*
Он не был готов к тому, что Сукуна возьмёт медленный темп. Мегуми ожидал, что как только он проявит хоть каплю желания, лишь бросит намекающий взгляд, тут же окажется на животе, уже растерзанный Сукуной. Но Сукуна не соврал. Этот раз отличался от прошлого. В некотором смысле он был даже лучше. Мегуми лежал, распростёршись на кровати. Сползшее с плеч кимоно было распахнуто и сдвинуто в стороны. Его тело больше ничего не прикрывало. Удивительно, но в таком состоянии он чувствовал себя слишком комфортно. Возможно, это было как-то связано с тем, что Сукуна смотрел на него, словно на исключительное сокровище. Его прикосновения начались с нежных, но отнюдь не невинных по природе. Сукуна скользил пальцами вверх и вниз по его талии, едва касаясь сосков, прежде чем опуститься к бёдрам. Руки были такими большими и широкими. Когда они поднимались вверх, дразняще потираясь о самые чувствительные места, Мегуми вздрагивал от возбуждения, и ладони Сукуны снова отстранялись. Эти лёгкие прикосновения были мучительно разочаровывающими, делая Мегуми ещё более чувствительным, чем он был, и крайне несдержанным. — Потрогай меня прямо сейчас, — попросил Мегуми жалким, плаксивым голосом, поджимая пальцы ног и зная, что Сукуна не мог не заметить нарастающую эрекцию Мегуми. А как иначе, если он так дьявольски улыбался? — Теперь командуешь мной? Милый, тебе следовало бы вежливо попросить, — промурлыкал Сукуна. — Пожалуйста. Карминный цвет в глазах Сукуны вспыхнул ярче. — Какой у тебя прекрасный голосок, — произнёс он, прежде чем стиснуть член Мегуми. Мегуми потрясённо вздохнул, а затем Сукуна обхватил его ртом. Губы Сукуны были едва ли не обжигающе горячими, в самом приятном из возможных смыслов. Глаза Мегуми закатились к затылку, когда Сукуна размеренно посасывал и ласкал языком его по всей длине, не набирая темп. Стоны, вырывавшиеся из горла Мегуми, были непристойными и смущающими, неподконтрольными и так очевидно выдававшими огромное удовольствие, что нарастало внутри него. Когда Мегуми инстинктивно толкнулся вверх, Сукуна крепко прижал его бёдра, удерживая на месте. Взгляд, брошенный в сторону Мегуми, сочился темнотой и мог быть истолкован только как предупреждение. Мегуми заскулил, будучи не в состоянии лежать спокойно по мере того, как всё ближе и ближе подбирался к высшей точке удовольствия. — Я скоро… — начал Мегуми, но Сукуна остановился. — Не сейчас. Мы только начали, — ответил Сукуна и снова сел на колени, в то время как член Мегуми был твёрдым, покрасневшим и явно нуждался в разрядке. — Нет, — тихо проронил Мегуми. — Я хочу кончить. Сукуна улыбнулся и утешил его, погладив рукой по бедру. — Не сейчас, — повторил он.*
Мегуми наконец получил облегчение — случайно — когда Сукуна вошёл в него. Сукуна уже до изнеможения возбудил руками его член, а дырочку обильно вылизал, и когда он подготавливал его, растягивая смазанными маслом пальцами, зубы Мегуми крепко сжались. Он испустил предупреждающий полустон, но к тому времени его сперма уже выплёскивалась на живот. Сукуна, казалось, не возражал, или, возможно, он предвидел это, потому что самодовольно ухмыльнулся ему сверху вниз и не дал ни минуты, чтобы перевести дыхание. Оргазмическое наслаждение не прекращалось, только не тогда, когда Сукуна уже был полностью внутри. — Ты так хорошо меня сжимаешь, — выдал Сукуна задыхающимся голосом, продолжая монотонно толкаться. Это не было безжалостно или по-звериному, как в их первый раз, однако Мегуми был не менее ошеломлён. Тщательный контроль Сукуны вызывал беспокойство. Он не гнался за собственной кульминацией, словно та не могла наступить настолько быстро. Вместо этого он придерживался размеренного темпа, не выказывая никаких признаков усталости. Как будто он мог продолжать трахать его вечно. И, как оказалось, опасения Мегуми были справедливы.*
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — Его слова и стоны вылетали прерывистыми повторениями одних и тех же фраз, жалкой мольбой и нескончаемым потоком имени Сукуны снова и снова. Прошло несколько часов, и Мегуми потерял счёт тому, сколько раз достигал пика. К этому времени он был болезненно чувствителен и истощён, но в то же время на седьмом небе от ощущения, что Сукуна снова наполняет его, прижимаясь именно к тому месту, которое заставляло Мегуми сходить с ума. Сукуна кончал несколько раз, хоть и совсем не так часто, как он, и его кожа блестела от пота. «Он тоже устал», — сказал себе Мегуми, но это не обнадёживало. Казалось, ничто не могло остановить Сукуну. — Как ты всё ещё… хнгх… способен кончать? — А ты как? — спросил Сукуна, снова вбиваясь в него. Мегуми рассмеялся, потерявшись в беспамятстве. Каждый выжатый из него оргазм был сухим. Его энергия тоже иссякла: он полностью размяк, и единственным, что заставляло их двигаться, был сам Сукуна. В конечном счёте Сукуна также выбился из сил. Он всем своим весом рухнул на грудную клетку Мегуми, и тот заскулил. — Ты меня сломаешь. Сукуна улыбнулся. — Я думал, что уже сделал это. — Как смешно. Не то чтоб Сукуна был неправ. Мегуми наверняка почувствует это утром… Впрочем, по-видимому, уже было утро. Лучи солнечного света струились сквозь окна. Сукуна вздохнул, пока вставал, чтобы задёрнуть шторы. Мегуми наблюдал за ним сквозь полуприкрытые веки. Таким он был прекрасен: обнажённый, с лоснящейся кожей и державшимся нагим так же уверенно, как и в одежде. Было очевидно, что годы сражений сформировали его тело, начиная с мышц и заканчивая многочисленными шрамами, которые Мегуми начал подмечать. Каким-то образом это делало его ещё прекраснее. — Разве у тебя нет королевских обязанностей? — спросил Мегуми и зевнул, в то время как Сукуна вернулся обратно в постель. — Королевство не падёт, если я посплю до полудня, — сказал Сукуна, разводя руки и закладывая одну под спину Мегуми. — Никогда не знаешь наверняка, — пробормотал Мегуми, в конце концов прижимаясь к нему. — Сейчас сон звучит действительно притягательно… Сукуна был тёплым и более мягким, чем казался на вид. Если бы Мегуми не был таким счастливым и уставшим после животного секса, возможно, он счёл бы ситуацию нелепой. Одно дело — переспать с Сукуной, но совсем другое — действительно спать с ним. Мегуми в какой-то степени удалось оправдать для себя бездумный секс, обвинив феромоны, но всё вышло за рамки бездумности. Объятья после близости, сон в одной постели, разговоры в таком тоне, словно они знакомы друг с другом много лет, — это то, что делали состоявшиеся пары. А у Мегуми всё ещё не было метки. Он почувствовал, как грудь Сукуны ритмично вздымается и опускается от ровного дыхания. Мегуми взглянул на него. Тот уже спал. Почему в этот раз он не попытался его укусить? Мегуми предполагал, что метку ставят только в том случае, если по-настоящему любят, но в случае Сукуны это казалось почти инстинктивным действием. С той первой ночи в крепости до сцепки во время течки… Мегуми поднял руку и коснулся затылка. Подушечки пальцев нежно провели по запаховой железе. Возможно, Сукуна просто избавился от вредной привычки. Не то чтобы Мегуми возражал, он предпочёл бы не бояться внезапного укуса. Однако, когда он посмотрел на Сукуну, его сердце, казалось, пропустило удар. Ускорилось. Мегуми был не из любителей приключений, но почему-то времяпровождение рядом с Сукуной всё равно было захватывающим. Делать то, чего, как он знает, ему делать не следует. Смотреть в глаза опасности, вместо того чтобы убегать. Сможет ли Мегуми вообще вынести возвращение к прежней жизни? Красиво восседать на троне, изо дня в день слушать жалобы и нытьё придворных, пить вино лишь для того, чтобы заткнуть свой кричащий мозг… Мегуми порхал слишком близко к солнцу, он знал это. Он уже упускал из рук того, кем был раньше. Но, возможно, обжечься было не так уж и страшно. Если бы он перестал сопротивляться, то смог бы полюбить это. Полюбить Фукуму и её жителей, крепость и леса, горы и болота. Мегуми почувствовал, как на него накатывает усталость, и он закрыл глаза. Он вслушивался в биение сердца Сукуны, которое медленно убаюкивало его. Подсознательная мысль прокралась в сны Мегуми. «Возможно, я смог бы полюбить и его тоже».*
Они продолжили встречаться наедине, всегда выбирая какое-нибудь укромное место или одну из их спален. Мегуми обманом внушил себе мысль, что это секрет, о котором никто не знает. Но он понимал, что верить в подобное было неразумно. Он пах как Сукуна, а Сукуна пах как он: это было очевидно по тому, как случайно встреченные люди приходили в смятение и обменивались понимающими взглядами. Несмотря на то, что они касались друг друга, только пока никто не видел, они всё равно проводили время вместе на публике, лишь вдвоём. Для простолюдин из Фукумы они, должно быть, выглядели парой. Иначе зачем Сукуне постоянно держать омегу рядом с собой? Хоть и больно было признавать, но присутствие Сукуны больше не надоедало. Их беседы протекали интересно, временами забавно, у них никогда не заканчивались темы для обсуждения, а когда их чувства располагали к этому, они могли просто помолчать. Могли не издавать ни звука, прогуливаясь верхом по лесу или же нежась где-нибудь в солнечных лучах. Сукуна даже пригласил его на очередную охоту, и на этот раз у Мегуми не было течки. Он научил его правильно стрелять из лука. Мегуми притворился, что совершенно забыл стойку, и Сукуна поправил его со спины, положив руки на бёдра, пока нашёптывал инструкции на ухо. Мегуми не был уверен в том, почему притворился глупым. Просто было приятно, когда к нему прикасались. Наверное, он не мог придумать объяснение всей ситуации логичнее: Мегуми никогда не испытывал подобной близости, а сейчас же он стал зависим от неё. Когда Мегуми поймал первую добычу, оленя с молодыми рогами, Сукуна восхищённо его похвалил, сопровождая хлопками. Когда Мегуми случайно упал с Нуэ на обратном пути домой, Сукуна немедленно слез с лошади, осматривая его на наличие травм с большим беспокойством. Поняв, что с Мегуми всё в порядке — лишь небольшой ушиб, он с облегчением стиснул пальцы на груди. Он действительно заботился о нём. Поначалу Мегуми думал, что для Сукуны не имело значения, поранился ли он или даже умер; Сукуна всегда мог найти омегу для времяпровождения ему на смену. Не похоже, чтоб он был единственным в своём роде. Мегуми не был особенным, и наверняка существовало множество более опытных омег, которые сильнее жаждали доставить удовольствие. Так что вид такого беспокоящегося Сукуны, особенно за него… заставил Мегуми почувствовать себя немного лучше. Немного менее жалким, несмотря на то, что он так низко пал по сравнению с тем, кем был когда-то. Мегуми перестал сопротивляться ухаживаниям Сукуны и перестал бороться с собственными инстинктами. На какое-то время он почти выкинул из головы всё, за исключением Сукуны. Он даже забыл о планах, которые строились за его спиной и вынашивались месяцами.*
Так было до тех пор, пока Годжо не нагрянул к нему с окончательным решением. — Когда снег начнёт таять…? — спросил Мегуми, выглядывая из окна библиотеки. В воздухе уже витало тепло. — Бьюсь об заклад, что через неделю. Корабль будет стоять в доках готовым к отплытию. Твоим людям нужно только добраться туда: либо верхом, либо пешком. Мегуми скрестил на груди трясущиеся руки. Почти полгода он молился о возможности уехать. Теперь же она стремительно приближалась. Он должен был бы радоваться, но тем не менее чувствовал тревогу. «Что ж, я всё равно решил остаться». — Как нам достать лошадей для такого количества людей? Им придётся идти пешком… Через болота, по тропинке, которую показал мне Юджи. — Ты можешь верить ему на слово? Теперь, когда он всё знает. Он мог сказать это, чтобы ввести в заблуждение. Возможно, ты отправишься на верную смерть. Мегуми прислонился к стене. — Я доверяю ему. Всё, что он сказал мне в тот день, было от чистого сердца. — Даже если и так, — вздохнул Годжо, — я могу отнести себя к тем, кто хранит секреты. Про Юджи то же самое сказать нельзя. Не из злых побуждений, но он не самый смышлёный из всех. — Прошло несколько недель с тех пор, как он выяснил правду. Сукуна бы давно уже узнал. Юджи не сорвёт наш план, я в этом уверен. Годжо улыбнулся. — Что ж, хорошо, что ты скоро уберёшься отсюда. Поистине удивительно, как ты держал Сукуну в неведении, даже несмотря на то, что находился под боком. Губы Мегуми сжались. Он опустил взгляд на половицы. — Я никуда не уйду. — Что? Впервые за всё время их партнёрства Годжо действительно казался удивлённым. — Я знаю, что в этом нет смысла, но… — Мы планировали это месяцами. Это то, чего ты так отчаянно желал. Только не говори мне, что член Сукуны заворожил тебя… — Придержи свой язык! — закричал Мегуми, и такая властность в тоне была настолько вне его обычного поведения, но всё же она была необходима. — К нему это не имеет никакого отношения! Всё из-за причин, которые вы, пожалуй, не в состоянии понять… Я просто знаю, что это к лучшему. Плечи Годжо обмякли. — Я приношу свои извинения. Моё замечание было поспешным. Тем не менее я действительно думаю, что тебе следует подумать о возвращении. Как насчёт семьи? Они захотят увидеть тебя снова. — Я даже не знаю, живы ли они. — Живы. Мегуми вскинул брови, уставившись на Годжо. — Большинство из них, кроме твоего отца. Маки и Май примерно твоего возраста, верно? Я уверен, что ты захочешь воссоединиться с ними. Мегуми глубоко вздохнул. Прошло так много времени с тех пор, как они виделись в последний раз. В детстве он всегда ходил за близняшками по пятам, желая поиграть. С другой стороны, казалось, словно с годами семья стала для него чужой. — Мой дядя всё равно не обрадуется, увидев меня, — заявил Мегуми. — Иначе зачем бы ему бросать меня? Насколько я знаю, они все могут быть того же мнения. — Я не говорю, что все они хорошие люди. Может быть, твой дядя и не хочет тебя видеть. Но они — семья, и корона империи принадлежит тебе. Прямо сейчас ты чувствуешь себя неуверенно и разбито, но со временем можешь пожалеть, что не вернулся домой. Тебе ещё так многого предстоит достичь. Годжо подошёл к двери и положил ладонь на ручку. — В любом случае у тебя есть неделя, чтобы принять решение. Как только корабль отчалит, он направится прямо к твоим родным, которые находятся в безопасности в районе Сюнь. Это не та возможность, которую захотелось бы упускать, Ваше высочество, — произнёс он, прежде чем покинуть библиотеку. Мегуми сполз на скамейку, чувствуя, как кости начитают ныть. Годжо был прав, безусловно; он отчаянно этого желал. Могут пройти годы, прежде чем Мегуми представится ещё одна подобная возможность. Как только все жители империи уедут из Фукумы, вдобавок ко всему он станет более одиноким. Более уязвимым. Организовать ещё один побег будет сложнее, и, возможно, Мегуми будет хотеть этого ещё меньше. Он уже чувствовал себя здесь почти как дома, но это могло быть и потому, что у Мегуми просто не было выбора, кроме как смириться со своим положением. Исходя из этого, всё, что не приводило к смерти или заключению, считалось исключительным комфортом. Какое-то время он оправдывал своё решение остаться личным покаянием, но Мегуми опасался, что это переросло во что-то большее, во что-то искреннее. Мог ли он оставить позади тех, к кому по воле случая привязался? Не только Юджи или Годжо, но и… Сукуну. В последнее время он каждое мгновение проводил либо с ним вместе, либо же рядом, и хоть это было неожиданным и всё спутывало, Мегуми был счастлив. Трудно было вообразить, как он сам отказывается от этого.*
— Ты сказал мне однажды, что умеешь обращаться с мечом, — было первое, что произнёс Сукуна, когда подошёл к Мегуми в коридоре одним днём. Тот нёс в руках книгу и собирался найти тихое местечко, чтобы устроиться почитать и поразмышлять без посторонних. Похоже, у Сукуны были другие планы на его счёт. — Если ты ладишь с ним так же, как с другими фаллическими объектами, тогда… — Ты мерзкий, — выплюнул Мегуми, оглядываясь по сторонам, чтобы оценить, не услышал ли его кто-нибудь. — Совершенно бесстыдный. Сукуна ухмыльнулся. — Как мне не быть, когда твоё лицо так красиво краснеет? Мегуми закатил глаза. «Паршивец». Многое изменилось между ними, но он оставался таким же несносным, как и всегда. — К чему это всё, я хотел бы устроить спарринг. Я ни разу не видел, чтобы ты брал в руки клинок, а если ты, как сам же говорил, владеешь мечом, то это навык, который необходимо поддерживать. — Ну, не то чтобы я сражался днями и ночами. Меня просто обучили по традиции, — сказал Мегуми, пожимая плечами. — И ты также был прав насчёт военной мощи империи. Мы были слабы. Так зачем вставать против меня, когда заведомо знаешь, что победишь? Глаза Сукуны сузились. Он украл книги Мегуми и теперь прятал их за своей спиной. Мегуми попытался вернуть их обратно, но Сукуна держал их вне зоны досягаемости. — Я хороший воин, это правда. Но не всегда им был. Никто не рождается мастером. Стал бы им хоть один человек, если бы все продолжали сдаваться по причине того, что кто-то другой был лучше? Мегуми вздохнул. — Ты прав. Я бы просто предпочёл вместо этого почитать. — У тебя и так острый ум, Мегуми. Покажи мне, как ты можешь использовать его в бою на мечах. Сукуна продолжал смотреть на него решительным взглядом. И в очередной раз Мегуми становилось всё труднее отказывать ему.*
Они собирались провести спарринг во внутреннем дворе. На улице было зябко, а на земле, покрытой коркой льда, было легко поскользнуться, так что Мегуми уже приходил в ужас от ошибок, которые потенциально мог совершить. Они оделись легко, несмотря на погоду, но, как только они начали двигаться, к ним быстро стало возвращаться тепло. Клинок, что держал Мегуми, был толще, чем у его любимой красивой и лёгкой рапиры, предположительно всё ещё находившейся в главной башне, — она была излишне отделана, но при правильном использовании всё равно несла смертельную опасность. Нынешний клинок в его руках казался грубым и простым, но был достаточно лёгким, чтобы Мегуми мог двигаться так, как обычно. Меч Сукуны изгибался и был лишь немного тяжелее, но то, как он держал его, обманчиво придавало стали лёгкость пера. Первой интуитивной мыслью Мегуми было использовать собственную ловкость, однако он также знал, что Сукуна был более проворным, чем казался на первый взгляд. Он выучил этот конкретный факт из их… познавательных моментов наедине. Это означало, что он также знал о превосходящей его выносливости Сукуны. Мегуми вздохнул. Они ещё не начали сражаться, но он уже понимал, что проигрывает. — По крайней мере постарайся выглядеть воодушевлённым, — произнёс Сукуна, стоя напротив. — Давай просто покончим с этим, — сказал Мегуми. Он поднял свой меч. Сукуна улыбнулся. — Я изменю это твоё отношение. Спарринг со мной — всегда весело. Пара охранников прекратила патрулирование своих обычных маршрутов, чтобы понаблюдать за ними. Притом Мегуми узнал среди них Чосо, генерала Сукуны. Наличие аудитории никогда его не прельщало, но ему придётся через это пройти. Он не тренировался уже полгода, так что было самое время начать. В конце концов, никогда не знаешь, когда меч может спасти твою жизнь. Сукуна выступил первым. Он использовал меч так, будто тот был продолжением руки, не сумасбродно размахивая им, а демонстрируя полный контроль над лезвием и тем, куда оно направляется. Его удары по-прежнему оставались мощными и быстрыми, и Мегуми удавалось лишь неуклюже выходить за пределы их досягаемости. На короткий миг Мегуми в панике осознал, в какое опасное русло всё может перетечь. Что, если обычаи тренировок в Фукуме были более варварскими, чем в империи? Эта мысль не взялась из ниоткуда: может, получать травмы во время спаррингов было обычным делом, и не исключено, что многие шрамы, которые отпечатались на Сукуне, были получены от рук его собственных солдат, а не от врагов. Но опять же… Сукуна не причинит ему вреда. Мегуми отказывался в это верить. Поэтому он будет отвечать хотя бы с толикой его усердия. Мегуми заложил левую руку за спину, повернулся боком и вытянул меч в надлежащей Зенинам манере. Теперь его стойка обрела баланс, и потребовалось бы нечто большее, чем быстрый удар, чтобы ослабить её. Сукуна склонил голову набок, мгновение оценивая его. — Так вот как вы сражаетесь в империи. Теперь я вспомнил, — сказал он, и Мегуми нахмурился. Поднимать эту тему, пока Мегуми держал в руке меч, было плохой идеей. — Тебе стоит попробовать. Отставь на время свою животную натуру. Сукуна усмехнулся. — Как пожелаешь, — произнёс он и попытался скопировать стойку Мегуми. Вместо того, чтобы завести руку за спину, он прижал её к боку. На этот раз Мегуми атаковал первым. Сукуна блокировал выпад, но Мегуми удалось застать его врасплох, быстро подступив ближе и продолжив серией ударов. Каждый их них был заблокирован, но он преуспел в том, чтобы заставить Сукуну отступить на несколько шагов. — Я бы назвал это танцем, нежели боем, — сказал Сукуна и увернулся от меча Мегуми, быстро отскочив в сторону. Внезапно он сделал большой выпад и коснулся рукой талии Мегуми. — Ты не согласен? — прошептал он, и Мегуми отпрянул назад, немедленно приставив меч к его шее. Сукуна отбил клинок своим собственным, всё это время игриво улыбаясь. Мегуми фыркнул. — Ты оскорбляешь мои традиции и дерёшься как извращенец. Если не намерен относиться к этому серьёзно, то тренировка окончена. — У меня и в мыслях не было проявлять неуважение. Я просто не хочу делать тебе больно, вот и всё. На таком хорошеньком личике, как у тебя, не должно появляться ссадин. — Брось эту снисходительность, — выплюнул Мегуми. — Я могу пережить несколько царапин. — В таком случае, — вздохнул Сукуна и изменил стойку, больше не подражая Мегуми. — поблажек больше не будет. Он сказал это, но Мегуми всё равно чувствовал, что Сукуна медлил всякий раз, когда его удар оказывался слишком сильным и в конечном итоге заставлял Мегуми пошатнуться. Но даже так уровень Сукуны был совершенно иным. Если бы не ловкость и равновесие Мегуми, он бы уже распластался на земле после безуспешных попыток поддерживать темп агрессивных ударов Сукуны. Было очевидно, что в самом начале он позволил Мегуми поиграться с ним, потому что совершенно внезапно найти момент для контратаки стало невозможно. Мегуми постоянно убегал, уклонялся, прыгал и отступал в сторону, чтобы избежать сокрушительных атак Сукуны. К концу битвы Мегуми часто и тяжело дышал, в то время как Сукуна, казалось, едва ли вспотел. Он больше не мог продолжать в том же духе, и Сукуна знал это. Одного столкновения оказалось достаточно, чтобы сбить Мегуми с ног. Их мечи встретились и металл зазвенел, но Сукуна надавил сильнее, и колени Мегуми подогнулись. Он упал на спину и выпустил рукоять меча, а клинок Сукуны уже был приставлен к его горлу. — Сдавайся, — произнёс Сукуна настойчиво, но в то же время как-то ласково. Мегуми почувствовал звон в ушах. Было и впрямь неудивительно, как Ямаяку так легко захватили. Их боевые стили не сочетались друг с другом. Имперцы сражались по негласным правилам, с манерами и непревзойдённой точностью, которые увенчались бы успехом только в том случае, если бы их враги придерживались этих самых правил. Фукумийцы сражались ненасытно, необузданно и со взрывной силой, которая сносила методичные стойки так же легко, как рушились карточные домики. Поражение было неизбежным, и эта мысль осела горьким осознанием. Ему хотелось бы знать, пришёл ли его отец к такому же выводу, смотря в глаза смерти. — Я сдаюсь. Сукуна вложил меч в ножны и протянул руку, чтобы помочь Мегуми встать. Мегуми не принял её и сам поднялся на ноги. Он стряхнул лёд и снег со своих одежд. — Ты в порядке? Сильно ударился… — Я в порядке, — перебил его Мегуми. — …Кажется, ты расстроился. — Это не так. Я знал, что проиграю, — сказал Мегуми, но холод в его голосе был очевиден. Сукуна нахмурил брови. — Слушай, у меня не было намерений позорить тебя или воспринимать спарринг как шутку, я на самом деле не хотел сделать ничего плохого… — Я знаю. Просто… оставь меня в покое, — бросил Мегуми и удалился, больше ничего не сказав. Он неясно расслышал, как Сукуна окликнул его по имени, но проигнорировал его. Этот звук стал угасающим фоновым шумом для хора мыслей, роящихся в голове Мегуми: о Тоджи, о Ямаяку, о позоре и вине.***
Сукуна был не совсем уверен, как подступиться к Мегуми после тренировки. Он чем-то его очевидно расстроил, но не знал точно, чем именно. Следующую пару дней они почти не разговаривали, а те несколько слов, которыми они обменялись, не несли в себе никакого смысла: что-то о погоде и о том, как спалось. Всё это время их, словно густой туман, окутывало неприятное напряжение. Несмотря на то, что в течение предыдущих недель они почти каждую ночь ложились в одну постель, теперь её вторая половина остыла. Вдобавок ко всему и время было неподходящим, так как Сукуна знал, что у Мегуми скоро начнётся течка. Они ещё не затрагивали эту тему, но Сукуна надеялся, что Мегуми проведёт её с ним. В этот раз он вёл бы себя намного лучше: подавил бы инстинкты, оставив в руках больше контроля. Однако если эта холодность сохранится… То вряд ли желаниям Сукуны суждено сбыться. — Урауме, — вздыхая позвал Сукуна со своего места. Снаружи начал накрапывать дождь, впервые за несколько месяцев. Это был признак приближающихся тёплых дней. Капли мягко барабанили по окнам тронного зала. Подле него стояли Урауме, которые только что закончили вести запись всех аудиенций и прошений граждан. Урауме, казалось, не беспокоили причитания Сукуны, поскольку они уже привыкли к этому, особенно когда дело касалось такого рода королевских обязанностей. Однако то, что мучило Сукуну, не имело ничего общего с утомительной рутиной. — Что мне делать? — задался вопросом Сукуна. — Что Вы имеете в виду, Ваша Светлость? — Я осознал, что чрезвычайно неопытен в ухаживаниях за кем-либо. Не думал, что это когда-нибудь будет иметь значение; если люди уже бросаются к твоим ногам, подобный навык кажется излишним. Урауме отложили пергамент и чернила и посмотрели на него. — И за кем же вы намереваетесь ухаживать? Сукуна вскинул брови. — Уверен, что ты уже знаешь. Как и все остальные в крепости, у кого есть глаза. — Как кто-то, у кого есть глаза, я скажу, что Мегуми, похоже, оттаял к вам. Это ли не первый шаг? — Так и было, пока всё снова не пошло под откос. Мегуми до сих пор меня отталкивает. Какие бы конфликты у нас не возникали, я думал, что всё, что касается морали и прошлого, мы оставили позади… Не могу понять, что его сдерживает. Урауме замолчали и подошли так, чтобы оказаться напротив трона Сукуны. — Ваша светлость. Есть… — они откашлялись. — Я прошу прощения за свою прямоту, но не позволите ли Вы высказаться по поводу слуха, который, на мой взгляд, следует проверить? Сукуна выпрямил спину. — Тебя никогда не интересовали сплетни, но разумеется. Можешь говорить свободно. — Благодарю. Я не знаю, насколько достоверен слух или откуда он пришёл, но он заставил трепать языком людей. По большей части простолюдин, но я сомневаюсь, что пройдёт много времени, прежде чем он доберётся до крепости. Причина, по которой я поднимаю этот вопрос, заключается в том, что я беспокоюсь о том, что это заставит Ваших людей относиться к Вам негативно. Сукуна нахмурился. — Каким образом? Чтобы мне потерять лицо, потребовалось бы что-то довольно серьёзное. — … Это… идёт в разрез с устоями, как могли бы сказать некоторые. — Ну, расскажи мне всю суть, и я уже сам буду судить об этом. Урауме глубоко вздохнули. — Молва о том самом человеке, за которым Вы собираетесь ухаживать, разлетелась довольно быстро. Касательно его принадлежности к империи. — …Люди критикуют мою близость с ним на том основании, что он из империи? Не смеши меня… — Боюсь, это иной случай. Сукуна склонил голову набок. — Как Вы знаете, нам было выгодно выяснить личность наследного принца Зенин. Был ли он жив и существовал ли вообще. Если оба утверждения оказывались правдивы, то он становился для нас потенциальной угрозой. В отличие от семьи, мы не знали о его местонахождении, что делало его ещё более опасным, — произнесли Урауме. Сукуна ждал продолжения. К нему подкрадывалось слабое, тошнотворное чувство. — Слухи, которые сейчас ходят в Фукуме, гласят, что он очень даже жив. И обосновался здесь, в стенах крепости, в нашем королевстве. Всё, пока спал с Вами. Короткая вспышка ярости разлилась по венам Сукуны, когда он резко вскочил с трона, глядя сверху вниз на Урауме. — Ты серьёзно намекаешь на то, что Мегуми — наследный принц империи Зенин? — взревел он. Урауме на мгновение прикрыли глаза, нервно выдохнув. — Я всего лишь пересказываю слухи, которые до меня дошли. Я не утверждаю, что они соответствуют действительности. Сукуна провёл рукой по лицу, когда его ярость понемногу улеглась. Он громко рассмеялся в неверии. — Это абсурд! Я лично подобрал его на пляже, я видел, в каком состоянии он находился, какой там принц… — На том самом пляже — сразу за замком, где жили члены королевской семьи Зенин, — откуда отплыл Зенин Дзинъичи. Такое совпадение вызывает беспокойство. Сукуна вскинул руки вверх. — Он действительно жил в замке как придворный омега, принадлежащий тому ублюдку, который пренебрёг им! — Я понимаю, что обвинение резкое, Ваша Светлость. Это не то, что мне нравится Вам говорить. Однако мой долг — проинформировать Вас обо всех сторонах проблемы. В данном случае мы не должны упускать из вида возможность того, что его история — ложь, что-то, что он придумал для самозащиты. Я полагаю, что будь его личность раскрыта тогда, до сегодняшнего дня он бы не дожил. Сукуна хотел высказаться, выдвинуть контраргумент относительно того, почему слух был бессмысленным и нелепым, не основанным ни на чём. Но когда он открыл рот, ему было нечего сказать. Слова Урауме медленно укладывались в его сознании, и он начал кругами расхаживать по залу. — Как уже было сказано, мне ещё предстоит выяснить достоверность слуха. Если кому-то известно наверняка, то наиболее точной догадкой стали бы имперцы. И, если мне позволено так сказать, я думаю, что Вы тоже обладали бы некоторым авторитетом в этой части. Вы видели его отца вблизи. Если бы кто-то и смог подтвердить их сходство, то это были бы вы. Ему показалось, что комната начала вращаться и что пол под ним как будто провалился. Словно он падал в пропасть, теряя чувство собственного «я». Он вспомнил, как лицом к лицу встретился в битве с имперским королём. Как смотрел в его пристальные зелёные глаза, как видел чёрные, словно уголь, волосы, прилипавшие под дождём к бледной коже. Это был достойный бой; король Зенинов был сильнее и твёрже своих солдат. Он не легко смирился с поражением, но он сражался консервативно, настойчиво продолжая держать руку чётко за спиной, ограничивая свой корпус, хотя это было бесполезно. Какой бы маленькой ни была мишень, Сукуна никогда не промахивался. В тот день его меч нанёс верный удар и легко перерезал ему горло, словно прошёлся по сливочному маслу. После того как король пал, Сукуна продолжил размышлять о том, какой большой у этого человека мог бы быть потенциал, если бы он только отдал всего себя битве и отказался от старых традиций, которые носили скорее символический характер, нежели функциональный. Оглядываясь назад, можно сказать, что битва до жути походила на спарринг с Мегуми. — Ваша Светлость? — позвали Урауме, отгоняя воспоминания прочь. Сукуна посмотрел на них. — Вы верите, что слухи правдивы? — Я не в… Я не поверю ничему, пока сам не узнаю правду, — ответил Сукуна. Он не мог делать поспешных выводов только из-за общих черт. — Я понимаю. Ещё раз приношу извинения за то, что говорю так прямо. В моих намерениях никогда не было сознательной лжи, и если слухи окажутся фальшивыми, то я охотно приму любое наказание, которое Вы сочтёте нужным. Сукуна вздохнул. — Урауме. Ты с детских времён служишь моим советником, и помощь твоя неоценима. Нет никого, кому я доверял бы больше. Я знаю, что твои слова были высказаны из-за беспокойства. Я бы никогда не наказал тебя за это. Урауме слабо улыбнулись. — Благодарю Вас, Ваша Светлость. Он хотел сохранить хладнокровие, но в то же время не мог не взглянуть на все моменты и воспоминания с Мегуми в новом свете. От статного, благородного поведения Мегуми до его первоначальной враждебности по отношению к Сукуне, что пылала столь ярко; до сопротивления успешным знакам внимания Сукуны. И до его сожалений. Разве каким-то образом это не обретало смысл, если Мегуми действительно оказывался призрачным принцем Зенинов? Но этого было недостаточно. Собственный разум просто дурил его, используя подброшенную уловку в виде жалкого слуха. Чтобы узнать правду, ему придётся спросить Мегуми самому. Сукуна направился к выходу, намереваясь пойти в покои Мегуми. Прежде чем он сам успел открыть дверь, она была чуть ли не выбита Чосо, ворвавшимся в тронный зал. — Ваша Светлость, — произнёс он слегка запыхавшимся голосом. — Прошу прощения за вторжение, однако есть ситуация, о которой Вам следует знать. Сукуна почувствовал, как тяжёлый камень осел в животе. — Говори, — приказал он. — Большое количество беженцев из империи покидают город, направляясь к болотам. Сукуна нахмурился. — Похоже, что они уходят навсегда. Многие бордели почти опустели. — Показывай.*
Сукуна и Чосо подъехали к окраине города и посмотрели вниз на главные ворота. Люди всё ещё уходили, в то время как зеваки столпились вокруг поглазеть на всё это, перешёптываясь между собой о том, что происходит. Охранники на посту у ворот казались ошеломлёнными, не уверенными, как справиться с ситуацией. — Некоторых они арестовали, но число покидающих город только растёт. Стража запрашивает Ваши приказы. Мы можем выдвинуться и окружить их прямо сейчас. — Оставь их пока, — сказал Сукуна. — Ваша Светлость, это может вызвать волнения; самое разумное — вернуть их обратно. — Нет. Сначала я должен кое-что сделать, — сказал Сукуна и развернулся, чтобы направиться обратно в крепость. Чосо проследовал за ним.*
Сукуне не пришлось искать Мегуми: он уже двигался к выходу, пересекая внутренний двор. Укутанный в тёплый плащ с капюшоном, который защищал его голову от дождя, он выглядел так, словно был готов куда-то отправиться. Вполне вероятным предположением было то, что он мог последовать за другими имперцами. Сукуна проигнорировал неприятное ощущение внутри. Увидев его, Мегуми остолбенел, и они встретились на полпути. — Ты организовал всё это? — спросил Сукуна. Когда Мегуми не ответил, он продолжил выпытывать дальше. — Они сбегают через болота. Ты же помог им, не так ли? — Побег подразумевает, что их держали в плену. Ты сам называл их беженцами, и в таком случае они должны быть вольны идти туда, куда пожелают. Ты их останавливаешь? Сукуна скрестил руки на груди. — Ещё нет. Я рассудил, что сначала мне нужно выслушать тебя. — А если я скажу тебе добровольно отпустить их, ты сделаешь это? Прошли долгие секунды, пока он обдумывал своё решение. — Да, — заключил Сукуна. — Они могут свободно уходить. Однако у меня есть вопрос, и я бы хотел, чтобы ты ответил честно. Это всё, о чём я прошу. Мегуми схватился одной рукой за другую и крепко прижал её к телу. Казалось, он нервничал. «Он действительно принц?» — спросил себя Сукуна, глядя на человека напротив. Он выглядел соответствующе, иногда даже вёл себя подобным образом. Но в иных случаях Сукуна находил его подобным удивительно свежему глотку воздуха. Было трудно представить его кем-то, кроме того самого Мегуми, которого ему посчастливилось узнать ближе. — Спрашивай, — произнёс Мегуми. — Кто ты такой? — спросил Сукуна, чувствуя, как его сердце громко колотится в груди. Он глубоко вдохнул. — Ты Фушигуро Мегуми, брошенный омега, за которого себя выдал, или ты принц, следующий в очереди на корону империи Зенин? Ответь мне честно. С каждой минутой молчания казалось, что дождь только усиливается. Он промочил насквозь волосы Сукуны, стекал по его шее и льдом отпечатывался на коже. Мегуми стоял, не проронив ни звука, и всё же молчание было громче любых слов, которые он мог бы произнести. Его лицо приняло мрачное выражение. — Тот Мегуми, которым я представлялся здесь, не был ложью. Он такая же часть меня, как и тот, кого воспитывали как принца. Но если тебе нужна однозначная правда, то я больше не стану держать тебя в неведении. Да, я наследный принц империи Зенин. Ответ был ожидаем, но, когда Сукуна услышал, как Мегуми сам произнёс эти слова, он всё равно потерял дар речи от шока. Райский пузырь Сукуны лопнул, и все до единого воспоминания и мысли о Мегуми вырвались наружу. Каждое произнесённое слово, каждое невысказанное чувство, каждый взгляд, сладострастный и полный ненависти, и каждое прикосновение, пылкое и необузданное, — всё было разорвано по швам. Каким жестоким и мучительным испытанием это было — оглядываться назад на моменты счастья, в то время как они распадались прямо перед глазами. Сукуна понял, что всё изменилось. И что больше ничего не будет прежним.