Затерянные

Напоминаю, это Южное полушарие, и зима у них — в наши летние месяца. Климат в Перу меняется в зависимости от высотной зональности и по мере отдаления от океана. Поэтому, не ищите несостыковки между фф и реальностью, а просто помогите Чонгуку найти Тэхёна.

***

Эллипсовидная картинка поделена напополам вертикально — одна часть голубая, вторая — серовато-жёлтая. Размер картинки то увеличивается, то уменьшается. Коричневое пятно вверху голубой части… Коричневый круг на голубом фоне… Колючий сухой шар перекати-поля, подгоняемый неведомой силой, неспешно скатывается сверху вниз по линии раздела, кое-где прорезанной высохшими жидковатыми кустиками травы. Горизонт завален на сто восемьдесят градусов — понимает Чонгук. Площадь обзора постепенно расширяется. Он моргает ещё несколько раз, и мозг наконец-то начинает обрабатывать информацию правильно — это не горизонт завален, это он сам лежит на земле на левом боку, и видит голубое небо и пустынную поверхность земли в перевёрнутом вертикально ракурсе. Следующее, что осознаёт Чон — его тело чувствует боль. И это хорошо в данных обстоятельствах, ведь если болит — значит, он не умер. Сухой холодный ветер неприятно обдувает кожу. Ни единого облачка нет на голубом небосклоне, и солнце нещадно обжигает тело сквозь прорехи в одежде, порвавшейся при крушении самолёта и падении его, Чонгука, на острые камни. Он пытается пошевелить сначала одной рукой, затем второй. В левой отдаёт ноющей болью, и альфа видит большое тёмное пятно крови на рукаве лётного комбинезона. Правая рука меньше пострадала, Чон шевелит ею, и даже пальцы слушаются, что не может не радовать. Опасливо прислушиваясь к ощущениям в теле, он сгибает в колене правую ногу. Кажется, работает. Шевелит ступнёй и тотчас мучительно стонет. Его мозг подключает чувствительность в организме по очереди, поэтапно. И боль, пронзившая его лодыжку от попытки пошевелиться, теперь никуда не уходит, а продолжает пульсировать в ритме биения сердца. Плохо. Это очень плохо. Сейчас способность ходить определяет его шансы на выживание. Чонгук со страхом делает попытку повернуться с левого бока, на котором лежит, на спину. И после взрыва дикой боли в левой ноге и боку понимает, что дело его — дрянь. Видимо, при столкновении с землёй его хорошенько так протащило по камням, и теперь вся левая сторона тела в кровоточащих ранах, а кости ног ниже колен, возможно, сломаны. Какое чудо, что Чонгук дышать может! Он ощущает тупую боль в грудине, но если бы у него было повреждено лёгкое, он бы это понял наверняка. Это означает, что рёбра целые, просто сильный ушиб. И голова в лётном шлеме пострадала меньше всего. Вдруг Чона подбрасывает вверх на его каменном ложе. Ужасающая мысль выстрелом проникает в голову. Тэхён! Как же Тэхён? Что с ним? Где он? «О всемилостивый Боже, оставь мне его, оставь его в живых!» — горячечная молитва пульсирует в мозгу, обжигает душу страхом за любимого. — Тэхён! Тэхёни! — связки не сразу подчиняются, из горла раздаются хрипящие звуки, но всё-же Чонгук зовёт, кричит надрывно. — Тэхёни! Отзовись, любимый! Тэхён!!! — но крики альфы ударяются о скалы, отражаются от залитых зимним солнцем камней, и рассеиваются под порывами холодного ветра. Даже эхо не отвечает ему. Тишина леденящим ужасом заползает ему в сознание. — О, Всевышний! Защити! Спаси, сохрани и помилуй! — молитва рвётся прямиком из сердца, оседает на потрескавшихся губах едва слышными словами. Попытки подняться и принять сидячее положение не увенчиваются успехом. Хлынувшая кровь из ран, проступающая через плотную ткань костюма не пугает его. Боль, выгибающая тело дугой от попыток пошевелиться, не страшит. Чон вытерпит любую боль, любые страдания ради своего омеги. Если он сможет сесть, то сможет и встать. Да он на коленях, на четвереньках поползёт, будет искать, и отыщет своего любимого! Если при столкновении с землёй выжил он, сидящий в первом кресле пилота, то Тэхён, его драгоценный супруг, находящийся сразу за ним, тем более имел шанс на спасение. И сейчас Чонгуку всего лишь нужно подняться, чтобы осмотреться по сторонам и отыскать своего истинного. Очередное колоссальное усилие, очередной поток крови сквозь одежду, головокружение, тёмные пятна перед глазами и… Ничего. Израненное в страшной аварии тело просто не слушается. Снова и снова альфа сцепив зубы делает попытки подняться, изворачивается и пробует ползти по острым камням. Но результата нет, он лишь теряет силы. Сердечный ритм отдаёт где-то в горле, в голове пульсирует боль, плавающие пятна под веками застят глаза. Чон облизывает пересохшие губы и тихо стонет. Не от боли — от бессилия. Ему нужно, ему обязательно нужно подняться! Он должен встать и идти на поиски Тэхёна! Его мальчик может быть ранен, может лежать без сознания на острых камнях, обжигаемый солнцем и обдуваемый пронизывающим зимним ветром. Сколько прошло времени с момента катастрофы? Через сколько минут или часов Чонгук очнулся? Он не знает. Стекло наручных часов треснуло от удара, и стрелки механизма остановились. Солнце высоко, значит сейчас середина дня, и выходит, что он был без сознания несколько часов, ведь они поднялись в воздух рано утром. Что могло случиться за это время с его Тэхёном? Всё, что угодно. Хищные птицы, дикие звери могли учуять кровь Чона и прийти на её запах. — Господи, помоги! Прошу, не отнимай у меня его! Всевышний, молю! Дай мне сил найти его вовремя! — кажется, более неистовой молитвы небеса ещё не слышали никогда. С рычанием дикого зверя, с криком раненой птицы на устах Чонгук неимоверным усилием поднимает своё тело в сидячее положение, отталкиваясь правой рукой от земли. На несколько мгновений замирает с закрытыми глазами, больше всего страшась упасть снова. Дышит отрывисто, с едва слышными стонами. Кажется, про неповреждённые лёгкие — это он погорячился. Каждый выдох и вдох обжигает его грудину огнём. Альфа трудно дающимся ему движением отцепляет кожаный ремень — часть его экипировки, крестообразно охватывающий его торс. Нужно затянуть левую руку повыше от раны, иначе он просто истечёт кровью. Потратив достаточно много времени на перевязку руки ремнём, Чон решает, что если он не сможет встать, то он ползком, на коленях обыщет всю местность, усыпанную обломками самолёта. Даже, если это будет стоить ему жизни, он будет искать любимого. — Тэхёни! Тэхёни! — у него не так много сил, но он снова и снова кричит в каменной пустыне родное имя. Альфа осматривается вокруг, насколько это возможно из положения сидя. Там и тут разбросаны ошмётки его самолёта, верой и правдой отслужившего ему четыре года. Чонгуку некогда анализировать, что именно послужило причиной крушения. Скорее всего совокупность нескольких факторов и фатальное стечение обстоятельств. Он снова пробует пошевелить ступнями. Боль простреливает обе его ноги. Кажется, встать во весь рост он не сможет. Ну что ж, колени целые, и одна рука. Можно попробовать ползти на четвереньках. Чон крепче сжимает зубы, переворачиваясь на колени. Даже на трёх точках опоры его шатает. Но в таком положении ему становится легче дышать, боль в грудной клетке притупляется. Это помогает сосредоточиться его мыслям. Думай, Чонгук, думай! Согласно траектории полёта — Тэхён не должен оказаться слишком далеко. Чону лишь нужно доползти до возвышающейся груды огромных камней примерно в пятидесяти шагах от него на северо-запад, подняться на них, и осмотреть с высоты ближайшую территорию. Сейчас среди нагромождения скал и кусков разбитого самолёта, стоя на коленях, Чонгуку мало что видно. Тэхён может лежать за одним из таких камней, или под обломками самолёта и Чон его просто не заметит отсюда. — Благодарю тебя, Всевышний! Благодарю, что дал мне силы встать! Не оставь своей милостью Тэхёна, прошу! — молитва Чонгука не прекращается, страх потерять любимого сжимает его сердце в тиски. Лишь силой своей надежды альфа доползает на коленях до возвышенности. Опухшие ступни бесполезным придатком волочатся следом за его ногами. Кровь из раны стекает по левому бедру, оставляя на серых камнях бурые пятна. — Тэхёни! Тэхён! — снова кричит он, как только ему удаётся собраться с силами, и сделать глубокий вдох. Открывшееся с высоты пространство поглощает крики альфы, навсегда унося их и рассеивая над скалами. Чон напрягает зрение, смотрит во все стороны внимательно, постепенно поворачиваясь на четвереньках вокруг своей оси. Внезапно ему кажется, что он видит под обломками самолёта выглядывающую ногу. — Пресвятая Дева Мария, помоги! Чонгук соскальзывает со скалы, перекатываясь и больно ударяясь о камни. До того места метров тридцать, но скалы там крупные, некоторые приходится обползать. Силы на исходе, сквозь ткань комбинезона на коленях проступает кровь, ладонь правой руки, которой он опирается на землю, исколота и изрезана об острые края скал. Левая рука, перетянутая ремнём, свисает вниз безвольной плетью. От ступней осталась только боль, но альфа упрямо ползёт к своей цели. — Господи, пусть он будет жив! Не оставь нас, Всевышний! Последние метры, отделяющие Чона от любимого, скрываются под серой пеленой. Его глаза широко открыты, но сознание ускользает, видимость практически нулевая. Альфа нечеловеческим усилием делает последний рывок в сторону лежащего под обломками фюзеляжа тела Тэхёна, ориентируясь скорее на внутреннее чувство притяжения к родному человеку, чем на зрение. Распластавшись по земле, дотягивается здоровой рукой до согнутой в колене ноги, не скрытой под обломками. Альфа внутри него тянется к своему истинному, пытаясь почувствовать стук его сердечка. Слабый, едва ощутимый ритм сердцебиения Тэхёна наполняет всё существо Чонгука неимоверной радостью и облегчением. Его омега жив! Он нашёл его, Тэ жив! — Господи, благодарю… тебя! Слава… тебе… Всевышний… Проваливаясь в черноту, уже краем уходящего сознания Чон выхватывает возникший будто из ниоткуда расплывчатый образ красно-коричневых голых ног, обутых в мягкие кожаные мокасины, украшенные цветной вышивкой, ярким пятном запечатлев этот последний кадр в собственной памяти.