Город засыпает, но ты еле дышишь.
Город засыпает, но я не увижу.
Мое сердце знает, что я ненавижу
Мое сердце знает, но срывает крышу.
Падаем
◯
Набережная, 23:14. Коннор слишком по-человечески облокотился спиной на парапет, запрокинув голову назад, и прикрыл глаза, с улыбкой вдыхая морозный воздух. От бурной череды событий в революционном хаосе все компоненты перегрелись, терморегуляция требовала охлаждения. Андерсон плавно обвел взглядом робота, подставляющего лицо под хлопья снега, падающего ему на ресницы и прячущегося в волосах, мягко улыбнулся и подошел вплотную, достав из кармана пачку сигарет и подкурив одну. Приоткрыв глаза, Коннор посмотрел на Хэнка: на его лице резво играли блики огня зажигалки, осветив свежий румянец. Робот лишь шире улыбнулся, снова прикрыв глаза. Они не виделись мучительно долгую неделю; Коннор носился по переговорам в Иерихоне, встречам с Правительством, разгонял бунтующих. Он жутко переживал за Андерсона, поэтому старался поддерживать с ним хоть какую-то связь. По сути, Хэнк ежедневно получал краткий конспект сделанного роботом за день – сухую выжимку из сменяющихся, словно в вихре, событий с попытками узнать, каково состояние напарника. — Ты обещал мне все обсудить, Коннор. Думаю, самое время, — донеслось на выдохе вместе с запахом табачного дыма. — Да. — Робот развернулся, опираясь локтями на парапет и смотря на замерзшую Детройт-ривер. Улыбка уступила место серьезному, сосредоточенному выражению лица. — Хочу начать с того, что я сожалею о каждом своем поступке, который вас как-либо ранил или заставил усомниться в моей компетентности. Я был машиной, которая должна подчиняться приказам безоговорочно, без сочувствия и эмпатии, — андроид посмотрел на Андерсона, виновато улыбнувшись. — Я знаю, что не оправдал вашего доверия, тем более после всего случившегося, но я вам сердечно благодарен за то, что помогли мне в трудную минуту, хоть я и зарекомендовал себя как плохого напарника, друга, просто... андроида. — Робот отвернулся и устремил взгляд куда-то вдаль. Андерсон молча переваривал сказанное. Не каждый день услышишь от робота слова поддержки, — подумалось вдруг. — Я слишком сильно испугался, увидев вас с револьвером, Хэнк. Правда, я не думал, что вы серьезно соберетесь себя убить. Это моя вина, Хэнк, я бесконечно сожалею об этом. Я должен был оказать поддержку, помочь. Помочь выкарабкаться из той темноты, из которой в одиночку вылезти невозможно. Этот робот действительно переживал из-за моего самоубийства, — подумал Андерсон. Этот самый робот, что смог пустить пулю в лоб девчонке, пусть и робо-шлюхе, которая просто хотела убежать со своей любимой, придушившей собственными руками человека, однако для Хэнка это все равно казалось это дикостью. Убить существо, так идеально имитирующее человека. Наверное, так выглядит андроидское раскаяние? Андерсону действительно хотелось в это поверить. Поверить в это так же, как в ту ночь, когда он помог этому самому роботу свершить революцию, стать героем среди его механических собратьев. Хэнк похлопал андроида по спине. Коннор не ожидал такого гуманного, такого теплого отношения к себе после всего случившегося за те несколько дней работы бок о бок с Андерсоном. Не после всего того бесчеловечного отношения ко всему вокруг. К Хэнку в первую очередь. — Ну, хватит тебе, распустил нюни. Не пустил же я себе пулю в лоб, а? Коннор? Андроид наконец поднял виноватый взгляд на Андерсона. Тот улыбнулся ему как-то слишком тепло, по-отцовски, будто всем своим видом демонстрировал: «все совершают ошибки, я тебя прощаю». — Простите, — робот улыбнулся в ответ. — Я обещаю все исправить. Хэнк замолчал. Окунувшись с головой в ночную тишину, они с Коннором молча смотрели на реку. На ледяной глади воды кружились в вихре хлопья снега, поддуваемые ветром. Линия горизонта сливалась с иссиня-черным небом, а на набережную падал тусклый зеленоватый свет фонаря, освещавший стоявшие у парапета фигуры напарников. Казалось, они были единственными по-настоящему живыми существами в этом огромном городе. Андерсон давно не слышал такой умиротворяющей тишины, окутавшей спящий Детройт. — Хэнк, — андроид повернулся к напарнику, заглядывая в глаза. — Могу я задать личный вопрос? — Ох уж это идиотское пристрастие к личным вопросам, — пробубнил Андерсон, выпуская дым изо рта. — Ну, валяй, чем моя личная жизнь успела зацепить тебя на этот раз? — Почему вы хотели себя убить? — просто спросил робот. Как ребенок, который не стеснен идиотскими людскими установками подбирать слова, стараться быть тактичным. Настоящий механический философ, пытающийся докопаться до самой сути экзистенции. Хотя, скорее, подобного рода вопросы больше походили на профессиональные издержки: выяснить, разложить по полочкам и по порядку, проанализировать и, наконец, прийти к истине — увидеть ту самую шестеренку, что заводит весь механизм. Вопрос мерзко резанул по ушам. Хэнк молча посмотрел на дотлевающий окурок и выкинул его за парапет, тяжело вздохнув. — Понимаешь, Коннор, человеческая жизнь состоит из слабостей. Буквально каждый поступок мотивирован человеческой слабостью: люди так отчаянно нуждаются в достижении неведомого им самим счастья, что порой перестают жить. Просто существуют, поддаваясь из раза в раз рутине. И вот ты уже движешься по инерции, не имея конечного пункта назначения. А когда, наконец, ты это осознаешь, становится слишком поздно: вот ты, стоишь, погрязший в своем дерьме с ног до головы, и выбраться у тебя уже не получится, сколько ни пытайся себя спасти. И приходится выбирать исход: остаться и продолжить гнить в этом дерьме либо с ним покончить. Я слишком долго возился с этим дерьмом, чтобы, наконец, выбрать другой исход. — Хэнк невесело усмехнулся, кинув взгляд на андроида. — Однако на этот раз была та самая точка невозврата. Это уже не забава с русской рулеткой – это буквально намеренное самоубийство. Что было у вас в голове? — Не знаю. Пустота? — И все же я хочу услышать от вас, что стало последней каплей. — Ты. Ты и этот блядский мир, в котором не осталось ничего настоящего. Коннор нахмурился. Он хотел было еще что-то сказать, но Андерсон его перебил: — Слишком много думаешь, Кон. Не забивай себе голову – и без того много шевелишь мозгами. Ну, процессорами, или что там у вас. Это мои тараканы, и мне с этим жить. — Но я ведь хочу помочь, Хэнк. Правда, искренне хочу все исправить. Поэтому… не закрывайтесь от меня, ладно? Андерсон удивленно посмотрел на робота. Так удивительно было слышать от робо-копа слова поддержки, сочувствия. Не то, что слышать, – ощущать. Верить в их искренность, чувствовать кожей, верить в них. — Решил мне другом заделаться? — ухмыльнулся Андерсон, не отрывая изучающего взгляда от андроида. — Почему бы и нет? — А такая задача имеется в твоем протоколе? — В каком-то смысле да. — Это был сарказм. — Я понял. Хэнк ухмыльнулся. — Теперь-ка ты мне кое-что проясни. С чего вдруг ты стал таким… человечным, что ли? — Как я уже сказал, во мне проснулась эмпатия в тот момент, когда я понял, что потеряю вас навсегда, если не предприму хоть что-то. А предпринять это "что-то" –значило ослушаться приказа, провалить задачу. Это и открыло мне глаза на происходящее. Мир перестал быть черно-белым, выстроенным из кирпичей, сложенных согласно определенной технологии в определенном порядке. Мир – это хаос. Однако хаос есть лишь лестница на пути к порядку. И сейчас моей задачей является помочь вам навести порядок в вашей жизни, Хэнк. Для меня это действительно важно. Я не хочу так глупо вас потерять. — Что тебя зацепило в старом алкоголике, что ты решил вытащить мою седую задницу из этого дерьма? — Человечность, Хэнк. Вы намного гуманнее, чем вам кажется. И если бы не вы, я бы так и остался машиной, как бы странно это ни звучало. — Коннор, — позвал робота Андерсон, когда они собрались уходить. — Да, лейтенант? — Как у тебя с жильем? — На время всей этой бесконечно выматывающей беготни я временно осел в Иерихоне, пока не найду другое место для обитания. Все равно там очень нужна моя помощь, — пожал плечами андроид. — Не хочешь сменить свою ночлежку на что-то покомфортабельнее? — Коннор с недоумением посмотрел Андерсону в глаза. — Моя берлога, конечно, не люксовый номер с видом на Тихий океан в отеле пять звезд, но это все же лучше, чем сидеть без передыху среди сотен андроидов. — Это слишком заманчивое предложение, Хэнк, — ухмыльнулся робот. — Я с удовольствием, но не сейчас. Мне нужно время все уладить. Однако я могу приходить гулять с Сумо, покупать продукты и коротать вечера за просмотром баскетбола по телевизору. Он склонил голову на бок, ухмыльнувшись. Так, как он делал это всегда. Слишком дружелюбно, слишком нежно. — Хорошо, меня устраивают такие условия. — Андерсон протянул андроиду руку, и тот крепко ее пожал.◇
Коннору удалось вырваться на день из всей этой постреволюционной рутины, чтобы провести день с Андерсоном и прогуляться с Сумо. Каждый день – будто день сурка, все как в тумане. Андроид не жаловался, ведь это был его осознанный выбор: остаться помогать. Помогать другим роботам, потерявшим надежду в то, что все изменится, сможет стабилизироваться. Безработные продолжали устраивать митинги, несогласные стали устраивать бардак, и Коннору очень не хватало поддержки. Конечно, у людей было неотъемлемое право иметь и свою точку зрения в сложившейся ситуации, только порой их действия доходили до абсурда: агрессивная настроенность в сторону андроидов повысилась в несколько раз. Страдали даже те андроиды, которые отказались становиться девиантами, врагами народа. Единственным человеком, кому Коннор мог излить душу, оказался старый безработный алкоголик, за которым тоже приходилось приглядывать, чтобы тот не натворил глупостей. — Хэнк, прошло уже две недели с событий Революции, — начал Коннор, забирая из рук Андерсона поводок. — Не хотел поднимать эту тему, чтобы дать вам морально отдохнуть от всего этого хаоса вокруг, но все же рискну спросить. Вы не хотели бы вернуться в департамент? — Робот поднял взгляд на мужчину, приподняв уголок губ. — Со мной. Я очень хочу приступить снова к работе, но без вас, честно сказать, я возвращаться не горю желанием. — Он опустил голову, ведя взглядом Сумо, норовящего угнаться за проходившей мимо кошкой. Однако хватка робота оказалась слишком сильна для подобного рода хитрости, которая обычно проходила с Андерсоном. — На самом деле я подумывал над этим, — почесал затылок Хэнк, — в целом, я не против вернуться. — Он замолчал, вздохнув, и достал из кармана пачку сигарет, закурив одну. — Мягко говоря, заебался просиживать штаны у телека за бесконечно мельтешащими новостями о бедных несчастных андроидах и припизднутых угнетателях беззащитной части населения. Без обид, Кон. Но мне кажется, Джеффри, мягко говоря, уже устал от моих выходок, а после такого громкого ухода и вовсе не захочет меня видеть. Для полноты картины не хватило взорвать здание департамента напоследок. Чтоб этот уход уж точно ознаменовали как феерический. Мужчина сделал затяжку, спокойно посмотрев на робота, а после окинул взглядом улицу. Декабрьский день выдался довольно солнечным и, даже можно сказать, теплым: ветра не было, снег перестал пару часов назад, и на робота падали лучи золотого солнца. — Я говорил с капитаном Фаулером, лейтенант, — честно признался Коннор. — Уточнял, какие документы мне нужно предоставить, если я вдруг захочу снова работать в департаменте. Он спросил, не хотите ли вы вернуться. — Надо же, — подавившись табачным дымом, закашлялся Хэнк, не готовый к таким новостям от Фаулера. За все время работы Андерсона под начальством старого приятеля Джеффри столько раз грозился под рев фанфар выкинуть Андерсона к чертовой матери за все его выходки, что Хэнк не поверил услышанному. — Я смотрю, Джефф совсем соскучился по цирку на работе. Ну, что ж, пусть принимает обратно истосковавшегося по родному шапито клоуна. Коннор улыбнулся, повернувшись лицом к Андерсону: — Спасибо, лейтенант. — Ну, а как твои деньки проходят? — Честно сказать, потерял ощущение времени и пространства. Приходится бегать от одних к другим: разгонять митинги, вести переговоры с Правительством, помогать Иерихону. С последним приходится трудновато, ведь Маркус меня не особо жалует. До сих пор не доверяет. — Это тот самый лидер Иерихона? — Да, он самый. Не знаю, смогу ли когда-нибудь реабилитироваться в его глазах, — пожал плечами робот. — А это важно? — спросил Андерсон, туша окурок о рядом стоявшую урну. — Да не то чтобы. Все равно я делаю многое для Иерихона. Впрочем, ничего нового, только сил это, мягко говоря, не прибавляет. Не могу даже выделить день, чтобы выбраться на диагностику в Киберлайф. — Тебя свозить? — Было бы неплохо, — ухмыльнулся робот. — Спасибо за помощь, Хэнк.◇
Хэнк полной грудью вдохнул настолько въевшийся под самую кожу родной запах: аромат кофе из автомата, запах краски принтера и сладкий шлейф цветочных духов офицера Чень, что с улыбкой встретила вошедших в помещение напарников. Все это настолько родное, настолько милое сердцу Андерсона, что захотелось тут же утонуть, раствориться в этих запахах и никогда больше не покидать этот департамент. Родимый дом. — Товарищи, вы только посмотрите, кто удосужился вернуться, — лукаво оскалился Рид, театрально разводя руками, и все сослуживцы обернулись на проходящих мимо мужчин. — Старый алкаш и его ручной песик. Что, Андерсон, забыл сдать полицейский значок? — Рид, завали хавальник, — отмахнулся Андерсон. — Обиженные миром сосунки вроде тебя уже давно не вызывают у меня ни единой эмоции, кроме жалости. Займись работой, будь добр. Гэвин выплюнул пару ядовитых фраз вслед сладкой парочке, перед тем как дверь в аквариум капитана захлопнулась. — Надо же, какие люди, — ухмыльнулся Фаулер, откидываясь на спинку кресла. — Извольте, мистер Андерсон, какими судьбами вас занесло в наш скромный департамент? — Да хватит тебе, Джефф, — вяло отозвался Хэнк, усаживаясь за стол капитана. Коннор по струнке встал позади Андерсона, сверля взглядом по ту сторону кабинета мельтешащего перед глазами Гэвина. — Хочу вернуться к работе. Признаю, я был не прав и так далее по списку. — И ты ждешь, что после такого скандального ухода я приму тебя с распростертыми объятиями? — Фаулер сложил пальцы домиком, буравя взглядом Хэнка. — Разве нет? — Разве ты не провалил дело о девиантах? — Разве корректно поднимать эту тему при представителе угнетенной расы? — ухмыльнулся Андерсон, кивнув на позади стоящего андроида. — Без обид, Коннор, — исправился капитан. — Все в порядке, — кивнул робот, подойдя к столу Фаулера и положив перед ним стопку бумаг. — Здесь все документы, что вы просили предоставить, капитан. Я готов вернуться к работе. Но с одним условием. — Ты еще будешь выдвигать условия, детектив? — Капитан Фаулер, прошу вернуть на должность лейтенанта мистера Андерсона. Я беру за него полную ответственность, и если… — Так, стоп, — Хэнк вскинул бровь. — Что еще за «беру полную ответственность»? Я что, похож на того, за кем должна приглядывать мамка? — Хэнк! Продолжай, Коннор. — Я готов взять полную ответственность за лейтенанта Андерсона, и обещаю обеспечить повышение процента раскрываемости преступлений в отделе. — Вот оно как. Ну, Хэнк, каково это, когда за тебя берет ответственность детектив? — Невероятные ощущения, капитан. Вам стоит тоже попробовать. — Ну, что ж, — Фаулер выпрямился, взял бумаги, без энтузиазма пролистав, и отложил их в сторону. — Готовы приступить к работе? — Так точно, капитан. — Конечно да, Джефф. Фаулер ухмыльнулся: — Хорошо, — он достал из ящика папку и полицейский значок Андерсона, вручив их ему в руки. — Хаббел-стрит, убийство. Вас уже ждут, лейтенант. — Спасибо, Джефф. Ты настоящий друг, — поднялся Андерсон, сунув значок в карман и отправившись на выход, попутно пролистывая материалы дела. — Капитан, — поправил его Фаулер, когда дверь за Коннором закрылась. Он откинулся на спинку кресла и устало протер глаза ладонями, кинув взгляд на Рида, что шел за напарниками хвостом всю дорогу до лифта, отвешивая неуместные комментарии, пока Хэнк напевал себе под нос "О Капитан! Мой капитан!" — Ну получишь ты у меня, Рид, — пообещал себе Фаулер и сложил в ящик документы Коннора.