Затерянные

Намджун удивлён. Нет, не так. Намджун поражён! Чимин, его скромный, благовоспитанный будущий супруг просит его вступить в интимные отношения, не будучи официально в браке! По мнению Кима, его девственный омега не должен даже думать о таких вещах. Свою будущую жизнь альфа видит вполне чётко, придерживается заранее утверждённого плана. Отличное образование — получено, карьера в министерстве — есть, и впереди лишь профессиональный рост и достижения. Свадьба с самым красивым омегой города; союз, заключённый и благословлëнный их родителями. Тихая семейная жизнь с покорным и скромным мужем-домоседом. Дети, если Господь их наградит ими. Спокойная старость в кругу семьи. И вдруг это неожиданное, но вполне однозначное: «Люби меня, Намджун!» — от его омеги. Чимин заглядывает в его глаза так умоляюще, что Ким теряется. Неужели его жених серьёзно хочет, чтобы они сейчас?.. — Намджун… Люби меня! — голос омеги дрожит. — Чимини, ты понимаешь, о чём просишь меня? — Намджун пребывает в шоке. Родители, учителя в закрытой школе, окружение в университете — всё вокруг воспитывало в альфе благородство, приличные манеры. Ким вырос настоящим приверженцем традиций и морально-нравственных устоев. Никогда бы он сам не додумался вступить с омегой из благородного семейства в отношения до брака. Нет, конечно, девственником Намджун не был. Но одно дело — падшие омеги, согласные за пару монет подняться с клиентом в спальню на втором этаже трактира, и совсем другое — его будущий супруг. Ким и помыслить не мог, чтобы запятнать честь Чимина. — Джуни, поцелуй меня, прошу! Я так нуждаюсь в тебе, так хочу ощутить твои ласки. — Пак оглаживает предплечья альфы, пальцами перебирает складки рукавов пиджака, тянется губами к его лицу. Омега касается губ жениха, языком оглаживает нижнюю, просит впустить глубже. Намджун не отталкивает, но по-прежнему не отвечает на поцелуй Чимина. Мягко отстраняется, боясь обидеть отказом, но и не желая идти на поводу у омеги. Пак всхлипывает. Утирает выступившие слёзы. — Джуни, — снова начинает просить альфу Чимин, — не отталкивай меня, пожалуйста! У меня очень плохое предчувствие, Джуни! Я боюсь потерять тебя, боюсь, что ты не вернёшься из своей поисковой экспедиции! Я уже отчаялся ждать нашей свадьбы, отчаялся ждать тебя. То траур, то твоя учёба, то снова траур и вот теперь Сокджин… Кажется, что ты никогда не будешь моим, Джуни. Я чувствую, что теряю тебя, любимый… — и новая волна слёз не оставляет Намджуну никакого выбора. Он обвивает сильными руками горько плачущего Пака, прижимает к своей груди его голову, тихо целует в макушку. — Ну что ты такое говоришь, Чимини? Куда же я от тебя денусь, маленький мой? — Я не знаю, Намджуни. Но у меня предчувствие… Ты как-будто отдаляешься от меня, уплываешь в туман и вот-вот растворишься во мгле, растаешь и дымкой стечёшь с моих ладоней. Прошу, не отвергай меня сейчас. Будь со мной, Джуни… Ким поднимает заплаканное личико Чимина вверх от своей груди. Окидывает взглядом закрытые подрагивающие веки с мокрыми ресничками. Миленький, слегка покрасневший от долгого плача нос. Ярко-алые пухлые губы на контрасте с побледневшими щеками. Его омега прекрасен. Лицом и телом Пак всегда привлекал взоры альф. И пускай Намджун не любил Чимина с той страстью, какой любил своего истинного Чонгук, тёплое чувство привязанности с новой силой нахлынуло на Джуна. Его будущий супруг так огорчён, так просит о толике нежности и ласки. И почему Намджун должен отказывать ему и себе в поцелуях? Это ведь будут просто поцелуи, и ничего более. Альфа нежно касается мягких губ Чимина, сминает их осторожно, почти невинно. Руками скромно поглаживает спину, не переходя рамок дозволенного. Они долго целуются, Пак касается рук и плеч своего избранника, вжимается в крупное тёплое тело, трётся своей грудью о чужую, безмолвно моля о более раскованных ласках. Ким не торопится. В его голове — битва между — с одной стороны здравым смыслом и воспитанием — а с другой стороны — желанием стать ближе, овладеть своим омегой, пометить его. Ведь они поженятся, и час их близости в любом случае неизбежен. Так почему он не может подарить своему будущему супругу минуты любви, когда он так просит об этом? Чимин как-будто чувствует слабину в размышлениях Намджуна, и начинает расстёгивать пиджак альфы. Быстро стаскивает его, и принимается за пуговицы своего костюма. Всё это время он не прерывает зрительный контакт с женихом, боясь моргнуть и тем самым дать возможность Киму одуматься. Омега обнажается полностью. Стыдливый румянец заливает его щеки, шею и даже грудь, но он смотрит в глаза альфы прямо. Чимин точно знает, чего он хочет, и он получит это от мужчины, независимо от того, венчаны они уже, или нет. Джун сглатывает, возбуждение плещется волной в его зрачках. Его омега такой красивый, такой манящий в своей наготе. Изящный стан, плавные линии бедёр, молочная кожа — это всё будет принадлежать ему, Намджуну. Соблазнительные розовые соски на быстро вздымающейся от неровного дыхания груди, тонкая талия, нежно-округлый живот, длинные ноги с круглыми коленками. Даже пальчики на ступнях омеги выглядят мило и соблазнительно. И кто такой Намджун, чтобы противиться этому соблазну? Стоя рядом с диваном, Пак протягивает мягкую ладонь альфе, приглашая идти за собой. Ведёт его к кровати, скрытой в алькове, спрятанной за шёлковыми полупрозрачными занавесями пурпурного цвета. Чимин ложится на белоснежные простыни. Он похож на цветок, робко проросший меж белых снегов под тёплыми лучами весеннего солнца. Ким порывисто стаскивает с себя рубашку, опираясь одним коленом о постель. — Ты прекрасен, Чимини! Мой нежный цветок… Омега призывно тянет руки к альфе, зовёт прикоснуться к себе. И Намджун касается. Сначала осторожно, даже робко. А затем страсть утягивает его, сбрасывает оковы благопристойности. И благоразумие, шептавшее, что — только поцелуи, только самые скромные ласки, — то самое благоразумие, которым так гордится Джун, сгорает в пламени желания. Пак отзывчив, жаден до ласк жениха, требователен в поцелуях и объятиях. Он раскрывается под жаркими прикосновениями, истекает сладостью возбуждения, пачкая пальцы альфы и простыни под ними. — Чимини, маленький мой! — обжигает дыханием кожу на рёбрах омеги Намджун, целуя и вылизывая. — Останови меня, пока я ещё в силах остановиться. Это не правильно, я не должен… — Прошу, Джуни! Не отказывайся от меня сейчас! Я умру, если ты остановишься! — и тянется к ремню на брюках альфы, чтобы снять их, и добавляет уже едва слышно: — Хоть так! Хоть так ты будешь моим, хоть ненадолго… С обречённым стоном Ким накрывает своим крупным телом омегу, разводит его бёдра, сгибает колени, целуя их по очереди. Пак под ним едва заметно дрожит, но мягок и податлив. Их слияние — нежно-тягучее, неторопливое. Намджун боится навредить и поэтому крайне осторожен. Двигается мягко, размеренно. Отвлекает Чимина поцелуями от неизбежной боли первого проникновения. Омега наслаждается ощущением тела жениха над ним и в нём, плавится в удовольствии принадлежности. Наконец-то они вместе, наконец Намджун окончательно сделает его своим, поставив метку и повязав их. И Пак постепенно приближается к оргазму, ведомый нежными толчками альфы. В самый последний момент, уже начав извергаться в мягко сжимающее его нутро омеги, готовясь укусить в нежное местечко рядом с пахучей железой, чтобы пометить его, напряженно замирает с внезапным осознанием едва не случившейся ошибки. Ким невероятным волевым усилием заставляет себя вонзить зубы в собственную руку чуть выше запястья, помиловав таким образом шейку Чимина. Альфа внутри него рычит от ярости и неудовлетворения. Пак под ним дрожит в тихой истерике от обиды и разочарования. Но здравый смысл хлопает в ладони и кричит «Браво!» — если не пометить и не повязать омегу, то его запах не изменится, несмотря на соитие с альфой. Намджун отстраняется. Ложится рядом, мягко оглаживает живот и опавший член будущего мужа, без слов просит о прощении. Ким хочет оградить Чимина от неудобных расспросов, косых взглядов и сплетен в обществе. Именно поэтому не допускает вязку и не ставит свою метку. Пак, находясь уже почти на самом пике наслаждения, срывается и летит внезапно в пропасть разочарования и унижения. Альфа не захотел пометить его. Не сделал его своим. Был ласковым и страстным одновременно, дарил негу и огонь желания, и так сильно обидел в конце. Слезами начался этот день для Чимина, слезами закончилась эта ночь. Призрачная надежда на счастье растворилась во влаге слёз, развеялась, как утренний туман. Холод и пустота сковывают сердце Пака. Он тихо замирает, чувствуя, как Намджун натягивает на него одеяло. Не реагирует, когда альфа целует его в лоб. Не поворачивается, когда тот одевается. — До свидания, Чимини, — негромко произносит Ким. — Прощай, Джуни… — едва слышно отвечает омега.

***

Где-то в восточном полушарии, в тёплом южном море отплывает на рассвете из порта корабль. Волны ведут его по зеленовато-голубым просторам, унося своих пассажиров от прежней жизни в жизнь новую, неизведанную. Что ждёт их? В какие дали приведёт их судьба? Какие испытания дано им пройти на своём пути? Мин Юнги стоит на палубе, вглядываясь в открывающийся перед ним водный простор. Хосок лежит в каюте, с обработанной и перевязанной раной, под действием успокоительного травяного состава, который дал ему Мин. Порез на его ноге оказался достаточно серьёзный, и ему пришлось изрядно повозиться, очищая и зашивая его. Альфа не смог бросить друга, из раза в раз доказывающего свою преданность ему, Юнги. Тоска закрадывается в сердце мужчины. Мысли об отце, оставшемся на родине, тревожат душу. И ещё какая-то непонятная, выматывающая, тупая боль тянет его нутро, заставляя внутреннего альфу скулить и скрести когтями. И не знает Мин, что на другом конце Земли омега, предназначенный ему судьбой, плачет в объятиях другого, плачет и просит любить его. В какой-то момент сущность альфы начинает яростно выть внутри него, а пахучая железа возле ключицы — пульсировать острой болью. Юнги не понимает своего состояния, лишь чувствует, как рассыпается на осколки его душа.