***
— В этом пекле только дракона не хватает, — Отис Вирвел, что находился слева от Тирелла, разочарованно выругался. Их войско, что так быстро теряло силу, продолжало сражаться. Поселения были ограблены дотракийцами; мужи, что оставались там ещё с войны — убиты, женщин брали как личных шлюх, а их детей как рабов. Несмотря на усталые лица всех мужчин, что днями боролись за каждый метр Простора и за головы оставшихся, они все равно оставались преданны Гарлану Тиреллу, что возглавил небольшое войско. В их сердцах кричала борьба и неотступность. — Земли Простора уже видали драконов, сир, — темноволосый мужчина, что восседал на коне, смотрел на горящие верхушки. Эти поселения давно покинули дотракийцы, направляясь дальше — к замку Звено, что находился недалеко от Плюща. Сам же родовой замок Кидвеллов оправлялся от долгой осады и битвы. — Ещё одной твари люди не переживут, — заключил Гарлан. — Нового короля провозгласили Таргариеном, но ни драконов, ни яиц он не имеет, — очередной знаменосец, что стоял сзади, негромко хихикнул. Тирелл обратил на него свое внимание. — Почему же? — мужчина, что был во главе всех остальных, посмотрел на молодого воина, который был представлен домом Грейсфордом. Алиса, что приходилась леди Священного Чертога, с радостью отдала некоторое количество людей после больших потерь Гарлана. — Как раз яйца наш король имеет, — он посмеялся, осматривая остальных. — Не каждый бы захотел приблизиться к эпицентру ада. — Сир Тирелл, мне кажется, что Вы ошибаетесь: короля я не наблюдаю, да и его знамён вместе с войском не вижу, — сир Пим Кордвайнер звякнул кольчугой, плотнее закрепляя защиту на своем теле. Передышка после долгой битвы заканчивалась, и посему Тирелл отдал новый приказ на подготовку оставшихся воинов к следующему наступлению. Молодой лорд понимал, что люди, которые пошли за ним, уже были подавлены: их лица будто увяли, замирая в одной угрюмо-уставшей гримасе. Несмотря на крик борьбы в их сердцах, разум понимал, что победа начала отходить от них как можно дальше. — Корона обещала подмогу, — мужчина почесал подбородок, который уже давно зарос, и тяжело выдохнул. Все эти мужи, знаменосцы и товарищи, что находились подле него, отказывались верить в ту надежду, про которую писал именуемый Джон. — Уж для чего он сделал всё это? — некая нотка капризности вырвалась из уст Гарлана. — Он мальчишка, — Уоррин Бисбери без злости подал голос. Он долго молчал, слушая речи остальных. — Его помощи я подавно не вижу, а только чувствую, как к нашим задам прижимаются проклятые дикари, — мужчина нахмурил брови, последние слова ворчливо произнося себе под нос. Чей-то молодой оруженосец спешно с испугом взглянул назад: похоже, слова сира действительно напугали молодого парня. Все мужи хором засмеялись с такого наивного поведения. Тирелл хотел бы снова произнести новые речи об уверенности в короле, но не стал. На поле сражения он слишком много думал, когда не должен был. Эти мысли уничтожали его как командира, который вел войско. Смотря вдаль, лорд не мог понадеяться на внезапную помощь короля, которая смогла бы спасти земли Простора; он наверняка должен был бы сказать ещё пару прожигающих ледяное сердце слов, чтобы разгладить отношение воинов к их новому королю, но Гарлан не смог. Он тихо выдохнул, осознавая, что эта битва, возможно, станет решающей и последней: их силы были близки к нулю, и даже рев неотступности затухал в их сердцах. Каждый, хотел он этого или нет, начинал осознавать самое страшное. Возможный проигрыш. Гарлан Тирелл, мужественный и благородный рыцарь, стоял подле своих знаменосцев, чьи глаза отражали усталость и неуверенность. Вокруг них витала атмосфера скрытной тревоги: ни один этот рыцарь, что наверняка видел много сражений в своей долгой жизни, не мог открыто признать свой малый страх, что с каждым днём окутывал их. В каждом отце и лорде своего замка читалось переживание за собственных людей, детей и семью, но при этом Гарлан знал, что необходимо внушить надежду и мужество своим воинам, чтобы противостоять силам дотракийцев и отправиться в последний бой. Вокруг них витал запах пыли и смерти, отражая тяжесть этой битвы, которая разгорелась в их землях. Тирелл воплощал в себе отраду и надежду всего их отряда, и на его плечах лежала ответственность привести их к победе, чего бы это ни стоило. — Мы славно сражались, милорды, — его голос заставил остальных утомленных знаменосцев обратить на себя внимание. — Сейчас Вы устали, но стоит ли это того, чтобы дикари и дальше продолжали уничтожать нашу плодородную землю? — произнес Гарлан, вызывая кивки мужчин, которые горделиво приподнимали свои подбородки. — Мы уже терпели дракона, на котором восседала шлюха из Эссоса; разве мы можем позволить дикарям закончить дело их кхалиси? — титул Дейнерис Тирелл озвучил крайне издевательским и уничижительным тоном, подогревая пыл воинов, что окружили лорда. Остальные только лишь звякнули сталями. — Мы должны взять свои мечи, свою силу и идти в бой! — Гарлан вытянул клинок из ножен и поднял его в воздух, озарённый солнцем. Те лорды, что входили в состав советников, прикрикнули за своим лордом, что так пламенно проговаривал речь. Остальные по цепочке начинали перехватывать дух. Темноволосый мужчина улыбнулся, смотря вдаль. Там мелькали силуэты тех, кто смел грабить и уничтожать деревни Простора. Гарлан понял, что сейчас будет самый лучший момент для удара. — Лучники! — он повернулся к позади стоящим Воинам. — Вложить стрелы, — голос этого сира эхом отразился в голове каждого стоящего воина поблизости. Каждый командир своей части громко повторил команду. Лучники, что быстро и энергично взяли стрелы из собственных колчанов, поместили их в тетиву — Целься! — махнул рукой лорд. Все по команде начали выполнять приказ. Слышалось, как по цепочке командиры призывали к выполнению свои отряды. — Стреляй! Стрелы, что молниеносно вылетели, направились в одну сторону — во врага. Множество маленьких тонких линий, которых обычный человеческий взгляд не мог уловить, совершали свою привычную траекторию по небу, как можно дальше захватывая пространство. Гарлан мог с уверенностью сказать, что в этот момент его сердце на миг замерло, до того момента, пока сотни стрел не упали на дикарей. Дотракийцы, что восседали на своих черных и шоколадных конях, не были подготовлены к нападению: все время большие отряды конных владык брали врасплох воинов Простора. Некоторых стрелы убили сразу же, а кого-то просто зацепило, на что обозленные дотракийцы не обращали внимания. Гарлан отдал новый приказ, и лучники приступили к выполнению. Новая партия стрел взлетела в небо. Дотракийцы, что ранее опешили, быстро среагировали, и потому Тирелл заметил, как большая составляющая войска двинулась в их сторону. — Не расходиться! — Грозно прокричал Гарлан. Он крепче схватился за рукоять собственного боевого клинка. — Копейщики, приготовиться, — казалось, будто голос этого мужчины сейчас же сорвётся. Гарлан Тирелл стоял на вершине холма, его зелёный взгляд метнулся вдаль, где облако пыли поднималось всё выше. Он услышал звук грохота копыт и грозного военного пения дотракийцев, которые надвигались все ближе, заставляя землю дрожать под их ногами. Вытоптанная земля стала ещё темнее, а облако пыли накрыло весь отряд, напоминая смерть, которая надвигалась на южан. Сердце Гарлана билось сильнее, когда он внимательно рассматривал этих безжалостных воинов, приближающихся со смертоносной силой. Тирелл мысленно вспомнил Неведомого и байки, которые ему рассказывали в детстве. Его дыхание замерло. Звук копыт эхом продолжал отбиваться в голове у воина. Взгляд Гарлана скользнул по полю боя, где войска стояли, готовясь к схватке. Пехотинцы, что стояли за спинами копейщиков, тихо поглядывали друг на друга. Тирелл видел их страх, поистине пугающий и животный. Эти люди, что долгое время сражались и видели больше смертей, чем кто-либо, сейчас стояли и будто впервые встречали гибель перед собою. Гарлан не мог сердиться на них или разочаровываться: этот страх с пяток подкрадывался и к самому Тиреллу. Он опешил. Из пелены пыли и мрака начали вырисовываться силуэты дотракийцев — диких, бесстрашных наездников на лошадях, которые мчались вперед, воплощая смерть и разрушение. Судя по их яростным взглядам и оружию, они были рождены для войны. Для того, чтобы гибнуть. — Приготовиться! — знаменосец, что стоял подле Гарлана, спешно крикнул. Лучники, которые все это время старались как можно быстрее выпускать стрелы, остановились, и это значило, что отряд подошёл близко, и стрелы больше не смогут спасти ситуацию. Гарлан услышал ржание коней и крики людей. Дотракийцы, что старались как можно быстрее вступить в бой, наткнулись на ряд копий. Плотные ряды сразу же потеряли всю ту мощь, что была у них ранее. Пехотинцы, что плотно держались возле друг друга, сдерживали дополнительные силы дотракийцев. — Вперёд! — выдохнул Гарлан. Взмахнув поводьями, он направил своего коня вперёд, сталкиваясь с врагами. В его руках блестел острый меч, символ его рыцарского мастерства и силы. Эмоции продолжали пронизывать его состояние: напряжение, азарт и решимость наполняли его боевой дух. Когда первая волна дотракийцев повалилась от копей, Гарлан принял стойкую позицию, готовясь к встрече с врагом. Шум клинков и крики битвы наполнили воздух, а адреналин проник в каждую клеточку его тела. Стрелы, что пускали дикари прямо с лошадей, пролетали мимо Гарлана. Он вихрем крутился, чтобы не попасться под них. Его клинок взлетел вверх, и Дотракиец, что бегло оказался близь Гарлана, сразу же потерпел неудачу — его шея мгновенно излилась кровью. Откинув от себя мертвого дикаря, Тирелл изрубил ещё несколько, прежде чем выдвинуться дальше. Меч Гарлана двигался с ловкостью и точностью. Он продолжал парировать удары дотракийских сабель, сражаясь сильными движениями. Его меч был продолжением его руки. Он бился с силой и смелостью, не допуская ни одного промаха. Его конь, что был так долго научен на боях контролю, не подводил своего всадника. Он быстро следовал за поводьями, которые Гарлан в те или иные моменты натягивал на себя или же отпускал, команды были понятны только его скакуну, и потому битва, на радость, протекала быстро. Его боевой камзол был в крови, когда лицо задело несколько царапин от взмахов аракха, коим умело владели дотракийцы. Как бы там ни было, они были более ловки и проворны на лошадях, чем сам Гарлан и его войско. Но несмотря на это, взгляд Гарлана был сосредоточенным и решительным. Он видел каждое движение врага. Меч его отбрасывал искры, когда он встречался с дотракийскими клинками. Мужчина чувствовал вес каждого удара, каждого парирования, но он не уставал, продолжая дальше продвигаться вперед. Расчищая ещё нескольких врагов вокруг себя, темноволосый мужчина развернулся, смотря на ситуацию, что окружала их. На первый взгляд было ощущение, что войско не убавилось, а наоборот увеличилось в разы больше. Изумрудный взгляд, что быстро блуждал по боевой картинке, увидел своих людей, которые пали от оружия дотракийцев. Его знаменосцы разделились, но каждый достойно сражался с решимостью и отчаянным мужеством, но несмотря на их усилия, битва начинала складываться не в их пользу. Войско дотракийцев было слишком мощным, и их силы казались неисчерпаемыми. В глубине души Гарлана что-то сжалось от безысходности. Это было его войско, его люди, которые сражались и умирали на этом поле битвы. Он видел их бессильные попытки противостоять дотракийцам и страдал от боли и горя, которые охватывали его сердце. Дотракийцы продолжали наступать на войско Простора с неослабевающей яростью и настойчивостью, вызывая ощущение проигрыша. В их глазах читался огонь безжалостной военной мощи, их лица были искажены боевым азартом и грязной жаждой победы. Они были мастерами верховой езды, сидя на своих конях, которых также обучали этому мастерству. Их кожа была смуглой от многочисленных дней, проведенных под палящим солнцем. Они были одеты в легкие и гибкие кожаные доспехи, позволяющие им свободно передвигаться и проявлять свои навыки на поле битвы, а темные волосы, смешавшиеся с ветром, создавали впечатление непокорности и дикой свободы, которой они, впрочем, и обладали. Их тела были гибкими и сильными, подчеркивая их физическую готовность к сражению. Они атаковали своих противников с молниеносной скоростью и смертельной точностью, рассекая вражеские ряды. Тирелл почувствовал, как их эмоции пронизывала ярость и жажда крови. Они были непреклонны и несгибаемы в своем стремлении к победному азарту и своеобразной игре, которая поднимает их настроение. Жрецы из Травяного моря не знали страха и не останавливались ни перед чем. Гарлан ненадолго опустил голову, начиная понимать то, что мимолётные мысли о победе были пустыми. Несмотря на осознание всех мыслей, бдительность лорда не уменьшилась, и когда он увидел, как несколько всадников приближалось к нему, Тереллу показалось, что время замедлилось. Он встретил их взгляды. В этих черных глазах он увидел неукротимую ярость и жажду крови. Мечи Дотракийцев, покрытые кровью и пылью, блеснули на солнце, готовые нанести смертельный удар. В сердце воина будто бы прозвучали последние удары, его мысли наполнились смутной тревогой, покрываясь лёгким слоем пыли непонимания и некого смирения. Он понял, что этот миг может быть его последней минутой жизни. В этих глазах, наполненных безжалостностью и смертью, он увидел свою участь. Гарлан ещё крепче сжал плотную рукоять тяжёлого меча, направляя поводьями своего коня навстречу к Неведомому.***
Серый взгляд пронзительно смотрел в одну будто бы манящую точку. До него гулом доносились глухие звуки конных всадников, когда же сама картина всего произошедшего никак не становилась ясна перед его глазами. Джон твердо восседал на тёмном коне Путь, как ранее прозвал его сам король, стоя в окружении пеших воинов, что решили пойти за своим королем. Тормунд, что находился все время с момента разделения войска короны на две части рядом, наверняка не думал о той битве, что скоро случится: в Неведомого он не верил, а смерти попросту не боялся. Этот представитель Вольного народа всю свою сознательную жизнь пребывал в боях, это вошло в привычку и некую игру. Потому в его глазах не читалась тревога, а движения были столь же ленивы, как при пребывании в шатре в своих зимних сугробах. «Если я погибну, Джон Сноу, тогда больше не будем мы пить скисшее козье молоко», — пытался подшучивать рыжий великан, не упоминая ни очередную новую жену одичалую, ни детей, которые являлись из чрев других его женщин. «Сноу» воспоминаниями било по душе короля, и потому на неловкие шутки старого друга Джон только лишь смеялся. — Не дай лошади повод понести, — проговорил Джон на очередное бурчащее замечание Тормунда. Великан не мог правильно сесть в седло. Его лошадь с первой встречи не приняла рыжего одичалого и все время не слушала нового хозяина, вызывая в нем не самые приятные эмоции. — Как Вы, южане, сражаетесь на этом? — Тормунд решил пропустить слова Джона и отвёл голову в сторону от него. В громоздких мозолистых руках одичалого находились тонкие поводья, которые были похожи на тонкую нить. Его лошадь что-то заржала, опуская голову к земле. Тот лишь ответно фыркнул. Тормунд ещё не до конца управлялся с этим животным, и Джон мог его понять. Они, что привыкли всегда сражаться на земле в сугробах, попросту никогда не сталкивались с тем, что наблюдают сейчас. — Мы учились, — спокойно ответил темноволосый. Джон давно уже не реагировал на обращение как к южанину и постоянные сменяющие интонации Медвежьего Мужа. Если раньше он был смирен к тому, что всё, что находится за стеной — юг, то сейчас он осознавал, что станет тем, кто должен будет жить в этой среде оставшуюся жизнь. — И ты научишься, — рука короля нежно прошлась по гриве Пути. Его конь только довольно опустил морду вниз, повторяя все за лошадью Тормунда, которую, впрочем, тот так и не сумел назвать именем. — Они любят нежность, — подметил король, когда увидел, как рыжий мужчина неумело сжал ногами ребра светлой лошади. — Они не женщины, чтобы стелиться к ним, — его синие глаза взглянули на короля. — Или ты, Сноу, планируешь оставшуюся жизнь ласкать только коней в загонах? — не слишком громко рассмеялся Тормунд, чтобы поймать на себе отстранённый взгляд других командиров, которых притащил за собой Джон. — Твоя кобыла не подарит тебе отпрысков, — взгляд одичалого заметил, как рука Джон медленно поглаживала по загривку Путь. — Сейчас будет бой, а ты думаешь только о женщинах, — растянув хитрую ухмылку, Джон скосил свой взгляд на друга. Но, признаться честно, Джон был рад, что рыжий его отвлекал от тех мыслей, которые все время сопровождали короля; он пытался не думать о людях, которые погибнут сегодня и погибали раньше. Тормунд хмыкнул, довольно потягиваясь в седле. — Я думаю о тепле, что у них между ног, — без намека на стеснение признался великан. В этот момент его ледяные глаза растаяли, будто вспоминая все ощущения, которые заставляют пальцы на ногах сжаться. Джон опустил голову, продолжая смотреть на то, как его конь что-то вынюхивает на поле. — И всегда получаю его, потому не угрюм, как ты, Джон, — словно отойдя от собственных мыслей, великан посмотрел на Джона. Он всегда отличался некой закрытостью с другими женщинами, это Тормунд заметил почти что сразу. Великан мог определить Джона к тем мужам, что сначала думали мозгом, а только потом своим достоинством, и с этим, впрочем, король справлялся отменно. Джон хотел бы что-то ответить в возможную защиту, но не смог, так как в той точке, что так долго маячила перед серыми глазами, неожиданно поднялось гнусное пыльное облако. Король и не заметил, как сам порывисто потянул поводья, грубо отвлекая жеребца от травы, что находилась под его носом. Он что-то брякнул от резкости собственного хозяина. Джон немного наклонился, дабы попытаться взглянуть на коричневое облако, что закрыло всевозможный вид. Тормунд, что проследил за реакцией короля, также обратил свой взор вперёд. После появления своеобразной бури, до Джона донеслись крики и шум. Король подал аллюр Пути, и тот галопом двинулся к возможному месту боя. В его кучерявых прядях гривы просачивался ветер, что вихрем сталкивался с нёсшимся вперед королем. — Приготовится к атаке! — грубый голос Тормунда окружил воинов. Голубой взгляд одичалого только скользнул вслед за фигурой Джона, что недалеко отдалилась от них. — Живее, трусы, — он неумело покружился на лошади. Великанья Смерть стоял возле своих людей из-за Стены. — Вперёд за командующим! Широкая равнина быстро простиралась перед взором Джона, покрытая темной травой, которая легко колосилась под натиском лёгкого ветра. Солнце, что так отдаленно по-зимнему пряталось за слоями толстых облаков, заливало ландшафт ярким светом, подчеркивая силуэты горизонта. Вдалеке, скрытые под слоем пыльного облака и подобно бескрайнему океану, находились войска Дотракийцев — бесстрашных наездников, олицетворяющих силу и дикую свободу. Приблизившись ещё на несколько сотен метров, Джон начал ощущать то, как земля дрожит под натиском тысячи копыт. Зимний ветер, что веял в теплых землях Простора, приятно свистел в ушах Таргариена, на мгновение гася весь ужас, который олицетворяли дотракийцы из Травяного Моря. Воины, что следовали за Джоном, делали это с преданностью и уважением; некоторые одичалые, которые много лет сражались подле него и стали его товарищами, были готовы снова пролить кровь. Конница быстрее и увереннее преодолела пеших, приближаясь к темноволосому королю. С сокрушительной скоростью Джон мчался к сражающимся дотракийцам, которые уже были так ясны перед его серьезным взором. Его сердце забилось сильнее в искалеченной шрамами груди громкими ударами, чувства пылали решимостью и тревогой за своих соратников. Его мысли и эмоции переплетались в мощной волне. Взгляд короля был наполнен глубоким состраданием и стремлением помочь. Он осознавал, что каждая жизнь в этой битве будет иметь свою цену. В его горящих серых глазах было видно смешение гнева и искр. Он знает, что война никогда не приносит только победу, но он намерен бороться. Он должен. Когда дикари были столь близко, он рассмотрел их лица, которые сразу же пламенем исчезли. Стрелы пронзили их, тем самым спасая Джона. Немного остановив коня, темноволосый увидел масштабы: разрушения и страдание, которые веяли вокруг них; разломленные оружия и стоны раненых создавали пугающую картину, которая стала частью его судьбы. Он сжал рукоять своего меча с силой и решимостью, вытаскивая его из ножен и готовясь вступить в этот кровавый танец. Сразу же извернувшись, он пронизывает грудь голого дотракийца, отталкивая подальше от себя. Взгляд замечает стрелы, что будто копьями летят по сторонам. Он уворачивается, продолжая свое одинокое сражение. Рука вращает клинок с мастерством, прорубая путь сквозь врагов и не замедляя своего движения. Кровь, что выплёскивается из артерий дотракийцев, брызгами попадает на Джона и черный подшёрсток Пути, пачкая их. Во рту присутствует отчётливый вкус чужой крови, перемешанный с грязью. С каждым ударом Джон проявляет силу и ловкость, резко реагируя на движения противников, что агрессивно нападают. Он уверенно парирует и контратакует, не давая наездникам ни секунды передышки, которой и нет у этого сильного народа. В серых глазах читалась неудержимая воля к сражению и решимость одолеть любого, кто встанет на его пути. Звуки столкновения оружия друг об друга наполняют грязный воздух, а крики боя и стоны раненых смешиваются в хор, который оглушающей волной проходится по темноволосому. Джон ощущает, как его запястье, что держит тяжёлый клинок, начинало медленно изматываться. Стремительность его движений и точность его ударов наносят смертельные раны дотракийцам. Когда Путь продвигается вперёд, он замечает людей Тирелла, что с умирающей силой сражались с дотракийцами. Качнувшись, Джон быстро преодолел расстояние, защищая мужей, что явно были вымотаны борьбой. Выкрикнув интересующий его вопрос, Джон продолжал защищать спины союзников. Его голос пронзает шум битвы, призывая к смелости и единству. Чей-то клинок, что был продолжением руки, быстро и точно указал в другую сторону от них. Кивнув, король продолжил путь. Серый взгляд заметил лошадь, что неслась без всадника; дотракийца, который держал в руках лук, готовясь прострелить врагу грудь; и много крови с вытоптанной грязью, что окружила все пространство. Джон поежился, машинально убивая очередного жадного до крови дотракийца. Слегка закрученное лезвие аракха задело темный камзол короля. Кусочек плотной материи отпал. Спешно развернувшись, Путь едва не врезалась в лошадь без всадника — быстро натянув на себя поводья, Джон сумел предотвратить столкновения, которое могло бы повалить его. В его взоре мелькнули силуэты, которые нехарактерно для битвы собрались в одно целое. Гарлан, как сразу же вздумалось темноволосому мужчине, отчаянно сражался с наездниками из Эссоса. В этот момент Джон, взмахнул клинком, убивая очередного дикаря. Мужчина, что предположительно был Тиреллом, ответно взглянул на Джона. Мгновение, и оба мужчины, что однозначно поняли личность каждого, кивнули друг другу. Крепче схватив за поводья, Джон хотел задать темп скакуну. Незаметно быстро в его глазах зажглась вспышка боли. Он почуствовал, как острый укол, который пронзил его плоть, начал оставлять после себя жгучее ощущение. От силы проникновения стрелы в плечо Джон пошатнулся, но поводья, которые он сжимал одной рукой, смогли удержать короля от падения. Голова медленно опустилась вниз, замечая, как из плеча выглядывает острый наконечник стрелы, с которой медленными каплями стекала кровь. Сердце Джона забилось сильнее, а его дыхание стало тяжелым и срывающимся. Почувствовав, что рука, которая держала меч, начала сильно ослабевать из-за ноющего чувства сверху у плеча, он попытался что есть силы сжать рукоять Длинного Когтя, дабы не выронить его. Плотно сжав зубы, он почувствовал, как к нему продвигается очередной враг, и собрав всю силу он с криком поднял меч, убивая дотракийца. Лошадь перестала слушаться, ощущая капли крови собственного хозяина. Чувствуя бьющийся пульс внутри своего тела, Джон с болью прикусил щеку. Его голова оказалась будто под натиском сильного давления. Взгляд поднялся вверх, Тирелл исчез. Путь что-то недовольно заржал, смотря в даль: всадник целенаправленно галопом бежал на короля. Сдвинувшись с места, он позволил проскочить врагу в своем направлении. Шум в его ушах продолжал давить на состояние. На мгновение он почувствовал, что перестал чувствовать и контролировать движения плечевого сустава, в котором было проникающее ранение. Новая порция слабости и боли охватила Джона, когда его раненное плечо тряхнуло от встречи с чужой лошадью. Он не смог уловить мчащийся силуэт чужой лошади, дав слабость. Сила столкновения сбила его, но Путь, что не поддался сильному удару, выстоял, удерживая в седле своего хозяина. Джон громко выдохнул, его глаза наполнились каким-то страхом и удивлением. Он попытался сдвинуть с места коня, чтобы перейти на другую точку сражения, но Путь только лишь стоял на своем месте. Уши пронзило громкое ржание сразу двух коней, когда перед глазами он увидел темную голову лошади, вставшей на дыбы. Джон рухнул на землю с тяжелым ударом. Мир вокруг закружился, и все звуки стали глухими и отдаленными. Он почувствовал, как земля под его телом дрогнула и стала еще холоднее, поглощая его падение в себя. Боль охватила его вновь, ещё сильнее, заставляя его зажмуриться и сжать зубы. В приземлении Джон уловил не только свой крик, но и хрупкий треск, который случился под ним. Его плечо ещё сильнее начало кровоточить. Вздохи были трудными, а каждое движение причиняло невыносимую боль. Пытаясь прийти в себя и собраться с силами, чтобы встать, Джон потерпел неудачу, когда его тело отказывалось слушаться. Конь, искалеченный и испуганный битвой, беспорядочно бродил поблизости, выражая свое собственное сожаление и страх. Серый взгляд скользнул по телу Пути, и он ощутил сопереживание. В тот момент он понял, что они оба стали жертвами этого жестокого сражения. Темноволосый почувствовал пустоту и беззащитность, лежа на земле, окруженный хаосом и опасностью. Он смотрел в небо, видя облака, которые казались ему далекими и недостижимыми. — Джон… Голубой взгляд Гаррольда Хардинга пронзил силуэт лежащего мужчины. Ранее он прорвался в самый центр битвы, ища своего короля, с которым должен был воссоединиться. Конница под руководством Лорда-Командующего быстро поражала оставшихся дотракийцев. Сражение перешло на положительную сторону для армии Вестероса. Отдав приказ воинам, которые сражались плечом к плечу со своим руководящим, Гарри быстро подал голос белой лошади, та сразу же галопом двинулась вперёд, где был Джон. Сир застал падение короля, когда долго искал его в темной толпе укутанной грязью, пылью и кровью, он сразу же начал порицать себя, что не смог быть раньше с тем, кого поклялся защищать. — Защищать короля! — подскочив к месту, где лежал раненный мужчина, Сокол только приподнял свой измазанный клинок, начиная взмахивать им против оставшихся дотракийцев. В моменте Хардинг уловил отрешенный взгляд Джона, который прошелся вокруг: несколько конниц окружили израненного короля, защищая от новых волн нападения неугомонных дотракийцев. Среди лошадей, что прежде были белыми, голубой взгляд заметил темную лошадь, на которой восседал мужчина. Это Был Тирелл. Он мгновенно присоединился к остальным рыцарям. Джон пытался приподнять себя, но с каждой попыткой он снова падал спиною, ударяясь об землю. Кровь новым потоком лилась из плеча. Хардинг что-то выкрикнул, приказывая королю оставаться на своем месте, но, похоже, из-за грубо проезжающей боли он попросту не улавливал просьбы Лорда-Командующего. Гаррольд умело взмахивал клинком, прорубая каждого, кто подскакивал к рыцарю. Услышав ржание темного коня, что также был окружён другими, как и Джон, Хардинг повернулся. Темноволосый смог выкарабкаться из прежнего положения, его сил только хватило на то, чтобы встать на колени и не слишком уверенно выровнять осанку. Голубой взгляд, не увидев древка и хвостовика, исказился. Он понял, что стрела, которая так грубо и сильно пронзила плечо — сломалась, когда тело его с тяжестью упало на землю. Пробубнив что-то себе под нос, Гарри не уловил больше поблизости дотракийских всадников. Спешившись с лошади, он направился к Джону, что согнулся. — Битва кончена? — попытался отчётливо проговорить Джон, когда уловил возле себя два голубых сапфира Хардинга. Его рука с силой попыталась сжать предплечье мужчины. Гарри ответно кивнул. Лицо короля было выпачкано, выделяя только серые затуманенные глаза. Его пряди, что так туго были убраны назад, растрепались. Черные кудри смешались с кровью. — Сир Гарлан… — Он здесь, мой король, — спокойно проговорил сир. Вдалеке послышались звуки копыт. Одинокие лошади продолжали в испуге бегать. — Его бы к мейстру, — стоявший Тирелл, что дотронулся пальцами к ранению, не слишком грубо взглянул в глаза Лорду-Командующему. Джон ответно что-то прорычал от боли. — Стрела раскрошилась. — Не воскрешайте меня, — пробормотал король. — Я приказываю…