***
Все следующие дни погода, будто соответствовав мрачному расположению духа Рихарда, сильно испортилась. Сны с участием Пауля, только-только выпустившие его из цепких когтистых лап, вернулись с новыми силами и очень странными образами. Прогуливаясь по пустынным ночным улочкам родного города вместе с брюнетом, Круспе осознавал, что в реальности Пауль покинул его, но упрямо продолжал брать его за руку, получая в ответ приятное тепло. Иногда он кричал на Ландерса, бросал попавшуюся в баре под руку посуду, но брюнет терпеливо ждал конца истерики и, не говоря ни слова, притягивал в свои широкие объятия. После таких кошмаров Рихард ещё полдня приходил в себя. Дизайнер старался как можно меньше пересекаться с Тиллем, только бы тот вновь не начал пытаться ему помочь. Он закрылся в гостевой на втором этаже, аргументировав это тем, что надо закончить картину, а там как раз было что-то вроде мини-студии. Проведя кончиками пальцев по крышечкам банок с засохшей краской, Рихард распаковал разбавитель и принялся возвращать акрил к жизни. Ему хотелось выполнить картину в спокойных пастельных тонах, что прекрасно вписались бы в цветовую гамму первого этажа. Небесно-голубые оттенки будут идеально гармонировать с бледно-васильковым корпусом камина, а лодка цвета капучино, тихонько покачиваясь на волнах, будет навевать воспоминания о первой читке стихотворения Тилля. Размешав лежавшей рядом деревянной палкой подготовленную краску, Круспе принялся намешивать необходимые цветовые сочетания. Белого пришлось потратить очень много — пастельных тонов не так-то просто было добиться, имев в распоряжении яркий акрил. Прекрасно знав, что он станет светлее при полном высыхании, Круспе решил не рисковать. Это были одни из его любимых красок; правда, они заканчивались, из-за чего и было принято решение оставить их здесь ещё осенью. Соорудил вместо настольного мольберта подставку из лежавших на полке книг и начал покрывать холст широкими мазками. В трансе Рихард имел привычку думать на английском языке, что являлось очень даже неплохой практикой. Возвратился мыслями к Паулю. Парень определённо не был глуп — уж Круспе таких людей видел издалека. Но тогда в чём причина такой резкой смены отношения к нему? Неужели Никки и впрямь постаралась на славу, закинув в голову брюнета камушки сомнения? Да, рыжеволосая вполне могла «пойти по головам», лишь бы добиться желаемого… А она добилась. Но всё же, если Пауль хорошо её знал и мог сам проанализировать ситуацию, почему он ей поверил? Почему решил прятаться за забором близстоящего здания, а не просто взять себя в руки и поговорить?.. Капелька краски с занесённой пару секунд назад кисточки приземлилась на джинсы. Не обратив на это внимание, Рихард продолжил прорисовывать бегущие по небу облака. У него уже было примерное видение конечного результата, оставалось только воплотить задумку в жизнь. Отчего-то вспомнились чёрные напульсники на запястьях Ландерса. Круспе даже не был уверен, вообще настоящая ли эта фамилия или за пару секунд придуманный никнейм для рабочего профиля… Рабочего профиля? Рихарда будто осенило. В баре Пауль попросил Никки открыть именно свой рабочий профиль, а значит, у него, как и у почти любого нормального человека, был личный аккаунт. По крайней мере, у самого черноволосого он определённо был. Иначе как потом объяснить заказчикам интересного характера фотографии из различных клубов? Конечно, их можно и скрыть, но… Тогда это уже было не тем. Вытерев руки полотенцем, Рихард полез в интернет. — Да чтоб тебя… — сети снова не было. Довольно проблематично дела с этим обстояли на втором этаже дома. Решил сначала закончить картину, а уж потом поискать интернет на улице; глядишь, и дождь кончится. Но Круспе был бы не Круспе, если бы продолжил рисовать, как ни в чем ни бывало. Закрутив баночки с краской, Рихард печально глянул на палитру — сколько раз он зарекался выкладывать совсем немного акрила? Теперь с намешанными оттенками, коих и так было в дефиците, придётся попрощаться. Захватив телефон со стола, черноволосый было потянулся к дверной ручке, но его опередил Линдеманн. — О, ты уже всё, что ли? А я тут… Подумал, может, ты чая хочешь. Я купил шоколад да печенья, — смущённо пробормотал Тилль, указав на кружку с кипятком в одной руке и тарелку с вкусностями в другой. — Принёс сюда, чтобы ты не отвлекался. Дизайнер немного удивился такому жесту, но всё же пропустил друга во внутрь. — Благодарю, — отодвинул художественные принадлежности, чтобы было куда поставить посуду. — Я не совсем закончил, хотел сделать перерыв… И, между прочим, видеть ещё не готовую картину — плохая примета, — на полном серьёзе выдать шутку не получилось — усмехнулся в конце. Тилль внимательно посмотрел на уже полностью готовое голубое небо: взгляд зацепился за пририсованного в лодке человека. Отправив в рот кусок шоколада, он поинтересовался: — Не скучно ему там одному будет? — Нет. У него впереди бескрайнее море и вся жизнь. В начале пути все одиноки, — Рихард взял в руку кисточку, мокнул её в коричневый акрил и пририсовал моряку забранные назад волосы. — Да знаю я, знаю, что надо бы подстричься. — С чего ты взял, что это ты? Это герой твоего стихотворения. И я его вижу именно таким, — Круспе довольно ухмыльнулся и решил продолжить покрывать холст красками. Под расслабленную беседу с Тиллем работа пошла быстрее. Линдеманн также попросил нарисовать на небе пару белоснежных чаек, а Рихард не забыл поставить свою фирменную подпись «RZK» внизу картины. Довольные получившимся результатом, они решили оставить полотно просыхать, а сами направились вниз, плотно прикрыв за собой дверь.***
В ночь перед отъездом Рихарда в доме стояла тишина, нарушаемая лишь жужжанием работавшего холодильника. Тилль ещё днем скрепя сердце ушёл в гости, — …Да иди, иди. Иди, говорю, нормально всё будет. Ничего не спалю, не беспокойся. Я и так долго мешал тебе личную жизнь устраивать. …оставив всё хозяйство на черноволосого. Пошатавшись без дела по дому, Круспе решил лечь пораньше, так как на вторую половину следующего дня была запланирована встреча с заказчиком по ресторану; и так уже долго оттягивал момент возвращения в город. Но сон никак не хотел принимать его в свои объятия. Личный аккаунт Пауля так и не нашёл. Оказалось, что в рабочем профиле были скрыты все подписки. Заходить на страницу Никки тоже было бесполезно — девушка занесла Рихарда в чёрный список. «В удивительное время живём… В мире, где всё теперь решается баном в мировой паутине» — хмыкнул Круспе и, не включив свет, протопал босыми ногами на кухню. Тилль, кстати, немного преувеличил: пол скрипел явно тише того же самого дивана до подкрутки механизмов. Света из незашторенного окна не хватало, поэтому щёлкнул выключателем, и белая полоска светодиодной ленты осветила рабочее пространство. Налив в чайник воды, Рихард насыпал в кружку три чайных ложки растворимого кофе и терпеливо стал ждать. Он так долго мучился, лёжа в постели и пытаясь уснуть, что за окном потихоньку начало светать. Круспе в который раз пожалел, что не прихватил с собой гитару — сейчас руки так и чесались наиграть что-нибудь минорное. Но всё же сам предпочёл отдохнуть от инструмента, ему ли теперь жаловаться? Шумно вскипел электрический сосуд, нарушив тишину дома. Залив кофе кипятком, Рихард выключил подсветку гарнитура и вернулся на диван. Постель ещё не успела остыть, но почему-то стало вдруг очень одиноко. Круспе начало казаться, что он совершенно один на этом свете, никем не понятый, никого не любящий и нелюбимый. Нельзя было назвать его интерес к Ландерсу любовью. Это слишком громкое слово, особенно когда тебе больше не шестнадцать лет. Именно в этом возрасте он впервые сделал ошибку, целиком и полностью доверившись первой любви. Всё должно было быть тихо и спокойно — незачем ведь было торопиться. Но пока Рихард в приглушённом свете спальни делился своими самыми потаёнными тайнами и переживаниями, в ответ получал лишь настойчивые вопросы про их совместное будущее. Конечно, об этом думать всегда надо, и его бывшую пассию винить он права не имел, но… Шестнадцать лет — это были ветер в голове, гулянки до утра и шумные компании, некоторые из которых всё же стоило избегать «прилежному» ученику. Именно поэтому разговорам о свадьбе, мечтам о большом и уютном доме с целым мешком домашних животных в комплекте, а также знакомству с родителями Рихард предпочитал тусовки с Тиллем, игру на гитаре и просто жизнь, вспоминав о девушке только во время сильной нехватки телесного контакта. Та умной оказалась, понятно дело, бросила его. Круспе долго мучился, не рисковав избавляться от напоминавших о недавних отношениях вещах, но всё же, поняв, что это было не совсем «его», со временем отпустил. С тех пор он ни с кем не мог по-настоящему расслабиться и отдаться чувствам. Рихарду нужен был такой же сумасшедший человек, как он сам, ну, или хотя бы отчасти такой же. Чтобы можно было разбудить его в час ночи и прыгнуть в машину, укатив в другой город, никак это не аргументировав. Хотелось драйва и неординарных ситуаций, — тихая и спокойная жизнь подождёт до кресла-качалки, вязанного пледа и пушистого кота в ногах. Но пока ни с кем он не мог найти такого удивительного взаимопонимания. Даже Тиллю, несколько лет назад накрепко засевшему в этой деревне, некоторые выходки Круспе казались совсем неадекватными. Например, однажды черноволосый, оставив телефон и связку ключей на пороге квартиры Линдеманна, сел на первый попавшийся автобус и укатил на четыреста километров от дома. Пропал недели на три, совершенно не подавав никаких признаков жизни. Тилль успел поседеть на одну треть, проведя пальцами по успевшим запылиться клавишам синтезатора в его квартире. Когда же черноволосый наконец объявился, скандал был тот ещё. …Усмехнувшись воспоминаниям, Рихард сделал глоток кофе и бросил взгляд на часы: 05:12. «Его что, в гостях и спать уложили? Повезло Линдеманну — вроде как уже почти пристроен, даже несмотря на столь юный возраст своей избранницы. В конце концов, если это действительно любовь, она всё перетерпит, став только прочнее». Всё же Тиллю были нужны эти отношения — казалось Круспе со стороны. После перенесённой травмы предплечья Линдеманн решил раз и навсегда завязать с плаванием, переехав со временем в деревню как на постоянное место жительства. Рихард пытался его вразумить, но вот в чём-чём, а в упёртости ни один из них не уступал другому. Справедливо рассудив, что каждый сам хозяин своей жизни, черноволосый продолжал иногда наведываться к другу в гости, рассказывая последние новости из остального мира. Прикончив одним глотком кофейный напиток, Рихард накинул на плечи пушистое белое пальто и вышел на крыльцо. Ему пришлось побороть себя и купить пачку деревенских низкосортных сигарет — такого противного табака он ещё не курил, но выбора не было. Уже завтра он, первым делом заехав в город, наконец купит любимую марку никотиновых палочек и с удовольствием затянется. Щёлкнув зажигалкой около лица, он раскурил сигарету и шумно выдохнул. На улице было тепло. …Тилль вернулся с первыми лучами солнца, держав под мышкой контейнер с пирогом. — Ты прямо, как Гендальф, только на четыре дня раньше. У Тилля сна не было ни в одном глазу. В итоге поместив яблочный пирог в холодильник, он предложил Рихарду отправиться к озеру. Тот согласился. …Водная гладь отражала первые облака. По дороге к водоёму Круспе нашёл интересной формы камень и теперь крутил его в руках, сидя на поваленном дереве. Тилль подобрал длинную палку и принялся чертить на песке одному ему известные узоры. Нарушать утреннюю тишину не хотелось, но как только черноволосый начал клевать носом, он решил озвучить свои недавние мысли по поводу кассет: — Я тут вспомнил, что недавно видел в интернете объявление о продаже старых дисков с фильмами. Раз уж у тебя есть такая роскошь как телевизор с DVD-плеером, можно будет приобрести что-нибудь интересное. — Отличная идея. Но если ты каждый раз будешь бессовестно засыпать в самом начале, я даже не буду спрашивать у тебя, какой фильм будем смотреть. Рихард забросил камушек в озеро. — Не буду. Мы вроде уже тогда все выяснили — с непривычки надышался свежего воздуха и отрубился. Тилль усмехнулся и посмотрел на друга. Тот снова начал потихоньку заваливаться набок, подперев кулаком подбородок. — Пошли-ка спать. А то отрубишься, «надышавшись свежего воздуха», прямо за рулём.***
Удалось поспать пять часов — поставил будильник на десять утра, но каждые пятнадцать минут неосознанно отключал неприятную трель аж до двенадцати часов, накрывшись одеялом с головой. Когда умылся, на столешнице уже остывал аппетитный завтрак из яичницы и кружки кофе. Рихарду так и не удалось понять, спал ли вообще Тилль: тот сверкал не хуже начищенного самовара и, казалось, переделал всевозможные дела, пока Круспе дрых без задних ног. От деревни до города был примерно час езды, так что выходить нужно было в пределах тридцати минут — Рихарду и так удалось перенести встречу с трёх часов дня на четыре. Поднявшись на второй этаж за сумками, черноволосый всё же решил прибраться на рабочем столе в гостевой, чего не сделал в свой прошлый визит. Яркое солнце скользило лучами по местами испачканной акрилом столешнице; стоило подложить вниз больше бумаги. Протерев влажной тряпкой стол и собрав баночки краски с кисточками в коробку, Рихард подхватил сумки и захлопнул за собой дверь. …Удивлённо уставившись на контейнер с несколькими бутербродами и утренним пирогом, Круспе поднял взгляд на потиравшего предплечье друга: — Повезёт твоей фрау, дружище. Она с таким мужиком, как ты, самой счастливой будет. — Рих, пообещай мне, что будешь меньше курить. Я серьёзно, — Линдеманн внимательно смотрел на друга в ожидании положительного ответа. Рихард отвернулся и зацепился взглядом за недавно повешенную картину. Как он и предполагал, она идеально завязалась с интерьером. Вынужденно кивнул и, собрав пожитки, направился к любимому автомобилю. Заведя мотор, Круспе стал ждать, пока Тилль откроет ворота. Поравнявшись с Линдеманном, приоткрыл окно и тихо проговорил: — Спасибо… За всё. Правда. Мужчина в ответ добродушно усмехнулся и наклонился, чтобы потрепать так старательно уложенные чёрные волосы. — Напиши, как доберёшься. — Обязательно. Отпустил тормоз со сцеплением и поддал газу. Совсем скоро он будет дома.