Say Something

— Тридцать седьмая неделя! — доктор Фитцпатрик измеряет живот Гарри маленькой рулеткой и говорит: — Отлично. — Спасибо, — тихо произносит омега, сосредоточившись на мониторе на потолке. — Ваш старший ребенок родился на три недели раньше срока, верно? — Да. Элизабет пришла ко мне рано. И сейчас всегда приходит рано. Она из тех, кто всегда приходит как минимум на десять минут раньше, — говорит Гарри, и она смеется. Доктор Фитцпатрик выдавливает холодный гель на живот Гарри и размазывает его датчиком. — Луи не смог прийти сегодня? Гарри задается вопросом, скучает ли она по тихому вздоху Луи, который он издает каждый раз, когда они слушают сердцебиение ребенка. — Да, он, эм… — Все в порядке, — говорит она, вытирая его живот. Она помогает Гарри подняться и покидает смотровую, а он поправляет одежду, разглядывая свое отражение в большом зеркале на двери. Пара глубоких вдохов, и он выходит из кабинета, направляясь домой. Поскольку он чувствует себя довольно хорошо, по крайней мере физически, Гарри заходит в продуктовый магазин. Учитывая, как часто Луи закупается, ему не так уж много нужно. Обычно Луи приходит сразу после работы, а это значит, что он привык ужинать чуть позже вечером. Однако сегодня, поскольку омега один и от Луи весь день ничего не слышно, он ест раньше. Потягивая имбирный эль комнатной температуры, Гарри бродит по кухне, нарезая овощи и тому подобное. Работа отвлекает его от мыслей о Луи, хотя они все еще витают где-то в глубине его сознания. Домашний овощной суп — именно то, о чем мечтал Гарри, и, хотя его приготовление утомляет его, у него разыгрывается аппетит. Он как раз доедает бульон, когда раздается звонок в дверь. Гарри хмурится, открывая дверь, и Луи врывается внутрь с пакетами в руках. Он направляется прямиком на кухню, и Гарри в замешательстве следует за ним. — Ты приготовил суп? — спрашивает Луи, слегка надув губы. — Я собирался приготовить суп. — Да? — Да. Вчера вечером ты сказал, что хочешь овощной суп, — говорит Луи, убирая овощи в холодильник. — Зачем ты его приготовил? Не мог дождаться? — улыбаясь, он склоняется над кастрюлей на плите. Луи достает из шкафчика глубокую тарелку и накладывает в нее суп, сразу отправляя первую ложку в рот. — Гарри? — Ты не пришел сегодня на прием. — На какой прием? — Луи проверяет телефон, хмуро глядя в экран. — У меня на сегодня ничего нет. — Сегодня утром. В десять. — Почему ты не написал мне? Или не позвонил? Я бы пришел, если бы знал. — Я подумал… — Гарри замолкает. — Ты подумал? Гарри раздраженно фыркает и говорит: — Я подумал, ты покончил со всем этим. Легкая улыбка, которая не сходила с губ Луи с того момента, как он вошел в квартиру, сползает с его лица. — Покончил с чем? По тону Луи Гарри понимает, что тот точно знает, что он имел в виду, но не хочет произносить это вслух. Он тяжело сглатывает и стискивает челюсти. Когда Гарри ничего не говорит, Луи закрывает глаза и делает глубокий вдох, и омега чувствует запах его гнева, который разносится по всей комнате. — Когда я дал тебе повод так думать? Гарри? — спрашивает Луи медленно, тщательно подбирая слова, но омега не отвечает. — С самого начала я был открыт и честен с тобой. О своих чувствах, о том, чего я хочу, о тебе, о ребенке… Ты тот, кто… кто не хочет встречаться с парнем, который моложе тебя. Ты тот, кто не хотел называть наши отношения отношениями, хотя у меня, черт возьми, были отношения с почтальоном! Это просто слово! У меня были отношения с моим парикмахером! Но не с тобой! Это «то, что происходит между нами». Только у нас ребенок, Гарри! У нас будет ребенок, и угадай что? Я никуда не уйду! Широко раскрыв глаза, Гарри наблюдает, как он аккуратно ставит тарелку с супом в раковину и моет руки. Он вытирает их чистым кухонным полотенцем и оборачивается. — Прости, что повысил голос. И за ругательства. Я знаю, что ребенок меня слышит, — говорит Луи. — Откуда ты знаешь? — спрашивает Гарри. — Приложение для беременных. Оно говорит мне… — Нет, — перебивает Гарри. — Откуда ты знаешь, что никуда не денешься? — Я… Я не понимаю, — говорит Луи, хмурясь, и Гарри делает шаг вперед, желая разгладить эту маленькую морщинку между бровями. — Откуда ты знаешь, что никуда не денешься? — Куда бы я пошел? — Ты не можешь отвечать вопросом на вопрос, Гарри. — Ты только что это сделал, — парирует Гарри. — Тогда куда мне идти? — спрашивает Луи, закатывая глаза. — Здесь моя семья. Здесь мои друзья. Здесь моя работа. Я не уеду из города. — Я имел в виду, откуда ты знаешь, что не бросишь меня, Луи? Луи замирает. — Нет. Это ты спрашиваешь себя, Гарри. Я не дал тебе ни единого повода думать, что ты не можешь мне доверять. Это ты создаешь проблему. Я устал от одного и того же разговора. Развернувшись, Луи выходит из кухни, а Гарри кричит ему вслед: — Мы спорим, а ты выходишь из комнаты! — Я иду пописать! — кричит Луи, топая по коридору и исчезая в ванной. — О, — выдыхает Гарри пустой комнате. Он отламывает кусочек хрустящего хлеба, который собирался съесть с супом, и макает его прямо в кастрюлю. Жуя, он думает о том, сколько раз он ожидал определенных поступков от Луи, а тот разрушал его ужасные ожидания, поступая наоборот. Как всегда, Луи добр с ним, даже когда злится. Если бы только он мог стереть часть своей истории и избавиться от груза прошлого. Несправедливо ожидать от Луи так многого, когда все, чего он хочет, — это любить Гарри и быть любимым в ответ. Когда Луи возвращается через минуту, он говорит: — Прости, что ушел, но я выпил большую бутылку «Гаторейда» и… — Нет, Лу. Ты прав. И я знаю, что это я виноват. Это у меня багаж и проблемы, и… — Нет, ты совсем не понимаешь! Гарри, послушай меня. У меня есть проблемы. У меня есть багаж. У всех есть. Но ты… ты позволяешь своему прошлому определять твое будущее, — говорит Луи, облокачиваясь на кухонную стойку. — Я люблю тебя. И я знаю, что ты не любишь меня, но… — Конечно, я люблю тебя! Господи Иисусе, Луи! Вот в чем все дело. Я люблю тебя больше, чем, как я думал, смогу полюбить другого человека, и это пугает меня до чертиков. Если мы станем парой и ты меня бросишь? Я думаю, это сломает меня. И я не могу… Я не могу этого сделать. Только не с ребенком. Луи стоит, разинув рот, и молча смотрит на него. — Ты… — Гарри сдерживается, чтобы не спросить Луи, слышал ли он его, когда становится ясно, что слышал. — Ты в порядке? Луи качает головой, проводит рукой по волосам, взъерошивая их. Глаза наполняются слезами, Луи зажмуривается, ноздри раздуваются, а Гарри не знает, как реагировать. Малышка переворачивается, пиная его по ребрам, и он прижимает руку к боку, чтобы успокоить ее, но она только сильнее пинает его. Гарри похлопывает по тому месту, куда она ударила, и говорит: — Мне нужно присесть. Беспокойство сразу же пересиливает, и Луи кивает. — Иди. Я за тобой. — Почему я так сильно чувствую твой запах? — спрашивает Гарри, опускаясь на диван. — Не знаю. Может быть, ты все еще привыкаешь к отсутствию нейтрализаторов. Гарри, я хочу убедиться, что мы с тобой понимаем друг друга. Гарри стонет, когда начинаются его привычные вечерние ложные схватки. — Мне нужно прилечь. — Дай мне свои ноги, — говорит Луи, похлопывая себя по коленям. — С моими ногами все в порядке. Луи встает и пересаживается на ближайший к дивану стул, а Гарри растягивается на левом боку, подложив руку под голову и положив подушку между согнутыми коленями. — Гарри, я… я старался не давить на тебя. И не злиться на тебя, правда. Это тяжело, потому что я думаю… Я вижу в тебе успешного, собранного человека, у которого так много жизненного опыта, — Гарри усмехается, но Луи продолжает: — Я знаю, что это правда, но я также знаю, что у тебя были только отношения с Ричардом, и я… я ненавижу его за то, что он с тобой сделал. — Вступай в клуб, — говорит Гарри, вздрагивая, когда ребенок снова пинается. — Это не смешно, — огрызается Луи, откидываясь на спинку стула, и трет глаза. — Он причинил тебе боль. Он причинял тебе боль в течение многих лет, и он все еще причиняет тебе боль. Он… Он причиняет мне боль. Он причиняет боль нашему ребенку. — Луи… — начинает Гарри, желая возразить, хотя и знает, что Луи прав. — Гарри, сделай мне одолжение. — Какое? — Просто на секунду попытайся представить будущее нашего ребенка. Расскажи мне, что ты видишь. — Ты разговаривал с Найлом? — нахмурившись, спрашивает Гарри. — Нет, а что? — Джейн? — Нет. Должен ли я? Это что-то… — Нет. Нет… Просто… На днях у нас с ними был похожий разговор. — О ребенке? — О будущем, — отвечает Гарри, размышляя о своем идеальном сценарии мира и задаваясь вопросом, какое место в нем занимает Луи. — О, ну, нет. Я не разговаривал с ними, но, возможно, мне стоит. Качая головой, Гарри говорит: — Я не вернусь к работе на полный рабочий день. Я могу позволить себе сократить рабочие часы и проводить это время с малышкой. — Это здорово, — шепчет Луи. — Ей и так повезло. — Это то, чего я хочу. Я хочу быть с ней столько, сколько смогу. — А я? Сколько я смогу проводить время с ребенком? — О, я, эм… — Гарри останавливает себя. Все, чего он хочет для Луи, — это счастья, каким бы способом он его ни получил. — Я хочу, чтобы ты был рядом. Так часто, как ты захочешь. — Гарри… Прислушайся к себе. Ты хочешь, чтобы у меня было то, что я хочу? — Да, конечно. — Все, чего я хочу, — это быть с тобой. Спариться с тобой. Жениться на тебе, — говорит Луи. — Ты не можешь… Луи, ты знаешь, что я чувствую по поводу… — Я не знаю, Гарри. Я не знаю, что ты чувствуешь по отношению ко всему, кроме того, что, очевидно, ты любишь меня. Вот почему мне нужно, чтобы ты сказал мне, чего ты хочешь. — Я просто не думаю, что то, чего я хочу, имеет значение, — говорит Гарри, делая паузу и поджимая губы, потому что он знает, что это должно быть важно. Он приложил столько усилий, чтобы научить своих детей ценить себя, и им было бы стыдно слышать, как он так говорит о себе. Возможно, Джемма была права, ему следует обратиться к психологу. — Подожди. Я… Ладно. В идеальном мире я бы хотел… Я бы хотел быть с тобой. Связать себя узами брака и жить вместе, но… — Никаких «но», Гарри. Ничто не помешает тебе сделать это. — Ну, мы не собираемся жениться. — Я еще не закончил, — говорит Луи, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу. — Ты думаешь, что мои чувства к тебе скоро пройдут. — Да. В конце концов, да. Это… Это один из моих самых больших страхов, Луи. Но это еще не все. Я… я беспокоюсь о своем возрасте, и, прежде чем ты меня перебьешь, это реально важно для меня. Ты же видел, что с моей мамой. И это ужасно. Что, если я… — Гарри замолкает, закрывая глаза. Думать об этом достаточно тяжело. Слабоумие. Старческий маразм. Вероятно, болезнь Альцгеймера. Он помнит свою бабушку и то, какими трудными были последние несколько лет ее жизни для нее и для всех, кто ее любил. Он не хочет, чтобы Луи проходил через все это. — Малыш, — мягко произносит Луи, и Гарри, моргнув, открывает глаза и обнаруживает, что тот стоит перед ним на коленях. — Я знаю, что мы не женаты и даже не вместе, но «в горе и в радости» для меня не просто слова. Ни в чем нельзя быть уверенным. Я могу забраться на стропила в театре, чтобы поменять освещение, и упасть. У Гарри все сводит внутри при мысли о том, что он может навсегда потерять Луи. — Не говори так. — Я могу. Я могу упасть с лестницы в своем кабинете и… — Ты не упадешь, — настаивает Гарри. — Это я неуклюжий. — Я хочу сказать, Гарри, что, если бы с тобой что-то случилось, я бы все равно любил тебя. Я бы по-прежнему хотел заботиться о тебе. Я бы по-прежнему хотел быть с тобой. Для меня даже нет варианта отказаться. Я так борюсь с желанием быть с тобой во всех отношениях… — Не во всех отношениях, — говорит Гарри. Луи садится на корточки и приподнимает брови. — Если ты говоришь о сексе, то я… — Это правда. Никаких романтических или сексуальных прикосновений. Именно ты это сказал. — Да, потому что я должен держать дистанцию, чтобы защитить свое сердце, детка. Не потому, что я этого не хочу. Хотя я почти уверен, что секс тебя не заинтересует, по крайней мере, в течение нескольких месяцев. Мне все равно. Ты это понимаешь? — Да, — шепчет Гарри. — Я хочу быть с тобой, потому что я люблю Гарри, человека, который плачет во время просмотра мелодрам, ест ванильное мороженое и любит готовить домашнюю пиццу, хотя никогда не съедает ее целиком. Ты это понимаешь? — Да. Наклонившись ближе, Луи прижимается лбом ко лбу Гарри. — Я готов подождать, пока ты сам во всем разберешься. Я знаю, что это тяжело, и у тебя столько дел из-за беременности и… и всего, что связано с твоей мамой. Но, пожалуйста, малыш. Я не хочу потерять тебя из-за того, что ты боишься всего, что может случиться завтра, не тогда, когда у нас есть сегодня. Ты понимаешь это? Гарри кивает, и их лбы соприкасаются. — Скажи что-нибудь, детка. Прерывисто вздохнув, Гарри говорит: — Я боюсь. Я боюсь, что однажды ты меня разлюбишь. Что ты перестанешь любить меня. Что я стану слишком старым, надоедливым… проблемным. Я так боюсь потерять тебя, Лу, я… я не знаю, что еще сказать. Отстраняясь, Луи вглядывается в лицо Гарри и говорит: — Дай мне почувствовать твой запах. — Я в порядке. Мне не нужно… — Это для меня. Мне это нужно, — говорит Луи, и Гарри протягивает руку, трет между бровями. — У тебя появятся морщинки, если ты будешь так хмуриться, — говорит Гарри. — Давай. Спасибо, что спросил. Он лежит на диване на левом боку, его шея открыта, и все, что Луи нужно сделать, это наклонить голову. Он прижимается носом к коже омеги и вдыхает, и его феромоны, более сильные и пронизанные надеждой, окутывают их. Раздражающие схватки стихают, и дышать становится легче. Луи трется носом и тихо говорит: — Я хотел, чтобы у тебя было это ожерелье, потому что тебе не нужна была моя метка. — Я хочу ее. Из горла вырывается рык, и Луи отстраняется. — Прости. Я напугал тебя? — Этим тихим рыком? Думаю, что нет, — Гарри усмехается, морща нос, чтобы сдержать улыбку. — О чем ты думаешь, Гарри? — Луи убирает кудрявые волосы со лба и заправляет их за ухо. Гарри на мгновение задерживает взгляд на лице альфы, размышляя, чего же он на самом деле хочет. Наконец, он признается: — Я устал, и мне нужно в туалет, и я люблю тебя. Сказав это вот так, небрежно, он словно сбросил тяжесть с плеч, и ему вдруг захотелось сказать что-то еще. — Мы… — Луи моргает, и Гарри видит, как в уголках его глаз снова появляются слезы. — Кто мы? — Мы влюблены друг в друга, — говорит Гарри, наслаждаясь тем, как в уголках глаз Луи появляются морщинки, когда он не может удержаться от улыбки. — Ты мой альфа. Луи резко втягивает воздух. — Я думал, ты скажешь «парень». — Нет. Я могу. Ты можешь… Раз уж мы не пара. Качая головой, Луи говорит: — Я хочу быть твоим во всех отношениях. Ты это знаешь. — Я знаю. Я все еще… переживаю. Я все еще напуган, Лу. И я не знаю, когда я захочу спариться. — Я понимаю, — Луи предлагает Гарри встать, но тот отказывается, понимая, что ему легче сесть самому. Тем не менее, он берет его за руку после. — Как насчет… Почему бы тебе не принять решение? Я хочу спариться, но только когда ты будешь готов. Так что дай мне знать. — Это звучит… слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но я чувствую то же самое, — признается Гарри, поднимая руку Луи и целуя его ладонь. — Прости, что со мной было так тяжело. Я все усложнил для нас. Луи поворачивает запястье и берет Гарри за руку. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — мгновенно отвечает Гарри. Каждый раз, когда он это говорит, ему становится легче.