Абстиненция

…они говорят, что я не знаю, что мне нужно. Они думают, что я не понимаю свободу семидесятых. lana del rey — brooklyn baby

      Кристина долгое время живёт в бедности. Бесконечные долги банкам заставляют задумываться о скорейшей смерти в той старой картонной квартире с маргинальными соседями. Она смотрит «Маленькая мисс Счастье» и грезит о солнечной Калифорнии или Нью-Йорке, хочет побывать в Бруклине. В стеклянную банку кидает по центу, уверенная в будущей поездке, а через несколько лет копилка с сотней долларов опустошается Моник из-за вынужденной меры вернуть деньги другим людям. Шеридан не роняет слёзы, не провоцирует ссору и прячет разукрашенную баночку под кроватью, продолжая подкидывать туда монетки. Тогда они с матерью едят только хлебобулочные изделия из пекарни в доме и пьют дешёвую газировку, обостряя гастрит. Работают где попало, едва оплачивают обучение девушки и по инициативе Моник начинают заниматься преступной деятельностью.       Только Кристина не едет ни в какую Калифорнию, остаётся в Раккун-Сити и начинает отношения с мужчиной, где из фразы «любить или быть любимой» она выбирает второй вариант, не веря, что можно совместить оба. Хотя девушка до сих пор не принимает то, что Оуэн в принципе когда-то её любил, ведь в его сердце всегда была другая женщина, под идеал которой пытался подогнать Шеридан.       Кристина никогда не подходила под чьи-то стандарты.       Они судят обо мне, как о книжке с картинками, по цветам, как будто не умеют читать.       У её матери есть близкая подруга Александрия, которая предлагает создать хакерское сообщество, чтобы начать делиться сделанными программами не только добросовестно, но и за деньги. Далее взломы банкоматов и выводы денег через определённые сайты; позже они становятся «Тремя Матерями» с несколькими помощницами, осмеливаясь посягнуть на что-то более серьёзное. Называются так из-за любимой книги Александрии по забаве, не думая, что вскоре под этими пугающими никнеймами будут искать их настоящие личности. Александрия — «Мать вздохов», создательница и самая старшая, избитая нищетой и желающая лишь наживаться; Моник — «Мать слёз», умеющая втереться в доверие и найти нужную информацию; Кристина — «Мать тьмы», обнаружившая подозрительные скрытые документы в электронном защищённом архиве от «Амбрелла». Поначалу всегда находятся оправдания: воровство происходит не граждан, а государства, ведь можно заметить огромное количество денежных манипуляций. Налоги, коммунальные услуги, бюджет города — отовсюду кто-то свыше пополняет свой карман.       Связь с корпорацией — опасная случайность с негативными последствиями, вызванная любопытством Шеридан. В недрах зашифрованных папок — отчёты и накладные не с перечисленными уходовыми средствами или лекарствами. Там иные препараты, запрещённые; а если покопаться ещё и взломать доступ к скрытым документам, то предоставится возможность увидеть подозрительные записи о каких-то странных опытах. И девушка узнала бы больше, если бы не была постоялицей полицейского участка.       Кристина стала видеть Леона всё реже. Было бы глупо спрашивать у детектива — рыжеволосой женщины по имени Джун Кастильера — о том, почему же их коллеги так часто нет на рабочем месте. Ведь раньше они могли хотя бы обменяться многозначительными взглядами; парень часто молча ставил перед Шеридан кофе и уходил, чтобы хоть как-то сделать её день менее напряжённым. — О чём-то задумались? — беспомощная растерянность на лице девушки — первая эмоция за этот долгий месяц. — Нет, — сразу же отвечает Кристина и усердно закапывает каждое переживание внутрь себя, чтобы не выдать истинные чувства. — Вы продолжаете встречаться с офицером Кеннеди, — догадываясь, что глазами Шеридан ищет именно его, произносит женщина.       Кристина действительно постоянно держит Леона в своей голове. Она думает о нём, когда текила беспощадно бьёт в виски; думает о нём, когда приходится отрекаться от привычного. Ест любимый им сэндвич — думает о нём, плачет из-за фильма девяносто первого года — снова думает о нём. На улице, в номере гостиницы, на пляже, в полицейском участке — везде.       Всё это — костюмированная вечеринка неудавшихся актёров и актрис, жалкий карнавал тех, кто уверен в полном отсутствии совести у женщины, которая совсем не ценит себя. И значимость её вторична; Кристина настроена скептически и глухо смеётся, когда в голову закрадывается шальная мысль о том, что сможет избежать тюремного срока и начать новую жизнь. Она сразу отгоняет навязчивый бред, постоянно щупая себя дрожащими пальцами, стараясь высвободиться из кошмарного полусна: многое кажется нереальным. Девушка много думает о сонном параличе или жестоких розыгрышах с комическим эффектом, абсолютно не желая принимать очевидный факт расплаты за совершённые ошибки. Весьма грязный и бесчестный факт, который превращает в слугу на коленях.       Какое-то время Кристина бьёт себя по ночам, когда резкие щипки не помогают проснуться. Поддаётся коварной панике, пробуждая внутри примитивно слабое с толикой людского, и несколько раз останавливает себя, чтобы не позвонить своему полицейскому. Перед зеркалом сверяет отражение небрежным, таким уничижительным взглядом, словно та — обитательница свинарника с аскаридозом.       Хлопает дверью номера после посещения участка, будто возвращается в то время, когда ей пятнадцать, а мать не внушает ни доверия, ни страха. Девушка падает на кровать, мечтая как можно скорее уснуть и попасть домой, которого у неё никогда не было; даже готова впервые за долгие годы закрыть глаза в десять вечера, а не в два часа ночи, как это обычно бывает.       Несобранная, потерянная. Бесполезные разговоры с самой собой лишь путают, всё сильнее закрепляют оковы на запястьях. Адвокат девушки неплохо справляется с работой, только предупреждает сразу, что полицейские не дураки, какими их считает Кристина, и их программисты могут быть такими же способными, как и она сама. Пора взяться за ум, разработать стратегию, чтобы выбраться из этого пропащего, зловонного места с серыми стенами и людьми в форме. Однако Шеридан близка к провалу, девушку посадят, так как программистам удаётся взломать ноутбук, и всё, что оскверняет её голову, — это постоянные и болезненные размышления. Она порой приходит к выводу, что жизнь закончена. Ей хочется представить другое стечение обстоятельств; быть может, тянет ярмо, в следствие чего попадает в клинику с жёлтыми потресканными стенами на Фаллен-авеню. Может, хотя бы в таком случае был бы шанс вылечиться и вернуться в прежний режим жизни. Множество вариантов, однако рано или поздно придётся следовать правилам её реальности и принять судьбу.       Единственное, что греет душу, — это блёклые красоты серого города в ночное время, когда потухает свет в домах, когда от лёгкого дуновения подрагивают пожелтевшие листья, и когда наконец наступает блаженный покой. Кристина в сотый раз возобновляет моменты минувших дней в памяти и каждому ищет простое объяснение. Не может же закончиться всё именно так? Невозможно принять, невозможно сохранить здравый рассудок.       Нет связи ни с Моник, ни с другими хакершами. Шеридан позвонила бы Солли и спросила, как она поживает, тем не менее не хочет подвергать её опасности и тревожить своими проблемами. Пускай Кристина осознаёт, что навряд ли встретится с людьми, которые занимают маленькие места в её сердце.       Она больше его не увидит, поэтому так необходимо в последний раз встретиться с Леоном, не стремясь нанести вред. Возникает план, который поможет ей провести какое-то время с Кеннеди, а также, возможно, дать знак через их человека Моник.

Они отслеживают моё местоположение. В таком случае нужно попасться на глаза Хэйди. В восемь часов идёт мимо парка на работу, скорее всего ищет меня, так как все из наших знают, что я под арестом. Третья скамейка с левой стороны, клумба с гортензиями. Когда нужна помощь и нет доступа к технике нам приходится заранее выбирать место и незаметно прятать бумажки с инструкциями. Я напишу серийный номер браслета, чтобы с девяти вечера до одиннадцати утра она установила, что нахожусь в гостинице. За это время попрощаюсь с Леоном и буду ждать указаний от мамы. Не отключать браслет ни в коем случае, а то они это заметят… И… мои же придумают что-то за ночь? Скажут куда лучше уехать или дадут возможность использовать иные уловки, чтобы выйти сухой из воды? Хотя я сама могу за это время зайти в интернет-клуб и глянуть своё дело…

      Кристина отправляется в парк, в людное место. Если Хэйди по пути на работу в бар вновь будет искать девушку взглядом, зная, что та скорее всего нуждается в помощи, то Шеридан будет ждать её на скамейке. Даст знак другой хакерше, что оставит в клумбе бумажку. И когда девушка достигает своей цели, — видит Хэйди — то после недолгого зрительного контакта с ней помещает в щель небрежно сложенную записку и вскоре уходит, после этого идёт в супермаркет, чтобы оповещения о её блужданиях не показались необычными. Выбирая продукты, Кристина поглядывает в сторону окон, чтобы через них понаблюдать за Хэйди и позже забрать её ответ на другой стороне листочка.

Сделаю.

      Шеридан могла бы обратиться за помощью раньше, только девушка не знала, как поступить. Телефонами пользоваться опасно: любой сигнал был бы замечен; шастать по тайным убежищам опасно вдвойне. Кто-то из сообщества следит за ситуацией, и наверняка женщины размышляют над тактикой, но осознают, что через Кристину выйдут на остальных. После взлома браслета девушка осторожно выходит из гостиницы и через обходные пути добирается до непопулярного компьютерного клуба. Она бы не пошла к Леону в мотель, как сделала это однажды, чтобы помочь Кеннеди дойти туда без рисков. Как же ей снова хочется выпить с ним немного, чтобы стало больно. Боль для отрезвления, боль для оживления.       Узнаёт, что у Леона почти каждый день смены, патруль и дело об избиениях в городской психиатрической клинике. Поэтому на следующий день во время обеда планирует посетить лечебницу. Девушка не уверена, что Кеннеди будет именно там, что она сможет избежать встречи с его напарником и что в принципе выдержит нахождение в столь травмирующем месте. Шеридан как будто наперёд знает, что ей больше терять нечего. Убеждается в этом ещё раз, когда дело девушки оказывается почти раскрытым. Кристина находит данные, полностью её обличающие, доказательства которых неопровержимы. Взаимосвязь с другими, проделанные преступления, участие во взломах сетей «Амбрелла» — Шеридан может быть назначен срок лишения свободы от десяти лет. Скорее всего эти заключения видели все её сообщницы, из-за чего решают залечь на дно, так как Кристина однозначно не выберется из топкого дерьма и с головой окунёт остальных. Кристина вспоминает слова Мейсона и горько усмехается:

Эта девчонка хитрожопая. Она думает, что умнее нас.

      Шеридан явно не умнее.       Ты зажигаешься, я остываю. Ты поднимаешься над городом, твой пьяный взгляд проясняется. — Так ты просто… пришла, чтобы меня увидеть? Извини, но кажется, что не думаешь о последствиях.       Они стоят в коридоре клиники у второго входа в восемь утра; Кристина обнимает себя руками, опуская голову вниз. Топчется на месте, до красных вмятин на коже вонзаясь ногтями в свои предплечья. Кеннеди же пытается выполнить работу: поговорить с главным доктором больницы о многочисленных доносах о жестокости со стороны врачей. Однако девушка отвлекает его в неподходящий момент, несмотря на то, что парень сейчас тянется к ней, как к долгожданному косяку марихуаны. — Не говори, что не знаешь о почти завершённом деле. Вот-вот будет слушание, где мне дадут лет двадцать с лишним. Складывается ощущение, что они и без тебя и без моего чистосердечного справились.       Долго не разговаривают, но смотрят друг на друга, не касаются тел. — В общем, я… — слаба в проявлении чувств. — Я рада, что мы столько месяцев… — запинается, не в силах признаться. — Как я уже говорила… это было приятно. Знаешь, все эти разговоры о других штатах, о… совсем другой жизни. Как будто бы что-то изменилось, — с досадой отмечает девушка. — Но всё равно… — Хочешь через часа два выпить кофе или… — Леону непросто даются слова, его сжирает едва сдерживаемая злость на себя, и огорчение из-за невозможности исправить что-то в прошлом гложет. — Можно я подожду тебя здесь?       Она покорно ожидает его, смотря на напарника Леона, находящегося у машины снаружи. Кристина мысленно обзывает бездельника, выступая в роли защитницы Кеннеди, так как не любит, когда тот работает слишком много. Шеридан обычно не обращает внимания на людей, но сейчас невольно начинает тревожиться из-за мимо проходящих санитарок и пациентов. И в целом лица обитающих здесь чрезмерно обеспокоенные, будто напуганные. Пару раз к девушке подходят работники, чтобы выпроводить, что вполне логично, и Кристина собирается продолжить ждать парня во дворе психиатрической клиники, как вдруг её уши закладывает оглушающий грохот с верхних этажей. Начинается паника, всех пациентов отправляют в палаты. Тем не менее эта паника будто бы обыденная: шум хлопающих дверей, звон каталок и рёв буйных обитающих слышатся каждый день. Так или иначе атмосфера в помещениях гнетущая, заранее предупреждающая бежать отсюда.       Кристина бы именно так и поступила, особенно после увиденного. Некоторые запертые пациенты то ли из-за нарастающего страха, то ли из-за паразитов в теле начинают вести себя агрессивно, их зрачки настолько огромны, что эти люди напоминают Шеридан диких животных с чёрными глазами.       Ей нужно найти Леона и вместе покинуть это место, поэтому девушка поднимается на неизведанные ею этажи, помня указание Кеннеди, что кабинет главного врача находится на третьем где-то возле туалета в левом крыле. За стеклянными окошками, где видны малые части общих комнат, заметны следы крови на стенах. Шеридан останавливается, чтобы осмотреться, как вдруг на неё налетает несколько врачей. — Что происходит? — громко спрашивает она, отодвигая от себя мужчину. — Лучше уходите. Уходите… — на его лице отчаяние; далее бежит в сторону лестничной площадки, не оглядываясь. — Что за…       Это место просто безумно. Все эти люди совершенно не в себе, Кристина прячется в стороне, понятия не имея, что делать. Неожиданно кто-то хватает её за руку, разворачивая к себе. — Пошли, здесь творится какая-то херня. — Боже, — испуганно вскрикивает она, замечая Леона. — Что с твоим лицом? — подносит пальцы к его порезу на щеке, но не дотрагивается. — И… что с твоей ногой? — На меня напала пациентка с ножницами, — парень ещё не понимает масштаб проблемы и считает, что пациенты попросту взбунтовались. — Нужно подкрепление. — А почему так сложно справиться с ними? Все куда-то убежали, и это… — не договаривает, так как Кеннеди тянет девушку за собой к выходу.       Вдруг та самая женщина медленно выходит из палаты и, обнаруживая их, молниеносно направляется в сторону двоих. Хочет напасть, но парень вовремя закрывает Кристину своим телом. — Я буду вынужден выстрелить, если Вы не остановитесь.       После нескольких предупреждений он насильно стреляет в голову пациентки. — Твою мать… — девушка в полнейшем шоке, она не может пошевелиться.       Леон держит Кристину в крепкой защитной хватке, пока больные бесчинствуют в больнице, выискивая свою жертву. Он весь в крови и поту, хромает и тяжело дышит, прижимая её к груди. Парень счастлив, что она в порядке. Несмотря на боль, Леон улыбается: — Теперь мы в безопасности.       Кеннеди внимательно смотрит на её встревоженное лицо с мягкой улыбкой, словно нет никаких бешеных людей вокруг. Он с удивлением замечает, что на её теле нет ни единой царапины. — Не ранена? Как же я рад, — выдыхает с облегчением. — Ты же спас меня. Нужно найти выход… — Шеридан поддерживает парня, трясясь из-за испытанного шока.       Леон слабо посмеивается, слыша слова Кристины. Как-то неловко, что она постоянно упоминает это: он не герой. Но Кеннеди чувствует, что девушка заслуживает знать правду.       Он останавливается, чтобы отдохнуть у стены, глядит на неё с особой лаской и поднимает уголки шершавых губ. — Это потому, что ты достойна спасения, Кристина, — его тон мягкий и приятный, немного успокаивающий; старается показать, что не напуган, что не сбит с толку. — Я знаю, что ты спас бы даже тех, кто недостоин этого.       И момент для флирта неподходящий, пускай Кристина принимает его с тёплым чувством. Они идут по лестнице, видят несколько трупов полицейских. Это вгоняет в неконтролируемый ужас, будто бы портал в другое измерение всё же открылся, как и хотела когда-то Шеридан. Но это не вызывает восторга — только ощущение скорой смерти и сущего безумия. Внезапно пациент клиники появляется из ниоткуда и нападает на них. В этот момент в Леоне срабатывает рефлекс защиты Кристины. Он хватает сумасшедшего и быстро толкает его, прижимая к полу своим весом. Он кричит: — Уходи скорее.       Леон смотрит на Кристину, вдавливая монстра к земле всем весом своего тела. Она бы сказала в ответ, что он совсем уже свихнулся со синдромом спасателя, но девушка быстро изучает глазами коридор больницы и хватает горшок с цветком, стоящий на подоконнике. Сумбурные мысли Леона внезапно смолкают в тот момент, когда Кристина приобретает своеобразное оружие. Трудно поверить, что Шеридан может остаться из-за него и сражаться с кем-то, зная, что есть вероятность погибнуть. Но с другой стороны, она такая смелая, очень… страстная. Импульсивно начинает бить по голове ходячего трупа, пока тот пытается ударить Кеннеди. Леон успевает достать пистолет и вынужденно стреляет в голову. — Твою мать… Опять. — Тебе пришлось это сделать, слышишь? — помогает ему подняться. — Они… не похожи больше на людей. Неужели это из-за тех опытов «Амбрелла»? Я не думала, что… Нам нужно найти выход, я помогу. Опирайся на меня.       Леон тут же обнимает Шеридан свободной рукой. Затем он встаёт, не выпуская девушку из крепкого объятия, будто бы не он ранен сейчас, а она. На его лице всё ещё читается заметное беспокойство, но мысль о том, что Кристина рядом и ему поможет, успокаивает. Однако слишком отвлечён происходящим, чтобы что-то сказать в ответ. Он сосредоточен на побеге из этого смертоносного места. — Почему столько дверей закрыты?       Они спускаются на первый этаж, идут к выходу, который оказывается тоже недоступным. — Это шутка какая-то или что? — Кристина дёргает каждую дверь за ручку, спотыкается о тела мёртвых. — Нет, это что такое, блять? — срывается на крик, совсем не желая провести остаток своего дня, а то и жизни среди сумасшедших и гниющих.       С разных сторон идут люди, похожие на зомби, и Леон, теряя много крови из-за прошлых ударов ножницами по бедру, прислоняется к стене и опускается вниз. — О, нет-нет, — подбегает к нему, кладёт руки на плечи. — Вставай. Мы можем перелезть через окно… Давай, пойдём. — Кристина, найди моего напарника или кого-нибудь ещё, сообщи, они сразу же придут на помощь. Я по рации сказал, но… — Ты уверен в этом? Почему тогда до сих пор нет? Почему всё заперто, а? — Там одно окно, ты пролезешь, но придётся разбить стекло. — Шутишь? — за очень долгое время девушка переполняется эмоциями, из-за чего готова разреветься.       Пытается встать, сжимает её плечо. — Кристина, я серьёзно! Я разберусь с этим! Иди! Со мной всё будет в порядке… — Леон, всё ещё держа оружие и плечо девушки, снова оглядывается в поисках возможных тварей поблизости, однако затем отталкивает от себя Шеридан. — С ума сошёл? Я перетащу тебя!       Леон ощущает на себе её взгляд, он ощущает её беспокойство; это страшно и для него самого. Парень качает головой, его брови хмурятся, а выражение лица становится суровым. — Мне нужно, чтобы ты бежала. Я с этим разберусь, — его впервые очень раздражает упрямство девушки. — Забудь обо мне. Просто уходи. — Нет, я не брошу тебя. И мне насрать, что они арестуют меня, — ей в самом деле плевать на всё, пока Леон находится в таком состоянии. — Моя вина. Именно я сделала это с тобой, — в панике молвит девушка, почти плача, перекладывает всю ответственность на себя: не нужно было связываться друг с другом или стоило рассказать ему всю правду и уехать в чёртову Калифорнию, о которой они много раз говорили. — Ты не бросаешь меня, слышишь? Ты позовёшь на помощь.       Кристина впитывает в себя очевидное разочарование Леона. Она знает, что он пытается придумать, как убедить её. Тогда парень медленно и осторожно берет её за руку и притягивает к себе. Кеннеди шепчет на ухо: — Помнишь, о чём мы говорили? Что я здесь, чтобы защитить тебя? Это остаётся в силе. Но сейчас мне нужно, чтобы ты нашла помощь у полицейских. Я разберусь с этой ситуацией, пока ты в безопасности. Обещаю.       Его слегка дрожащий голос серьёзный, но сострадательный, он — самый мягкий из всех, каким Леон говорил с ней до сих пор.       Кристина разбивает стекло, царапая об острые концы руки, бока и бёдра. Сразу же мчится к главному входу, где уже стоят полицейская машина и ещё одна чёрная. — Там человек, какого хера вы продолжаете стоять? — без уважительных церемоний заявляет девушка. — Прошу, садитесь. Мы всё уладим и спасём выживших, — безэмоционально говорит напарник Леона, далее всматривается в Кристину, — А, это ты? Ещё больше проблем захотелось? Живо в машину. — Там Леон Кеннеди! Твой коллега!       Парень больно хватает за запястье, цедя сквозь зубы. — С ним всё будет хорошо. А тебе лучше поехать со мной.       После пережитого кошмара Кристина опять сидит в полицейском участке напротив Мейсона и Кастильера. — Сожалею, что Вам пришлось потерять его. — Я ссылаюсь на свою привилегию пятой поправки против самообвинения и уважительно отказываюсь отвечать на ваши вопросы, — снова и снова повторяет изломанную фразу со времён первого задержания, не вслушиваясь в чужую речь; глаза Кристины стеклянные, сухие. — Знаю, вы двое были близки, — настойчиво повторяет женщина. — Что ты, блять, сказала? — только сейчас доходит смысл услышанного. — В смысле, мать твою, «потерять его»? — Мы не нашли труп, но… — Тогда какого хера я слышу «потерять его»? — они выводят её из себя, эта фраза выводит из себя; веки пытаются сдержать жгучие слёзы ненависти, той яркой и маниакальной ненависти, которая возникает после моментального осознания.       Корпорация ставит опыты на людях, их представители везде: в политике, в полиции. Они не могли оставить столько жалоб на гадкое отношение и сомнительное лечение касательно психически больных людей без внимания, иначе кто-то полез бы в это. Поэтому ловят Кристину, поэтому для вида отправляют молодых полицейских, правда не ожидают, что многое выйдет из-под контроля. Теперь клиника полна трупов, общая язва распространится, убийцы не окажутся за решёткой. Спишут на массовый психоз, вызванный некачественными препаратами, или спланированный саботаж, обвинят мёртвых и дополнят, что тела не могут опознать.       Она догадывается обо всём слишком поздно. Полгода в тюрьме и следующие четыре без Леона будут её страшными вздохами, покаянными слезами, душной тьмой.       Думаю, мы как огонь и вода; как ветер и море.