Три вдоха до...

— Черт! Черт! Черт! — взволнованно бормочет Гук, нервно дергая Юнги за рукав куртки. — Поверить не могу, что ты достал пропуск. Юнги прекрасно видит все, что испытывает Чон. Младший еще от импровизированного дуэта не отошел, а тут новое волнующее событие — вечеринка в доме кумира. Гук зайцем прыгает по подъездной дорожке к широкому крыльцу особняка, откуда уже доносится громкая музыка и веселые голоса гостей. Мин все еще сомневается. Он прекрасно видит состояние Чона. Тот в эйфории. Да, это, несомненно, лучше, нежели депрессия, в которой пребывал макнэ еще несколько дней назад, обнаруженный Юнги в собственной квартире. Но такие скачки из крайности в крайность — тоже не лучший вариант. Мин насторожен, пристально следит за Гуком, в руке которого один стакан, пустея, сменяется другим. Чон купается в восторженных взглядах присутствующих тут представительниц прекрасного пола, обступивших айдола. Чонгук даже затмевает собой хозяина вечеринки. Джастин точно так же следит за Гуком, только из другого угла. Смотрит на парня, молодого, красивого, успешного, излучающего невероятную по своей силе энергетику, и ощущает себя дряхлым стариком, хотя разница в возрасте слишком мала, года три. Чонгук выплясывает в самом центре огромной комнаты в окружении красивых девушек, подставляется под их ласковые руки. А Джастин ловит себя на мысли, что завидует им. Хочет так же. Осушает залпом стакан и отправляется к бару за новым. Его тоже выпивает, не задумываясь. Вспоминает их с Чоном выступление. То, как проникновенно парень пел строки песни, пронизывая их чувственностью, на которую никогда не хватало самого Джастина. Да, он трезво оценивает свои способности и осознает, что Чон Чонгук — артист совершенно иного разлива. У него выходит все слишком легко, как будто не играет вовсе, а живет тем, о чем поет. Джастин виновато отводит взгляд, когда ловит на себе чужой, черный, глубокий, в котором плещется неприкрытое удовольствие. Однако не сдерживается и вновь смотрит на Гука. А тот уже направляется к нему размашистым шагом. Хотя нет, не к нему. К бару. Просит Оливера сделать ему еще один коктейль, и залпом выпивает половину. Алкоголь плещется на дне темно-карих, почти черных радужек и проявляется искренней улыбкой на губах. Растрепанная шевелюра спадает непослушными локонами на глаза и Гук немного раздраженно убирает их, заправляет за уши и… Джастин замечает пунцовые пятна на щеках, когда Чонгук ловит на себе его жадный взгляд. Стыдно! Будто его застукали за чем-то отчаянно неприличным. Но хочется до покалывания на кончиках пальцев. Хочется так же коснуться черных волос, проверить, такие ли они мягкие, как кажутся. А еще - вжаться носом в изгиб шеи, слизать соленые капли, втянуть запах… Джастин одергивает себя. Он не имеет никакого права на такие мысли. Он женат, черт подери! По крайней мере, для всего мира. Никто не знает, что они с Хейли никогда и не были настоящей семьей. А известный на весь мир Джастин Бибер много лет жил лишь иллюзией призрачного счастья. Его устраивали отношения с Хейли. Образ примерного семьянина, любящего мужа благотворно сказывается на карьере. Джастин же наигрался в это на всю оставшуюся жизнь. И больше не хочет. Он чувствует, как лед под его ногами трещит, лопается, и готов к тому, что скоро окажется один на дрейфующем осколке посреди океана человеческой жестокости. Вчера Хейли собрала вещи и съехала к родителям. Еще пару дней понадобится пронырливым репортерам, дабы разнюхать подробности и разнести вести по всему миру. Тогда случится его личный апокалипсис, но сегодня… Однако есть еще немного времени, прежде чем сверкающий кокон идеального образа разлетится на куски. И Джастин хочет провести его так, чтобы позже вспоминать с улыбкой, когда захочется реветь в голосину. Он поднимает взгляд и смотрит в упор на Чонгука, все еще пьющего свой коктейль. Стакан запотел, конденсат стекает по гладким бокам крупными каплями, оседает на тонких пальцах. Чона будто парализует. Он смотрит на своего кумира и ему кажется, что слышит голос. И голос этот приглашает… Куда? Чонгук не осознает. Просто тонет во взгляде и следует за безмолвным зовом вглубь дома. Джастин шагает по длинному коридору к одной из гостевых спален. Они нежилые, но содержатся в идеальном порядке. Пусть это не особо гостеприимно с его стороны, однако все же лучше, чем привести Чона в их с Хейли комнату. Это будет неправильно. Не по отношению к почти уже бывшей жене, а к Чонгуку. Не заслуживает он такого. Да и вообще рациональная его часть откровенно осуждает то, что Джастин только собирается сделать. Зато внутренний эгоист жаждет надышаться Чоном, его природным светом и очарованием, его силой, блеском его глаз. Тяжелая дверь легко поддается, и Джастин пропускает вперед сначала гостя, а после и сам входит. — Здесь тихо, — зачем-то произносит он, будто они пришли сюда разговоры разговаривать. — Выпьем? — предлагает, доставая из минибара бутылку виски и два квадратных стакана. Чонгук кивает, робко переминаясь с ноги на ногу, но не смеет пройти дальше порога комнаты. Джастин подходит к нему и протягивает выпивку. Сам делает глоток, чуть морщась, когда крепкий алкоголь обжигает. — Ты круто поешь. — Он не льстит, просто говорит правду, самую настоящую, искреннюю, живую. — Споешь еще? — Сейчас? — недоверчиво тянет Чон, растерянно вертя в длинных пальцах стакан. Джастин кивает, улыбаясь. — Здесь? Гук смущенно обводит немного поплывшим взглядом помещение. Сквозь полупрозрачные занавески льется мягкий рассеянный свет от многочисленных фонарей, расположенных по всему периметру дома и вдоль дорожек, петляющих по огромному участку. Спотыкается о кровать, застеленную светлым покрывалом и гулко сглатывает. От Джастина не укрывается волнение, вызывающее трепет черных ресниц, коротких, но густых. И неестественная бледность кожи, контрастирующая с алыми пятнами на щеках. — Спой для меня, Чонгук, — шепчет он, приближаясь настолько, что чужое дыхание оседает на его губах горьким алкогольным оттенком. Он не касается Гука, просто смотрит на него, неторопливо обводит взглядом красивое лицо с идеально гладкой кожей, скользит им по острым скулам и такой же линии нижней челюсти, задерживается на блестящих от виски приоткрытых губах и задыхается от восхищения, когда первые звуки срываются с них. Голос Чонгука чистый, звонкий, даже несмотря на то, что парень поет даже не вполсилы. Он лишь слегка приоткрывает рот, но этого достаточно, чтобы дрожь пронеслась вдоль позвоночника, заставляя волоски на теле приподниматься. Джастин слышал эту песню. И хотя не понимает текста, всего одно слово приводит его в состояние восторга. — Ты — причина моей эйфории, — тянет Чонгук мелодично, с трудом сдерживая дрожь в голосе и впервые смело смотрит в карие глаза. Чувствует себя чертовым девственником, едва не теряющим сознание от неизбежности того, что сейчас должно произойти. А ведь он далеко не… Хотя если разобраться, в отношениях с парнями он очень даже да. Именно поэтому здесь и сейчас ему становится страшно. Впервые в жизни. Хваленая уверенность в себе тает льдинкой на палящем солнце. Нервозность раздражает изнутри. Собственные комплексы, с которыми, казалось, давным-давно справился, выползают шипящими змеями из темных уголков души. Но он продолжает петь. Прикрывает глаза на последнем припеве, откидываясь спиной на стену, и этим дает зеленый свет. Джастин понимает без слов. Забирает почти опустевший стакан и ставит его тут же, на пол у ног. Упирается ладонями в выкрашенную бежевым поверхность, подается вперед и проводит кончиком носа по гладкой щеке. Втягивает запах — острый, пряный, дразнящий смесью сандала, кофе и крепкого алкоголя — исходящий от парня и его разрывает от ощущений. В голове шумит, а перед глазами все расплывается в неясное пятно. Джастин отодвигается и сосредоточенно смотрит на затаившего дыхание Чонгука. А тот дышит тяжело, часто, будто ему не хватает воздуха. Джастина заводит это. Безумно заводит! Он сам давно уже не испытывает ничего, что заставляло бы его так волноваться, дрожать в предвкушении, трепетать, словно пойманная в силки птичка. Левой рукой все еще упираясь в стену, правую Джастин подносит к лицу Чонгука и легко касается переносицы. Следит за собственным пальцем, когда он скользит до кончика носа, а затем к губам. Глаза Чона закрыты и это придает ощущениям остроты. Джастин понимает, что каждое его прикосновение оказывается долгожданным, но в то же время неожиданным. Убирая руку от влажных губ, Джастин минует гладко выбритый подбородок, на расстоянии прослеживает его контур, опускает ладонь ниже, выбирая место, к которому прикоснется сначала. И выбирает, когда Чонгук нетерпеливо прогибается в пояснице, запрокидывая голову. Кадык! Господи, у Джастина внутренности скручиваются узлом, когда он утыкается взглядом в отчетливо выпирающий под смуглой кожей кадык. Он даже подумать не успевает, как уже накрывает его губами, а слух ловит судорожный всхлип. Мажет плашмя языком по шее до самого подбородка, прикусывает его — острый, будто вылепленный из редчайшей глины умелыми руками скульптора. Банально звучит, но Джастину приходит на ум только это сравнение. Он вообще не ожидал, что Чонгук настолько привлечет его внимание. Он часто натыкается на парней в интернете. Про них сейчас только ленивый не говорит. Но ни разу он не зависал настолько, не тонул ни в ком, с кем был знаком. Джастин даже не пытается размышлять, каким образом Чон вызвал в нем такую реакцию. Это не важно! Важно то, что ощущения не сравнимы ни с чем, новы и интересны. Пробирают до костей, вспенивают в венах кровь. Парень выпрямляет руку, отодвигаясь и давая себе немного пространства для маневров, но замирает, пораженный блаженством растекающимся по красивому лицу напротив. Касаться Чонгука — счастье. Смотреть на него, тонущего в удовольствии — искренний восторг! В голове мысли путаются, возбуждение разгоняется до максимальной точки в доли секунды. И это ощущение сравнимо с наркотическим опьянением. О, Джастину оно знакомо! И он позволяет ему полностью захватить себя. Жадно впивается взглядом в зажмуренные крепко глаза, изучая их непривычный разрез. Облизывается от желания поцеловать, но сдерживается. Нет, он хочет смотреть. Он жаждет видеть, как это прекрасное создание утонет в собственном удовольствии, захлебнется наслаждением. Быстро стаскивает джинсовую куртку, нетерпеливо дергая, пока не слетела пелена наваждения с Чонгука. Высмыкивает футболку из-за пояса брендовых джинсов, таких же, какие носит сам с начала сотрудничества с "СК", и замирает, рассматривая идеальный в своей красоте торс. Буквально пожирает его голодным взглядом, прожигает насквозь гладкую кожу. Прочерчивает кривые по груди и плоскому животу, ловя экстаз от созерцания этого сплошного великолепия. Он боится прикоснуться, будто опасается, что Чонгук может рассеяться, как мираж в знойной пустыне. Наслаждается созерцанием, облизывая пересохшие губы. А потом вдруг Чон распахивает глаза, и Джастин утопает в их глубине, теряется среди мириад галактик, сверкающих в черноте зрачков. Джастин гулко сглатывает и понимает, что отчаянно жаждет большего. Внутренности скручивает судорогами от желания сполна насладиться чужим удовольствием. Подгоняемые вожделением, руки быстро расстегивают ремень и джинсы, стаскивают их вместе с белоснежными боксерами, выпуская на волю возбужденную плоть. Но Джастин не смотрит вниз. Он не сводит ошалелого взгляда с красивого лица, на котором отчетливо отражается растекающаяся волнами нега. Пригвождает запястья Гука своей ладонью к стене над головой парня. Обильно сплевывает на другую, обхватывает его член и сразу же берет быстрый темп. Дыхание Чонгука сбивается, он жадно глотает воздух, дергает бедрами навстречу чужой руке, нетерпеливо толкаясь в кулак, но при этом не отводит затуманенного алкоголем и страстью взгляда. Джастин чувствует себя гребаным извращенцем от того, что подбирается к самой грани, даже не поцеловав Чона и оставаясь полностью одетым. Ловит ментальные оргазмы один за другим, просто наблюдая за чужим удовольствием, слизывая его с чужого лица взглядом. Дышит так же рвано, как и Чонгук. Моргнуть боится, дабы не упустить ни единого мгновения, отчего глаза нещадно жжет. Резче дергает рукой, когда понимает, что так Чону нравится больше — быстро, с оттяжкой, не оставляя ни секунды на передышку. Успевает обхватить за поясницу, прежде чем парень, кончая, едва не сползает по стене вниз. Припечатывает его собой к шершавой поверхности, лишая себя удовольствия вдоволь испить чужой экстаз, но благодарность, выраженная в дрожащих губах на шее и протяжном стоне, с лихвой компенсирует эту потерю. Терпение Джастина лопается, будто натянутая струна, больно полоснув по взвинченным нервам. Он резко разворачивает Чонгука лицом к стене, сдергивает его джинсы еще ниже, быстро стягивает до колен свои вместе с боксерами, размазывает по члену сперму Чона, добавляет побольше слюны, шумно сплевывая на ладонь, и скользит стояком между плотно сжатыми бедрами Гука. Слышит облегченный выдох. Неужели Чонгук мог вообразить, что Джастин трахнет его вот так, без растяжки, на сухую?! Но мысль эта не задерживается надолго, как и все остальные. Их сносит цунами стремительно приближающегося оргазма…