***
Юнджин подошла со стаканом воды к кушетке, на которой лежал Минхо. Он часто моргал и медленно пытался подняться. Состояние после гипнотерапии всегда ватное, будто крепко поспал и нужно резко прийти в себя. Она посоветовала попить, пройтись немного, и после они поговорят о выводах после этого сеанса. Минхо не терпелось выйти на свежий воздух. Он так и сделал, воспользовавшись этой паузой, выходя на балкон кабинета. Легкие наполнила летняя вечерняя прохлада, стоило ему выйти, оперевшись на перила. Неужели, они смогли? Они сделали это, докопались до истины? Грудную клетку сковывала тревога, но одновременно хорошее предчувствие. Когда он вернулся обратно и присел, Юнджин начала говорить размеренно, обращаясь чаще к лицу и реакциям Минхо, чем к своему блокноту: — Минхо, вы проделали колоссальную работу. Я хочу вас искренне похвалить. И дать понять, что это сложно, и не все могут с этим справиться. — Ли учтиво кивнул в ответ, — А теперь, я расскажу о теории, которая у нас сформировалась после всех сеансов гипноза. Мы вновь прошли весь ваш путь по той ночи, от начала и до конца. Ни в одном из подсознательных воспоминаний у вас не сквозило подозрение в сексуальном насилии. Сопоставляя все факты, мы можем с вами предполагать, что его действительно не было. Брюнет чувствовал, как ком в горле поднимается вверх и растекается по мозгу, давя на слезные каналы и заставляя его глаза намокнуть. — Безусловно, я повторюсь, я использую слова “теория” и “предположение” не просто так. Дело в том, что мы уловили как минимум два момента полного отключения вашего сознания. И воспоминания оттуда мы вытащить не сможем никак. Лишь физические ощущения, которые мы пытались вытянуть как раз за два последних сеанса. Вы и ваше тело не помнят насилия. Возможно, это будет той отправной точкой для вашего исцеления, от которой мы оттолкнемся. Однако, важно понимать, что травма все равно есть. Потому что насилие имеет множество форм, и вы испытали как минимум моральное и физическое насилие в ту ночь, ибо вас принуждали к тому, чего вы не желали. Минхо, понимаете ли вы все, что я объясняю? Нужна ли пауза? — Нет, все понятно. Я… Мне легче. Это так. Но я признаю, что даже если не было… Так скажем, сексуального насилия, то как минимум была куча другого дерьма. И это все отражается на мне сейчас. Если честно? Пиздецки отражается. Я устал от такого себя. Мне не нужны паузы, я хочу избавиться от этого дерьма. Простите за выражения. Слезы текли по щекам, но ни одна мышца не дрогнула на красивом лице. Глаза смотрели твердо и уверенно прямо на терапевта. — Все в порядке, — Юнджин мягко улыбнулась, — Не сдерживайте себя. Здесь безопасно. Минхо грубо утер слезы рукой, и закусил губу в раздумьях. — Я могу продолжить? — он лишь кивнул, опуская взгляд в пол, — Итак, Минхо. Мы можем взять все, что узнали методом гипнотерапии, за наш ориентир. И дальше работать над исцелением. Могу сказать, что ориентировочно через один-два месяца вам станет лучше. И если захотите продолжить терапию, или хотя бы приходить в поддерживающем формате раз в месяц — будет отлично для вас. Это как чек-ап некий. — И это все? — с неверием брюнет поднял снова наполнившиеся влагой глаза на Мун. — Да, на данный момент я вижу, что этого достаточно. Вам не нужен курс препаратов. Стандартная терапия в формате разговоров. И, конечно, потихоньку свою жизнь ставить на рельсы. Работа, может быть, хобби какое-то. Но все со временем и по желанию, без давления. — А что… фух, что насчет… У меня, эм… Я уже говорил вам, у меня есть проблемы с сексом. Мы с ним не очень дружим теперь… — Да, я, конечно же, помню это. И я вам, в свою очередь, говорила, что с каждым сеансом вы будете чувствовать себя лучше, и увидите результаты, прогресс своих мыслей и действий в отношении секса. Может, уже есть сейчас какие-то заметные изменения в мыслях или в отношениях с Джисоном? — Хм… Думаю, да… Пока вы сейчас не спросили, я не задумывался даже об этом. Но думаю, они и правда есть. — он сделал паузу, часто моргая, будто приходя в себя, — Вау. Да. Мне становится легче и думать и что-то делать.. И желание… Оно иногда появляется… И мы даже что-то уже пробовали… Да, — Минхо говорил, смотря Юнджин в глаза, но все-таки засмущался и закрыл руками лицо. — Минхо-щи, все хорошо, вы молодец. Иногда самому трудно отследить прогресс. На то и наши встречи. Я так понимаю, в этой сфере есть подвижки, — брюнет кивнул и положил руки на колени, выдохнув. — Теперь также постарайтесь в других сферах ваших интересов постепенно налаживать все. Это вас поддержит и даст психике более быстрые результаты совместно с терапией. Немного TMI: люди, которые начинают заниматься любой физической активностью наравне с походами к психологу, быстрее исцеляются. Может, есть какое-то спортивное увлечение у вас? — Мм, в детстве я занимался танцами. Но вообще, я год назад ходил на бокс. Мне очень нравилось. Может быть… Я подумаю. — Конечно. Это лишь рекомендации, не наставления. Подумайте и не торопите себя. Минхо вышел на улицу по окончании сеанса, и впервые за долгое время ощущал свое тело таким легким. Ему хотелось парить над землей и быстрее оказаться рядом с любимым.***
Надо было видеть, как Джисон выглядел в глазах Минхо. Всегда, но сейчас в особенности. Большая белая толстовка делала его вид мягким, но одновременно стильным и по-рэперски дерзким. Уютные голубые джинсы, белые кроссовки. И эти длинные пепельные волосы. Минхо не замечал, что, пока не стригся он, не стригся и его любимый. Он выглядел таким родным, таким красивым и таким для Минхо. Ему безумно хотелось его обнять. Но все, что он мог: восхищаться, приоткрыв рот и всматриваясь выразительными глазами в своего пепельного блондина на сцене среди десятка других артистов, а также ведущих баттла. Когда Джисон встретился взглядом с ним и своим другом Феликсом в зрительном зале, он улыбнулся, поджимая губы. Его такая привычная улыбка, когда он хочет выглядеть мило или стесняется. — Он выглядит как облачко, — Феликс наклонился к уху Минхо, протягивая бокал пива. Помещение больше напоминало обшарпанный подпольный клуб, Ли ухмыльнулся, вспоминая, как совместным с Джисоном просмотр “Бойцовского клуба” как-то раз закончился взаимным отсо- — Но это облачко вмиг превратится в рэп-монстра и всех уделает, — продолжил младший Ли, ухмыляясь, и поднимая свой бокал, чтобы чокнуться с Минхо. Они глотнули пива, и, когда всех участников, наконец, представили и те стали расходиться за сцену для подготовки к поочередным выступлениям, брюнет напоследок вновь поймал взгляд Хана и подмигнул. Тот закатил глаза, очевидно наигранно. Джисон всегда шутил, что подмигивания старшего его слишком заводят, но было видно, что сейчас это сработало как поддержка на расстоянии. Когда двое парней отбаттлили, а следом за ними еще двое, и ведущие объявили небольшой пятиминутный брейк, все зрители ринулись к бару за бухлом, а к обоим Ли, наконец, подтянулся Чанбин. Он протиснулся сквозь толпу к их месту, которое было относительно близко к сцене, мгновенно прилипая к Феликсу, а потом еще и отпивая пива из его бокала. Минхо чувствовал себя третьим колесом, но в душе искренне радовался за сладкую парочку. — Ничего, что тут твой лучший друг стоит, бро? — решил все-таки пошутить старший. — Я тебя видел вчера на работе, Мин, — Чанбин даже не посмотрел на него, продолжая искрить взглядами со своим возлюбленным. Феликс только продолжал улыбаться в ответ, сияя очаровательными веснушками, как вдруг решил вставить: — Хён, но мы же утром- — Солнышко, старшие разговаривают, видишь, Минхо-хён ревнует, дай ему побыть в своих расстроенных чувствах. Все трое рассмеялись. К тому времени, как Чанбин сходил, чтобы обновить всем пиво, ведущие объявили третью пару баттла, одним из участников был J.One. Свет в зрительном зале погас и все софиты были направлены на сцену. Вышел молодой парнишка, видно, ровесник Джисона, одетый весь в черное и очень манерный. Засовывал язык за щеку, ухмылялся и вальяжно расхаживал по сцене. Вызывающе. Вышел Джисон. Минхо умилился этому белому облачку, пока… Пока в следующую секунду не заметил, что уже не видит своего трогательного парня. Одежда оставалась та же. Прическа оставалась та же. Но вот он накидывает капюшон на свою серую макушку, поднимает подбородок вверх и осматривает зрительный зал уверенным спокойным взглядом. Он не высовывает язык, не жестикулирует. Одной смены этого взгляда достаточно, чтобы публика заулюлюкала, поддерживая его. Это завораживало. — Сейчас как начнет, так всем пизда, — шепнул Чанбин старшему Ли. Феликс лишь явно осведомлено хмыкнул. По всей видимости, еще в общажные времена Джисон показывал ему свои заготовки выступлений или треки. Ведущий объявляет начало, и в игру вступает его соперник. Он читает хорошо и быстро. Его флоу явно тренирован годами, разнообразен. Звучит уверенно. Но он использует матные слова, играет откровенно грязно, пытаясь задеть Джисона самыми унизительными способами: что-то про низкий рост, маленькое телосложение, внешнюю миловидность и небольшой рот, из которого вряд ли сможет выпорхнуть что-то кроме кавайных словечек. Толпа взрывается. Это действительно неплохо. Минхо старается оценить, что чувак явно нарыл на Джисона информацию и подготовился. Как минимум, узнал, что он учится на преподавателя по языкам, раз использовал слова на японском. Он старается воспринимать все это спокойно, ведь в оскорблениях, игре слов и есть смысл рэп-баттлов. Однако, по спине пару раз за раунд пробегает предательская ледяная дрожь. Он сглатывает, и слышит у себя над ухом голос друга: — Твоему малому не привыкать, не переживай за него. Все увидишь сам. Минхо приобнимает Чанбина в знак благодарности. Чтобы почувствовать себя комфортнее, он достает из кармана ветровки свою шапку, натягивает, заправляя отросшие волосы за уши, и сосредотачивается. Слышит, как по помещению растекается медовый голос Джисона, пока он представляет себя и приветствует зрителя. После недолгой паузы, Джисон нервно напрягает шею, облизывает губы и на мгновение кажется немного потерянным, что тут же улавливает толпа со звуками “ууу”. Но прямо около Минхо вдруг звучит резкий четкий голос Чанбина “J.One let’s go!”, оба Ли аж вздрагивают. Джисон хмыкает и преображается, начиная с расстановкой, выражением и паузами между четкой читкой: Ты думал, я каваи, оказалось, я — цундере, Покушай, будь готов быть перемолотым в блендере. Поражу тебя, sexy brain, будто цунами. Я bulletproof, я бестселлер, как Харуки Мураками. Пауза. Народ затихает. Настолько, что слышится, как позади толпы бармен наливает пиво в стакан одному из зрителей. Минхо думает о том, что эти строки Хан сообразил только что, ведь он обыграл использованное ранее соперником “каваи”. Он может только приоткрыть рот в шоке и замереть вместе со всей толпой в предвкушении. Пауза была элементом шоу Джисона. Совершенно точно. Он выкрикивает какой-то эдлиб в стиле “йоу” и продолжает свой раунд. Ходит по сцене плавной кошачьей походкой, легко и крадучись. Не разбрасывается грубыми жестами и смотрит сопернику в глаза с ледяным спокойствием, пока из его подвижного рта вылетают фраза за фразой с невероятной скоростью. Афоризмы, шаут-ауты поэтам, двойные смыслы и метафоры характера, сравниваемого с природой — всем этим пропитана каждая строчка его рэпа. Он мастерски переплетает фразы на корейском, английском и японском. Звучит потрясающе. Ли клянется, что, даже если бы Джисон сейчас, помимо белой толстовки, был еще в заячьих ушках или разноцветных заколках, это бы абсолютно не помешало ему выглядеть яростным. Он владел этой сценой, подчинял ее себе. Был хозяином момента, управлял реакциями людей. Это пленило и Минхо. — J.One! — скандирует толпа, когда он вновь делает драматические паузы. Джисон начинает разгоняться, набирая скорость читки, ступая более грубо по сцене и, делая жест пистолета, направляет его на соперника, делая “выстрелы” на те звуки своих строк, которые действительно звучат громко и жестко, как настоящие выстрелы. На этом парень заканчивает, игриво высовывая язык и затем искренне улыбаясь толпе. Зрительный зал взрывается. Очевидно, гораздо громче, чем после выступления первого парня. Чанбин приобнимает друга, похлопывая его по груди и смеясь, то ли от того, как поразителен был Хан на сцене, то ли от реакции старшего Ли, потому что он не может отмереть добрых пару минут после. Феликс выкрикивает своим низким голосом, почти рыком, что J.One лучший, и зрители повторно кричат и аплодируют. Через несколько мгновений и голосования, ведущий объявляет, что в этой паре выигрывает Джисон. Все трое радостно хлопают и кричат, поддерживаемые единогласным гулом толпы. Хан скрывается за шторкой на бэкстейдже и ребята решают пройти к бару, чтобы взять еще по напитку. Теплые руки оплетают талию Минхо сзади, когда он стоит у бара и обменивается восхищениями с обнимающейся парочкой друзей. Не успевает он обернуться, как кончик его носа целуют прямо в родинку. Он чувствует запах парфюма своего парня, запах шампуня на его взмокших прядях, запах дома. — Милый, — брюнет поворачивается в руках Джисона, разглядывая его лицо, на котором тот старательно замазал синяки, — Ты был восхитителен. Ты такой талантливый. — Спасибо, что пришел, — улыбается Джисон и легонько касается губами губ напротив, пока они обнимаются. Феликс тоже обнимает друга, говоря, что не зря тот тратил ночи за репетициями, пока они жили вместе в общаге. Чанбин по-братски жмет руку Джисону и похлопывает по спине. А потом говорит о том, что хочет остаться до конца, потому что в последней паре выступает его знакомый. Они все же еще немного болтают о событиях этого вечера и Джисон тоже выпивает пива, а потом они вчетвером смотрят за третьим баттлом. — Хочешь уйти отсюда? — шепчет Джисон на ухо Минхо через какое-то время. — Если ты хочешь досмотреть, мне окей остаться, — брюнет тянется и обхватывает младшего, даже через просторное худи ощущая его тонкую талию. — Я спрашиваю как раз потому, что не против уйти и провести остаток вечера вместе, — Хан улыбается и Минхо видит в этой улыбке его наслаждение победой, гордость и уверенность. Приятно видеть таким своего парня. Они прощаются с друзьями, и выходят, одновременно застывая у клуба и вдыхая свежий, почти ночной, воздух. — Хани, — брюнет протягивает руку, и младший сразу дает свою, — Может немного прогуляемся? — Конечно, — Джисон притягивает старшего к себе, даря поцелуй уже посерьезнее того легкого чмока в клубе, — Пойдем до Тондэмуна пешком и оттуда доедем до дома. Лето в Сеуле, чаще довольно душное и дождливое, сегодняшним вечером радовало прогуливающуюся пару. Прохладный ветер, самое то для худи и ветровки. Минхо натягивает свою черную шапочку на Джисона, говоря, что его греют отросшие волосы. — Я кстати думаю подстричься и покраситься, — бормочет, на что Джисон удивляется. — О? Правда? Хочется перемен, значит, есть внутренняя готовность, хён, — откуда в этой голове столько мудрых мыслей, Ли до сих пор не может понять, — Как твой сеанс сегодня? — Подожди, — Минхо останавливает их в пустом переулке, берет младшего за обе руки, вставая лицом к лицу, — Мы так много концентрировались на мне и моих проблемах уже буквально месяцами. Сегодня прежде всего твой вечер, и я хочу… Хочу сказать, как хорошо ты справился, какой ты… Ты очень здорово смотришься на сцене, Джисон. — Спасибо, — Хан смущается, опуская взгляд вниз, но все-таки улыбается, сияя своими красивыми зубами. Минхо ласково приподнимает его лицо за подбородок. — Я поражен тобой. Каждый раз ты все больше меня восхищаешь, и меня это наполняет, дает мне сил. Смотреть, любоваться тобой. И ты такой… такой сексуальный на сцене. Что? — Джисон начинает хихикать и закатывать глаза, на что брюнет бьет его в грудь, но продолжает, — Я серьезно! Ты… Я даже не опошляю это, твоя энергия на сцене… Чистый секс. Вот. — Ух, хорошо… Спасибо? Я смущен. Минхо целует его в лоб и направляет их прогуливаться дальше. Несмотря на то, что Сеул никогда не спит, постепенно людей на улицах все меньше, магазины закрываются, а ветер становится все прохладнее. Минхо рассказывает своему парню о сегодняшнем сеансе. И о том, что сказала ему психолог. — В общем, это ее заключение. Конечно, оно не стопроцентное, но мне стало легче, что меня хотя бы не… Понимаешь. — Милый, — Джисон останавливается, замечая, что Минхо немного потряхивает. Он снимает отданную ему шапку, надевает ее на парня, а сам накидывает капюшон от худи. — Ты так много пережил. И ты пошел до конца, исследовать все, что произошло. Ты очень сильный. Я тобой горжусь. И знаешь, постепенно, все будет лучше. Твой разум очистится. Джисон говорил как явно знающий и прошедший что-то темное в своей жизни. Минхо вновь вспоминает, что парень делился с ним фактом трехлетней терапии. И что Ли так и не спросил его об этом. Ему кажется, что теперь момент самый подходящий. — Спасибо… Хани? А ты мог бы поделиться, почему ты ходил к психологу? Если нет, все окей, я понимаю. — брюнет сжимает руку в своей, как бы в подтверждение. — Конечно, могу. Я думал рассказать сразу, как с тобой все произошло. Но… Эээ, моя башка начала закручивать мысли в сторону того, что тебе и так плохо, причем тут вообще я, и что мои травмы вообще незначительны и так далее. — Боже, мне очень жаль, что ты так подумал, но… Я благодарен, на самом деле. Может быть я и правда не смог бы слушать еще и о твоей боли в моменты, когда сам был сломлен. Они какое-то время идут молча, и это молчание значит больше, чем что-либо другое. Оно комфортное, оно глубокое и родное. Внутри у обоих парней невидимой сетью выстраивает крепкая связь, благодаря откровенности их разговоров, благодаря доверию друг к другу и тому, сколько они проходят вместе. Джисон решает начать рассказ. — To make a long story short, меня буллили в школе. Сначала за то, что я покрасил волосы в темно-зеленый. Потом за то, что красил ногти иногда. Нам вообще запрещали учителя, но я иногда тупо два ноготка красил, очень хотелось просто. Я до сих пор так самовыражаюсь, ну нравится мне и все тут. И тогда нравилось и я был… Смелым? Наверное. Раз продолжал это делать, хотя пацаны меня дразнили и обзывали пидором. Знаешь, это пацаны из той категории одноклеточных, которые играют за школьную команду в бейсбол, хуево учатся и трахают маленьких девочек на вписках без согласия. Вот эти вот имбецилы. Хан хихикнул, и Минхо заметил, что в его смехе нет боли, и в его рассказе нет особых эмоций, обиды, или отчаяния. Его парень рассказывал все спокойно и даже умиротворенно. — Так вот, в итоге я… Типа, поехал на олимпиаду по английскому, она была выездная, в Пусане. И там же проходил матч по бейсболу, где наша школа играла против школы этого города. Ну и мы оставались с ночевкой там. В общем. Ну, два пацана, они ночью ко мне в комнату постучали. Я сдуру открыл. Они заперли комнату, и начали на меня наезжать. Дразнить, типа я пидор, чтобы я смыл ногти, один мне руки держал, другой по щекам надавал. Причем они знали, что последствия будут, поэтому это скорее пощечины были, нежели серьезные удары. Потом один за жопу меня схватил, а другой руки выкручивал, а я не растерялся и заорал на весь корпус. Почти сразу учителя прибежали, и разогнали нас. В итоге все разрулилось, им прописали после школы оставаться на воспитательные часы, а меня родители к психологу отправили. А через год примерно я сказал им, что я гей. Они посоветовали в школе не говорить никому, потому что у нас быдла неадекватного хватало. А с психологом я продолжил работать до окончания школы. И потом еще год на первом курсе в универе, потому что мне сложно было адаптироваться в новом месте. Они остановились на одинокой автобусной остановке, и Хан повернулся к парню, продолжая: — Я тогда тревожным стал, боялся открываться, думал, что в других местах люди такие же, как в школе. Ну знаешь, как бывает, школа кажется целым миром, экосистемой, единственно известной тебе. А потом ты выходишь в большой мир. В универе все иначе. Я встретил Ликси. И он такой сразу: “Ой а я бишка”, я сначала даже не понял, что он про ориентацию. Такой открытый, лучезарный, понимающий. Он для меня очень много значит. Но и другие ребята в унике небо и земля, если честно. Вот. Мое состояние стало стабильным около двадцати. Так что я уже почти два года не хожу к психологу, но, в целом, считаю, это маст-хэв для всех. И планирую иногда ходить. Как Феликс ходит и говорит: для ментальной гигиены. Такая история. Минхо смотрел на блондина с восхищением, которое не просто не покидало его весь вечер, а только усиливалось, разрасталось внутри. Уважение и любовь расцветали сакурой по всем органам и коже. — Ты такой сильный. Я без ума от тебя и твоей мудрости. Не знаю, у меня нет слов… Мне очень жаль, что с тобой это произошло. Но я вижу, что ты пережил это. Мне понравилось, очень задело за живое, что ты не боялся проявляться и быть ярким в школе… Боже, это так много о тебе говорит, Джисон. Ты потрясающий. Я люблю тебя. За тебя, такого, какой ты есть. Ли тянется за поцелуем, и ему все равно на людей, проходящих в этот момент мимо. Его парень, такой бесстрашный с самого детства, такой яркий уже тогда, и такой сияющий сейчас, не только на сцене, но и в самых обыденных своих проявлениях, показал своим примером ему так много. Джисон смело отвечает, встречая его губы своими. — Поехали домой, — когда они разрывают поцелуй, и губы все же покалывает от желания продолжить, Минхо достает телефон и вызывает такси.***
Они сталкиваются языками сразу, как закрывают за собой дверь. Минхо прижимает младшего лопатками к двери, жадно оглаживает его плечи. Спускаясь руками к талии, сжимает ее. — Ч-черт, Минхо, — шипит в поцелуй и снова проталкивает язык в рот напротив, исследуя всю полость, проводя по зубам, гремя металлом на языке, а затем мягко цепляя губами верхнюю пухлую губу. Как гребаный фетишист, Ли оттягивает горло худи и утыкается носом в изгиб шеи младшего. Шумно вдыхает и целует, тут же покусывая тонкую кожу на напряженных мышцах. Джисон стонет так, будто Минхо уже глубоко внутри него. — Маленький, такой нуждающийся, — нагло и игриво шепчет у шеи, затем посасывая мочку уха с круглой сережкой. — Подожди, может в душ сходим? — пока они пытаются вслепую снять обувь, все еще прижимаясь друг к другу у двери, Джисон задыхается в попытках спросить. — Хочу слышать твой запах, пока буду целовать тебя. Хочу твой запах победы, — Минхо все продолжает остервенело покусывать шею между попытками адекватно выражаться, — Твой почти выветрившийся цветочный парфюм. Мм, хочу тебя съесть, не могу, боже. — Ах, блять, — блондин плавится от слов, трения тел, укусов, — Пойдем в спальню. Отталкивает от своей шеи, берет за руку, и ведет в комнату, где старший вновь накидывается на него, будто они два незнакомца, встретившихся час назад в каком-то баре ради перепихона. Он торопится, он жаждет, он пылает. — Малыш, сладкий, — целует щеки Джисона, захватывает нижнюю губу, посасывает язык, ощущая пирсинг, — Я хочу пойти до конца. Ты… Ты хочешь? — О господи… — Хан так громко вздыхает, в его голосе дрожь и желание, — Да, боже, очень хочу, делай со мной все, что угодно. Я весь твой, ты же знаешь. Они скидывают верх, стоя напротив и затем оглядывают голые торсы. Изнуряюще долго облизывают друг друга взглядами, будто давно не виделись в таком свете. Это так и ощущается. Сегодня, зная, что они вновь смогут пойти до конца и заняться сексом, все ощущается по-другому. — Я немного ощущаю это, как наш первый раз, — бормочет Минхо, приближаясь к Джисону и лаская его плечи. — У меня тоже дежавю, — Джисон смыкает руки на шее парня сзади и притягивает еще ближе, так, что их пахи соприкасаются. Слегка двигает бедрами, ощущая твердость через тонкие карго Минхо. — Мы будто изголодавшиеся по сексу, пришли из клуба и хотим скорее потрахаться, — младший усмехается. — По сути так и есть. Изголодавшиеся. Пришли из клуба. Хотим любить друг друга. И Минхо целует его. Трепетно и медленно. Сразу нежно облизывая языком губы, затем утягивая в глубокий тягучий поцелуй. Джисон пальцами перебирает длинные волосы на затылке, Джисон трется лобком, Джисон ластится грудью. Он везде, но хочется еще ближе. Хочется по венам, в легкие, в сердце. Поэтому он кладет его на кровать, стягивает светлые джинсы и белье, целует каждую частичку. Сегодня он его идол, его сияющая звезда, его религия. Губы находят все родинки на теле, переходя от щеки, к ключице, к груди, ребрам, животу, пупку. Зубы закусывают упругие плечи, бицепсы, и венки на предплечье. Рот обхватывает головку, пока рука гладит немного заросший лобок. Джисон немного стесняется, но Минхо шепчет, что он безупречно красив в своем естестве. Джисон пахнет по-родному, его стоны — услада для ушей. Минхо бережен. Он растягивает его медленно, продолжая посасывать кончик члена, чтобы фокус с напряжения снизу, ушел на наслаждение сверху. Беспокоится о самочувствии, но блондин лишь продолжает тяжело дышать и вбирать в себя пальцы. Когда они исчезают в горячем нутре, все, о чем Минхо мечтает — чтобы младший поглотил его. Джисон спрашивает, все ли точно в порядке, готов ли Минхо идти дальше, и тот не сомневается и секунды. Надевая защиту, шипит от того, насколько стал твердым, пока разогревал парня и сам молчаливо вожделел. — Малыш, я вхожу, — медленно направляет достаточно увлажненный член, и аккуратно впускает головку внутрь. — Можешь сразу глубже, все хорошо, — Джисон лишь немного сводит брови, сосредоточенно сжимает губы, но внизу полностью расслаблен, поэтому Минхо следует за его словами. Входит целиком и стонет так, что запрокидывает голову назад и закатывает глаза. А затем все, что хочется — оставить как можно больше следов на любимом теле. Он начинает толчки сначала плавно, но постепенно все жестче, как нравится Джисону, и припадает лицом к его груди, вдыхая запах и затем целуя около соска, даруя краснеющий след. Джисон просит целовать его и Минхо ведет дорожку из мокрых поцелуев от соска к шее и губам, тут же улавливая язык младшего, одновременно не прекращая жесткие движения. Он закидывает ноги блондина себе на талию и входит глубже, стукаясь кожа о кожу, видя, как член полностью пропадает в разгоряченном теле. Заправляет непослушные пряди за уши, ставя затем руки по бокам от тела и ускоряя темп. Хан полностью податлив, раскрывается и сжимает его так хорошо, волосы небрежно рассыпаны по подушке, рот приоткрыт, томный взгляд и красивые звуки — в этом весь Джисон. Естественный, живой, открытый и такой для Минхо. — Так хорошо, так хорошо, — повторяет как мантру и, боже, Джисон плачет, у него катятся слезы, окрашенные черной подводкой. Минхо вытирает их, не прекращая вбиваться на всю длину, а затем сжимает руки на хрупкой талии, потирает по бокам, большими пальцами поглаживая живот и стремясь к пупку. Он смотрит, как член младшего, весь истекающий и твердый, дергается, стукаясь о низ живота, и протяжно стонет, переходя на рык. Джисон хрипит, просит не останавливаться, просит жестче. Минхо делает все, что хочет его парень. — Хочу еще ближе, малыш, приподнимись ко мне, — тянет блондина за руки вверх и располагает у себя на коленях. Их груди сталкиваются, соски трутся, вызывая мелкую дрожь, руки тут же находят спины, ласкают друг друга также, как языки и губы. А затем Минхо заключает ягодицы в крепкие руки и начинает насаживать Хана на член, стараясь удерживать себя без опоры. Джисон грязно прерывисто стонет и помогает, расставляя ноги и отталкиваясь от кровати, прыгая на члене будто это самая увлекательная игра. Пытаясь ухватить губами губы, почувствовать руками как можно больше теплой кожи, они постоянно замедляют темп, а затем, отрываясь от ласк, снова продолжают резкие движения и громкие стоны. Джисон толкает Минхо на спину как только видит, что он устал удерживать равновесие, и садится сверху, седлая его и насаживаясь еще активнее. Он подскакивает, активно напрягая пресс, и Минхо смотрит на его тело в сладком дурмане, неосознанно тянется рукой и проводит по очерчивающимся кубикам под мягкой кожей. А затем плюет себе на руку и обхватывает подпрыгивающий член, начиная забивать мышцы своих рук, быстро двигая вдоль. — Ах, Минхо, а-ах, что, я, — обрывки фраз смешиваются со стонами, пока младший пытается совладать с собой, продолжая насаживаться и ощущая чужую руку на себе. — Наклонись ко мне, любимый, — просит сквозь стон. И Джисон, ставя колени на кровать, падает грудью на Минхо, хватаясь одной рукой за пряди и поглаживая голову, пока старший тянется губами к лицу, моля о поцелуе. Они целуются в забвении ночи. Минхо поднимает бедра, возобновляя толчки, держит младшего за талию и ягодицы. Шепчет слова любви, просит кончить для него, и Джисон кончает, бормоча в ответ “люблю”. Падает на парня, размазывая следы своей страсти между их животами и молит продолжать, поэтому Минхо продолжает двигаться еще пару минут, пока не изливается внутри с бессвязными стонами, среди которых младший различает свое имя и нежные признания. — Спасибо, — хрипит Джисон после того, как они сходили в душ и легли в обнимку, — Я очень хотел этого… И… Я рад, что все получилось. Ты в порядке, хён? — Я в порядке, теперь да. С тобой не может быть иначе. Минхо впадает в сладкую дрему с младшим, свернувшимся калачиком на его груди и чистыми мыслями о том, что все, наконец, налаживается.