И, как я говорил ранее, меня нельзя назвать тем, кто будет отворачиваться от омеги, что нуждается в помощи. Он видел, как Мегуми нахмурился, и ощущал работающие в его голове шестерёнки. Тот был скептично настроен. — Вы хотите мне помочь? — Да. Мегуми взглянул на чашку с вином в руках и медленно отодвинул её от себя, словно там был яд. Он взглянул на него с непонятным выражением лица. — И что Вы ожидаете получить взамен? Годжо подался вперёд, опуская подбородок на сложенные руки. — Ничего. — Деньги? — спросил Мегуми. — Ты без гроша в кармане, разве нет? Иначе зачем тебе искать здесь работу? — Слугу? Годжо покачал головой. — В крепости их достаточно. Глаза Мегуми сузились. — Секс, — произнёс он, уверенный в ответе. Годжо улыбнулся. Мысль была заманчивая. Если бы он на самом деле хотел — что частично было правдой — он бы мог согласиться. Если бы Мегуми настолько отчаянно нуждался в его помощи, он мог бы сорвать куш. Но у Годжо были другие планы. Пока что. — Хорошее предположение, — ответил он, глядя Мегуми в глаза. — Если бы я был мужчиной послабее, тогда да. Но я тебя уважаю и хотел бы быть другом. — Не верю, — сказал Мегуми, скрещивая руки. — Вы выглядите слишком хитрым, чтобы ничего не ждать в ответ на услугу. Откуда я могу знать, что Вы не пытаетесь манипулировать мной? Скомпрометировать? — То же самое можно сказать и наоборот. Помощь будет большим риском, но я полагаю, что тебе придётся довериться мне, а мне — тебе. — Нет смысла рисковать, если Вы из этого ничего не выгадаете. Годжо вздохнул. Мегуми был упрямцем, не тем, с кем можно легко поиграть. Это восхищало Годжо. Вполне возможно, что в нём он видел частичку себя. — Ладно, надо полагать, что пришло время раскрыть карты, — сказал Годжо, отстраняясь назад и поднимая руки. — Я хочу поговорить. Мегуми нахмурился. — Мы уже разговариваем. — Ну, да, но я хотел бы побольше узнать о тебе и твоём доме. И это исключительно для удовлетворения собственного любопытства. Дружба со мной, Мегуми, будет твоим самым умным решением. Я знаю, что ты чувствуешь себя изолированным и даже, вероятно, напуганным. Кто знает, что взбредёт в голову Сукуне, он импульсивный. Не будет ли легче, зная, что на твоей стороне кто-то есть? Мегуми задумчиво постукивал по краю стола. — Я не хочу друга. Я просто хочу домой, — непреклонно ответил он. — Это и правда всё? — спросил Годжо, пытаясь выудить больше. — Всё, что пожелаешь: неважно, насколько амбициозным или… жестоким может показаться желание, я помогу тебе его исполнить. Мегуми покачал головой. — Это всё. — Тогда, — Годжо протянул ладонь для рукопожатия. — Давай отправим тебя домой. Сомневаясь, Мегуми принял жест и крепко пожал ладонь.***
В цитадели Ямаяку в империи Зенин всё ещё пахло гарью. В пригороде ситуация оказалась и того хуже: все фермерские хозяйства сгорели дотла. В городе большинство домов было построено из камня, и, к счастью, это значило, что город подлежал возможности восстановления. Он не был в руинах. Несмотря на следы войны, вид был прекрасным. Башни из белого мрамора со сводами, окрашенными в синий и красный. Золотые шпили, широкие ворота и высокие прочные стены цитадели. Юджи было сложно поверить в то, что они захватили город такого масштаба, который выглядел как идеальное укрепление. Может, они и делали уклон на эстетику города, но с хорошей армией подобное место всё равно было бы трудно взять. Он не сомневался в способностях брата вести войну. Ключом к победе, должно быть, были сами солдаты, в конце концов, немногие войска были такими кровожадными и безжалостными, как армия Фукумы. Как сам Сукуна. Главная башня, расположенная у самого края цитадели, рядом с океаном, больше походила на произведение искусства. Каждый коридор поражал размахом, фрески украшали стены, а полы сверкали чистотой настолько, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Абсолютная противоположность крепости Фукумы. «Не удивительно, что он не ощущал себя как дома», — подумал Юджи. Может, в схожей атмосфере Мегуми бы не чувствовал себя так отрешённо. Юджи представил Мегуми, ступающего по расписным коридорам. Он бы сразу вписался, как член королевской семьи. С его чистой кожей, мягкими, здоровыми волосами, элегантной фигурой и благопристойной натурой. Одна из этих комнат была его. Жил ли такой омега, как он, в роскошных покоях, или ему приходилось спать среди слуг? Возможно, в кровати своего альфы. Своего альфы. — Альфа. От мысли о Мегуми, который течным требовал его внимания и присутствия, который раньше принадлежал кому-то ещё, гнев и желание прорастали внутри Юджи непрошеными надоедливыми шипами. «Он даже не мой. Если бы он был моим, я бы не оставил его». Если бы Мегуми был его, то Юджи бы открыл дверь. Он бы позволил инстинктам управлять им, потому что так работают отношения между альфой и омегой. Он бы не чувствовал стыда, и оба просто бы отдались тому, что уготовила для них природа. Но Мегуми не был его, и вина за это целиком и полностью лежала на Юджи. Он раздумывал над тем, чтобы ухаживать за ним, предстать джентльменом, что было присуще его натуре. Быть добрым и любящим, подарить заботу и таким образом пробудить чувства Мегуми к нему. Он испортил всякий шанс, нарушив обещание. Юджи вздохнул и сел за письменный стол в спальной комнате. Он нашёл чистый кусок пергамента, окунул перо в чернила и начал писать. Он отправит письмо Сукуне, задокументировав весь прогресс стабилизации империи. Затем он напишет письмо Мегуми, извиняясь и рассказывая, что его дом очень красив, что в скором времени он заберёт его сюда. Хоть и не сразу, Юджи всё равно постарается исполнить своё обещание. Может, тогда Мегуми простит его.