В неловком молчании все сидели будто по струнке. Напряженная атмосфера прерывалась какой-то весёлой песенкой, из телефона, явно никак не соответствующая настроению Тарталье, что агрессивно тыкал в экран с какой-то невиданной до этого Кадзухе скоростью. Тот яро матерился с всё таки через какое-то время под удивлённые взгляды остальных, оставил эту затею.
— Скарааа, пройди мне этот уровень пожалуйста, я уже не могу...— Рыжий парень повисает на плече хмурого друга, не разделяющего «хорошего» настроения лучшего друга.
— Ты можешь хоть щас быть серьёзным?
— Ну а что, мне скучно, все молчат. Вашим серьёзным разговором тут и не пахнет, раз уж нельзя уйти то дайте хоть время тратить впустую не буду, — голубоглазый театрально вздыхает и всё же отлипает от Скарамуччи, обращаясь уже к Тому. — Я разве вам мешаю?
— Да нет? — Том не выглядел каким-то рассерженным, скорее озадаченным непредсказуемым поведением младшего парня. У них тут «ведутся» переговоры, а тот беззаботно играет в игру.
Хотя Кадзуха подозревает, что это способ Чайльда справится с гнетущей атмосферой и не поддаться всеобщему плохому настроению. Что-то потипу способа защиты от внешних факторов на менталку.
Кадзуха даже в какой-то степени завидует ему. Ему бы и самому хотелось отвлечься и не подавать виду своего переживания, но его хватило только на рассматривание природы за окном беседки.
— Тарталья прав на самом деле, — Синобу уверенно подаёт голос после нескольких минут молчания. — Нам стоит это обсудить, а не молчать, боясь и слова вставить.
— Кто бы говорил... — Хэйдзо зевает, прикрывая глаза из-за выступивших слезинок.
— Я вообще-то думала.
— Так я тоже.
Чувствуя, что дело идёт к перепалке Кокоми сразу же их останавливает, легко покачивает головой и обращается к Тому.
— Чем вы можете подтвердить, что вы не хотите причинить нам вреда?
— Если бы я хотел, вас бы уже давно не было, — он поднимает бровь, оглядывая ребят каким-то высокомерным взглядом, хоть сразу же его и прячет.
— Справедливо...
Они продолжают расспросы и на всё блондин отвечает уверенно.
Но есть что-то в этом подозрительное. Так ему кажется. От одного его присутствия по коже бежит табун мурашек, оставляя за собой неприятные ощущения.
Но вглядываясь в лица друзей, он не видит ничего схожего на свои чувства.
Тома он специально проходит, пропускает, не желает задерживать и даже мельком бросать свой взгляд на него. Ощущение, что тот моментально его заметит и неизвестно какие тогда ждут его последствия.
Впрочем это правило Скарамуччи не касалось. Он был единственным кто обратил внимание на взгляд блуждающий по его лицу. Но страшно от того, что его заметили не было. Скорее даже... Спокойно? Да, наверное, так.
Взгляд аметистовых глаз, смотрящих прямо в твои, ощущается как-то слишком умиротворённо, будто в них так и читалось, что ему нечего беспокоиться. В последнее время они действительно сблизились. И Каэдэхара вроде счастлив, но он не знает, что делать со своими чувствами. Скарамучча не знаю кажется человеком который...
Они ещё какое-то время смотрят друг другу в глаза, будто переговариваясь в мыслях, пока синие не опускаются чуть ниже, а красные следуя за ними, не натыкаются на толстовку. Точно. Он с этими Томами, совсем забыл вернуть вещь хозяину. И сейчас он сидит в ней.
Щёки от стыда розовеют, а сам он уже собирается снять её прямо здесь, но рука Скара останавливает его.
Они на какое-то время замирают, но потом аметисты возвращаются к Тому. А Кадзуха всё продолжает сидеть красным, кажется розовея с каждым разом больше.
Его всегда волновал вопрос не жарко ли Скарамуччи, но сейчас сам сидя в ней, может с уверенностью сказать, что нет.
Может это какая-то аура Скарамуччи или просто от осознания, что это его вещь, заставляет отметать все неприятные ощущения, но сейчас ему безумно комфортно. Возможно, он бы ходил так всегда.
Из мыслей в реальность его возвращает толчок Бэй Доу в бок. Она наклоняется к самому уху, тихим шёпотом настолько, что и сам парень её не слышит, что-то спрашивает. Под вопросительный взгляд она все же повторяет, но чуть громче.
— Думаешь ему можно доверять?
— Не знаю, у меня странное ощущение рядом с ним, — также тихо отвечает парень.
Девушка впрочем оказывается этим ответом довольна. Он сразу же отстраняется.
— У вас ещё остались вопросы? — Том скучающе зевает, будто показывает всем, как они вымотали его своими разговорами, а ведь он пытается им помочь.
— Кадзуха? — Хэйдзо вопросительно поворачивается к нему.
Ну вот и что он спрашивается должен спросить? Глупо хлопая ресницами он вглядывается в Хэйдзо, пытаясь найти там какие-то подсказки. А Том, кажется, обратил на это внимание, сразу поворачивается к нему. Щурится совсем незаметно, старается запомнить.
— А... — Кадзуха поворачивается к Тому сразу же как почувствовал взгляд его алых глаз на себе. В голове крутятся миллион шестерёнок в попытке вспомнить какие-либо интересующие его вопросы.
— Так? — Блондин наклоняет голову, не сводя взгляда своих алых с его чуть менее ярких, но всё таких же красных глаз. Кадзухе кажется, что он его сейчас задавит. Так ощущается его взгляд, будто специально пытается вытянуть из него какие-то слова, заставляет переживать только больше и как назло в голову не приходит ничего... Точно!
— Причина по которой все так спокойны... Это контроль разума? Я имею ввиду есть ли среди вас такие эм... Существа, может это ты? Просто все такие слишком спокойные, у нас тут люди умирают, а паника была только в первый пару дней. Нет, не подумайте, я не говорю, что паника это хорошо...
— Я тебя понял, — он смеётся так легко, его будто забавляет то как меняется выражение лица с спокойного на взволнованное. Не сказать что это плохо, но настораживает...— Да ты прав, среди нас действительно есть тот кто может управлять разумом, ну не считая... Как вы её назвали?
— Сирена.
— Да, подходит. Она подчиняет разум только по одному принципу, если слышишь её пение. И то у этого подчинения не так мало применений. Человек может только идти на её голос чтобы потом оказаться съеденным. Он просто теряет рассудок. То о чём говорите вы это другая форма и у неё мало того, что есть несколько применений, так ещё способов подчинения два.
— Два?
— Да. Тот о котором говорите вы нельзя использовать повторно правда. Он заставляет людей поверить во что-то. Чем бы ненормальным это не было. Поэтому больше переживать об этом вы не будете. Есть и другой, но я расскажу об этом позже.
— Так... Кто это?
— Это не я и никто из встреченных вами до меня. У каждого из нас своя форма. Каждый из нас имеет очерёдность появления. И эта самая способность у самого последнего. Он должен появиться сегодня.
В беседке повисла тишина. В животе что-то неприятно скрутилось от осознания вещей. В мыслях стоит вопрос, получается, следующий монстр их главарь? Но его никто не озвучивает.
— Мне кажется, или я прослушал о личностях каждой твари? — Подаёт голос Тарталья.
— Кхм...
— Ой, прости...
Том тяжело вздыхает.
— Ничего страшного. Ты прав, я не говорил этого. Я не могу раскрыть вам личности, только подтолкнуть. Но не больше. Думаю вы и так знаете, что всё это вожатые. Вы уже кого-нибудь раскрыли?
— Маргарет.
— Оу, — он понимающе кивает. — Страшная особа. Она притворяется милой и дружелюбной пока за маской улыбки скрывается самое настоящее сумасшествие. Не беспокойтесь, все её способности заканчиваются на острых когтях и возможности парить. Она даже не летает, как я или
Зверь.
— Кстати об этом ... Кто ты такой?
— О! А вы не поняли?
— Мы тебя даже не видели... А Хэйдзо и Торт вряд-ли успели тебя разглядеть со страху, — Горо хмурится.
— Хотите увидеть мою форму?
— Да! — Хором ответили ребята.
— Обойдетесь.
— Э?
— Мы не можем принимать форму монстра днём. Да и ночью только после 3:45.
В голове сразу всплывает воспоминание. Точно, тогда на часах, когда появлялась Маргарет, было 3:45.
Потихоньку всё становится на свои места, а в голове выстраивается пазл событий.
— Про себя могу сказать, что я являюсь демоном.
— Как банально... — Скарамучча закатывает глаза и откидывается на спинку скамейки, складывая руки на груди.
— Эй! У меня лучшая форма! Я и летаю и владею магией!
Под удивлённые взгляды подростков Том продолжает.
— Ну я огнём могу управлять.
— Точно! Он ведь поджёг крылья
Зверя в тот раз.
— Да, — он довольно кивает, ухмыляясь.
У Тартальи горят глаза. Он подвигается ближе к Тому, перекидываясь через весь стол под возмущение Скарамуччи под боком.
— Да ладно! Круто!
Но больше его веселье никто не разделил. Скептически относясь к этой информации все остальные решили промолчать, понимая, что им повезло с соратником. Скарамучча всё не прекращал возмущался, а Тома эта ситуация только смешила.
Тарталья всё таки на место вернулся, но какое-то время всё больше засыпал бедного вожатого вопросами.
— Если это всё то я удалюсь. У меня ещё есть куча вожатских дел. И вы тут не засиживайтесь, — Том встаёт, выходя из-за стола. — Ещё застанут вас тут... Сегодня у вас свободный день кстати, но завтра у нас будет ещё одна игра. Сегодня можете отдохнуть...
Он уходит оставив после себя какой-то странный осадок.
— Как он узнал, что мы будем тут?
Хороший вопрос...
По тихоньку подростки расходятся. Первыми это место покидают Синобу с Кэ Цин. За ними уже следует Кадзуха.
Ну как. Он отходит от беседки совсем чуть-чуть и вспоминает, что забыл вернуть Скарамучче толстовку. Поэтому сразу же его окликает.
Тот следует за ним с секундной задержкой, будто и не понимая почему и зачем его зовут.
Они уже вместе отходят от беседки, прячась за деревьями. Зачем? Он и сам не знает. Но было что-то в этом моменте личное...
— Я смотрю тебе очень понравилось? Даже отдавать не спешишь... Если бы я тогда не посмотрел на неё, ты бы и не вспомнил, да?
— Да нет же...
Темноволосый смеётся, легко так, не злобно, совсем как... По настоящему.
Он улыбается почти нежно.
— Если так нравится можешь оставить себе.
— Как я могу...
— Она моя любимая.
— Тем более...
Скарамучча смотрит пристально, не отводя взгляд пока Кадзуха стягивает её с себя. Аккуратно складывает и передаёт ему в руки. Тот какое-то время смотрит на неё и всё же принимает.
Сразу же накидывает на себя её. С ней он куда больше похож на себя, так привычнее.
— Одевайся теплее. Больше не забывай.
— У меня нет с собой тёплых...
— О? Мы ведь в Лондоне, тут часто дожди, почему ты? — Он кажется выглядит так будто сейчас рассмеется.
— Ну так вышло... Я забыл... — Кадзуха чувствует как кровь приливает к щекам. Какой это уже раз? Ведёт себя как влюблённая восьмиклассница...
Они больше ничего не говорят, прощаются одним взглядом, кивком друг другу и уходят в разные стороны. Кадзуха в лагерь, Скарамучча в беседку.
***
— Разве тебе вчера разрешали охотиться? — Русалка проводит руками по своим шёлковым волосам, вглядываясь в светящиеся в темноте глаза.
— Действительно! Ты просто попалось ему под горячую руку. Действительно горячую хи-хи!
Это компания раздражала её. Она показала вчера свою слабость. Это лишь подкрепление к насмешкам со стороны этой стервы.
— Почему я должна спрашивать разрешение? Мы коллеги, а не подчинённые.
— Эй! — Сирена выглядела рассерженной.
— И всё таки он сильнее нас и главнее. Мы ведь сами выбрали его нашим лидером.
— Мы ничего такого не делали! Он сам выбрался!
— У тебя есть претензии? Давай я всё ему расскажу.
Она раздражала её больше всего. Действительно что-ли рассчитывала, что хоть сколько-нибудь ему нужна. Она что думает если будет так его возносить, он передумает?
Больше они ничего не говорят. Только сидят в тишине пока Сирена не запела. Её чары на остальных не действуют. Как жаль что такое красивое пение и голос несут за собой лишь мучительную смерть. Все они монстры конечно, но она хотя бы не скрывает свою злую сущность под красивым личиком.
Сквозь пение Сирены слышатся первые ноты флейты. Мелодия постепенно нарастала, но не переступала определённые рамки, поставленные музыкантом. Мелодия казалось дополнением к пению Сирен, хоть та и стихла сразу же как заиграла флейта.
— Он проснулся.
***
Кадзуху разбудила красивая мелодия. Она была лёгкой, воздушной, флейта старательно напевала неизвестную мелодию. В какой-то момент он начал беспокоиться за сохранность своего сознания, но ни спустя минуту, ни пять ничего не произошло. Разве что мелодия со временем затихла.
Это не была
Сирена.
Остаётся только один вариант. Последний
шестой.
***
На ветке дерева, покачивая ногой, сидел силуэт. Будто соткан из теней, худощавый с деревянной флейтой в руке. Лицо скрывает маска из оленьего черепа, а в её прорезях, зелёным светом мерцают чёрные глаза.
На рог, что шёл из маски, садится соловей. Он подпевает молчаливому музыканту, напевая под его музыку, свою мелодию.
