Абстиненция

…в этом мире мне нет места. lana del rey — 13 beaches

      Вопросы доверия решаются способами маскировки, нейтрализации и атаки, ответы же зависят от степени привязанности. С каждым допросом буквы имени молодого полицейского в голове Кристины стираются. Игральные кости, мысленно подкинутые, выпадают сторонами с нечётным количеством точек, — ей не везёт сегодня. Госпожа удача разрывает дружеские отношения ещё тогда, когда Кеннеди появляется на горизонте.       Он её плагин-мальчик с психоактивным веществом в лёгких, получивший доступ к самым закодированным частям сознания. Нужно было защитить его мощным антивирусом и не допустить внедрения и потери данных — необходим оптимизатор диска как вспомогающая утилита для восстановления. И Кристина за это время успевает сравнить совместные моменты с Леоном то с театром теней, то с бессовестным взломом её механического пёстрого сердца. Когда видны силуэты, но не чувства; когда железо оказывается мягче шёлка. Девушка старается позабыть то, что объединяло их, каждую улицу, которую они проезжали, и блокирует вместе с ним созданное. — Вы и Ваши подельники хорошо постарались, чтобы нашим программистам сложно было взломать конфискованный ноутбук, верно? — иногда Шеридан представляет, что могла бы придавить руку детектива настольным светильником каждый раз, когда его палец начинает раздражающе стучать по столу.       Но она притупляет агрессию, зная, что в таком случае усугубит своё положение. — Ну, Вы же знаете, что я могу подать жалобу? Обвиняете меня без весомых доказательств и из-за их малого количества обязаны отпустить. Но я снова здесь и выслушиваю, уж простите, всякую хрень, — подпирает щёку кулаком, говоря без лишних эмоций. — Все мои папки и документы в открытом доступе, так что понятия не имею, что вы там ищите. — Не делайте вид, что не понимаете о чём я.       Повторяющаяся беседа погружает Кристину в цикличность одного и того же события. Полиция хуже шумных соседей, хуже расплодившихся крыс и тараканов, и Кристина едва выдерживает их наплыв и постоянное присутствие в её буднях.       Куда бы я ни повернулась, что-то всё время блокирует выход.       Девушка возвращается после участка в гостиницу к вечеру, далее решает подышать воздухом и садится на бордюр, закуривая. Внезапно забытое имя пробивает висок насквозь, когда перед глазами на другой стороне под мостом виднеется пляж, на котором Кеннеди и Шеридан были когда-то.       «Нам не стоило кататься по всем местам, чтобы потом их не ненавидеть», — ей тревожно из-за осознания, что этот город звучит его голосом и самыми паршиво-грустными мелодиями с определённой болезненной последовательностью.       Проклятое одиночество склоняет к признанию, что Леон был ей близок. Две пустоты — добровольные пленники ночи — наполняют друг друга тёплым океаном и холодной землёй; гуляют по берегу, отгоняя сон. Но теперь нет ничего: ни девушки, ни парня, ни неподалёку стоящей служебной машины. И Шеридан кажется, что решение прогуляться по тому пляжу ранним утром, чтобы отогнать от себя слабости и до конца выскоблить ею непринятую боль, является весьма целесообразным. Кристина раздражается, когда надетый сапог передавливает ногу из-за электронного браслета, раздражается, когда не знает, как сделать так, чтобы данное устройство больше никогда её не стеснило.       Девять сорок два, пустая местность и солёный бриз; Шеридан медленно гуляет, и её низкие каблуки проваливаются в мокрый песок. Она вспоминает, как спокойно было здесь с Леоном: сидеть в автомобиле или находиться снаружи, впитывая в себя прелести Раккун-Сити, которые ранее не были ими признаны. Девушке непросто отпустить хорошие воспоминания, несмотря на их теневую сторону, где многое до сих пор скрыто и непонятно. Следует подумать о будущем, распланировать всё до мельчайших деталей и отрепетировать речь, чтобы увеличить свои шансы остаться на свободе. Она продолжает блуждать, временами сжимая кулаки и стуча ими по бёдрам. Утопает в изнуряющих раздумьях и может полагаться только на себя, понимая, что ни с бывшей соседкой Джиной, ни с Солли, ни с матерью девушка больше не встретится. В течение двадцати минут Кристина шагает от одного конца берега к другому, пока не замечает подъезжающую полицейскую машину — клон остальных служебок — одновременно на других не похожую. Всё потому что в ней нежелательно привычный водитель в повседневной одежде, скорее всего имеющий выходной и тягу к когда-то открытым красотам мрачной страны. Леон выходит наружу, смотря в упор на Шеридан и ожидая, что девушка сделает несколько шагов в его сторону.       На ней полупрозрачное бежево-коричневое платье с цветочным принтом, высокие сапоги и искусственная лёгкая шуба цвета сольферино. Ему всегда нравился её стиль в одежде, пускай Леон и не понимает причину надевать верхнюю одежду в середине июня. Парень облокачивается на капот машины, наблюдая за Кристиной. Леон не разбирается в искусстве, пытается не углубляться в чувственные вещи, однако видит её второстепенной героиней нашумевшего фильма, которая кажется наиболее интересной и запоминающейся. Женщина-трагик, женщина-этуаль, забирающая всё его внимание.       Она проходит мимо, не смотря на него, но внезапно рука парня останавливает девушку, бережно касается локтя. Кристина моментально меняется в выражении лица и несильно отбивает его ладонь. — Лучше не надо, — так или иначе стоит на месте, будто бы хочет услышать то, что он скажет. — Давай поговорим, — речь Леона успокаивающая и извиняющаяся. — А невидимых собеседников нет? — язвит, но без ощутимой злости, так как осознаёт, что сама не совсем невинна.       Кеннеди поправляет солнечные очки указательным пальцем, тревожно выдыхая. — Я никогда не пытался навредить тебе и… — не знает, стоит ли сообщать об этом, — не всегда выполнял их поручения. Знаю, звучит так, будто пытаюсь оправдать себя… — замолкает, чуть повышая тон. — К чёрту, да, я оправдываюсь. Мне паршиво, что ты из-за меня в таком положении, пускай… пускай и делала все эти махинации с банкоматами и компьютерами.       Ей нужно было услышать его слова, тем не менее ситуация не становится проще. Кристина могла бы свыкнуться с мыслью, что Леон её использовал, чем вдобавок засорять голову тем, что на самом деле он беспокоился о ней и делал так, чтобы у детективов было меньше на неё компромата. И Кеннеди известно, что его жертва невелика, ведь Шеридан под стражей без радостной перспективы быть свободной. Девушка приближается к машине, становится рядом, касаясь своим телом его. — Послушай… — начинает он, пододвигаясь ещё ближе.       Парень готов к её долгому молчанию, к заслуженной ненависти или к истеричным возгласам, но не к тому, что далее услышит. Кристина не знает, что конкретно побуждает признаться и на мгновение отречься от вынужденной осторожности и скрытой досады. Она с ним, он с ней — это кажется правильным и всеисцеляющим. — Я считаю, что то, что было… оно было… — пытается подобрать нужное слово; неумолчный шум океана перебивает скачущие мысли.       Леон не ожидает безнадёжного спокойствия и монотонности слов. — Приятным, — подсказывает Кеннеди, звуча позитивно и немного подшучивая, так как ощущает на себе их общее унылое настроение и пытается сконцентрироваться на том, что ранее побуждало его не экономить на бензине. Немного эгоистично, но хочет слышать, что Кристина не сожалеет о встречах.       Снова договаривают друг за другом, соприкасаясь внутренним содержимым и поддерживая давно возникшую связь, пока не потерянную до конца. — Приятным, — повторяет Кристина, подтверждая и слегка улыбаясь, однако затем её голос становится тихим, более треснутым. — Последний раз, когда я действительно чувствовала себя хорошо.       Последний раз, проведённый с ней, когда Леон чувствовал себя действительно хорошо. Он не в силах объяснить полученные эмоции, она не в состоянии понять себя и свои реакции на происходящее. Поэтому стоят на пляже в половине одиннадцатого утра; одна защищается шубой от порывистого ветра, другой очками от оранжевого солнца.       Я объездила тринадцать пляжей, и лишь один был пустым, но наконец-то он мой.       Леон хотел бы сказать, что в своё время получает выговор за невыполнение условий и несоблюдение правил, что оказывается плохим полицейским, руководствуясь иррациональностью. То, что держит в памяти её утомлённый взгляд серых глаз с оттенком тёмного перламутра, который в данный момент роднится с утренним туманом над океаном. Не будет играть в героя и промолчит — идёт против самого себя, против собственной роли. — Следить послали? — сдержанно молвит Кристина. — Мне трудно поверить, что ты всегда «случайно» появляешься возле меня. — Нет, — честно говорит Кеннеди. — Ты же знаешь, что мне ещё тогда понравилось быть с тобой здесь. Как и на окраине города. Как и в том баре, — сентиментален, и не стыдится проявления чувств.       Девушка же хранит молчание, однако вскоре нарушает его, желая задать давно мучающий её вопрос. — Мы много говорили о личном, — конечно, девушка не выдавала свои секреты и контролировала себя, пускай и не на постоянной основе. — Они в курсе? — Не обо всём, — удручённо вздыхает. — Я говорил то, что им нужно было. Но ты сама наверняка заметила, что у них почти ничего на тебя нет. — Тогда я не понимаю зачем нужен этот цирк, — облизывает нижнюю губу, далее закусывает её. — И… мы не должны видеться. Какова вероятность, что ты не в прослушках?       Кеннеди принимает её обоснованные опасения, из-за чего расставляет руки в стороны, давая знак обыскать его. — Я же не постесняюсь, — упрямо заявляет Кристина.       Он лукаво усмехается, предвкушая дальнейшие действия Кристины. Шеридан не мешкает, и её пальцы начинает трогать его тело бесцеремонно, поэтому мышцы Леона напрягаются. — Полегче, — со смущённой улыбкой просит парень, внимательно смотря на девушку вниз.       Кристина замедляется; ладони скользят по синей расстёгнутой кофте, потом по белоснежной рубашке, через которую она чувствует его грудь и пресс. И вся прежняя уверенность покидает её, когда рельефности Леона так хорошо ощущаются под кистями. Девушка отходит от парня, поворачивая голову в другую сторону, будто остерегаясь желания касаться его дальше. — А как же карманы джинсов? — без задней мысли интересуется Кеннеди. — Прослушка может быть где угодно. — Я… — она всегда избегала этого: испытывать неловкость перед каким-то мужчиной. — В штаны лезть не собираюсь. Даже если нас подслушивают, я всё равно скажу то же самое, что говорила им. — Ты действительно думаешь, что после всего что было, я хотел бы тебя увидеть только из-за дополнительной информации, при этом осознавая, что доверия не заслуживаю? — Захотел бы вернуть его, — отмечает Кристина. — Но… я не припомню, чтобы ты расспрашивал меня. По факту только выдал им дом.       Леон мог бы сказать, что после почти проваленного задания считается некомпетентным среди своих коллег, которые замечают неустойчивость офицера перед девушкой его возраста. Что единственное, что он сделал, — это указал на примерное местоположение Шеридан. Ему не следует приближаться к ней, поддерживать связь и уж тем более помогать преступнице, которая вот-вот обретёт пристанище в лице женской колонии. — Могу подвезти до гостиницы, — предлагает Кеннеди. — Хотя откажешься. — Ты прав, — внутренний конфликт отщипывает беззащитные живые ткани.       Они не хотят разлучаться, не могут. Ошибка на ошибке для обеих сторон, и девушка с парнем опять в полицейской машине. Просто необходимо поговорить ни о чём, просто немного посидеть рядом, как будто она не хакерша, а он не полицейский. — «Американские рассказы»? — Шеридан обращает внимание на маленькую книжку, лежащую возле лобового стекла. — Машиной временно пользовался другой человек, — отвечает он. — Стоит отдать, всегда забываю, — Кеннеди делает паузу. — Хотя я прочитал парочку. Саспенс, все дела — интересно. — Ну-ка, — малая обида словно остаётся где-то за пределами их общих мест. — Расскажи. — Эта писательница рассказывает о жестокости, ужасах и мистике. Знаешь, очень много… насилия. Любых форм. Но иногда я даже не понимаю сюжета. — Например? Истории короткие, так что поделись хотя бы одной. — Что ж, — хлопает себя руками по коленям. — Один про женщину.       Всё её внимание на нём. Дышать их запутанными беседами, как дышать эфиром и возноситься к несуществующим безмятежным богам. — Как я понял, героине где-то пятьдесят или шестьдесят лет. Она ехала по дороге домой, затем увидела знак «объезд», однако рядом не было ни разрытых ям, ни рабочих, — начинает парень. — Там описывалось то, что женщина почти никогда не меняла свой маршрут. — И, скорее всего, что-то произошло? — догадывается девушка. — Она попала в аварию, — во рту пересыхает из-за неясного волнения, — В общем, набрела на какой-то пустой дом вся в крови, никто не помог же. Зашла, умыла разбитое лицо. Следом пришёл мужчина, начал звать её своей женой, а она его не узнала и посчитала похитителем, так как он отказался её выпускать. — Так может, у неё просто деменция или что-то подобное? — предполагает Шеридан, откидываясь на спинку сиденья.       Вдвоём позабыть о завтрашнем дне, о том, что отдалило их, внушает сомнительное ощущение безопасности. Главное поговорить с ним, поговорить о чём угодно. Нуждается в этом, в их последнем дне, после которого она, возможно, либо сядет в тюрьму, либо найдёт способ сбежать, не оповестив заранее человека, которому бы девушка не хотела портить жизнь. — Я тоже так подумал, но там были слова… — усердно старается вспомнить. — Мол, будучи ребёнком, она думала, что начнёт насыщенную жизнь после школы, затем после замужества и детей, потом ждала, когда они вырастут и съедут. — Получается, дорога — это её жизнь? — Непонятно. В итоге героиня ударила мужчину вазой вроде бы и сбежала. Села в машину, и всё началось по новой. Путь, авария, чужой дом.       Кристина задумывается: нужно ли мчатся по выученной дороге и разбиваться, когда хочется бежать в объезд, чтобы увидеть больше и научиться находить другие перспективы? Шеридан понятия не имеет, ведь в её случае, как и в случае Эбигейл каждый пройденный день по-прежнему возвращает к одному и тому же. — Довольно интригующе, но посыл я не совсем понял.       Девушке неважен сюжет, да и рассказ навряд ли прочтёт; желательно растормошить внутренности, чтобы стать вновь живой.       Леон рад, что Кристина замечает книгу, давая ему шанс побеседовать с ней самую малость; желательно поддерживать в себе жизнь, чтобы не попасться смерти.       Просто это мои чувства, и я солгала бы, если бы продолжала скрывать тот факт, что я не могу справиться, что я до смерти хочу чего-то, чего-то настоящего. — Ладно, нужно отъехать, а то народ собирается. Не хочешь, чтобы подвозил, так позволь хотя бы высадить на остановке у больницы, — настаивает Кеннеди, терпеливо дожидаясь ответа.       Шеридан утвердительно кивает.       Психиатрическая клиника Драйдера находится на небольшом холме, рядом с пляжем Носси. Местные врачи уверены, что пациентам, более приближённым к реальности, будет полезно наслаждаться здешним видом. Кристина всегда боялась, что в подобной лечебнице может оказаться её мать, если накурится марихуаны и навредит себе или ей. Леон же никогда не боялся последствий зависимости и думал, что ему не придётся смотреть на рассветы и закаты в белой одежде.       Они доезжают до остановки, и девушка пытается выветрить из головы то, что её местоположение отслеживается с помощью электронного браслета: у всех на глазах с подрезанными крыльями, пускай и не совершает нарушений, не говорит Леону об истинной деятельности группы хакеров. Кристина выходит наружу, подходит к остановке, которая находится почти впритык к забору лечебницы, — конечная и весьма удобная для навещающих. — Чего не едешь? — Жду, пока сядешь в автобус, — Леон опускает стекло окошка. — А, вот и он. Как раз через Роузвилд.       Пока Кеннеди заводит машину, девушка стоит у входа, смотря на подъезжающий транспорт. — Ты… ты можешь позвонить Мартину? — хриплый голос заставляет Шеридан подпрыгнуть на месте. — Моему милому часовщику… Скажи, что Люси заплела косу.       Девушка оборачивается, видя старуху, вцепившуюся в заржавевшие прутья. Лысая, с шишковатой головой и уродливыми наростами на лице и руках, женщина протискивает руку, желая дотронуться. — Эй, — Шеридан отходит назад: она панически боится психически больных людей.       Моментально выбегают потерявшие пациентку санитары и хватают её небрежно, будто поломанную вещь. Глаза женщины чернеют, она вырывается и опять налетает на забор, тряся его. Кристина пугается и спешно добегает до автомобиля Леона, садясь в него и напрочь забывая об автобусе. — Отвези домой, — тяжело дышит, прикладывая ладонь к груди.       Секундное замешательство, далее парень посмеивается: — Я только собирался… — Там пациентка… она меня напугала. — Ну, бывают буйные, — Кеннеди пристёгивает девушке ремень безопасности. — Ты правда их так боишься? Обычные люди. Хотя есть буйные… — Вот именно, для буйных существуют отдельные палаты. Она же не могла сбежать, — они начинают движение. — И… глаза какие-то странные. И кожа.       Кристина предполагает, что пожилую женщину так нещадно съедает болезнь. Девушка действительно боится, ей неприятно и тревожно было досматривать «Остров проклятых» и «Санаторий», что уж говорить о нахождении поблизости с психиатрической клиникой.       Однако Шеридан быстро забывает об этом, когда Кеннеди довозит до гостиницы. — Спасибо.       И Леон зачем-то отвечает «до встречи», словно собирается снова её увидеть.       Но ты всё ещё можешь найти меня, если спросишь вежливо.