***
Близился вечер, и прежде чем попрощаться с родителями, Криденс все же направился к дому Грейвза, чтобы вернуть ему зарядку, которая на удивление все же подошла к его телефону. Но помимо зарядки у него в кармане лежал для него еще один сюрприз. Он решил не задерживаться, даже не стал стучаться. Обойдя дом по лужайке, Криденс сунул зарядку в кошачью дверцу, которая была совершенно без надобности, потому что котов и даже маленькой собаки у него не было. Другой же подарок оставлять у заднего входа не хотелось, как бы не была сильна сила метафоры. Вынув заветный подарок из заднего кармана, Криденс вернулся к дороге, поднялся на крыльцо и приподнял металлическую заглушку прорези для почты. Он присел на корточки, заталкивая свой подарок в узкую щель, помогая пальцем и жалея о том, что не прихватил с собой какой-нибудь предмет вроде карандаша, который бы сейчас очень ему пригодился. Провозившись некоторое время с дверью, но все же добившись своего, Криденс испытал алчущее мрачное удовлетворение от проделанной шалости и направился к дому, пусть потом на него и могло лечь клеймо позора. Этот позор, во всяком случае, останется только между ним и Грейвзом. Грейвз никогда не посмеет заикнуться его отцам о том, что, подойдя к парадной двери, он обнаружил лежащие на полу мокрые трусики их сына, на месте промежности пропитанные смазкой его первой течки. Родителей Криденс обнаружил на кухне — Якоб мыл посуду, которая не влезла в посудомоечную машинку, а Гилберт пересказывал ему довольно насыщенные банковские будни. В основном это были истории о том, с какими отчаянными идеями к нему заявлялись, чтобы получить ссуду на развитие бизнеса. Знакомство его отцов к таким историям конечно же не относилось — тот день Гилберт всегда вспоминал с нежностью. — Я пойду, — объявил возникший на пороге кухни Криденс, немного нервно переминаясь на месте из-за накатывающего на его тело томления. Ему бы было лучше остаться в доме, потому что в таком состоянии он подвергал себя довольно серьезной опасности, но это был отличный шанс для Грейвза проявить свое рыцарство и спасти его из лап алчущих его тела альф. Криденс и так ему дал все карты в руки и не понимал лишь одного — почему тот до сих пор не сложил вместе два плюс два и еще не долбил кулаком им в дверь. — В таком виде? — Гилберт прервался на полуслове и ткнул в Криденса пальцем. — А что такого? Это же вечеринка, — удивился тот, сунув руки в карманы тугих джинсов, которые точно будут препятствием, если Грейвз не поторопится, и его окружат возбужденные альфы. — Ты так никуда не пойдешь, — покачал головой Гилберт, недовольно сжав челюсти. — Мне кажется, он выглядит отлично, — развел руками Якоб и улыбнулся Криденсу. — Спасибо! — Ты неотразим, — не давая и шанса Гилберту, чтобы возразить, Якоб подошел к Криденсу и слегка взъерошил ему волосы. — Такой секси. Срази их наповал. — Тебе лучше переодеться, — непререкаемо гнул свое отец. — Гилберт… — Пусть переодевается или остается дома. — Гилберт пожал плечами, строгим взглядом изучая наряд Криденса. Джинсы, должно быть, были и правда туговаты. Их не только было трудно снять, но они еще и довольно фактурно обрисовывали то, что было под ними. Хотя, возможно, дело было еще в том, что у его футболки совсем не было рукавов. Но в такую жару было не время для того, чтобы кутаться в слои одежды. — Но так одеваются на вечеринки, — Криденс всплеснул руками, и в этот самый момент на улице послышался гудок машины. — Тогда иди в трусах. Криденса подмывало сказать, что он не может идти в трусах, потому что отнес их Грейвзу, но инстинкт самосохранения посоветовал ему этого не делать. — Это смешно, — устало прикрывая глаза, протянул Якоб. — Так нельзя идти. Я скажу Лэнгдону, что ты никуда не идешь, — упорствовал Гилберт. — Ладно-ладно! Я переоденусь! — замахал руками Криденс, отступая к лестнице, и взбежал наверх, перескакивая через две ступеньки. — Нельзя же одеваться как путана, — строго объявил Гилберт. — Ты переборщил… — уклончиво ответил Якоб, возвращаясь к посуде. — Будь у нас дочь, ты бы сказал ей, что она секси и должна всех сразить наповал? — Пусть развлечется с друзьями, — миролюбиво возразил Якоб. — Нет-нет, — Гилберт замахал рукой, давая понять, что не принимает никаких возражений, только честный и прямой ответ, — ты бы сказал своей дочери: «Пока, крошка! Классные сиськи, повеселись как следует»? — У нас не дочь, а сын, — вздохнул Якоб. — Омега! — едва не взорвался Гилберт. — Это то же самое! — Криденс не дурак. — Да, но возбуждаясь и чувствуя феромоны, люди глупеют. — Ты боишься альф, дорогой? — Якоб печально поджал губы, и Гилберт наградил его тяжелым хмурым взглядом. Переодевшись и спускаясь по лестнице, Криденс слышал только часть их разговора, но даже этого хватило, чтобы понять — если бы отец знал, почувствовал, не будь он бетой, что у него течка, он бы ни за что не пустил его на улицу. Забравшись на заднее сидение к Лэнгдону, Криденс поприветствовал сидящего за рулем Генри, который смерил его косым настороженным взглядом, решив воздержаться от довольно очевидных комментариев, и попросил их трогаться с места, пока отец не передумал.***
Персиваль весь вечер караулил у окон, видел, как к дому Якоба и Гилберта подъехала незнакомая машина, в которую сел Криденс, и на душе стало нехорошо. По правде говоря, ему стало нехорошо еще за полчаса до этого, потому что, проходя в гостиную, он заметил на полу нечто, чего там быть не должно. Вначале он решил, что это балуются соседские мальчишки, но, подойдя ближе, в его нос ударил стойкий сладкий запах. Запах Криденса. Он присел, подбирая предмет с пола… Он оказался влажным. Персиваль с ужасом развернул ткань и едва не лишился чувств. Это было нижнее белье. Нижнее белье, пахнущее Криденсом. Осев на пол, Персиваль застонал, ему отчаянно хотелось побиться головой об пол, но вместо этого он просто завалился на бок, сжимая в пальцах мокрую от смазки ткань, остро пахнущую феромонами одного неопытного, но очень наглого омеги, который заслуживал хорошего наказания за подобные выходки. И застонал еще громче, когда поднес трусики Криденса к лицу и уткнулся в них носом, вдыхая запах его тела. Одуряюще пьянящий запах, от которого у него почти сразу болезненно встал член. Это было низко и несправедливо, даже подло… Как Криденс не понимал этого? Но ему хватило безрассудства так поступить, и Персиваль считал минуты до того момента, как здравый смысл наконец-то будет с триумфом побежден неукротимой похотью. Так что когда Персиваль увидел, как Криденс садится в чужую машину, он уже все для себя решил, и просто ждал момента, потому что не собирался объясняться с ним перед домом его родителей. Потому что Гилберт точно оторвет ему башку. Ключи уже были у него в кармане. Заперев дом, он сразу сел в машину и поехал следом, держась на почтительном расстоянии, чтобы Криденс и его друзья не подумали, что за ними следят. Уж с тем, как вести слежку, у Персиваля по долгу службы не было никаких проблем. Припарковавшись у ночного клуба, Персиваль вышел на улицу и даже от дверей ощутил смесь перекликающихся ароматов — альф, омег… Судя по запаху нижнего белья, у Криденса только что началась течка, и он просто обязан был вырвать его из этого вертепа. Он был рисковым парнем и явно нарывался. Наверняка понимал, что Персиваль поедет за ним, чтобы не дать кому-нибудь трахнуть его. Давал ли он себе отчет в том, какой опасности себя подвергал? Скажи он Персивалю о том, что собирается сделать, тот бы разумеется запретил бы ему куда-то ходить. Он не был ему отцом и не стал бы пугать его родителей, но раз уж Криденс выбрал его, то обязан был прислушаться. А теперь у Персиваля просто не было выбора. Криденса в ночном клубе он отыскал практически сразу по запаху. Он был в компании своего друга Лэнгдона, которого Персиваль смутно помнил, потому что они с Криденсом в детстве часто играли на лужайке. Но чье присутствие его поразило, так это брата Лэнгдона — сенатора Генри Шоу. Это одновременно и успокаивало, потому что Генри был взрослым и сознательным человеком, который не даст Лэнгдона, который вообще бета, и Криденса в обиду, и в то же время нервировало. Нервировало потому, что Генри был альфой, и Криденс слишком близко прижимался к нему, попивая какой-то коктейль. Именно поэтому Персиваль не мог поступить иначе и оставить все так, как есть. Он прорезал толпу, точно нож масло, будто был на службе и собирался арестовать мелкого преступника за хулиганство и нарушение общественного покоя. Что было недалеко от правды. — О, мистер Грейвз, вы тоже здесь! — радостно объявил о его присутствии явно получающий от вечера удовольствие Лэнгдон. Криденс круто развернулся и чуть ли не вжался в Генри всем телом. Его влажные от коктейля пухлые губы блеснули в свете прожекторов, глаза смотрели с неверием и торжеством. — Мистер Грейвз, — тихо прошептал он. И пусть музыка заглушала его слова, Персивалю казалось, что Криденс крикнул ему это прямо в ухо. — Мы уходим. Верно? — спросил он, вопросительно уставившись на него. — Мы только недавно приехали, мистер Грейвз, — мягко, но насмешливо напомнил Генри и положил ладонь на плечо Криденса. Персиваль сжал челюсти, потому что начинал свирепеть. Никто не смел касаться Криденса. Ему что, прямо здесь, посреди клуба поставить ему метку, чтобы ни у кого больше не возникало никаких вопросов? — Я… наверное и правда лучше пойду, — уступил Криденс, через плечо улыбнувшись Генри и что-то шепнул на ухо Лэнгдону. По-джентльменски дождавшись, когда Криденс простится с друзьями, Персиваль взял его за руку и потащил за собой сквозь толпу, ведя к выходу. — Вы получили мой подарок? — спросил Криденс, перекрикивая музыку и крепко сжимая ладонь. — О да, я получил! — Вам понравилось? — Ты себе даже не представляешь. Они не проронили ни слова, пока садились в машину и отъезжали от клуба. Криденс хранил спартанское молчание и ерзал на месте. То ли из-за того, что в машине пахло им, то ли из-за течки. Хотя одно плавно вытекало из другого… чтоб тебя! Персиваль искренне надеялся, что ему хоть немного стыдно за свое поведение. Сердцу и телу, конечно, не прикажешь, но вряд ли хоть кто-то из ближайшего окружения Персиваля одобрит его выбор избранника. — Ты вообще соображаешь, что творишь? — наконец не выдержал Персиваль, когда они выехали на трассу, ведущую в сторону их спального пригорода. — А если бы тебя там кто-нибудь изнасиловал? — С нами был Генри, — запротестовал Криденс, с готовностью вступив в диалог, будто только и ждал этого момента. — А если бы тебя изнасиловал Генри? — не сдавался Персиваль. — Он бы не посмел. Он же брат Лэнгдона. — Откуда тебе знать? Он же альфа! А от тебя разит так, что… что… — Как? Персиваль оторвал взгляд от дороги, проследив, как ладонь ложится на его ширинку, и резко вдавил педаль в пол. Колеса машины пронзительно взвизгнули. Хорошо, что дорога была четырехполосная и довольно безлюдная. Как-нибудь объедут. Схватив руку Криденса за запястье и отдернув от паха, Персиваль свирепо уставился на него, раздувая ноздри. От Криденса и правда разило так, что можно было лишиться рассудка. Он видел, как блестят в темноте его глаза… совсем близко. — Так как же от меня разит? — раздельно проговорил Криденс, но все, что понимал Персиваль — это движение его губ. Он рванул к нему всем телом, отпустив запястье, впечатывая губы в его рот, и застонал от блаженства. Криденс ответил тем же, захлебываясь стоном. Он обвил руки вокруг шеи Персиваля, не давая тому вырваться. Кровь зашумела в ушах, Персиваль проклинал и обожал каждую секунду того, что происходило. Он сунул руку между ног Криденса, чувствуя жар через тонкую джинсовую ткань, и действительно едва не лишился рассудка, когда тот развел для него ноги, позволяя касаться себя так, как ему хочется. Целовался Криденс довольно умело, но сейчас не хотелось даже думать о том, на ком он бы мог научиться. Все, что его волновало — это его горячее и податливое тело, которое так хотелось заключить в объятия и сделать своим. Персиваль потер пальцами джинсовый шов, давя на промежность, и громко застонал в его рот, задыхаясь от удовольствия. Криденс положил ладонь на его руку и надавил сам, усиливая трение, а другой принялся расстегивать молнию на джинсах Персиваля, чтобы добраться до его члена. Как только Криденс сжал его горячий член в своей ладони, Персиваль расплылся в шальной улыбке, мягко прикусив его нижнюю губу, и хрипло засмеялся от облегчения, потому что падение уже началось, теперь он ничего не мог поделать. Цепляться руками за уступы уже бессмысленно. Джинсовая ткань намокла от смазки, текущей из Криденса. И наверняка пропитается в обивку кресла, что никакая химчистка не спасет. Но Персиваля это даже радовало, потому что теперь его мальчик принадлежал ему. Он тер и давил пальцами, дразня Криденса через одежду, и тот восхитительно и развратно стонал, упиваясь накатившим на них обоих отчаянием. Они даже не попытались раздеться, все закончилось слишком быстро — доведенные до предела страстью и феромонами тела сдались под напором, и им пришлось позорно кончить в штаны. Криденс раскраснелся от возбуждения, тяжело дыша и вздрагивая всем телом. И улыбался как безумец, дорвавшийся до заветной цели. — Трахаться в машине мы не будем, — предостерег Персиваль, заводя мотор. Мимо них, сигналя, пронесся автомобиль. — Но вообще будем? — с надеждой спросил Криденс. — Ну, — протянул Персиваль и засмеялся, — твой отец отрежет мне яйца, если узнает об этом. — Мы ему не скажем… папочка, — Криденс хитро улыбнулся и погладил торчащую из его ширинки головку члена. — Когда-нибудь придется, — удрученно и прагматично проговорил Персиваль, следя за дорогой, и мягко отстранил от себя настырную руку, вновь ставшую его бесстыдно ласкать. — Криденс, прекрати, пожалуйста, иначе мы попадаем в аварию. — А нам еще долго ехать? — насупившись, спросил Криденс. — Ты как раз успеешь позвонить Якобу и сказать, что останешься сегодня ночевать у Лэнгдона.***
Криденсу казалось, будто вся жизнь, каждое его решение, каждый момент вел к тому, чтобы это наконец-то произошло. Грейвз буквально на руках внес его в свою спальню, потому что он повис на нем, обняв за шею и жарко целуя. Он был горячим, страстным и яростным, самозабвенно отвечая его губам. Опустив Криденса на постель, Грейвз расстегнул его тугие джинсы, и тому пришлось приподнять ягодицы, чтобы после некоторых мучений все же стащить их. Белья на Криденсе не было. — А где… — растерялся Грейвз. — Я затолкал свое белье тебе в почтовую скважину. Помнишь? Криденс хитро стрельнул на него глазами, и Грейвз утробно зарычал, стаскивая с себя одежду. Он был до безобразия красивым в этот момент — растрепанный и отчаянный, готовый на все. Тихо выдохнув, Криденс развел бедра в стороны, открывая себя ему, показывая, как хочет его тело, его душу. Его всего. Полностью. Без остатка. Персиваль коснулся его текущей дырки и сразу погрузил два пальца внутрь, скользя по горячей влажной коже. Криденс пронзительно застонал, выгибаясь на постели, чувствуя, как Персиваль ласкает его изнутри, немного растягивая, хотя долгая прелюдия им не понадобится, потому что Криденс уже был готов, раз первый день его первой течки подходил к концу. — Я хочу тебя, иди ко мне, — жалобно попросил Криденс, кусая губы, и разочарованно выдохнул, когда исчезли пальцы. Но разочарование быстро прошло — Персиваль прикрыл глаза от удовольствия, когда взял в рот пальцы, слизывая его смазку. В этот момент что-то в Криденсе окончательно надломилось. Персиваль приставил головку к его припухшей, скользкой от смазки петле и плавно толкнулся внутрь, ложась на его гибкое трепещущее от проникновения тело. — Ох, блядь… — даже не шевеля губами, выдохнул он и двинул бедрами, погружаясь глубже в распаленное тело, пока не проник полностью, упершись лобком в мошонку. Криденс расслабленно засмеялся, чувствуя себя как никогда полным, цельным, сходя с ума от запаха своего альфы, который окутывал все его тело. — Хочешь сделать это с узлом, папочка? — ласково шепнул Криденс ему на ухо, обнимая за плечи и скрестив лодыжки на его пояснице. — Хочешь, чтобы я выебал тебя, как течную сучку, мой мальчик? — с шальной блаженной улыбкой прошептал Персиваль и впился в его губы, начиная двигаться. С каждым толчком Криденс понимал, что природа не подвела его, когда подсказала, что Персиваль именно тот, кто ему нужен. Они подходили друг другу идеально, дополняли друг друга. Криденс был молодой и нетерпеливый, Персиваль — зрелый и степенный. Но все менялось, когда они стали одним целым, идя на поводу у зова их природы. Целуя лицо и в губы, Персиваль не жалел Криденса, вбиваясь в распластанное под ним тело, плавно скользя внутри него по смазке, точно хотел отплатить за последнюю пару дней, которые заставили его здорово поволноваться и едва не довели до нервного срыва. От трахал его яростно, даже агрессивно, и Криденс стонал во все горло, не стесняясь ни себя, ни его, отдавая себя Персивалю до последней капли. Поднявшись на руках, Персиваль засадил ему, шлепнув яйцами по ягодицам, и утробно зарычал. Криденс восхищенно застонал, ощущая легкую тянущую боль — на основании члена наливался узел, растягивая его мокрую ноющую петлю. — Это ведь твой первый день? — загнанно дыша, спросил Персиваль. Криденс нервно закивал, быстро дроча член, слишком заведенный для того, чтобы мыслить рационально. Он думал только об одном — как Персиваль поимел его, как натянул на себя, повязал своим узлом, и мечтал, чтобы тот кончил в него, пока не кончил сам, забрызгав худой плоский живот спермой, долетевшей до груди. Персиваль обреченно застонал, пожирая его глазами, и лег на него сверху, прижимая к постели и целуя алые и пухлые податливые губы. Криденс протолкнул язык в его рот, сжав пальцы на ягодице Персиваля и впиваясь в нее короткими ногтями. А потом его будто оглушило мускусным запахом его распаленного тела, внутри разлился жар, доводящий до забвения — Персиваль излился в него, наполняя своей спермой. Он немного подождал, пока спадет узел, чтобы выйти из его сладко текущей дырки, и без сил завалился рядом на кровать. Криденс повернул к нему лицо, ловя его возбужденный взгляд, и подполз ближе, прижимаясь к потному телу. — А зачем ты спросил? — лениво спросил Криденс, обессиленно улыбаясь. Он прикрыл глаза, испытывая небывалую легкость, чувствуя разливающуюся по телу негу и целуя Персиваля в уголок рта. — Не хочу, чтобы ты забеременел, — протяжно выдохнул Персиваль, обнимая его за узкую талию и ловя губы.