Под тенью сливы

      Заснуть четвёртый раз у Реико не получилось, вышло лишь подремать. Разбудила Хина, тут же заметив синяки на шее, сжала губы в одну ровную полосу. — Кто это сделал? — спросила она ледяным тоном, тут же подумав самое худшее: — Мадара? — Что? — глупо спросила ещё не проснувшаяся девушка, медленно сев. Хина опустилась рядом, тут же принимаясь за лечение. — А, это… Нет, это был предатель… Снова.       Служанка подняла глаза, в которых отражался страх и злость одновременно. — Но как?! Касуми сказала, что его уже поймали… Он ночью снова напал, там и скрутили?! Не верится, осмелился, прямо в комнате Мадары! — Нет, — отчего-то девушке вдруг стало стыдно. Расскажи она Хине о своих намереньях, свободно, без лишних ушей, подруга бы точно смогла отговорить её от этой глупости. — Помнишь, ты вчера отдавала мне мою папку? Он вложил туда записку, мол, встретимся у Буцудана…       Реико, без утайки, пересказала всё, что произошло с ней за эту ночь, успевая так же посетовать на странное поведение своего жениха, при этом со страхом глядя на медленно мрачнеющее лицо Хины. Когда рассказ закончился, долгое время сидели в тишине: служанка молча пыталась испепелить свою госпожу взглядом, а та лишь пыталась отбиться глупой улыбкой. — Дура, — Хина прервала паузу, пригвоздив. — Идиотка. Вот, что с тобой не так?! Это же… Это же надо так было… Да как ты вообще до этого додумалась, ненормальная?!       Реакция её была вполне себе сносной, Реико прекрасно помнила — бывало и похуже. — Я хотела с ним поговорить, — попыталась оправдаться она. — Что-то узнать… — А если бы Мадара не успел? — в зелёных глазах служанки вдруг показались слёзы, которые она зло утёрла рукавом кимоно. — Я же отправила ему записку, он не мог не успеть, — мягко попыталась возразить девушка, однако понимая, что провинилась. — Хина, я понимаю… Больше такого не сделаю, клянусь. — Я по-твоему такая же дура, как ты? — ещё сильнее взвилась подруга. — В твои клятвы верить?! Напомнить тебе, как ты перед Таро-сама изображала раскаянье, а потом впутывала Рэйдена в авантюры и похуже?! М?!       Реико прислушалась к себе и лишь укрепилась в новой мысли: виноватой она себя и в правду чувствовала. Умри она сегодня и пострадала бы не одна, оба клана были бы на грани войны, а лучше от этого стало бы только врагам. — То было детское баловство, сейчас я всё понимаю, я могла умереть. Но, Хина, — она мягко взяла подругу за руку, вылезая из-под одеяла. — Я больше такого не сделаю, я буду осторожнее. Мы уже не дети.       Служанка часто-часто задышала, пытаясь прогнать снова возникшие слёзы, сдалась, порывисто обняла Реико, шепнув: — И всё равно ты дура. У меня даже слов нет, чтобы описать… А в папке-то что было? Ты ею не пользовалась никогда, а тут на столе оставила. — А, забыла рассказать, украла у мамы из кабинета одну технику… — Реико!!!       Когда и этот вопрос был урегулирован (Хина вновь сыпалась приемлемыми оскорблениями, а Реико отбивалась), принялись собираться на казнь. Обе девушки были на нервах, Хина — от рассказов подруги, Реико — от предстоящего события. Казней она ещё не видела и желала бы никогда и не видеть, но с её новым статусом это было невозможным. Будущая… Без месяца жена главы почётного клана, она была обязана являться на каждую, как и Мадара, при этом являясь исполнителем своего же решения. Девушка тряхнула головой, отгоняя лезшие в неё липкие мысли. — Ты была на казнях? — спросила она у Хины, что одевала на неё кимоно. Подруга ответила спокойно: — В моём районе это было единственным развлечением, другие юдзё водили меня на них. Приятного мало. — Отец с мамой тоже там были? — Нет конечно, — фыркнула Хина, подвязывая кимоно. — Ко всем убийцам и ворам на казнь ходить? Лишь документы подписывали, перед наказанием зачитывали, что твои родители решение принимали.       Реико поёжилась. Выйди она за Рэйдена — тоже могла бы не ходить, людей в их клане больше, чем у Учих. Из-за обособленности от других, Раито сами построили свою маленькую инфраструктуру с юкаку и другими увлечениями, принятых в мире. Деревня делилась на небольшие районы: к краю бедные, там были земледельцы, скотоводы, юдзё, чем ближе к поместью, тем богаче, там жили советники, командиры и другие Раито, выполнявшие заказы для мира и, собственно, сама Реико. — Страшно, — честно призналась девушка. Хина, всё ещё немного обиженная, взглянула на неё спокойно и, не ища подходящих утешительных слов, лишь сказала: — Привыкай, мы уже не дети.       Продолжила одевать, но вдруг остановилась, подняв руку Реико ближе к лицу. — Красивое, — сказала Хина, придирчиво осматривая украшение, о котором Реико ей уже рассказала. Ночные воспоминания пронеслись в памяти ярким калейдоскопом, отчего девушка тут же засмущалась. — Вкус у него есть. И к глазам так подходит…       Совсем скоро в комнату явилась Касуми. Придирчиво оглядела принцессу, поправила ткань там, где посчитала нужным, и велела идти за ней. Хина двигалась позади, Касуми шла рядом и тут же заговорила: — Я бы не пожелала Мадаре такую жену, как ты, — сказала она флегматично, коротко взглянув на девушку. — Но, раз он уверен, то считай это началом нашего сегодняшнего урока. Казнь. Мадара казнит преступников лично, своей рукой и своим мечом, ты, как его жена, должна присутствовать, учитывая, что данный человек имеет к тебе непосредственное отношение — попытка убийства будущей жены главы клана, должно быть, одно из самых серьёзных преступлений. Ты уже видела нечто подобное? — Нет, никогда. — Плохо. Станет дурно — бери свою служанку и ступай к себе, это никого не удивит, — отчеканила женщина, отчего Реико вдруг стало обидно от пренебрежения, коим был пропитан её голос. Девушке хотелось смотреть назло всем этим людям. Думают, она неженка? А вот и нет. К тому же, она чётко помнила, что вчера велел Мадара — стоять в первом ряду и даже не думать отворачиваться. Реико была уверена, что если вдруг ослушается — наказания не последует, но ей хотелось доказать и ему, что она может выдержать подобное.       Вышли не через главный вход, оказались на заднем дворе, где уже был приготовлен небольшой помост, видимо, для лучшего обзора, вокруг которого столпился весь клан. Людей было гораздо больше, чем когда приехала Реико, а девушка вдруг с ужасом увидела детей. Были и подростки, и совсем крохи, что неуверенно жались к материнским юбкам. Но больше этого девушку поразила тишина: спокойные разговоры летали над головами, но не больше. Никто не радовался, не скандировал громкими проклятьями, в лицах людей была лишь предельная серьёзность и собранность. Им не в первой было видеть смерть. Касуми повела её не в первый ряд, а на небольшой уступ, где уже стоял Изуна, смеривший девушку каким-то странным взглядом. Она осторожно поклонилась вместе с Касуми, он в ответ, Хина всё ещё оставалась где-то позади, отчего Реико было ещё более страшно. Люди вокруг смотрели с интересом, точно собрались проверять свою новую госпожу на прочность, где-то мелькнула светлая макушка Мабуэ и вторая, его сестры. Принцесса старалась держать лицо, пыталась выглядеть как можно более бесстрастно, равнодушно глядела на помост лишь до одного момента, пока Мадара не вышел туда, за цепь ведя за собой того самого мужчину. Реико не смогла сдержать дрожи, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. О таком её не предупредили, но никто не выглядел удивлённым, видимо, норма. Мужчина, с которым ещё вчера она разговаривала в тёмной проходной комнате, предатель, что осмелился бросить Мадаре вызов, убийца, что теперь будет преследовать её во снах, выбираясь из-под кровати. Мурашки сбрызнули кожу: тот, кем он был ещё вчера и тот, кого она видела сегодня, имели между собой слишком мало общего. Его лицо стало лишь плохо разбираемым месивом из крови: где-то запёкшиеся раны, где-то потёки, заплывший глаз, безмерное количество синяков. Руки были отрезаны до середины предплечий, а культи небрежно замотаны грязными красными тряпками. Он не шёл за Мадарой, лишь кое-как переставлял ноги, хромая, кажется, на обе. Вокруг груди тяжёлая цепь, хотя Реико сомневалась, что человек будучи в таком состоянии вообще смог бы сбежать. Вернее, даже подобие человека, как нечто живое он уже не выглядел и девушка искренне задумалась, как он вообще это пережил? Как дожил до казни? Как не потерял рассудок? Её вчерашняя возможная смерть вдруг померкла, перестав быть такой угрожающей. Страшнее было это. А если её вдруг похитят, если будут издеваться так же? Понимание пришло сразу же — такое она не выдержит.       Преступник наконец забрался на последнюю ступень помоста, будто с наслаждением упав на колени, пока Реико старалась его не жалеть, не видеть в нём жертвы. Раз с ним сделали такое, значит он этого заслужил, ведь так? Мадара остановился рядом, наскоро обмотав цепь на небольшой крючок, который Реико сначала даже не увидела, повернулся к толпе, обращаясь при этом к предателю: — Последнее слово?       Мужчина кивнул, разлепив напрочь избитые губы. — Я сознаюсь в преступлениях против своего клана. Я устроил завал, который убил Нориаки, и покалечил Горо. Я убил Хотару и пытался убить твою невесту. И я жалею лишь об одном — что не успел добраться до всех из своего списка… — по мере его речи, голос становился всё тише и спокойнее, не было той отчаянной ярости, что была вчера, осталось лишь отчаянье. Он обратился к Мадаре, при этом продолжая смотреть куда-то вперёд, мимо людей, мимо дома, куда-то вдаль. — Только ты виноват в этом. Ты убил их. — Я не имею никакого отношения к смерти твоей семьи, Иоши.       Иоши. Так вот, как его зовут. — Имеешь. Из-за тебя умер мой сын. — Я с самого начала говорил тебе: эта женщина была не способна выносить здорового ребёнка. Ты не послушал, убив и её, и своего сына. Не я. — Её звали Юмико! — знакомые тона вплелись в его голос, хотя внешне Иоши и остался спокоен. — Я просил тебя помочь хотя бы сыну, и что сделала твоя Касуми? Ничего. Кровь за кровь, ребёнок за ребёнка.       Реико вздрогнула, аккуратно взглянула на женщину, стоявшую по правую руку. Теперь она казалась девушке другой, не той стервой, что была в начале, её было по-человечески жаль. Касуми смотрела на помост молча, как-то по-звериному зло, но ни одна слезинка не показалась у её морщинистых глаз, лишь плотно были сжаты губы. — Никто был не в силах помочь твоей жене и твоему ребёнку. Она была больна, ты знал об этом, но решил рискнуть. Это был твой выбор, но наказать за него ты решил других. — А ты? — спросил он хитро, вдруг повернув голову к Мадаре. — Ты выбрал женщину, которая способна выносить твоего ребёнка? Ни для кого не секрет, что происходит в их клане, мы здесь все видели одинаковых воинов. Что будешь делать, когда она умрёт, забрав за собой твоё дитя?       Он провоцировал и Мадару, и народ, собравшийся вокруг. Некоторые тут же взглянули на Реико, но та продолжила следить за ходом последней беседы. На лице главы клана угрожающе заиграли желваки, но он сдержался, лишь процедив: — Это моё решение, — отрезал Мадара.       Иоши ухмыльнулся, из раскрывшихся на губах ран, тут же выступила кровь. — Хотел бы я застать момент твоей утраты, — почти мечтательно улыбнулся он и склонил голову, прошептав так, чтобы услышал один Мадара: — Я готов.       Катана легко вылезла из ножен. Глава клана Учиха встал сбоку, поднял лезвие над преступником и вдруг взглянул на Реико. Она вздрогнула, но не посмела отвезти взгляд. И тогда Мадара продолжил, лёгким замахом закончив жизнь, что принесла боль стольким людям. Лезвие катаны сорвалось вниз и вместе с этим что-то ухнуло у Реико в груди. Голова упала на помост, прокатившись по доскам, словно шар для детских игр, словно что-то, что никогда и не было живым, кровь брызнула из разрубленной шеи, нелепо завалилось на бок тело, что ещё секунду назад ходило, дышало… Только тогда Реико смогла выдохнуть и опустить глаза, глядя, как красная лужа разливается по возвышенности, как крупные капли, стекая, падают на землю. Мадара вытер оружие о заранее подготовленную тряпицу, слез, пока двое мужчин запрыгнули следом, куда-то унося и тело, и голову, а Учихи тут же начали разбредаться следом. У каждого были дела, своя жизнь, продолжились тихие разговоры, в которых Реико даже послышалась собственная фамилия, но не больше. Мадара подошёл к пригорку, на ходу убирая катану в ножны у бедра, обратился к Касуми будничным, совершенно обычным голосом: — Как ты? — Хорошо, благодарю, — она низко поклонилась, то ли сказав спасибо за вопрос, то ли за казнь. — У вас сейчас занятия? — Да, расскажу ей о других кланах. — Это правильно, — одобрил мужчина, взглянув на Реико, что стояла ни жива, ни мертва. Бледная, словно смерть от его катаны коснулась её шеи, а не чужой. — Потом отведи её ко мне в кабинет. — Хорошо, Мадара-сама, — она вновь поклонилась, кивком поманив за собой девушку. Реико пошла следом абсолютно не разбирая дороги.       Занятие шло скверно, девушка не могла отойти от увиденного, переключившись на что-то другое. Воображение продолжало услужливо рисовать недавние события, с начала и до самого конца, прокручивались в голове сказанные Иоши слова. Он ведь верил в свою месть, верил, что виноваты другие, не он сам, думал, что его семью ждёт хороший конец, что болезнь его жены отступит и она родит ему не последнего ребёнка.       Касуми, прекрасно видев пустые зелёные глаза, лишь замолчала, выдохнула. — Я здесь, девочка, — позвала она, заставив Реико вздрогнуть и наконец поднять взгляд. — Бледная. Как себя чувствуешь? — Хорошо. — Тебе его жалко?       Реико без проблем поняла о ком спрашивала Касуми, задумалась, снова пронося в голове всё произошедшее. Он убил двоих, покалечил ещё одного, пытался убить и её. Жалко ли? Увидь она, что он сотворил с другими, Реико бы его возненавидела, но сейчас в голове стоял лишь образ искалеченного пытками человека, который верил в лучшее, но сломался. — Немного, — ответила она честно, наконец осознанно взглянув в мудрые глаза Касуми. — Он не видел, что был болен, так же, как и его жена, только вот здесь, — она дотронулась до своего виска. — Но это его не оправдывает, это лишь объясняет причину. — Правильно, — неожиданно согласилась женщина. — Я не могла помочь Юмико, не смогла спасти Исао, его сына. Разве повод это убивать других? Он стал думать, что виноват Мадара и люди, что сильнее ему преданы, а в итоге сам погряз в этом, бросил тень на своих родителей. Виновны ли в позоре, что он нарёк на них? — Не знаю, — вновь Реико ответила искренне. Подумав, уточнила: — Они его вырастили, сделали таким. Но он и сам мог сделать себя таким. — Сложно думать о таком, госпожа? — спросила Касуми почти что ласково. — Сложно. — Так давай думать о простом. Что из моего рассказа ты запомнила о клане Хьюга?       Урок сдвинулся с мёртвой точки, Реико наконец начала слушать, пытаясь заглушить образы, время потянулось быстрее. — Отобедаешь с Мадарой-сама, идём, — сказала Касуми, поднимаясь с дзабутона. Реико поплелась следом, наконец узнав путь до кабинета мужчины. — Мадара-сама, — позвала женщина, прежде чем открыть сёдзи. — Входи.       Учиха сидел за столом, перебирая какие-то бумажки, прищурился на поклонившихся женщин, кивком поблагодарив Касуми. Та тут же ушла, видимо, за обедом, чему Реико была рада и не рада одновременно. С одной стороны, пропущенный завтрак давал о себе знать, живот крутило от голода. С другой стороны, девушка точно и не знала сможет ли есть ближайшие пару дней после увиденного. — Сядь, — сказал Мадара, собирая листы в широкую стопку и пряча их куда-то в ящик. — Вина?       Девушка задумалась лишь на секунду и тут же неосознанно кивнула, сев на небольшой диванчик. Странно, позавчера она его и не заметила, как и многое другое в этой комнате, например, огромный книжный шкаф напротив рабочего места мужчины. Мадара порылся в столе, нашёл бутылку и два стакана, поставил на маленький столик перед Реико, заполняя ёмкости. Девушка кивнула, поблагодарив, взяла один и тут же сделала большой глоток. Мадара сел рядом, оказываясь непозволительно близко, но сейчас у неё не было желания участвовать в его играх, развлекая мужчину своим смятением, было лишь приятно оттого, что он здесь, бок о бок с ней, вновь появилось неосязаемое чувство собственной неприкосновенности и защищённости. — Такое странное ощущение только в первый раз или всегда? — вдруг спросила девушка. Мадара повернул голову, встретившись с любопытными зелёными глазами. — Не помню, как было в первый раз, — честно признался он. Мужчина знал, что кого-то первое убийство впечатляло настолько, что жертва являлась во снах каждую ночь. У него было не так: впервые убил человека ещё когда мать была жива, какого-то мужчину из, кажется, Сарутоби, когда те заключили союз с Сенджу. Мадара не помнил ни его лица, ни своих эмоций, чем взрослее он становился, тем сильнее размывались временные рамки, убийства стали казаться чем-то обыденным, а вскоре после его «первого», отец стал доверять проведение казней. Это воображалось мальчику почётным и важным, но убивать своих оказалось тяжелее, чем чужих. Впрочем, скоро и это утратило какой-либо смысл, Мадара привык, хотя, к его радости, казни проходили гораздо реже обычных боёв. Но вот лицо первого казнённого им Учихи он помнил хорошо, как и детали того дела. — Сколько тебе было тогда? — Шесть.       Реико подавила тяжёлый вздох, вновь неосознанно задумавшись о своих собственных детях. А ведь у них точно родится мальчик. Во сколько лет ему предстоит лишить человека жизни: позже или раньше? А если не сможет? Умрёт?       По телу поползла мерзкая, противная дрожь. — Думаешь, как выйдет у нас? — тут же понял внимательный мужчина. — Иногда. Непривычно. — Ты цветок.       Реико взглянула на него, задавая немой вопрос, Мадара пояснил: — Тебя растили в саду. Здесь по-другому. — Считаешь, это плохо?       Он отвернулся, взглянул прямо перед собой, задумавшись. Повернулся обратно к девушке. — Как посмотреть.       Она вдруг вспомнила разговор с Хиной, когда они затронули похожую тему. — Мы приспособили жизнь, согласно своим возможностям и умениям, как и вы. Просто иногда я думаю: а правильно ли совмещать две противоположные политики? У нас с тобой на всё разные взгляды: воспитание, поведение, жизнь. — Ты так в этом уверена? — он иронично выгнул бровь, а Реико, пытаясь спрятаться от его пытливого взгляда, сделала глоток вина. — Рассуждаю. — Да, бездоказательно. Откуда тебе знать какое у меня мнение? — Мог бы рассказать, — фыркнула она и тут же решила в сотый раз за эти несколько дней рискнуть: — Как ты считаешь, допустимо ли отправлять детей на войну? — Это необходимость, — тут же парировал мужчина. Реико, оценив его настрой и поняв, что Мадара не сердится, продолжила: — Если бы у тебя была возможность это изменить, ты бы стал? — Такой возможности у меня нет. — А если бы была? — Реико, я не люблю мечтать. Особенно о чём-то несбыточном. — Ты не понимаешь вопроса, — насупилась девушка, одним махом выпив содержимое своего стакана. — Это ты не понимаешь моих ответов, — мягко улыбнулся мужчина. — Ты хочешь узнать нравится ли мне это?       Она взглянула на него с надеждой и тут же кивнула. — Правильно формулируй вопрос, который хочешь задать. Мне это не нравится и я не знаю никого, кто с этим не согласится. Довольна? — Но если всем это не нравится, то почему это нельзя изменить?       Такой детский наивный вопрос поставил его в тупик, но он быстро нашёлся, что сказать: — Сегодня Касуми рассказывала тебе о других кланах. Пока ты знаешь слишком мало, чтобы задавать такие вопросы, как только она полностью введёт тебя в курс дела — ты всё поймёшь.       Девушка озадаченно нахмурилась, но спорить больше не стала, спросила другое: — Касуми сказала, что у него есть родители, — вышло чересчур печально, не смогла утаить истинных эмоций. Вино приятно обволакивало изнурённый разум, накаляло или, наоборот, тупило некоторые чувства. — Есть. Уже старики, в прошлом хорошие шиноби. — Они могли вырастить его таким? — Не перекладывай ответственность. — Я не перекладываю, лишь пытаюсь разобраться. Всё же начинается с родителей.       Мадара долго не отвечал, думал над её словами, взглянул на нетронутое вино. — Он был единственным сыном, — будто с неохотой сказал мужчина. — Баловали.       Икебана в голове Реико, где цветы заменяли различные образы и догадки, наконец начала обретать правильную композицию: ребёнок, что в детстве получал всё, что хочет, не послушался совета Мадары, ведь захотел определённую женщину, словно игрушку, пусть даже и любил. Захотел ребёнка, всё точно так же. А потом захотел, чтобы оба выжили, ведь с детства привык быть везучим. Не получилось, озлобился, стал искать корень своих бед и нашёл неприветливого главу клана. Реико прекрасно понимала, что к ней Мадара был благосклоннее, даже вчерашняя его выходка с гендзюцу для всех в клане наверняка показалась бы сущим пустяком. Мабуэ за лёгкую оплошность мог получить гораздо больше, что как раз говорило о бескомпромиссности главного Учихи, который, однако смилостивился, стоило Реико попросить. Это звучало интересно и, самое главное, крайне полезно для юной госпожи. — Понятно, — лишь кивнула она то ли в ответ на его слова, то ли своим мыслям. — А Мабуэ? Ты придумал наказание? — Будет убирать у скота и таскать мне воду до тех пор, пока его отряд не получит задание.       Он выразительно взглянул на девушку, будто пытаясь понять о чём она подумала, тут же сказал: — Слишком мягко, да? Тогда прикажу высечь.       Реико робко мотнула головой, но мужчина лишь коротко усмехнулся, давая понять, что это он так пошутил. — Как отобедаем — приведи свою оннагоси. — Хорошо. А потом я смогу выйти? Я не была на улице уже… Долго. — Иди. Дальше двора есть сад, за него ни на шаг. — Я поняла. — Точно? — уточнил он, хитро глянув на девушку. — Про язык уяснила, а вот ноги…       Реико задействовала всю свою волю, чтобы не задрожать. Кое-как поборола страх, почти физически ощущая на себе какое-то неясное давление. Мадара шутит. Опять. Ему нравится подтрунивать над ней. Наверное. С ним она в безопасности. Возможно. Нужно лишь привыкнуть. — Сегодня будет осмотр? — спросил мужчина, спасая её от разрывающих терзаний и малодушного ступора. Спасая её от мыслей, которые вызвал он сам, своими собственными глазами. Реико же схватилась за эту возможность, как утопающий за соломинку: тут же вынырнула из неприятных воспоминаний, стараясь забыть, погасить свой страх перед ним. Ведь нет никакого страха — с ним ей точно никто не навредит. Даже он сам. — Нет, сказали через неделю. Но завтра у меня первая примерка. — Брачного кимоно? — мельком уточнил он. Не то что бы он светился энтузиазмом, но в чёрных глазах принцесса заметила что-то похожее на интерес. — Жду не дождусь, когда смогу его увидеть. Интересно, где будут разрезы.       Реико смутилась, но ответила: — Мне не с чем сравнивать свадебное кимоно. Для меня и это когда-то было совершенно обычным.       За сёдзи неожиданно послышался голос Касуми: — Мадара-сама. — Входи, — разрешил он, поставив полный стакан на столик перед собой. Женщина открыла сёдзи одной рукой, другой держа широкий поднос полный еды, вызвав у Реико искреннее восхищение. Касуми принялась сервировать их небольшой стол, но вдруг подняла серые глаза. — Мадара, можешь ли ты завтра отобедать с девочкой? Я посмотрю чему она научилась. — Я не против. — Благодарю, — она поклонилась и, забрав поднос, ушла. Реико осторожно дотронулась до виска, будто бы у неё заболела голова. Жест не укрылся от глаз внимательного мужчины. — Ты не слушала? — Слушала, — выдохнула она, судорожно размышляя, что ей теперь делать. Видимо, эта ночь тоже станет для неё бессонной — нужно просить Хину повторить ей всё, что уже давно вылетело из головы. — Я уже ничего не помню. — Давай попробуем сейчас, — он лишь пожал плечами, будто и не видел в этом никакой проблемы. — А ты знаешь, что нужно делать? — Нюансов сервировки я не знаю, но, думаю Касуми не строит на тебя надежд. Подливай мне чай и развлекай беседой, с этим же справишься? — Должна, — кивнула Реико, неловко взяв в руки небольшой фарфоровый чайник. — Изящнее, — тут же поправил Мадара, потянувшись к девушке. Одной рукой взял ручку, другую положил на ладонь невесты, смещая чуть в сторону. Стало неловко. — Так, — отпустил, отстранился к дивану, придирчиво наблюдая за каждым её действием.       Реико встала, наполняя пиалы, бросила на него короткий взгляд, тут же засопев: — Не смотри так, у меня сразу всё из рук валится. — Как? — ехидно спросил он и смотреть продолжил. — Как сейчас. И почему я должна таким заниматься, если есть слуги? — Ты моя жена, — как-то довольно сказал мужчина, неспешно добавив: — Будущая. Тебя никто не просит прислуживать другим, лишь мне.       Реико сжала губы, пытаясь побороть смятение. — Будь спокойнее, — ехидно улыбнулся Мадара. — У тебя на лице написано, что ты думаешь.       Девушка села рядом, взяла свою пиалу, отпила и тут же побледнела. А если завтра Касуми скажет заварить чай? Тут же взяла себя в руки: женщина ведь этого не объясняла, с чего бы ей тогда это требовать? — Беседа, — тут же напомнил Мадара, вырывая Реико из своих мыслей. — Да, я хотела спросить, — резко вспомнила она, собираясь с духом. — Вчера, когда он напал на меня, я подумала… — Не совсем то, что я имел в виду, но продолжай. — Я подумала, что ничего не умею, кроме телепортации и пары огненных техник, которые я не смогу применить в жизни, если подобная ситуация повторится.       Реико взглянула на него, пытаясь понять, отгадать, что ответит, как отреагирует. Мужчина принялся за еду, но выглядел вполне себе спокойным. Вздохнув, продолжила: — И я понимаю, что ты пытаешься научить меня. Ты прав, меня растили в саду, здесь всё иначе и я хотела попросить тебя: Мадара, не мог бы ты начать тренировать меня? — Исключено, — тут же отрезал он, даже не обдумав сказанное. — В вашем клане женщинам не зря запрещено сражаться — не сможешь зачать. Любая травма может нанести вред тебе и будущим детям. Нет. — Я не имею в виду те тренировки, которые прошёл ты, — тон резко сменился на заискивающий. — Есть же более лёгкий вариант, чтобы я хотя бы могла постоять за себя, в случае чего. — У тебя странная реакция только на шаринган, в остальном твоя телепортация работает. Ты всё время находишься под моим присмотром, предателей в клане больше нет. Я не буду тренировать тебя, а узнаю, что ты сама займёшься подобным — сломаю пальцы, чтобы не могла складывать печати. Поняла?       Не смотря на сказанное, мужчина оставался спокойным. Реико вздохнула и решила, что терять уже нечего, а отступать поздно. — Мы ведь не знаем наперёд. Нельзя исключать возникновение ещё одного предателя, к тому же шаринган могут пересадить. Мадара, — она понизила голос, перестала выпрашивать, стала говорить очень чувственно и проникновенно, почти шёпотом. — Вчера… Вчера я не знала, что мне делать. Если бы ты тогда заранее не повторил то, что потом сделал он в моей спальне, я бы тут не сидела. Поэтому я обращаюсь именно к тебе, ты можешь научить, как и тогда, хотя бы чему-то базовому.       Он резко отвлёкся от еды, повернувшись к девушке. Как она не пыталась, не могла понять, что он думает и в каком настроении прибывает, лицо стало бесстрастным, как и обычно. Плохо. Он молчал, глядя ей в глаза, потом вдруг наклонил голову, как это обычно делал Рэйден, потянулся вперёд. Реико не понимала, что он собирается сделать, пока это уже не произошло. Учиха Мадара смазано коснулся её губ своими. Пока девушка судорожно соображала, что происходит и что ей делать, его рука мягко легла на её спину, вторая заскользила по щеке. Реико вздрогнула, тело тут же сбрызнуло мурашками, мысли заволокло какой-то неведомой ей пеленой, стало тягуче-приятно, будто она вновь выпила вина и сверху чего-то горячего, обволакивающего. Мадара осторожно продолжил, будто пробуя её на вкус, размазывая сладкую помаду, давал привыкнуть. Языком плавно провёл сначала по верхней губе, потом, наклонив её голову в бок, по нижней, углубился. Реико ответила не сразу и совсем несвойственно: не умеючи, скромно попыталась повторить его движения, осторожно кладя руки на его плечи, пальцами то сжимая, то разжимая ткань его хаори. Немного погодя стало привычнее, она сама начала поворачиваться, подстраиваясь под него. Из головы вылетело буквально всё: и недавняя казнь, так её поразившая, и собственные размышления о судьбе предателя, и тренировки. Всё вдруг стало таким неважным, незначимым, только трепетные прикосновения не утратили смысл. Его прикосновения. Мужчина обнял сильнее, нежную кожу её бедра холодила ткань его штанов. Он отстранился, взглянул на девушку. Его дыхание до сих пор касалось её губ, руки всё ещё обнимали, а самым главным доказательством того, что это не было сном, были красные разводы её помады вокруг его рта. Реико судорожно вздохнула, заливаясь краской. Почему-то смущение во время поцелуя её не обременяло, а вот сейчас, так близко к друг-другу, вкупе с его странным взглядом. Она не выдержала, не смогла, опустила глаза, взглянув на его подбородок, тихо просипела: — У тебя… Помада…       Мадара, не глядя, увёл руку куда-то вбок и протянул Реико салфетку. Девушка схватилась за неё, попеременно пытаясь унять собственную дрожь, справиться с непослушными пальцами. В мыслях вертелось: «Стирать с его лица свою помаду… Боже, я не могу… Почему целоваться было легче?»       Осторожно, стараясь не смотреть мужчине в глаза, стала протирать его лицо. Смотреть на губы было ещё ужаснее, в голове раз за разом прокручивалось всё, что произошло только что, от начала и до конца. Некстати лишь сильнее начала чувствовать его руку на своей спине: где лежал каждый палец, согревающее тепло исходящее от ладони. Закончив, неловко отдала салфетку, но Мадара не положил её на место, потянулся к её лицу и принялся повторять всё, что только что делала Реико. Куда при этом смотреть девушка не понимала, очень хотелось либо продолжить, либо исчезнуть. — Красиво не сотру, накрасишь заново, — между делом сказал мужчина абсолютно будничным тоном. Реико сильнее вцепилась в его хаори и тут же, будто ошпарившись, убрала руки, вызвав его усмешку. — Признаюсь, это не было похоже на беседу, но мне понравилось.       Девушка чуть ли не взвыла. Воспоминания о завтрашнем экзамене резанули, отдались болью где-то в мозгу. И как она будет завтра подливать ему чай и вспоминать всё это? А как вообще с ним теперь разговаривать, если Реико впервые в жизни не может поднять глаз? — Ты сама не своя, — никаких эмоций, лишь правдивая констатация факта. Он отстранился, закончив вытирать её лицо. Красивое, но такое неживое сейчас. Мадара лишь вновь укрепился в мысли, которая пришла к нему в момент их первой встречи: Реико красят эмоции. Реико красит румянец и живой блеск в глазах. Реико красит ярость и улыбка. То, что он видит перед собой сейчас, ему совсем не нравится: щёки хоть и красные, но какой от них смысл, когда глаза смотрят куда-то сквозь, стеклянные, без огонька.       Мадара убрал руки, отстранился, а Реико не поняла рада она такому исходу или нет. Вообще-то в его объятиях было весьма себе... Думать об этом оказалось невероятно сложно, противоречия боролись в ней и каждая из них побеждала другую с завидной скоростью. Одна хотела стереть из памяти всё, что только что произошло, другая была готова признать, что хочется ещё. В одном они сходились — очень хотелось обдумать всё это. Одной. Потому как Реико даже не знала, что ей делать сейчас: поправлять одежду или делать вид, что ничего не произошло? Мадара выбрал за неё, придерживаясь второго варианта, чему девушка была признательна: начни он сейчас обсуждать произошедшее — она бы точно без раздумий телепортировалась куда-нибудь далеко и избегала его всю оставшуюся жизнь. Не потому что ей не понравилось, а потому что ей было так стыдно, что она буквально не знала куда себя деть. — Чай остыл, — проговорил мужчина. — Вылить? — спрашивает Реико чересчур энергично, в какой-то мере неподобающе. Мадара лишь качает головой. — Голодная? — Немного.       Поцелуй... Реико хмурится и закрывает глаза. Думать об этом по-прежнему невыносимо, но произошедшее играет ей на руку — теперь казнь кажется не такой страшной. Мысли сменили вектор: не так тяжело больше думать о предателе и обо всех сопутствующих ему вещах, просыпается аппетит и отходит тошнота. — Беседа, — напомнил Мадара, взяв в руки палочки. — Давай выберем несколько тем, запомнишь, что говорили, чтобы завтра было легче.       Реико выдохнула и как обычно покопалась в своей тарелке, что не укрылось от чёрных глаз: — Так не принято. Берёшь тот кусок, до которого уже дотронулась.       Это из рассказов Касуми она запомнила, но после случившегося напрочь вылетело из головы. Реико встрепенулась и залилась краской. Он видит её, даже когда не смотрит! Девушка угрюмо уставилась на свою тарелку и взяла тот кусок рыбы, до которого дотронулась. — Беседа, — вновь напоминает Мадара, пока Реико хочется сжаться и убежать. Ну какая беседа?! Что он от неё хочет вообще?! Рассчитывает, что после такого у неё действительно найдётся фантазия для разговоров?! Вообще-то... Теперь Реико цепляется за эту возможность: вспоминает все мало-мальски интересные вещи, которые она когда-либо слышала. — Я могу рассказывать тебе про наш клан, какие-нибудь легенды.       Мадара кивает, а Реико старается не тараторить: — В нашем клане Дзигоку правит госпожа Саёру, царица мёртвых. Есть легенда, как однажды она поднялась на землю, где встретила мужчину, Тошиэки, и влюбилась в него. Она всегда следовала за ним: в битвы, домой, но он её не видел, она знала, что если дотронется до него — он умрёт. И так она следила за ним год за годом, но в Дзигоку стало не спокойно — некому было судить грешные души, и демоны-о́ни стали вылезать из Ачиишии, врат, которые создала Саёру, когда уходила из дома. Тогда мир заполнил хаос и войны, земля погрязла в крови, но царица не хотела покидать землю, хотела быть любимой Тошиэки. Она показалась ему и он сказал, что из-за её красоты начинаются войны. После ночи любви, — Реико, покраснев, резко замолчала. — Ну? — спросил Мадара, внимательно её слушавший. — Тошиэки умер, а Саёру забеременела и отправилась обратно в Дзигоку, где поклялась больше никогда не подниматься на землю. — Звучит скверно. А дети? — Она родила двух мальчиков, один, Рэйден, стал богом ветров и молний, но влюбился в Луну, и умер, а второй, Умито, стал богом океана. — Твоего брата назвали в честь вашего мёртвого бога? — ехидно спросил мужчина. — Да, но эту историю я расскажу завтра. — А твоё имя богини Луны? — Нет, её звали Широ-Хоти. — Почему тебя не назвали в честь неё? Для вашего клана звучало бы складно. — У нас принято называть сначала мальчика, а от его имени создавать похожее для девочки, как половинка. Рэйден — Реико, Таро — Таруми, Макото — Мэйто. — А твоя оннагоси? — Она ханбо, — ответила девушка так, будто Мадара должен был что-то понять. Спохватившись, принялась объяснять: — Половина от целого, ребёнок без близнеца. В нашем клане рождение такого дитя — позор, мальчиков отсылают на службу, чтобы кормил родителей, а от девочек отказываются. — Юкаку? — тут же вспомнил он. — Вот почему ты тогда просила.       Реико кивнула. Внимание Мадары было приятно, она продолжила охотнее: — Хина попала к нам, когда ей было семь, нам с Рэйденом было по пять. Кажется, когда мне исполнилось четырнадцать, Хина уже стала моей оннагоси, первая ханбо, которая смогла заслужить такую должность, — произнесла девушка горделиво. План сработал как надо — разговор отвлекал как нельзя лучше.       По выражению лица мужчины нельзя было точно сказать были ли метаморфозы по отношению к Хине, но Реико была уверена — начало положено.       Проверила чай в чашках, встала, расправила складки на кимоно и схватилась за чайник так, как показывал Мадара. Тот выглядел довольным, прищурившись, глядел на девушку одобрительно. Подлив чай ему и себе, Реико села обратно, задумавшись, что ещё можно ему рассказать. — Нужно будет спросить у Хины про легенды, она точно знает больше, — вслух рассудила девушка. — И ещё: ты не решил… По поводу тренировок? — Решил и уже сказал, — ответил Мадара жёстким, не терпящим дальнейших расспросов, тоном, а затем взглянул на девушку. Выражение его лица было кислым, но Реико не стала отступать: — Мои доводы достаточно убедительны. — Отчасти, — неохотно кивнул он. — Но всё же это большие риски. Мы можем вернуться к этой теме после родов, когда они минимизируются.       Она не смогла подавить улыбку и лёгкое, уже привычное в его обществе, смятение. — Ты говорил, что потерпишь меня месяц и ещё девять сверху. — Говорил, — легко согласился Мадара, хитро взглянув на неё. — Поспрашивал кто заберёт, когда родишь — никто не отозвался. Потерплю, пока тебя не убьют Касуми или Изуна. Спустя год тут точно выстроится очередь из других претендентов.       Реико улыбнулась ещё шире. Почему-то стало приятно. — Чем я Изуне не угодила? И не общались же толком, а он меня ненавидит уже. — Слишком громкое слово. Вы похожи. — Правда? — Видела бы ты его лет пять назад — балбес, каких поискать. Надеюсь, с тобой случиться что-то похожее. — С таким учителем, как ты — точно. — Не заискивай, — тут же усмехнулся он. — Доела? — Нет, не хочу больше. — Тогда веди свою оннагоси.       Реико вышла и наконец в полной мере ощутила, что только что произошло. «Учиха Мадара поцеловал меня. Учиха. Мадара. Поцеловал. Меня», — нещадно крутилось в мыслях. Хотелось сесть и хорошенько всё обдумать, понять и принять. Но в одном Реико могла признаться самой себе уже сейчас — она влюбилась.       Найти Хину оказалось просто — Раито интуитивно улавливали чакру друг-друга. Служанка была в одной из комнат, где и у Реико недавно проходило её первое занятие по местному этикету. — Мне нужна моя служанка, — сказала Реико женщине, что как раз вела урок. Та взглянула как-то грозно, госпоже даже стало не по себе, но она быстро нашлась. Раз у неё не было достаточного авторитета в клане (пока не было), на помощь приходил тот, у кого этого авторитета было хоть отбавляй: — Мадара попросил меня.       Теперь женщина смотрела недоверчиво, а девушка искренне надеялась, что никто не знает о вчерашней лжи по отношению к Мабуэ. Авторитета нет, а если вчерашняя история успела просочиться в массы — его не видать вообще. Женщина молчала долго, но наконец неохотно кивнула. Подруги вышли. — Мадара? — подозрительно уточнила Хина, очевидно, что-то уловив в поведении девушки. Уж слишком давно она знала свою госпожу, чтобы не заметить изменений. Кроме того, по выражению лица Хины, Реико с уверенностью сделала вывод — ещё обижена. — Мадара, — она улыбнулась и принялась объяснять: — Нужно кое-что проверить, я же говорила тебе утром. — Это я помню, но не о том сейчас. Ну-ка повтори-ка «Мадара». — Что? Зачем? — Повтори-повтори! — Ну Мадара, — сдалась Реико, заулыбавшись. Очень хотелось поделиться произошедшим с подругой, но не здесь. Хина хмуро следила за девушкой, хищно прищурив глаза. — Что-то случилось, да? — Да… — Он тебя?.. — Хина не сказала слово, а причмокнула губами, изобразив поцелуй. Реико даже неуверенно моргнула: по ней это так заметно? — Откуда ты?.. — Ты утром красилась помадой, сейчас её нет, идёшь счастливая, — сухо объяснила девушка, а потом вдруг придала голосу интонацию Мабуэ, когда тот вчера пародировал женские разговоры: — Мада-а-ара попросил… — Ну, Хина, хватит, — тут же засмущалась Реико, моментально приняв решение вести себя более сдержанно. — Подумай не своей влюблённостью, а мозгом: если у меня будет та же реакция, что и у тебя, значит, такое будет со всеми Раито. Ты готова раскрывать ему эту тайну? — Наши кланы союзники… — Мозгом, — холодно перебила Хина. — Я не могу придумать повода для начала войны между нашими кланами. К тому же, Раито смогут спрятаться, даже если такое всё же случится.       Служанка отстранённо кивнула как раз в тот момент, когда они уже дошли до кабинета. Реико сделала то, что проделывала Касуми совсем недавно, позвала: — Мадара. — Входи.       Они вошли и Хина тут же убрала с лица своё недовольство, став покорной и приветливой, низко поклонилась мужчине, сидящему за столом. Реико всегда ей завидовала: сама она не могла так же быстро маскировать свои истинные эмоции. Касуми успела убрать со стола, а Мадара уже сидел на своём обычном месте. Отложив листы, встал, останавливаясь напротив служанки, тут же активировал шаринган и положил руку на её плечо, заставив вздрогнуть. Жест был личным, а Хина терпеть не могла такое со стороны мужчин. — Смотри мне в глаза и телепортируйся.       Ей было тяжело выполнить его приказ, да и шаринган она видела впервые. Пугал. Что глаза, что их обладатель. А потом лицо служанки стало озадаченным, Реико поняла — у неё тоже не вышло. — Всё ясно, — протянул Мадара, кивнув. Отошёл обратно к своему столу, бросив: — Можешь идти, Рэй, останься.       Когда Хина вышла, мазнув взглядом по Реико, та подошла ближе: — Что скажешь? — Странно, — ответил он честно, садясь на своё место. — Такой реакции на шаринган я ещё не видел. — Может, это потому, что раньше наши кланы были родственными? Возможно, Раито — какая-нибудь подчинённая ветка. — Возможно, — Мадаре нравилось её участие, ведь дело и вправду странное, одному ему не разобраться, а доступа к документам Раито у него нет. А вот Рэй… — Что будешь делать? — Иметь в виду, — отлично солгал он. — Ты ведь уже пыталась найти какую-то информацию, я прав?       Девушка всеми силами попыталась не выдать себя, но он прекрасно читал её прямо по лицу. Усмехнулся. — Пыталась, — замявшись, ответила она. — И что нашла? — Документы о твоём клане, сразу скажу — информации там было мало. — Расскажи. — Про то, что мы родственны, немного про шаринган… — Мангекьё?       Она неуверенно кивнула. — Ясно, а место с секретными данными? У вас есть такое? — Я не знаю, — ответила Реико абсолютно честно. — Я была лишь в мамином кабинете. — Нужно в отцовском. — Что? — Поищи в отцовском и расскажи мне. — Нет, — девушка тут же насупилась, сложив руки на груди. Мадара лишь усмехнулся: давно ли она переняла его привычку? — Что «нет»? — Я не буду шпионить для тебя. — Я не прошу шпионить для меня, — он иронично повторил её слова, встал и, обогнув стол, оказался перед Реико. — У твоей матери вряд ли есть бумаги с более точными сведениями о родстве наших кланов, это по части твоего отца. Неужели тебе самой неинтересно? — Интересно, — выдохнула девушка, не убирая рук. — Но одной туда мне всё равно не попасть. — А как забралась к матери? — Первый раз с Рэйденом, второй — сама, но уже были намётки, да и мамина защита гораздо легче отцовской. — Второй? — ехидно ухмыльнулся Мадара. — Зачем? — Ну… Вот так вот, — тут же замялась девушка, пытаясь придумать подходящую причину. — Думала, может что-то не заметила.       Мужчина не поверил, это было ясно. Его молчание было настойчивее самых рассудительных убеждений, Реико сдалась: — Нужно было кое-что вернуть, — зло сказала она, обидевшись, скорее, на себя. И почему она не может врать при нём?! Ощущение, будто он читает её мысли и заранее знает, что она скажет. Невыносимо! — Что? — продолжил напирать он. Реико почувствовала себя, словно на допросе. Молчала долго, но вновь сдалась: — Технику. — Хочешь освоить её? — тут же понял мужчина. — Поэтому попросила тренировать?       Она хмуро кивнула. — Хорошо, — вдруг сказал Мадара. — Я согласен. — Что? — не сразу поняла девушка. Он спокойно повторил: — Я согласен тренировать тебя, взамен поделишься найденной информацией. Я не меньше тебя пытаюсь понять, что связывало наши кланы в прошлом. Сопоставив то, что найдёшь ты и то, что есть у меня — придём к выводу. Согласна? — Я… Я не знаю… — Ещё раз: я не прошу тебя шпионить, важную для твоего клана информацию можешь не рассказывать. Лишь то, что нас объединяет. — Но почему ты сам не спросишь это? У отца или мамы? — Спрашивал, — слишком охотно ответил мужчина. — У Таро. Возможно, он и вправду не знает, но мне мало в это верится. А теперь иди, ты хотела прогуляться.       Реико несмело шагнула к сёдзи, мозг кипел, голова болела. Казалось, что Мадара провёл допрос, при этом успешный, но она совсем не понимала, как это произошло. Остановившись, обернулась: — А когда мы начнём занятия?       Мужчина усмехнулся. — Как только проникнешь в кабинет и найдёшь что-нибудь. — А если там ничего не будет? — Будет, — уверенно возразил он. — Даже если нет, от своих слов я не отказываюсь.       Она неуверенно кивнула, вышла в коридор. Почему-то слова Хины о том, что нужно думать мозгом, а не влюблённостью, вспомнились особенно чётко.       Незадолго до ужина, когда у служанки закончились занятия, девушки сидели в комнате. Реико пересказала ей сегодняшний день, осознанно умолчав про часть со сделкой — Хина только-только перестала изображать холодность и отстранённость, узнает, что принцесса нашла себе новые неприятности — вновь обидится. Подруга долго цокала, ещё раз уточнила про поцелуй, наконец заявила: — Не торопись. Как бы и до… Не дошло, в общем. Сначала свадьба.       Реико смутилась, опустив глаза. — Я и не собиралась.       Хина неуверенно кивнула. Тушить розовые пожары подруги своей недоверчивостью она не хотела, в конце концов, та впервые испытывала такие эмоции, да и выглядела она соответствующе: не смотря на недолгий сон, Реико буквально светилась изнутри, но какая-то неуверенность всё же чувствовалась. Хина списала это на своё собственное состояние, будто бы нечаянно она смогла внушить его подруге.       Не долго думая, отправились на первую за эти дни прогулку, решив сначала навестить Мабуэ. Выйдя на улицу Хина спросила у знакомой служанки где сейчас находится шиноби, та указала в направлении дальней конюшни. — Извинись перед ним, — на ходу шепнула Хина. Реико кивнула: — Собиралась.       Конюшня была просторной, а стоила пусты, видимо, лошади ещё паслись, поэтому у Мабуэ была полная свобода в движении. Заметив девушек, он распрямился, опёрся на вилы и издевательски смотрел на идущих к нему подружек. Подошли, Реико уверенно согнулась в низком поклоне, чему парень очень удивился. — Мабуэ, прошу, прости меня, — не разогнувшись, она продолжила: — Мне казалось, что так будет правильно. — Да ладно, чего уж там, ничего страшного, — запричитал он, после каждого слова улыбаясь всё злее. — Тебя наказали? Что сказал Мадара-сама?       Говорить о том, что он её похвалил, Реико сочла грубостью, пришлось отмалчиваться. Мабуэ фыркнул. — Я так и думал. Отлично, виновата ты, а разгребать эту кучу навоза теперь мне! Что за несправедливость? Кстати, Хина, «У реки» отличный рассказ, вкус у тебя отменный!       Так и стояли: Мабуэ издевался, Хина покраснела буквально до кончиков ушей, а Реико наконец решила разогнуться, чтобы заступиться за служанку. — Она-то при чём? — Не при чём, — тут же согласился парень. — Просто хочу показать, как я всем этим недоволен. Я тут целый день горбачусь, от меня несёт так же, как от лошадей, а спал я всего два часа! А всё из-за того, что тебе там что-то показалось!       Он демонстративно сплюнул на сено, но Реико прекрасно видела — сердился он не всерьёз. — Ладно тебе, — примирительно улыбнулась она. — Хочешь, мы поможем? — Очень смешно, — фыркнул парень. — Чтобы Мадара-сама потом заставил меня целый год здесь убирать? Нет уж, спасибо, уже помогла, Рэйки. — Рэйки? — Рэйки, — спокойно ответил Мабуэ. — Самый настоящий демон. Раз ты теперь среди Учих, решил придумать для тебя подходящее имя.       Парень взял вилы и отвернулся, снова начав убирать солому. Хина ехидно взглянула на госпожу, давая понять, что прозвище Реико очень даже идёт. — К тому же отлично тебя характеризует, — продолжил он, пыхтя. — Бесформенный ёкай, просачивающийся через стены… — А во время телепортации мерцает, — воодушевлённо поддержала подруга, очевидно пошутив ещё про одноимённую клановую технику «Мерцание зелени», что и являлась телепортацией. Пыхтеть пришлось уже Реико. — Да вы сговорились что ли? — А то, — ухмылка Мабуэ будто бы была видна на его светлом затылке. — Не ожидала? Не только ты одна умеешь плести интриги…       Тут же повернулся, чтобы припечатать, глядя Реико в глаза: — Интригантка недоделанная. Почему не телепортировалась? — Он меня ударил, — соврала девушка, очень надеясь, что у Учих существуют такие приёмы, которые не наносят видимого вреда. Судя по раздосадованному цоканью Мабуэ — такие действительно были. — А ты думала он с тобой разговаривать будет? Чайную церемонию устроит, сладостями угостит? Ты, Рэйки, самая настоящая… — он запнулся, чуть не сказав, очевидно, что-то оскорбительное. Заменил обычным словом, таким, которым обычно журят глупых детей: — Недотёпа.       Вышло, конечно, не по статусу, но почему-то в беседе с Мабуэ у Реико размывались все границы, так же, как и в разговорах с родной Хиной, где служанка ещё давно и, надо сказать, за дело, стала позволять себе не совсем уж приемлемые выражения. — Зато вышел отличный урок, — чуть стушевалась девушка. — Больше я так не поступлю. — Ага, отличный, — фыркнул Мабуэ. — Отличный урок вышел бы, если бы он тебя убил, и для нас, Учих. А именно: не брать к себе в клан непоседливых и глупеньких девочек. — И ничего я не глупая! — Умная бы в стороне осталась и ей бы в голову не пришло идти на встречу со своим же убийцей.       Аргумент вышел обидным, но вообще-то, вполне себе веским. Реико осталось лишь фыркнуть и сжать губы. Тогда Мабуэ обратился к Хине: — Всегда она такая? — Всегда, господин, — улыбнулась служанка. Этот разговор окончательно её взбодрил, ужасные мысли перестали лезть в её голову. — Какой я тебе «господин», — он махнул рукой. — Стою по колено в лошадином дерьме. «Господин», — он улыбнулся этому слову, будто хорошей шутке. — Тяжело вам было поди? С такой-то принцессой? — Вообще-то очень интересно, — вдруг заступилась Хина, тепло улыбнувшись. — Да и у нас не принято ругать девочек, за всё получал её брат. — То-то и видно, бедный парень. А что не ругали — это зря, странные у вас законы. Любых девочек не ругают или только химэ клана? — Любых, у нас в целом так не принято. Женщина — весела и непредсказуема, словно море, а оно красиво только лишь по своей сути. И когда море решит поднять волну или, наоборот, затихнуть, известно лишь ему одному, а так и должно быть. — Красиво звучит, конечно, — улыбнулся Мабуэ, вновь пошарудив вилами, но, скорее, для вида. — Только порядка от этого нет. — Отчего же? — спросила Хина, оживлённее продолжив: — Порядком выступает муж, который с детства рядом, которого море любит и не устроит потоп, зная, что отвечать за это будет любимый. — И как? — парень обернулся, иронично выгнув бровь и зыркнув на притихшую Реико, что следила за их разговором с недоверчивым прищуром. — С ней работало?       Служанка тут же стушевалась, по привычке отводя глаза: — Ну… Нет, но в теории должно. — Ещё, небось, и братца впутывала?       Каждое слово Мабуэ компрометировало Реико ещё сильнее и в конце концов, девушка уже не могла стоять спокойно, отчего-то становилось стыдно. — Ну всё, прекратите, — фыркнула она. — Говорите так, будто меня тут нет!       Парень добродушно рассмеялся, чуть пожав плечами. — Вы куда шли? — Прогуляться по саду. — Ну вперёд, — сказал он, вновь отворачиваясь и берясь за работу, на этот раз серьёзно. — Мне ещё у соколов убирать, заболтали меня.       Девушки ушли. Днём сад выглядел необыкновенно: проходила зима и деревья начали потихоньку просыпаться, становясь ярче. Кое-где наливались почки, пробивались из-под редких снежных кучек цветы, а сверху, будто бы под самыми облаками, носились угорелые птицы, чирикая и щебеча что-то на своём языке. Реико и Хина говорили ни о чём и обо всём одновременно, не желая пока затрагивать насущные вопросы об их уязвимом положении. Служанка видела — принцесса распускалась вместе с деревьями.       Ужин прошёл спокойно, в какой-то степени даже меланхолично. Вместе с тем, как солнце опускалось за горизонт, тьма обволакивала, прилипала, доставая из Реико все самые плохие мысли. Одна была лучше другой: Мадара играет с ней, поцелуй был лишь очередной прихотью взрослого мужчины, Мадара использует её, желая привязать к себе таким вот способом, Мадара… Мадара… Приятное имя вертелось на языке, обжигая, напоминая о недавних прикосновениях к губам. Нежных и настойчивых, умелых, мягких, приятных. Виски зашлись болью, голова всё сильнее наливалась железом, требуя хотя бы какого-то отдыха после серии почти бессонных ночей. Реико не привыкла к такому ритму жизни, но старалась держаться ради… Ради чего? Клана? Родителей? Мадары? Или просто для себя?       Хина подлила чай, с жалостью посмотрев на подругу, но не задавая вопросов, понимая, что той тяжело и без этого. Служанка была старше буквально на пару лет, но опыт у неё был колоссальный. Страшное, уродливое детство, словоохотливые господа в поместье глав, что не замечали её, говоря на все темы, пока она слушала и запоминала, как бывает. Училась, набралась опыта, которому могли бы позавидовать и более старшие женщины. Реико другая, действительно то самое море — странное, норовистое, не такое, как Хина, служанке тяжело было понимать многое, что делала подруга, но со временем она научилась и этому, принимала такую, какая есть.       Перед сном, Хина заботливо не стала задувать лучину, устроилась на своём футоне и вдруг тихо-тихо сказала: — Знаешь, опыт не может быть только хорошим, но пока тебе нравится, что происходит — наслаждайся, а не думай, как оно окажется в будущем.       Такое от поистине педантичной и ответственной Хины, Реико было слышать в новинку. Сразу возник диссонанс: вроде и голос её, и манера, но такое… Такое Хина бы никогда не сказала. — Что это с тобой? — госпожа даже привстала на кровати, заинтересованно взглянув на очертание еле освещаемой фигуры. — Знаю о чём ты думаешь, — улыбнулась подруга, и улыбка эта была видна даже в темноте. — Не ныряй прям сразу, приглядись, подумай, осторожничай, но продолжай жить. Даже если это всё обернётся чем-то плохим — будет, что вспомнить хорошего. Тебе же понравилось?       Реико замялась, но прикосновения его губ вспомнились сами собой, тут же в памяти возник образ, обнимающий, защищающий, поглаживающий по спине. — Было приятно, — не стала врать она. — И так странно, будто не по настоящему. Но ты права, опыт как минимум интересный. Знаешь, ещё недавно я со страхом воображала себе нашу первую брачную ночь и все последующие, думала Мадара… Такой… Ему будет всё равно, что хочу я. Но сегодня он был другим. — Другим? Может, он такой и есть, ты ведь сравниваешь с тем, что сама и представила, — Хина ответила, не зная кого она хочет убедить в этом больше: подругу или себя. — Да, но просто он таким и выглядит, — девушка улыбнулась. — Мне кажется даже Учихи его побаиваются.       Служанка согласно кивнула очертанию: — И у нас в клане о нём слухи ходили, а это уже о чём-то говорит.       Реико лежала, думав о своём. Вспомнила, добавив: — Завтра Касуми будет присутствовать на нашем с ним обеде, следить, как хорошо я запомнила их порядки. — А ты запоминала? — хихикнула девушка. — Ещё как, правда уже всё забыла. Натаскаешь меня за завтраком? — Конечно.       Пожелав друг-другу спокойной ночи, наконец легли. Мысли не сразу стали покидать голову, Реико ещё долго обдумывала всё произошедшее. Каких-то несколько дней, а такие перемены. Пару раз в темноте мерещились фигуры, слышалось страшное ненастоящее дыхание из-под кровати, но девушке всё же удалось заснуть.

***

      Мужчина ещё вечером снял со стены катану. Старая боевая подруга почтенно занимала самое видное место в доме. Муж и жена сели друг напротив друга, на циновки, Кадзуко принялся точить затупленное лезвие, любуясь бликами свечи на светлой стали. Он как сейчас помнил тот день, когда они с женой повесили оружие на стену, заранее затупив, думали, что внуки смогут пораниться. Но детскому топоту не суждено было заполнить их небольшой уютный дом.       Сатоми улыбнулась, глядя на мужа. Даже смерть не была способна напугать эту женщину, такой он её и полюбил: дерзкой и прекрасной. Рубцы морщин давно исказили её лицо, седина отливала в свете одинокой свечи, стоящей между двух любящих людей, но Сатоми так и осталась любимой своим мужем. Молча она встала, убрав точильные камни, принесла любимую еду. Для себя — омусуби, для него — пельмени гёдза. Ужинали в тишине, погрузившись в воспоминания, иногда напоминали друг-другу, тихо посмеиваясь.       Сатоми поправила складку белоснежного кимоно, вновь встала, чтобы убрать посуду. Кадзуко помог, принёс столик санбо, вместе расставили письменные принадлежности, положили танто, вновь оказываясь напротив. Женщина первая мазнула чернилами, вывела несколько коротких строк, муж ничего писать не стал, а она не настаивала. Решение не вызывало грусти или радости, оно просто было. Когда она закончила, пригубила немного сакэ, стоящее на столике. Сатоми вновь улыбнулась, глядя на своего кайсяку, который поможет ей правильно уйти в свой последний путь. Поклонилась мужу, распахнула белое кимоно, где показались желтоватые бинты, перевязавшие грудь, стройное тело с чуть дряблой кожей. Кадзуко понял, молча встал, оказавшись позади, крепче перехватил оружие, тихо дыша. Он нервничал, но лишь потому, что именно он первым должен был увидеть, как умирает любимая Сатоми. Так было нужно. Позор можно смыть лишь кровью.       Женщина взяла танто, поудобнее перехватив рукоять, направив лезвие себе в живот. Склонилась, выдохнула, и только тогда вогнала оружие глубже, делая глубокий разрез слева направо. Кадзуко тут же рубанул по шее, так, чтобы голова повисла на куске кожи, взглянул на бумагу, окрасившуюся в кровавые крапинки, где было выведено последнее стихотворение: Жизнь — иллюзия Перед страхом смертельным, Но как хороша!       И только тогда заплакал. Успокоившись, сел напротив мёртвого тела, отложив катану, взял танто. Распахнул кимоно. Острое лезвие легко пробило кожу, с чавканьем вошло дальше, в плоть, разрубая органы. У Кадзуко не было кайсяку, мужчина долго думал, заперт в умирающем теле, желая поскорее увидеться со своей любимой Сатоми, очень торопился, боясь, что её душа уйдёт первой, но тут же одёрнул себя. Она подождёт, дождётся, как и всегда. Улыбка тронула его окровавленные губы — кровь хлынула через рот, но в голове его уже спокойно ждала молодая, красивая женщина, та, которую он увидел двадцать лет назад и понял все те стихотворения, что раньше вызвали у него лишь недоумения. Стихотворения о любви.       Утром моросил дождь. Грязные дороги размыло, лужи наливались в земляных выемках, отражая серое пасмурное небо. Из маленького, но уютного дома вынесли два тела, родителей покойного Иоши, что возжелали уйти мирно и с честью, смыв позор сына собственной кровью.