Say Something

— Это словно лазер, — говорит Луи, поворачивая ручной сканер и направляя его на лицо. — Это и есть лазер, — просовывая руку между сканером и носом Луи, Гарри ворчит: — Ты так ослепнешь. Луи отбрасывает сканер в сторону, но затем поднимает руку и крутит проводом, как ковбой, чуть не роняя на пол, но успевает поймать его обеими руками. — Я не хочу этого делать, — говорит Гарри, направляя сканер на кофеварку. Он скучает по кофе. — Я знаю, детка, но Элизабет и Джейн, эм… — Я знаю. — Эти двое вместе на удивление убедительны. И пугающие, — Луи проверяет телефон, а Гарри заглядывает ему через плечо. — Эллисон прислала мне список… — Серьезно? — Гарри останавливается в проходе, чтобы понюхать свечу. Боже, запахи такие сильные и резкие, что он жалеет, что нейтрализаторы не лишили его обоняния. — Да. Она написала мне после Рождества, чтобы я не «разрешал тебе» покупать подгузники какой-то определенной марки, — говорит Луи с тихим смехом. — Не разрешал мне? — Гарри скрещивает руки на груди, размышляя, купит ли ему кто-нибудь эспрессо-машину, если он внесет ее в список подарков. — Да, сам в шоке, — говорит Луи. — Но она сказала, что они спадали с Феликса. Из-за плохих липучек. — О, эм… Хорошо, — Гарри наводит сканер на эспрессо-машину и нажимает кнопку. — Я думал, что, когда я поручу это девочкам, мне не придется ничего делать. — Понимаю, но на тебе только это, и это довольно весело, — говорит Луи, оттаскивая Гарри от мелкой бытовой техники. Детская секция встречает их разнообразием смесей и бутылочек, и Луи останавливается. — Нам нужны бутылочки? Молокоотсос? — Не знаю? Может быть. Ей нужно будет есть, когда она с тобой, так что… — Гарри берет упаковку из трех бутылочек и внимательно рассматривает ее, затем прибор, который выбирает Луи. — Если ты не хочешь этого делать, ты не обязан, — говорит альфа, кладя руку ему на поясницу, когда они идут по проходу с подгузниками. — Это не самое худшее в мире. И нам не помешает отпраздновать скорое рождение малышки, — говорит Гарри с тихим смешком. — Надеюсь, после моего прошлогоднего дня рождения они научились устраивать вечеринки. — А что тогда было? — спрашивает Луи. Когда Гарри заканчивает рассказывать ему о дресс-коде, ди-джее и кейтеринге, омега вздыхает и говорит: — Они правда старались сделать как лучше. Наверное, пытались устроить праздник абсолютно противоположный тому, какой у меня всегда был с их отцом. — А какой у тебя был раньше? Гарри пожимает плечами. — Скучный. Ужин в кругу моей большой семьи, на чем Ричард всегда настаивал. Конечно, кейтеринг старался сделать все по максимуму, даже убраться после праздника, но основная часть оставалась на мне после их ухода. — Серьезно? Это дерьмово. Даже девочки не помогали? — Нет, когда они подросли, то помогали. Это стало неким ритуалом на день рождения, — Гарри смеется, вспоминая о танцах на кухне с дочерьми во время уборки. — Так что в прошлом году все было наоборот. Мне не пришлось ничего убирать. — И все же. Я думаю, мы можем устроить праздник еще лучше, — говорит Луи, останавливаясь рядом с ярко-желтой коляской и ожидая, пока Гарри посмотрит ее. Когда они заканчивают, Луи отвозит его в офис, и омега проводит остаток дня погруженный в работу. Ему даже не удается вздремнуть после обеда на диване. И он возвращается домой самостоятельно. Луи все еще работает, но альфа приходит через несколько часов, заползает в постель в темноте и прижимается к спине Гарри.

***

— Куда мы едем? — спрашивает Гарри, забираясь на пассажирское сиденье маленького кабриолета. Он все откладывает замену автомобиля на что-то более подходящее для ребенка и материнства, и у него заканчивается время. Сейчас не по сезону тепло, и он рад, что может ехать с открытым верхом. Луи тоже рад, если судить по его улыбке и морщинкам вокруг глаз. Он морщит нос и, взяв Гарри за руку, приподнимает ее, целуя запястье с внутренней стороны. — Это сюрприз, но я обещаю, никакого кейтеринга, никакой уборки и никакого дресс-кода, — говорит Луи, выезжая на улицу. — Если хочешь, можешь вообще не одеваться. — Ты везешь меня на нудистский курорт? Луи фыркает. — Нет. — В колонию нудистов? — Нет. — На нудистский пляж? — Нет, — медленно произносит Луи, оглядываясь на Гарри. — Ты уверен, что не на нудистский пляж? — они направляются в сторону побережья. — Нет! С чего ты взял, что я хочу, чтобы ты оказался голым перед кем-то, кроме меня? — О, эм… — Просто наберись терпения, — Луи отпускает руку Гарри и тянется к его ноге, сжимая бедро. Гарри пытается. Но терпение — не его конек. Он возится с радио и телефоном, но в конце концов сдается: — Луи, куда ты меня ведешь? — Можешь подождать пять минут? Тяжело вздохнув, Гарри говорит: — Наверное. Менее чем через пять минут Луи выезжает на дорогу, ведущую к пляжу, и омега беспокойно постукивает пальцами по колену. У него день рождения, и он хочет знать, куда они едут. Он имеет на это право. Омега беременен, ему пятьдесят один год, и ему нужно в туалет. — Я хочу в туалет, — говорит Гарри, он не может терпеть. — Почти приехали, — говорит Луи, сворачивая с главной дороги, подальше от заправочной станции, где, как Гарри точно знает, есть чистые туалеты, на первую улицу от пляжа. — Но… — Мы на месте, детка, — говорит Луи, заезжая на подъездную дорожку к небольшому коттеджу на берегу океана. — Чей это дом? — спрашивает Гарри, хмуро глядя на маленький деревянный домик. — Он наш на выходные, — Луи выходит из машины и берет сумки с заднего сиденья. Он открывает дверцу Гарри, протягивая руку, чтобы помочь ему вылезти. — Ты снял дом? Девочки… — Друг Шар нашел дом, по моей просьбе, и девочки сказали, что поужинают с тобой на следующих выходных, — говорит Луи. — Мы будем с тобой вдвоем. Если ты не против. Я не думал, что погода будет такой хорошей, поэтому захватил все твои любимые фильмы, «Скрэббл» и карты, но, возможно, они нам не понадобятся. — А что насчет продуктов? Разве нам не нужно… — Шар сказала, что в доме все будет. Она сама ездила за покупками, надеюсь, она купила мороженое. — А торт будет? — спрашивает Гарри, следуя за ним в маленький домик с пустыми руками. — Конечно, будет, — говорит Луи, ставит сумки на диван и направляется прямиком на кухню. Он широко открывает дверцу холодильника, и Гарри видит большую белую коробку с тортом, сверху почерком Шар написано: «С 15-летием, папа!» Перевернутый возраст подчеркнут несколько раз. Сбоку написано помельче: «Луи пытался заплатить мне за торт, но я рассмеялась ему в лицо». — Мы здесь на все выходные? — спрашивает Гарри, обхватывая живот руками и медленно кружась. Маленький домик идеален во всем: небольшая гостиная, столовая и кухня, расположенные в ряд с одной стороны, и две двери в спальни с другой. — В воскресенье нам нужно выехать в обед, — говорит Луи, подходя к Гарри сзади, обнимая со спины и кладя подбородок ему на плечо. — Мы можем выехать пораньше, если хочешь. Или, если хочешь остаться подольше, я… — Ты не можешь позволить мне остаться дольше, Луи. Это уже… — Гарри смахивает слезы, поворачиваясь в объятиях Луи и прижимаясь животом к его боку. Сжав губы, чтобы сдержать улыбку, альфа нежно кладет руку на круглый животик, и Гарри обхватывает его лицо ладонями, проводя пальцами по скулам, пока тот не улыбнется. Морщинки вокруг глаз становятся еще глубже. Гарри наклоняется, соприкасаясь с ним кончиком носа, и его переполняет такая любовь, что он не может дышать. — С днем рождения, — тихо говорит Луи, касаясь его губ. — Лу, — шепчет Гарри, прижимаясь к его лбу и закрывая глаза. Он заставляет себя вдохнуть, сосредоточившись на теплом запахе. — Спасибо. Альфа берет его за запястья, отводит руки от своего лица и нежно целует. — Хочешь увидеть остальную часть дома? — Да, — соглашается Гарри, и Луи улыбается, ведя его через гостиную на веранду. В дальней части дома оказывается широкая веранда, с которой открывается вид на океан, и, как он и предполагал, две спальни. В одной из них как раз есть выход на веранду. На ней тихо, спокойно и умиротворенно, есть гамак, в котором можно расслабиться и полюбоваться закатом. — Здесь красиво, — выдыхает Гарри, глядя на пустынный февральский пляж. — В какой комнате мы будем жить? — В какой ты хочешь? — Луи поднимает брови, берет Гарри за руку и ведет его обратно в дом. — В этой, с верандой, — говорит Гарри. — Я так и думал, что она тебе понравится, — Луи переносит сумки в выбранную спальню: стены нежно-голубого цвета, низкая и широкая кровать с серым постельным бельем и множеством подушек. — Хочешь вздремнуть? Принять душ? — Я хочу… — Гарри направляется к кровати, залезает на матрас, ползет на четвереньках к изголовью. Он медленно опускается и перекатывается на бок. — Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне и… и заставил меня почувствовать себя хорошо. — Я хочу этого, — говорит Луи, опускаясь на колени на кровать и проводя пальцами по животу омеги. — Всегда хочу, чтобы тебе было хорошо. Томлинсон просовывает руку под свободный свитер, находит край эластичного пояса джинсов для беременных и стягивает их. Наверное, это не самое сексуальное зрелище: он лежит на боку с большим животом, Луи раздевает его, стягивая нижнее белье, свитер и футболку, оставляя его полностью обнаженным. — Спасибо, — шепчет Гарри, когда альфа снимает носки и проводит большим пальцем по сгибу стопы. — Пожалуйста, малыш, — говорит Луи, проводя кончиками пальцев по ноге омеги до бедра. Он наклоняется и прижимается носом к оголенной коже, где шов джинсов оставил отпечаток. — Я хочу сделать тебе подарок. Гарри моргает и улыбается. — Хорошо. Луи дважды целует его ногу, затем поднимает с пола свою сумку и достает маленькую квадратную коробку, завернутую в бледно-розовую бумагу. Он смеется, протягивая ее Гарри, и садится на край кровати в ногах. — Я пытался подписать открытку. Раза три. Надеюсь, тебе понравится. Под бумагой оказывается белая коробочка, и, когда Гарри поднимает маленькую крышечку, его глаза округляются. Дрожащими руками он открывает бархатную коробочку и тихо ахает, увидев внутри прекрасное жемчужное ожерелье. — Лу… — Гарри вздыхает и со смехом переворачивается на спину. — Наденешь его на меня? — Да, конечно, — Луи приближается, и Гарри приподнимается, чтобы облегчить задачу. Жемчуг прохладный, а кончики пальцев альфы теплые, и он дрожит, когда тот касается его кожи. — Тебе нравится? — Очень, — говорит Гарри, опуская подбородок, чтобы рассмотреть ожерелье. — Спасибо. Я думал, когда ты сказал «подарок», ты имел в виду… — Оргазм? — Да, — Гарри краем глаза наблюдает, как Луи обходит кровать. Жемчуг великолепен. И снова альфе удалось удивить его. Он видит Гарри таким, какой он есть, таким, каким его еще никто не видел. Но противная уверенность в том, что вся эта идиллия рано или поздно рухнет, тяжким грузом висит у него на душе, вызывая головокружение и боль в сердце. Чем ближе они становятся, чем дольше остаются вместе, тем труднее им обоим будет, когда придет время разойтись. Неважно, через месяц это произойдет, через год или через десять лет. Луи бесцеремонно снимает с себя одежду, оставляя ее на полу, и забирается на кровать. Он опускается на колени перед Гарри, наклоняется, чтобы оставить поцелуй на губах, кладет ладонь на шею и трет большим пальцем. — Малыш? — Луи еще раз целует Гарри в щеку и проводит рукой по его боку. Он шепчет: — Могу я? Гарри кивает, не понимая, о чем просит Луи, но он не собирается отказываться от его прикосновений. — Мне нравится, как ты пахнешь, — говорит Луи, прижимаясь носом к его шее. — Люблю тебя. Гарри отшатывается, широко раскрыв глаза. — Почему? — Почему я тебя люблю? — Нет, почему ты это сказал? Когда ты знаешь, что я… — он может игнорировать чувства Луи, пока они не озвучены. Знать — это одно, а услышать это вслух — совсем другое. — Что ты меня не любишь? — Луи поджимает губы, его взгляд устремляется к следу от старой метки на шее Гарри. — Что я не хочу, чтобы ты меня любил. Подняв руку, Луи потирает лоб кончиками пальцев. — Тогда почему я здесь? Гарри смотрит на него, стиснув зубы. Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и говорит: — Я полагаю, потому что ты этого хочешь. — Конечно, я этого хочу, Гарри! Я только что сказал… — Луи сжимает переносицу, понижая голос. — Прости меня за то, что я… я ничего не могу поделать со своими чувствами. И я не могу удержаться от желания сказать это. Я все время хочу признаться тебе в своих чувствах, но не могу. Прости, что я сорвался и сказал это, но я не сожалею. — Чувства меняются, Луи, — огрызается Гарри, приподнимаясь и садясь на край кровати, отвернувшись от Луи. — Что это должно означать? Это я должен был сказать. То, что ты не любишь меня сейчас, не значит, что ты никогда не полюбишь меня. — Дело не в этом, — говорит Гарри. — Мои чувства не имеют к этому никакого отношения. — Твои чувства имеют к этому самое непосредственное отношение! Это буквально все из-за тебя, Гарри. Ты тот, кто не хочет, чтобы я… любил тебя? Как будто я должен просто отключить свои чувства. Мы в отношениях, у нас скоро родится ребенок, мы заботимся друг о друге, проводим каждую ночь в одной постели, занимаемся любовью… но любить тебя — это уже слишком? — Через несколько недель, когда родится ребенок, ты… все изменится. Мы не будем спать вместе. У нас не будет секса и… — Так вот в чем дело? Ты думаешь, все дело в сексе? — Луи насмешливо фыркает. — Нет. — Ты думаешь, я перестану любить тебя после рождения ребенка? Потому что… потому что не смогу тебя трахнуть? — Гарри быстро качает головой, и Луи спрашивает: — Тогда в чем дело? — Что твои чувства в большей мере вызваны тем, что я ношу твоего ребенка? — Нет, это совсем другое чувство, — говорит Луи, и Гарри снова качает головой, отказываясь смотреть на него. — Гарри, я влюбился в тебя еще до того, как мы узнали о ребенке. — Не имеет значения, знал ли ты, — Гарри тянет на себя одеяло и заворачивается в него. — Твой внутренний альфа знал. Даже если ты не чувствовал запаха, часть тебя знала. И это все. — И это все? — тихо спрашивает Луи. Кровать прогибается, когда он встает, но Гарри не позволяет себе повернуться. — Неужели ты… Ты планировал расстаться со мной? — Нет, — шепчет Гарри, глядя в окно на океан. — И что потом? — Я не должен был допускать, чтобы все зашло так далеко, — говорит Гарри, вставая и плотнее закутываясь в одеяло. — Ты не любишь меня, Луи. Это… В лучшем случае это увлечение, страсть. В худшем — гормональная привязанность. — Как ты можешь так говорить? — Потому что это правда, — Гарри поворачивается к нему, но не может заставить себя посмотреть Луи в глаза. — Так всегда говорят альфы. Ради Бога, они используют это оправдание в делах об опеке над детьми. — Что? Гарри поднимает глаза и говорит ровным голосом, благодаря себя за многолетний опыт работы в зале суда. — Альфы, которые спариваются с омегой во время беременности, а затем хотят разорвать связь, как только родится ребенок, утверждают, что во всем виновата «инстинктивная гормональная привязанность». И затем они под предлогом «сильного инстинкта» сражаются за единоличную опеку. Луи явно застигнут врасплох, он открывает рот и какое-то время ничего не говорит. — Ты думаешь, я забрал бы у тебя ребенка? Гарри поджимает губы. Он так не думает. Но он также думал, что мужчина, с которым он был в браке полжизни, оставался ему верен. — Черт, Гарри, ты правда так думаешь, — говорит Луи, проводя руками по волосам. — Ты правда думаешь… я бы никогда так не поступил! С трудом сглотнув ком в горле, Гарри стоит неподвижно, не произнося ни слова. Не в силах смотреть в глаза Луи, который явно опустошен, он отворачивается к окну, глядя на океан. Омега верит, что в конечном итоге Томлинсон разобьет ему сердце, но не хочет сделать ему еще больнее. Когда он, наконец, собирается с силами, то говорит: — Я бы хотел одеться. — Что… — Луи оглядывает комнату и говорит: — Хорошо. Да, эм… Мы можем поговорить после… — Я хотел бы поехать домой. — Домой? — Я верну тебе деньги за аренду дома, — говорит Гарри, игнорируя шокированное выражение лица Луи. — И я возьму такси. — Гарри, перестань… — Что, Луи? — наклоняясь и придерживая одеяло одной рукой, Гарри собирает с пола свою одежду. Малыш пинает по ребрам. Он потирает бок и говорит: — Я больше не хочу здесь находиться. — Я… Хорошо. Я отвезу тебя домой. — Ты не обязан этого делать. Оставайся здесь. Ты заплатил за… — Я не хочу здесь оставаться! Я снял дом для тебя… для нас! Чтобы отпраздновать. И теперь — это все? Ты бросаешь меня? Гарри кивает, закусывая губу, чтобы сдержать слезы. — Гарри, малыш… — Не надо, — Гарри закрывает глаза, стараясь не обращать внимания, как ребенок усиленно толкается. — Я хочу одеться. — О… — голос Луи срывается. Он собирает одежду, и мгновение спустя дверь со щелчком закрывается. Нелегко сдерживаться и не дать волне грусти захлестнуть себя, но омега справляется, сосредотачиваясь на одежде. Он берет сумку и выходит из дома в поисках телефона, чтобы вызвать такси, но находит Луи, который ждет его с покрасневшими от непролитых слез глазами. — Я отвезу тебя домой. Я… Нет смысла вызывать такси, когда я здесь. — Ладно, — соглашается Гарри, и, хотя он не хочет целый час сидеть с Луи в машине, он еще больше не хочет спорить. Поездка проходит в мучительно неловкой тишине. В лифте еще хуже. Луи нажимает кнопку этажа Гарри, колеблется, затем нажимает кнопку своего этажа. Когда двери раздвигаются, альфа выходит в коридор и говорит: — Спокойной ночи, Гарри. Двери закрываются, прежде чем тот успевает ответить. Оставшись один в спальне, Гарри раздевается, и у него перехватывает дыхание, когда он снимает футболку и замечает жемчуг на шее. Трясущимися руками он расстегивает ожерелье и осторожно кладет его на прикроватную тумбочку. Впервые за несколько месяцев, он проводит ночь без Луи, и он почти не спит.