*
— Ты можешь помочь мне повесить эти фонарики? — спросил Мегуми, приближаясь к Юджи. Они находились во дворе крепости вместе с несколькими другими людьми. Предполагалось, что это место будет отведено под самые захватывающие события, что его переделают в танцевальную площадку. — Конечно, — ответил Юджи почти удивлённо. Мегуми осторожно наступил на какие-то ящики, которые позволили бы ему повесить фонари на несколько высоких столбов. — Не дай мне упасть, ладно? — сказал он, когда ящики дрогнули, но Юджи крепко их держал. — Я немного выше ростом, знаешь? Тебе не стоит подвергать себя опасности. — Я справлюсь, — уверенно заявил Мегуми, когда начал развешивать бумажные фонарики. — В смысле, я не жалуюсь. Отсюда неплохой вид, — произнёс Юджи со смешком в голосе. Щёки Мегуми вспыхнули, когда он посмотрел на него сверху вниз. — Это… Но Мегуми слишком отвлёкся, и внезапно устойчивость в ногах подвела его. Он рухнул вниз, но так и не ударился о твёрдую землю. Юджи благополучно подхватил его на руки. — Ты в порядке? — спросил он, вглядываясь в него сверху своими встревоженными щенячьими глазами. — Да! Опусти меня, пожалуйста, — нервно приказал Мегуми, смутившись. Юджи застенчиво улыбнулся и осторожно поставил его на землю. — Ты отвлёк меня… — пробормотал Мегуми. — Неважно. Фонари на своих местах. — Юджи может справиться с этим сам, — прогремел чей-то голос. К ним приближался Сукуна; его глаза превратились в щёлочки, из которых выглядывала карминная ярость. Он держал спину прямо и широко раскинув плечи, выглядя действительно как король, который демонстрировал свой статус. — Я хотел их повесить. Кроме того, я попросил его о помощи, — сказал Мегуми, скрестив руки на груди. — Как-то мало помощи получилось, разве нет? Он мог пострадать! — выплюнул Сукуна, уставившись на Юджи. Прежде чем Юджи успел открыть рот, Мегуми встал перед ним. — В худшем случае я бы всего лишь поцарапался! Я в порядке! Сукуна оттолкнул его с дороги: не сильно, но словно он был каким-то надоедливым комаром. Это заставило Мегуми обезуметь от ярости. — Не можешь смириться с тем, что мы с Мегуми проводим время наедине или типа того? Тебе не обязательно следить за ним как ястреб, — выступил Юджи. — Ну, ты вот, очевидно, не можешь! — Пусть он делает, что хочет. Ты не его альфа. Сукуна рассмеялся в неверии. — Нет? А ты — да? — Заткнитесь, оба! — завопил Мегуми, терпение которого было на исходе. К этому времени люди вокруг них вовсю глазели, отступив назад, чтобы избежать возможного попадания под горячую руку. — Я не понимаю. Вы братья, но ведёте себя совсем не так. — Братья ссорятся, так было всегда… — защитился Сукуна, но Мегуми не хотел ничего слышать. — Вы не просто ссоритесь, вы грубы и холодны друг к другу. Я не видел простого разговора между вами уже месяц! Сукуна и Юджи посмотрели один на другого, задрав носы. Мегуми вздохнул. — Судя по тому, что я видел, вы — единственная семья друг у друга. Нелепо выбрасывать отношения на ветер, когда не знаешь, в какой момент внезапно останешься совсем один. Он повернулся, собираясь уходить. — Я не хочу быть тем, кто всё разрушит. Так что определитесь, что для вас важнее всего. — Может, — начал Юджи, и Мегуми остановился. — Может, это тебе нужно принять решение. Мы с Сукуной знаем, чего хотим. Сукуна промолчал, словно подтверждая слова. Проблема в самом деле была в этом? Они ждали, что он каким-то образом заявит о своей любви и преданности, которых у него не было ни к одному из них? Мегуми глубоко вздохнул и пошёл прочь.*
Цукиё был фестивалем, который длился три дня. Несмотря на то что в первые два открылось множество различных шатров с забавами и продуктовых киосков, настоящее веселье началось только на третий день. Это было время, когда все наряжались и танцевали до утра. Очевидно, кульминацией третьего дня должен был стать фейерверк — то, чего Мегуми никогда раньше не видел. Юджи рассказал ему, что это были, по сути, вспышки света в небе. Мегуми никак не мог взять в толк как и подумал, что это звучало довольно опасно и пугающе. Но Юджи, казалось, пребывал в трепетном волнении, так что Мегуми решил терпеливо подождать, прежде чем судить. Когда начался первый день фестиваля, впервые за долгое время он был чему-то по-настоящему рад. Выйдя в то утро на улицу, ему было приятно видеть, как во дворе кипела жизнь. Люди лопатами убрали снег, уже расчистив большой круг, который должен был стать танцполом. Воздух морозно хрустел, но, судя по улыбкам на лицах жителей, радостное предвкушение согревало их. Мегуми начал самостоятельно осматривать места проведения. Он пешком прошёл всю дорогу со внутреннего двора крепости до города, не садясь верхом на Нуэ, просто чтобы исследовать всё по пути. Тем, что фестиваль действительно подчеркнул, были дети Фукумы. Он нечасто видел их, особенно после наступления темноты. Возможно, родители специально оберегали их здесь из-за отсутствия этикета среди взрослых, шныряющих по ночным улицам. Но сегодня они бегали вокруг, смеялись и игрались со снегом. Мегуми не смог сдержать улыбки, наблюдая за этими маленькими тельцами, почти погребёнными под толстыми слоями меховых шуб, чтобы не замёрзнуть. «Фукума на самом деле не так ужасна», — подумал он, глядя вниз по улице. Раньше она казалась такой мрачной, но теперь небо было голубым, а снег искрился на солнце, и всё было так полно жизни. Это было по-домашнему уютно, почти. Когда Мегуми добрался до города, он едва подбирал слюнки, проходя мимо продуктовых киосков на рынке. Тёплые супы, различные виды свежеиспечённого хлеба, который изумительно пах, а также множество конфет и десертов — всё это было выставлено на продажу. Мегуми дали бесплатно попробовать несколько сладостей, и ему понравилось, что они были не приторными, но идеально подходили его вкусу. Светлые прямые волосы заставили Мегуми поднять взгляд, и недалеко от себя он заметил Тоге. — Ваше высочество… — сказал он, кланяясь, и Мегуми немедленно схватил его руки, чтобы заставить того снова подняться. — Ничего такого, помнишь? — нервно пробормотал Мегуми и огляделся, чтобы посмотреть, не уставился ли кто-нибудь на них. К счастью, никто, казалось, его не услышал. — Я прошу прощения, М-Мегуми… — покорно сказал Тоге. Мегуми тепло улыбнулся. — Всё в порядке. Рад тебя видеть. Они немного прогулялись вместе, разговаривая о еде и убранстве города. — У тебя здесь много друзей из империи? — поинтересовался Мегуми через некоторое время. — Есть несколько, — ответил Тоге. — Я не раскрывал им Вашу тайну. Губы Мегуми сжались. — Я это ценю. Однако он чувствовал себя ужасно из-за того, что скрывал личность от собственного народа. Они действительно заслуживали знать… Возможно, даже одно понимание стало бы для них утешением, сгладило бы их одиночество. Но опять же, Мегуми боялся последствий. И осуждения. — Если можно, я хотел бы пригласить вас всех погостить в крепости на время фестиваля. Я понимаю, что кто-то, возможно, этого не желает: в конце концов на наши земли напали. Однако у меня сердце разрывается, когда я узнаю́, что мои люди испытывают трудности с тем, чтобы прокормиться и согреться. Поэтому, пожалуйста, дай всем знать, что для них там есть место, — сказал Мегуми. Сукуна дал ему это обещание, поэтому он ожидал, что тот сдержит его. Глаза Тоге широко распахнулись. — Там также есть еда! Очень много. И тёплая одежда. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь всем вернуться домой, но пока что я могу устроить лишь это. Так что, пожалуйста, приходи встретиться у крепости позже. — Вы уверены? — спросил Тоге, и Мегуми кивнул. — …Ладно. Я дам всем знать. Впервые за целую вечность Мегуми наконец-то исполнял роль принца. Помогал своему народу. Он почти бежал всю обратную дорогу до крепости, испытывая головокружение от гордости при мысли о том, как подарит всем им комфорт. Это было меньшим, что он мог сделать. — Что всё это значит? — услышал Мегуми, когда нёс перины и матрасы в одну из самых больших общих комнат крепости. Годжо просунул голову в дверь, с любопытством глядя на него. — Я устроил, чтобы все люди из империи остались здесь на время фестиваля, — произнёс Мегуми, лучезарно улыбаясь. — Вы поможете мне? Я имею в виду, так как вы уже помогаете мне вернуть их домой. — Хм-м… Ты уверен, что это лучшее решение? Как отреагирует король? — спросил Годжо. Мегуми сбросил последнюю перину. — Он сам пообещал мне это. Если не позволит, то… в моих глазах он мёртв, — сказал он, расправляя плечи. Вначале он не ожидал от Сукуны ничего, кроме лжи, но после всего… Если Сукуна действительно играл с ним, давая обманчивое чувство безопасности, то Мегуми не был уверен, как бы поступил в таком случае. — Ну и? Что же от меня требуется? Мегуми улыбнулся. — Организуйте немного красивых и тёплых одеяний, которые люди смогли бы надеть. Особенно в полнолуние. О, и еду. Попросите повара приготовить для них обильное кушанье. — Будет сделано, Ваше высочество, — сказал Годжо и, прежде чем Мегуми успел отреагировать на подобное обращение, исчез. Как он мог так его назвать? Мегуми не был его принцем — ни сейчас, ни раньше. Он почти отказался от мысли, что его когда-нибудь снова будут так называть… И всё же, это было знакомое и гордое тепло, разлившееся по его груди. Несмотря ни на что, он был воспитан в соответствии с титулом.***
Юджи весь день пытался найти Мегуми, так отчаянно желая показать ему фестиваль. Он подозревал, что Сукуна прибрал его к себе, притворяясь великодушным и добрым, чтобы завоевать доверие. Но Юджи видел, как Сукуна тоже носился туда-сюда, занятый своими собственными обязанностями. Как и каждый год, он брал на себя роль одновременно короля и священника, возглавляя и подготавливая процессию с церемонией. В первый раз он зацепился взглядом за Мегуми во внутреннем дворе. Тот широко улыбался и с энтузиазмом выступал перед большим количеством людей. Юджи заметил, что многие из них были омегами. В некоторых он узнал вывезенных из Ямаяку жителей. Он также увидел омегу, которого они однажды спасли под дождём в переулке рядом с магазином Нанами. Мегуми, казалось, вёл их в крепость, так что Юджи последовал за ними из любопытства. Он не хотел перебивать, особенно учитывая, что Мегуми, похоже, был в приподнятом настроении. Возможно, ему не терпелось продемонстрировать им всё вокруг, ведь он тоже приложил много усилий к подготовке фестиваля. Никем не замеченный Юджи тихо последовал за ними. Мегуми показывал людям подготовленную комнату со множеством кроватей, а затем прошёл в один из обеденных залов, где был накрыт стол, ломившийся от еды. «Подарок для посетителей, наверное». Юджи прислонился к стене, скрываясь из виду; он улыбался себе под ноги, слушая рассказ Мегуми. Должно быть, для него это много значило. — Пожалуйста, ешьте столько, сколько вам захочется. Кушайте и наслаждайтесь фестивалем от всей души. Знаю, что вам, должно быть, трудно было прийти сюда… Я чувствовал то же самое. И я обещаю, что у вас будет шанс вернуться домой. Я позабочусь о том, чтобы это произошло. «А?» — Юджи приподнял брови. Мегуми планировал забрать их обратно в империю? «Он лелеял желание уйти уже некоторое время», — догадался Юджи. Особенно с тех пор, как он не смог отвезти Мегуми в родные земли. Юджи хотел, чтобы тот был счастлив, но в то же время… Он мог сделать его счастливым. Делало ли его эгоистом желание того, чтобы Мегуми остался с ним в Фукуме? Затем снова… Идея уехать вместе с ним не была такой уж безумной. «Я бы сделал что-нибудь подобное ради него», — подумал Юджи. Даже если это означало оставить Сукуну одного. Реакция на слова Мегуми была положительной: люди ахнули и зааплодировали, услышав его. Юджи на мгновение заглянул внутрь и увидел сияющие надеждой лица, которые с благоговением смотрели на Мегуми. Но потом начало происходить нечто довольно странное. — О… О! Это же принц! — ахнула женщина из толпы и в шоке прикрыла рот ладонями. Мегуми непроизвольно открыл рот, а его глаза широко распахнулись. Послышались новые вздохи. — Это правда. Так и думал, что признал его, — прошептал кто-то ещё. — О, в-вы всё неправильно поняли… — начал Мегуми, но шёпот нарастал и распространялся в толпе подобно лесному пожару. Глаза расширялись от узнавания, мерцая надеждой в огне свечей и камина. — Ваше высочество! — О, какое благословение! Некоторые даже заплакали. — Я думал, что королевская семья пала, но Вы здесь! Юджи наблюдал за тем, как они склоняют головы, опускаются на колени и восхваляют Мегуми, сам при этом ничего не понимая. Неужели они приняли его за принца? Их принца? Прерывистый вздох вырвался из груди, когда он понял, что, возможно, в этом не было никакой ошибки. Мегуми был принцем. Принцем-призраком, которого им не удалось найти, наследником империи Зенин. Всё это время он находился у них прямо под носом. С самого начала они верили, что Мегуми был всего лишь омегой высокого статуса, и Юджи разговаривал с ним так небрежно, в то время как он, по сути, делил с ним титул… Первоначальный гнев Мегуми внезапно обрёл ещё больший смысл. И часть сердца Юджи разбилась.***
Остаток ночи Мегуми бродил, затаив дыхание. Его руки никак не могли унять дрожь. Он совсем не был готов к их привязанности, к тому, как они восхваляли его и улыбались. У Мегуми потеплело в груди от того, что он внезапно почувствовал себя менее одиноким, и как будто небольшой груз свалился с его плеч. Даже Мива, одна из первых, с кем Мегуми заговорил, когда их обоих доставили в крепость в качестве эскорта, просияла после раскрытия его личности. Она выглядела боязливо, собираясь посетить крепость снова, но поделилась с ним, что сейчас чувствует себя в большей безопасности, что она слышала, какой он способный и чуткий принц, и поэтому присмотрит за ними. Они ценили его слишком высоко, особенно учитывая, что он был причастен к другим вещам, о которых они не знали и за которые определённо возненавидели бы его, но Мегуми решил в любом случае понежиться в их ласке. Однако счастье не могло длиться вечно. Он просил, почти умолял всех хранить молчание насчёт его личности. Но как могла такая большая группа людей не проболтаться? Если бы они стали обсуждать это между собой, то кто-нибудь гипотетически мог бы их услышать. Всё, что было нужно, — лишь слабый шепот. Мегуми достаточно хорошо знал, как расползаются слухи, поскольку сам становился свидетелем такого при дворе. Сплетни могли привести к проблемам, конфронтациям. Убийству. Даже войне. Особенно если они оказывались правдивы. «Мне нужно сохранять веру в свой народ», — сказал себе Мегуми. Его люди так же хорошо, как и он, знали, что если тайна всплывёт наружу и достигнет ушей короля, то их возможность уехать испарится. Пока Мегуми нервно расхаживал по залу, не обращая на самом деле никакого внимания на фестиваль, он задавался вопросом: что могло бы произойти, если бы его изобличили перед фукумийцами. Смерть была самым логичным ответом. Его бы казнили. В конце концов они захотели бы избежать восстания любой ценой. Предполагалось, что Мегуми наследовал титул короля, но без него не было бы никого, кто бы потенциально смог вернуть трон. «За исключением моего трусливого дяди». Мегуми даже не знал, жив ли он. Насколько Мегуми слышал, он сам был последним Зенином. Для его людей, находящихся в данный момент в Фукуме, он, безусловно, таким и являлся. Он был их последней надеждой. Мегуми поднял голову и услышал ритмичный, глухой звук. Поднимаясь на холм, по направлению ко внутреннему двору шла небольшая процессия. Жрецом впереди, прижимавшим барабаны к животу, был Сукуна. Его обнажённый торс блестел от пота в свете факела, несмотря на холодную погоду. Взгляд Мегуми был прикован к нему, очерчивая линии татуировок. На какое-то время Мегуми забыл о своих проблемах. Он застыл на месте, прилипнув глазами только к Сукуне. Чем ближе тот подходил, тем отчётливее Мегуми видел огонь в его карминных глазах. Страстный и требовательный. Он выглядел как бог. Все остальные тоже осознавали это и с благоговением смотрели на своего короля, пока он проходил мимо. Многие склонялись и произносили молитвы. Мегуми почувствовал, как у него самого перехватило дыхание, когда взгляд Сукуны встретился с его, и он улыбнулся. Это продолжалось совсем недолго, и Сукуна проследовал дальше; остальная часть процессии двинулась за ним. И всё же его пристальный взор задержался. Когда Мегуми снова вспомнил, что нужно дышать, его горло задрожало. Приказал бы Сукуна казнить его? После всего, через что они прошли, после их общих взглядов, разговоров, близости; мог ли он действительно убить его? «Могу ли я его убить?» Сукуна был печально известен своей безжалостностью. Она вела его к победе, куда бы он ни шёл. И, как и у Сукуны, у Мегуми тоже был долг перед своей короной. И не важно, насколько добросердечным был кто-то… враг есть враг. В каком мире простая страсть к омеге могла каким-то образом перевесить ответственность? Мегуми почувствовал, словно стоит на очень тонком льду, и он боялся, что тот вот-вот треснет.*
Утром следующего дня Мегуми разбудил негромкий стук. Сонным поднявшись с кровати, он открыл дверь. Юджи пришёл повидаться с ним. Он улыбался, но казался немного странным. В конце концов, между ними всё ещё оставалась неловкость. — Извини, что разбудил. Я хотел спросить, не хочешь ли ты прокатиться со мной. Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз нормально разговаривали, — сказал он. — Если ты, конечно, не занят. Я уверен, что у тебя есть планы на фестиваль. — Нет, я свободен. Позволь мне одеться, а затем встретимся на улице, — ответил Мегуми. Юджи улыбнулся. — Отлично. Я подготовлю лошадей.*
Сначала они въехали в город верхом, прежде чем Юджи начал выводить их за главные ворота. Мегуми никогда раньше не бывал в этом направлении. Самое дальнее, куда он ступал, было за горой, но сейчас же они находились глубоко в дебрях Фукумы. — Будь осторожен здесь. Лошади застрянут, если мы окажемся в топях, — сказал Юджи, и Мегуми последовал его шагам. Он посмотрел в сторону пустынных болот. Они простирались далеко, но Мегуми знал, что океан находился прямо за горизонтом. Это был наиболее осуществимый маршрут побега, где он бы случайно не забрёл на вражескую территорию. Мегуми осторожно направлял Нуэ и следил за тем, куда он ступает. Многие топи были влажными и не покрытыми снегом из-за небольших лужиц с горячей водой. Поднимающийся пар создавал таинственный туман, окутывающий землю. — Куда мы направляемся? — спросил Мегуми, заставив Нуэ прибавить шаг, когда туман сгустился, а Юджи чуть не скрылся из виду. — Мы почти на месте, — сказал Юджи. Через некоторое время они добрались до какого-то строения. Это была лачуга, деревянная и почти разваливающаяся на части. Они остановились рядом и спешились. — Почему здесь? — поинтересовался Мегуми. — Она выглядит… не очень приятной на вид. Чудом было то, что хижина вообще стояла; часть её утопала в болоте позади. Юджи виновато улыбнулся. — Я знаю. Есть другие места, гораздо более красивые, куда я бы мог отвезти тебя… и когда-нибудь я бы хотел это сделать. Мне не терпелось показать тебе эту хижину, потому что она хорошо подходит для укрытия. — Мы что, прячемся? — спросил Мегуми. — Вроде того. Я подумал, что было бы лучше поговорить в каком-нибудь уединённом месте, там, куда, я знаю, никто не рискнёт забрести, — объяснил Юджи и присел на камень. — Эта лачуга — хороший ориентир того, куда ехать после Фукумы, если не использовать главную дорогу. С этой местностью нелегко справиться, но вполне возможно. Зимой туман становится гуще из-за разницы температур воздуха и водоёмов. Тебе только нужно видеть то, что прямо перед ногами, потому что, как только ты доберёшься до хижины, всё, что нужно сделать, чтобы оказаться на побережье, — это свернуть на восток. Это простой способ выбраться. Мегуми вскинул брови. — Зачем ты мне это рассказываешь? Только не говори, что всё ещё чувствуешь вину за то, что оставил меня, когда уехал в Ямаяку… Юджи рассмеялся. — Только чуть-чуть… Хорошо. Я подумал, что ты, возможно, всё ещё хочешь вернуться домой. — Такое чувство… — начал Мегуми, подбирая слова. — …что это было так давно. Как ни странно, я немного привык к Фукуме. Юджи опустил взгляд на колени и нервно пошевелил пальцами. — Возможно, из-за Сукуны. Ты не кричишь на него, как когда-то. — Я… Я просто… Теперь он ведёт себя иначе. Он всё ещё мудак, но… — Всё в порядке. Тебе не нужно объяснять. Мегуми скрестил руки на груди. — То, что произошло во время охоты, было… неудачным стечением обстоятельств. Всего лишь облегчением. Но это просто случилось. Он мне не нравится. Юджи смотрел на него большими карими глазами, которые на мгновение стали нехарактерно холодными. Как будто он каким-то образом видел его насквозь. — Я поверю тебе на слово. В конце концов это… на самом деле не имеет смысла, не так ли? Любить врага. Того, кто разрушил твой дом, твою семью и, по сути, мимоходом лишил тебя законного положения. Мёртвая, опутывающая тьма появилась глубоко внутри Мегуми. Предвестница чего-то плохого, что должно было произойти. Мегуми разлепил губы, словно он каким-то образом мог остановить развитие следующих событий. Но Юджи твёрдо решил заговорить. — Я знаю, кто ты. Тьма распространялась подобно ветвям, захватывая каждый орган и каждую вену в его теле, заставляя стоять неподвижно. — Всё это время я разговаривал с ещё одним принцем. Я всегда думал, что ты так хорошо меня понимаешь, и, полагаю, теперь это обрело смысл. «Страшно», — это всё, о чём мог думать Мегуми. Он был до смерти напуган. — Ю-Юджи, — Мегуми попытался объясниться, сказать хоть что-нибудь, но он не мог справиться с дрожью в голосе. — Я никому не скажу. Я обещаю, — заверил Юджи и обхватил дрожащую ладонь Мегуми своей. — Должно быть, это было ужасно — держать всё в себе столько времени. Терпеть отношение как к эскорту, как к кому-то, кто ничего не значил, и выносить прикосновения против воли… Быть не в состоянии вернуть собственное достоинство. Мегуми почувствовал, как по его щеке скатилась слеза. Он плакал не из-за страданий, которые перенёс, чтобы сохранить свою тайну, а в большей степени из-за абсолютного страха перед тем, как это определит его будущее. Юджи, как всегда ласковый и милый, вытер слезинку. — Мне так жаль, Мегуми. Я понимаю, что ты не знал, кому доверять, но если бы ты рассказал мне, то я бы сделал всё. Всё, что угодно, чтобы помочь тебе, чтобы вернуть тебя домой или же вернуть империю назад. Я знаю, что ты, должно быть, ненавидишь нас за то, что мы сделали, и это нормально. Ты можешь ненавидеть меня столько, сколько угодно. Хватка Юджи усилилась. — Но я забочусь о тебе, так невероятно сильно. Поэтому, если ты хочешь вернуться домой, прямо сегодня, то я покину Сукуну и Фукуму, чтобы доставить тебя туда в целости и сохранности. И помогу тебе вернуть твой дом. — Что ты такое говоришь, Юджи? Ты же не это имеешь в виду. — Я серьёзно. Я брошу всё ради тебя. Мегуми медленно высвободил свою руку из хватки Юджи. — Я не понимаю, как ты можешь говорить такие… ласковые вещи тому, кто обманул тебя, кто на самом деле твой враг. — Мы не враги. Я не такой, как Сукуна, я не стану забирать невинные жизни и разрушать поселения и страны ради собственной выгоды; всё, чего я хочу, — это мира. Я хочу, чтобы люди жили хорошей жизнью, не подвергаясь постоянному запугиванию. Я знаю, что и ты желаешь того же. Мы можем вернуть империю и воплотить это в жизнь. — Да ладно тебе, Юджи. Это… бред сумасшедшего. — Я подслушал ваше вчерашнее маленькое собрание. Народ империи любит тебя. Они последуют за тобой! Я могу помочь тебе и им. Я не брошу тебя. Несмотря ни на что… Мегуми вздохнул. — Даже если у меня начнётся течка? Как ты намереваешься справляться с этим? Лицо Юджи покраснело. — Я бы справился с этим… любым способом, каким бы ты захотел. — Я боюсь, что тебя ужалило какое-то насекомое или тебя заколдовали или прокляли… Никто в здравом уме не предаст свою семью ради меня. Он твой единственный брат. — Так и есть. Но это только показывает, насколько сильно я забочусь о тебе. Слова Юджи должны были послужить утешением. Он обнажал перед ним свою душу, свою верность, и всё же… Эти слова не заставили тьму отступить. Он не заставлял его сердце биться в предвкушении. Его запах не сводил с ума. И всё это, несмотря на то, что он был самым нежным из альф, которых встречал Мегуми; несмотря на то что он был красивым и добрым, и, бесспорно, милым. — Спасибо тебе за твои щедрые слова, но я не могу с честным сердцем их принять. Я хочу, чтобы мои люди вернулись домой, это правда. Но сам я решил остаться. Юджи поднял брови. — Почему? Мегуми не смог бы обрисовать ему всю картину целиком. Поймёт ли он? Сможет ли он хотя бы немного осознать то переполнявшее чувство вины, которое он сам не мог истолковать? — Потому что империя будет развиваться без меня. Неважно, под властью Фукумы или кого-то другого… Я давно потерял свою корону. Всё, что я сейчас делаю, лишь для того, чтобы вернуть моих людей на родину; тех из них, кто этого хочет. Выражение лица Юджи смягчилось. — Я не стану пытаться переубедить тебя. Если это то, чего ты желаешь, то так оно и будет. Мегуми схватил поводья Нуэ в готовности отправляться. — В любом случае спасибо тебе. Я действительно ценю тебя, Юджи. Но я не думаю, что смогу ответить на твои чувства взаимностью… Мне очень жаль. Несмотря на печальные глаза, Юджи всё равно улыбнулся. — Я понимаю. И не волнуйся, я сохраню твой секрет. Мегуми оседлал Нуэ и досадно выдохнул. — Хоть это и облегчение, но то, когда прознает больше людей, — лишь вопрос времени. А затем… Сукуна, — он оглянулся на Юджи, нервно улыбаясь. — Думаешь, он убьёт меня? Юджи покачал головой, плотно сжав губы. — Он этого не сделает.***
Цукиё во многих отношениях являлся самым ярким событием года для Сукуны. Было радостно видеть, как его люди веселятся, видеть, как в них снова возвращается запал, несмотря на суровые холода, которые служили проблемой для посевов, жителей и домашнего скота. Естественно, он и сам любил празднества и пил до восхода солнца как со своими солдатами, так и с подданными. Но больше всего в Цукиё ему нравилось то, что во время фестиваля он обретал духовную силу. Его не волновало, что большинство людей в Фукуме праздновали Цукиё только ради развлечения, чтобы передохнуть между скучными, изнурительными днями. Для него это всегда было то время года, когда он ощущал наибольшую ясность сознания. Он чувствовал себя пробуждённым и воодушевлённым. Старейшины, которые были более религиозны, чем молодёжь, любили его как священника. И молодёжь тоже любила его, но уже по менее святым причинам. Он совершал торжественные шествия и жертвоприношения животных, руководил песнопениями и медитациями. Но на третий день Сукуна возвращался к прежнему образу действия и снова становился Сукуной-королём, а не демоническим жрецом Рёменом. Первые два дня Сукуна отдавал себя богам и демонам всё время, пока был на ногах, но последний день он собирался посвятить себя кому-то другому. Кому-то, кого он видел лишь мельком, но с кем так отчаянно хотел провести время. Они случайно столкнулись на выходе из кухни в утренние часы. Мегуми казался более усталым, чем обычно: его глаза были немного темнее, а волосы сильнее растрепались. «После ночного пьянства», — предположил Сукуна. Они поприветствовали друг друга, и ни один из них не двинулся с места. — Как тебе фестиваль, пока что всё нравится? Мегуми кивнул. — Да. Он меня… приятно удивил. — Рад слышать. Мегуми слегка улыбнулся и взглянул на Сукуну из-под густых ресниц. — Ты был завален делами, — сказал он. — Ага. Я наслаждался каждой секундой, но… жаль, что я не смог быть рядом, пока ты окунался в атмосферу своего первого Цукиё, — произнёс Сукуна. — Вот почему я бы хотел провести сегодняшний вечер с тобой. Глаза Мегуми распахнулись. — Это лучшая ночь из всех. Так что позволь мне сделать её настолько волшебной, насколько это возможно. — Эм… ладно. У меня нет никаких планов, так что, думаю, всё в порядке, — ответил он. Сукуна удовлетворённо улыбнулся. — Хорошо. Обязательно загляни в свою комнату перед закатом. Там тебя будет ждать сюрприз. Мегуми недоверчиво оглядел его. — Надеюсь, ничего подозрительного. — Я гарантирую, что тебе понравится. — Ладно… Тогда увидимся, — сказал Мегуми, прежде чем тихо уйти. Сукуна не смог сдержать улыбку, расплывшуюся у него на лице, когда он смотрел ему вслед; в животе у него порхали бабочки. Он сделает эту ночь идеальной.*
Как только Сукуна закончил надевать своё кимоно с иголочки, он в последний раз взглянул на себя в зеркало. Белый и тёмно-синий приятно контрастировали друг с другом. Это кимоно было гораздо более торжественным, в отличие от его обычного одеяния, из-за чего он преимущественно чувствовал себя неуютно и слишком разодето. Он не был напыщенным королём и знал, что его народ предпочёл бы, чтоб так и оставалось. Он был открытым и «обнажённым» так, как другие правители не осмелились бы предстать перед своими подданными. Но он верил, что, выглядя так, будто сделан из золота, он лишь оттолкнёт своих людей. Однако для сегодняшнего вечера такое кимоно — не слишком скромное и не слишком вычурное — подошло бы как раз. В конце концов не на свой народ он хотел произвести впечатление. Когда он ступил на улицу, солнце уже садилось, заливая Фукуму розово-оранжевым сиянием. Из-за этого снег казался ватным, тёплым, несмотря на низкую температуру. Дыхание Сукуны напоминало густой дым — вот как холодно было на самом деле. Вскоре, как только люди принимались танцевать, пить и собираться у костров, они согревались. — Ваша светлость, — поприветствовал его Чосо снаружи, во дворе. Он также был одет в кимоно, но Сукуна знал, что под ним скрывались кожаные доспехи. Даже во время фестивалей он никогда не терял бдительность. — Генерал, — ответил Сукуна, улыбаясь. — Надеюсь, сегодня ты не собираешься ходить за мной повсюду, как сторожевой пёс. — Если вы хотите, чтобы я этого не делал, я не буду. — Я хочу, чтобы ты напился медовухи и вина; прошло слишком много времени с тех пор, как я видел, как ты развлекаешься по-настоящему. Так что тебе лучше меня не разочаровывать. Чосо вздохнул, но от Сукуны не ускользнула тень улыбки на его лице. — Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал он и поклонился, прежде чем уйти. Его армия всегда была готова к опасности, к тому, чтобы быть призванной в битву, к долгому марш-броску посреди ночи или празднования. Но Сукуна слишком сильно беспокоился о них, чтобы смотреть, как они пропускают самое интересное. Кроме того, он тоже был в настроении расслабиться. Сукуна смешался с толпой, которая собралась во внутреннем дворе, осматривая киоски, где продавались безделушки и вкусная еда. Ему нравилось чувство, когда люди подходили к нему и заговаривали, словно он был их другом, а не только лишь королём. Необходимый элемент взаимного уважения между королём и его подданными — присутствие в обществе, а не просто выслушивание просьб или устранение проблем. — Ваша светлость, — обратилась женщина сладким, медовым голосом, приседая перед ним в поклоне в знак уважения. Её длинные рыжеватые волосы струились по груди подобно реке. Она робко встретила его взгляд. — Собираетесь ли Вы посетить танцпол сегодня вечером? — поинтересовалась она, и Сукуна сразу понял её намерения. Одно дело — омеги, горевшие желанием переспать с ним, и совсем другое — омеги, преследующие романтические интересы, которые надеялись заполучить его в мужья. Само собой, он знал, что старые хрычи каждый год проклинали его себе под нос за то, что он не женился и не произвёл наследника на свет. Но это не то, как правил Сукуна. Он был человеком свободы, а остепениться с единственной целью — подарить Фукуме наследника — для него было свободе противоположно. Да и, в конце концов, если Сукуна умрёт молодым, то корона перейдёт к Юджи. Он больше подходил для приземлённого образа жизни, чем сам Сукуна. — Возможно, — ответил он. — Тогда… могу ли я смиренно пригласить Вас на первый танец, Ваша светлость? — произнесла женщина, склоняя голову в знак покорности. — Я вынужден отклонить приглашение, прошу меня простить. Он уже обещан другому человеку, — сказал Сукуна, хотя это было не совсем правдой. Он никому не обещал танец, но планировал это сделать. Если Мегуми ему разрешит. К слову, внимание Сукуны сразу же привлёк парень с волосами цвета воронова крыла, который направлялся к нему. Хотя его кимоно было проще, чем у Сукуны, Мегуми выглядел так, словно был рождён носить его. В то время как Сукуна чувствовал себя неуютно в официальных одеждах, Мегуми выглядел прямо-таки… естественно. Как будто он сам происходил из королевского рода. Он держался настолько правильно: с прямой спиной и спокойно прижатыми к бокам руками. Зелёный цвет морской пены оттенял его глаза, сильнее подчёркивая их сияющее сходство с изумрудами. — Ты выглядишь невероятно, — всё, что Сукуна сумел выдавить из себя в качестве приветствия. Щёки Мегуми покраснели. — Ну, и ты тоже. Гето очень талантлив… — Действительно, — произнёс Сукуна, улыбаясь. — Я не знаю, почему ты решил сделать мне такой подарок. Сукуна усмехнулся. — Не скромничай. У тебя не было кимоно, а сегодня вечером каждому следует надеть его. Кроме того, ты мне очень помог. Если не хочешь принять его как подарок, то, по крайней мере, прими как то, что ты заслужил. Мегуми мягко улыбнулся. — …Спасибо. Мне действительно нравится. Оно хорошего качества. — Этот цвет тебе очень идёт. Итак, что бы ты хотел сделать в первую очередь? Сукуна внезапно вспомнил о женщине, которую только что отверг, и повернулся, чтобы снова извиниться. Но она уже ускользнула прочь. Что ж, Сукуна не мог не сбиваться с мыслей в присутствии Мегуми. — Я немного проголодался, — пробормотал Мегуми, оглядываясь по сторонам. — Ни слова больше, — сказал Сукуна и повёл его к прилавкам с лучшими блюдами. Сукуна подробно рассказал Мегуми обо всех десертах и закусках, которые там продавались, и накупил кучу всего, чтобы Мегуми попробовал, даже когда тот настаивал на том, чтобы заплатить самому. Это был не просто жест доброты или попытка каким-то образом купить его привязанность; Сукуна также знал, что у Мегуми было не так много лишних монет в запасе. Когда Сукуна вывез Мегуми из Ямаяку, он лишил его средств к существованию и той формы свободы, что у него была. Так что, возможно, слова Мегуми о том, что он был пленником, в каком-то смысле несли правду. Но это оставалось делом рук Сукуны, а чем сильнее они сближались, тем больше он осознавал негативные — по праву — эмоции Мегуми. Может быть, он и предпочитал быть независимым, но угостить Мегуми десертами было наименьшим, что Сукуна мог сделать. — Я имел возможность заметить, что ты пригласил нескольких гостей в крепость, — произнёс Сукуна, когда они прогуливались по внутреннему двору. Там было выставлено несколько красивых ледяных скульптур, от которых Мегуми не мог оторвать глаз. — Лучше бы тебе не злиться. В конце концов ты первым это предложил. Сукуна улыбнулся. — Я не злюсь. Я рад, что ты их пригласил. Весьма ответственно с твоей стороны. Мегуми скрестил руки. — Не все из них были рады прийти. Они питают такую же неприязнь за то, что ты сделал, как и я. — Объяснимо. Мегуми коротко взглянул на него. — Иногда я задаюсь вопросом, не морочишь ли ты мне голову. Сукуна вскинул брови. — Морочу голову? Каким образом? — Ты изменился. Ну, я не знаю, изменился ли или только притворяешься. Мы никогда не сходились во взглядах, но сейчас ты… понимаешь меня. Или претендуешь на это. — Это не притворство, — ответил Сукуна. Они остановились, и он повернулся к Мегуми. — Я признаю, что мы всё ещё очень разные люди. Я не знаю, смогут ли наши взгляды когда-нибудь идеально совпасть. Но почему они должны? Каким бы скучным был мир в таком случае. Однако чем больше времени я провожу с тобой… — Сукуна пожал плечами. — Тем больше понимаю твою точку зрения. — Заставляет ли тебя это сомневаться в своих прошлых решениях? — спросил Мегуми. Сукуна прикусил губу. — Ты можешь ненавидеть меня за это, но я не жалею о том, что сделал. Плечи Мегуми поникли, возможно, от разочарования. Но Сукуна не стал бы ему лгать только для того, чтобы заполучить благосклонность. — Я не жалею об этом, потому что мои решения привели тебя сюда. Ты можешь счесть эти поступки злодейскими, подлыми и корыстолюбивыми, но я и есть эгоист. Поэтому я эгоистично забрал тебя, держал в своём доме, неустанно донимал… Ты, должно быть, находишь меня невыносимым. Мегуми фыркнул. — Это ещё мягко сказано. Выматывать кого-то, чтобы заполучить себе омегу… Так нелепо. — А ты разве не вымотался окончательно? — спросил Сукуна, забавляясь. Мегуми пристально посмотрел на него. — Нет. Ты называешь себя таким эгоистичным из-за всех принятых решений, но для того, чтобы сковать меня, требуется нечто большее. Так что не обольщайся. Возможно, он и не был изнурён, но Сукуне всё равно казалось приятным то, что они могли разговаривать так свободно и честно даже о проблемных вещах, без того гнева и негодования, которые были вначале. Напротив, у него захватывало дух. Отталкивающий его Мегуми не должен был так волновать его разум, но факт есть факт. Как крутая гора, на которую, казалось бы, невозможно было взобраться. Но вершина выглядела слишком заманчивой, слишком примечательной, чтобы не покорить её. — Не хотел бы ты потанцевать со мной? — спросил Сукуна, услышав зарождающиеся ноты мелодии. — Если только мысль о совместном танце не вызывает у тебя тошноту. — Есть много мыслей, от которых меня тошнит, — сказал Мегуми. — Но у меня достаточно достоинства, чтобы не позволять им управлять мной. Он нерешительно позволил Сукуне взять себя за руку. — Однако я не знаком с танцами Фукумы. — Не волнуйся. Я тоже ничего о них не знаю, — сказал Сукуна, улыбаясь во все зубы, и Мегуми издевательски усмехнулся. Танцы не были его сильной стороной. По его мнению, они походили на какой-то вынужденный устаревший ритуал спаривания, имитирующий птиц, нежели на что-то действительно приятное. Однако, если партнёром был Мегуми, он не возражал. Через его плечо Мегуми оглядел людей, которые уже танцевали. Музыка, льющаяся от поющих чаш, лютней, маленьких барабанов и флейт, была нежной и приятной для слуха. Некоторые ступали уверенно, скользя своими телами по определённому шаблону, и точно знали, какие движения будут следующими. Глаза Мегуми расширились. — Не думаю, что решусь повторить. — Тебе и не надо, — сказал Сукуна, смеясь. Он обхватил Мегуми за талию, притягивая ближе. Его сладкий аромат обрушился на Сукуну волной распустившихся лилий и магнолий. — Этого уже достаточно, — пробормотал он, изучая смущённое лицо Мегуми. Мегуми не оттолкнул его, а принял то, как интимно близко они стояли. После недолгих уговоров, он начал двигаться вместе с Сукуной медленно по кругу. Возможно, для зевак вокруг это больше походило на объятие, чем на танец. — Тебе холодно? — спросил Сукуна, трогая кожу на руке Мегуми. Тот покачал головой. — Нет. Кимоно тёплое, и… ты тоже. Некоторое время они покачивались в такт музыке, почти не разговаривая, лишь изредка смеясь, если спотыкались или сталкивались с людьми. Это было так уютно, как никто из них не ожидал. Хотя Сукуна затылком чувствовал любопытные взгляды наблюдателей, это мало что значило, когда Мегуми стоял так близко к нему; достаточно, чтобы он смог пересчитать его ресницы, потеряться в зелени его глаз и восхититься румянцем щёк. Момент ощущался гораздо более интимным, чем любое их прикосновение раньше: даже то, когда Сукуна топил своё тело глубоко внутри Мегуми.*
В поздний час, когда полная луна достигла самой высокой точки на небе, наступило время ярчайшего момента Цукиё. Большинство людей собралось на внутреннем дворе, некоторые вскарабкались по каменным ступенькам крепости на самый верх, а некоторые стянулись к холмам, разжигая костры и группируясь вокруг них. Но Сукуна держал в мыслях одно конкретное место. — Поторопись, — крикнул он, крепко держа ладонь Мегуми — которую он почти не выпускал последние часы, — пока тащил его за собой, торопливо пробираясь сквозь снег. — В этом нелегко держать темп, — ответил Мегуми, запыхавшись, пока пытался не отставать. Сукуна усмехнулся и только усилил хватку. — Я поймаю тебя, если споткнёшься. Они бежали через сады, и Сукуна постоянно оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что фейерверк ещё не начался. — Мы направляемся в святилище? — спросил Мегуми, когда Сукуна повёл его в лес. Лунного света было как раз достаточно, чтобы видеть дорогу. — Оттуда самый лучший вид, — произнёс Сукуна у подножия каменных ступеней. Фонари вдоль лестницы горели, как и на протяжении всего фестиваля. — Но вокруг одни деревья. — Доверься мне. Они не стали располагаться внутри храма, но вместо этого Сукуна принёс звериную шкуру, которую расстелил на самой высокой ступеньке, чтобы они могли сесть, и шерстяное одеяло, которое он накинул на колени Мегуми. По итогу Мегуми разделил одеяло с Сукуной. Сукуна не остолбенел, но это действие было настолько мучительно милым, что у него не было другого выбора, кроме как принять заботу. — Знаешь, даже жарким, как печка, людям нужно тепло. Иначе ты простудишься, — сказал Мегуми. — Спасибо, милый, — произнёс Сукуна, и его сердце разбухло лишь от чего-то столь незначительного. Несмотря на темноту, он увидел, как щёки Мегуми густо покраснели, и он уклонился от взгляда Сукуны. Сукуна поднял голову. Между верхушками деревьев была пустота. Отсюда не открывался просторный вид на Фукуму или на бескрайнее небо, но этого было достаточно. — Посмотри наверх. Скоро начнётся, — сказал Сукуна, и буквально через несколько секунд они услышали первые взрывы. Тело Мегуми подпрыгнуло от неожиданности, и он тут же нашёл руку Сукуны. — Наслаждайся, — прошептал Сукуна на ухо Мегуми, сжимая ладонь. И довольно скоро тёмное небо за деревьями загорелось бесконечными красками. Фейерверк был прекрасен, но Сукуна видел его много раз. Было ещё кое-что, на что он предпочёл бы обратить внимание. Он наблюдал, как меняется выражение лица Мегуми: от испуганного и нервного к совершенно удивлённому, а затем к эмоции, которую можно было принять только за благоговейный трепет. Его глаза, распахнувшись сильнее, сверкнули; в них отразились переливающиеся цвета. Его губы были слегка разомкнуты, но с них не срывалось ни единого звука. Тепло разлилось по груди Сукуны. Он почувствовал внезапное желание видеть это выражение снова и снова. Наполнить мир Мегуми чудесами, заставить его позабыть обо всём плохом, об ужасных вещах, что существовали на свете. Сукуна инстинктивно подался вперёд, мягко взяв Мегуми пальцами под подбородок, и повернул его лицо в свою сторону. Мегуми, казалось, даже не удивился, когда Сукуна поцеловал его, и Сукуна почувствовал, как он быстро сдался и растаял в прикосновении. Когда они отстранились друг от друга, Сукуна положил руку на затылок Мегуми. Он собственнически запустил свои пальцы в его волосы. Он не сможет отпустить его. Никогда.