***
— Не знаю, как ты, а я сегодня знатно нажрусь. Круспе стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к дверному косяку, пока Тилль заносил купленные ранее продукты к нему в квартиру. Теперь эта железная махина, именуемая холодильником, хотя бы не зря будет тратить электричество. — Да лучше бы реально нажрался. Тебя ветром-то ещё не сносит? — получив в ответ отрицательный кивок, Линдеманн выхватил из пакета банку зелёного горошка и пару томатов. — Прям как знал, что у тебя тут нет нормальной еды… И мы идём не «нажираться», а культурно выпивать, выясняя музыкальный вкус нынешней молодёжи, — с умным видом парировал мужчина, достав разделочную доску. — Если там не будет «It's my life» Албана, я запру диджея в подсобке и самолично встану за пульт. — По рукам, — усмехнулся Тилль, вспомнив криминальное дискотечное прошлое. Вдвоём их часто просили выступить организаторами тусовок для каких-то мало кому известных клубов. Круспе сразу же плюхался за диджейский пульт, оставляя на Линдеманна всю головную боль. Покидать помещение раньше двух ночи просто не предоставлялось возможным, ведь приходилось как-то выталкивать оттуда около ста пьяных туш по окончании вечера. А прознав про начинавшего набирать популярность диджея с крашенными под металл волосами, желающих увидеть его своими собственными глазами становилось всё больше и больше с каждой вечеринкой. Если бы Тиллю не нужно было после бурной ночной жизни появляться на утренних заплывах в бодром состоянии, он бы смог по-настоящему насладиться такой властью. Но пока Круспе во всю отрывался, заряжав толпу мощной энергетикой музыки, Линдеманну приходилось лишь сидеть за барной стойкой, высматривав отчаянных молокососов, которые не от большого ума тащили с собой белый порошок. Рихард нервно покрутил в руках попавшийся под руку чёрный маркер. Хоть в юности ему и приносило огромное удовольствие быть диджеем, вскоре данную деятельность пришлось свернуть. И не из-за того, что от периодического травления химозной краской волосы начали попросту выпадать, мешав поддерживать образ загадочного металлиста. Однажды Тилль всё же не уследил за малолетними наркоманами, кто-то вызвал полицию, и клуб, в который парни только-только пристроились, закрыли без возможности переоткрытия. От бывших event-менеджеров шарахались за несколько километров, а тренер по плаванию начал косо поглядывать на Линдеманна, разочарованно качав головой. Спустя пару минут на обеденном столе возникла наполненная доверху овощным салатом миска. Тилль настоял на том, чтобы Рихард нарезал белый хлеб — чем больше калорий, тем меньше шанс получить наверняка уже подкрадывавшуюся болезнь. — Я наложил на твой стих парочку аккордов, — Рихард под возмущённый взгляд Линдеманна отложил вилку и скрылся за аркой, ведущей в студию. Принёс блокнот и положил перед другом. — Я подумал, что такое сочетание наиболее уместно, — белоснежная страница была полностью исписана различными комбинациями аккордов: «A», «G#m», «F#m» и «C#m». Но, чтобы иметь хоть какое-то представление о мелодии, для начала нужно было послушать её вживую. — Я вроде не делал его копии… — удивился Тилль, скользнув взглядом по словам собственного стихотворения. — Рылся в моих вещах? — Как можно было такое обо мне подумать! — Круспе театрально раскинул руки, отправив в недолгий полёт нанизанный на вилку кусок томата. Тихо матернулся и поднял его салфеткой. — У меня просто очень хорошая память. — Да не пизди, — Тилль чуть было не повалился со смеху. — Ты умудрился забыть имя моей тётки при знакомстве и три раза подряд назвал её «Бриджит». Три. Раза. Подряд. — …А она…? — А она — Ангелика и ещё долго советовала мне гнать тебя взашей. — Это вообще не считается. Ты тоже не запомнил название всех рекламирующих себя брендов, которые были представлены на фестивале проектировщиков. А их всего-то было два, — Рихард откинулся на спинку стула и с вызовом глянул на друга. Тилль возмущённо сдвинул брови к переносице, налив в стакан вишнёвый сок. — Стрелки-то не переводи, smart-ass. Остаток трапезы прошёл в тишине. Помыв посуду, отправились в студию. Круспе воспроизводил на гитаре замысловатую мелодию, игравшись с интонацией, а поражённый Тилль тихонько вторил ему своим басом. — Не верю своим ушам… Тилль, да твой голос сюда идеально вписывается! — Рихард успел пожалеть, что не включил запись перед прогоном. Кто знал, что выйдет так дельно с первой попытки? Теперь уломать Линдеманна на повторный перформанс будет невозможно… Так и есть — мужчина лишь махнул рукой и скрылся в гостиной. Рихард решил постелить на диван чистое белье, чтобы ночью Тиллю было куда завалиться спать. …В девять захлопнули за собой дверь квартиры. Справедливо рассудили, что ехать на машинах никакого смысла не было, и направились в сторону клуба пешком.***
Просторное помещение встретило друзей громкой светомузыкой и обаятельной официанткой, что любезно проводила гостей к свободному столику. В чёрной кожаной куртке начинало становиться жарко, и Рихард, последовав примеру Тилля, наплевал на своё чувство стиля и остался сидеть в одной оранжевой футболке с двумя белыми диагональными полосами. Для разогрева заказали две «Пина Колады» и стали осматривать посетителей клуба. За соседним столиком сидела светловолосая девушка, соблазнительно закинув ногу на ногу в высоких сапогах. Будучи в одном коротком топике и мини-юбке, она задумчиво смотрела в меню, иногда помахивая на себя рукой. Тилль несильно толкнул Рихарда в бок, чтобы он обратил своё внимание на симпатичную блондинку. От неожиданности Круспе резко повернул голову в сторону Линдеманна и пересёкся взглядом с девушкой. Та кокетливо подмигнула. — Угости её, — шепнул на ухо Рихарду Тилль, склонившись к нему как можно менее заметно. — Мы сюда пришли вдвоём и уйдем тоже вдвоём, — вторил черноволосый, но, всё-таки, разглядывал блестевшие ремешки на обуви незнакомки. — У тебя всё на лице написано, — вздохнул Линдеманн и благодарно кивнул подошедшей официантке, приняв у неё из рук алкогольный напиток. Сделав глоток, он заглянул в глаза Рихарду: — Не пора бы уже выбросить из головы эту хуйню? Круспе откинулся на спинку дивана, скрестив на груди руки и глянув на танцпол. Ещё не совсем пьяные люди энергично двигались под музыку, доносившуюся из огромных динамиков. Большинство представительниц прекрасного пола предпочитали юбкам удобные джинсы, но иногда в толпе мелькали атласные ткани платьев. Конечно, глупо было пытаться скрыть мучительные переживания от Тилля, но он не хотел обременять друга своими заботами, срывая такой прекрасный вечер. Они же хотели провести его вместе, прямо как в старые добрые, причём Линдеманн приложил для этого немало усилий, а он — только и умел, что подводить друга… В конце концов, не было ничего плохого в том, чтобы угостить красивую девушку коктейлем. Выйдя из-за стола, Круспе направился прямиком к бару. — Одну «Кровавую Мэри» для той симпатичной блондинки, — обворожительно улыбнулся он, кивнув себе за спину и протянув расправленную купюру. Вернулся к лыбящемуся во все тридцать два Тиллю. — Так держать, дружище. Тебе нужно отвлечься. Счастливый ты — счастливый я. Никому хуже от этого не будет. «Никому хуже не будет», — словно в трансе подумал Рихард, залпом выпив свой коктейль. …Спустя каких-то десять минут они уже пересели за столик к одинокой блондинке. Рихард решил по классике взять себе Мохито, а Тилль всё ещё тянул первый коктейль. Девушка так мило улыбалась, расспрашивав Круспе о его увлечениях, что тот невольно провёл параллель между ней и Ландерсом. Чёрт, даже сейчас он опять о нём думал. Линдеманн внезапно решил откланяться и скрылся на танцполе, оставив, как он думал, сладкую парочку наедине. Блондинка — черноволосый в который раз так и не удосужился запомнить новое имя — заметно расслабилась, опустив руку на бедро. То, что его хотят, причём очень и желательно как можно скорее, Рихард понял, ещё впервые заглянув в её карие глаза. — Должно быть… Ты очень хорошо играешь на гитаре? — девушка дотронулась до его покрытых мозолями кончиков пальцев, обхватив ладонь и придвинувшись ближе. Не так! Не так! Не то! Не то! Шумно втянув воздух, Рихард попытался выкинуть из головы услужливо подбрасываемые мозгом воспоминания, но блондинка расценила этот жест по-своему. Она желала его, и видел Всевышний, он хотел желать её в ответ, но просто не мог. …Широкая туалетная кабинка будто была сделана для таких случаев. Прислонив кареглазую к стене, Круспе принялся поглаживать плавные изгибы женского тела, словно специально обходя зону бикини. Вскоре блондинке наскучило это терпеть, и она решительно стянула юбку, запустив руку Рихарда в трусы. Сминав мягкую грудь и целовав пухлые губы, Круспе потихоньку начинал возбуждаться. Девушка, словно почувствовав это, спустилась вниз, расстегнув ширинку его штанов и выпустив начинавший вставать член. Она не стала делать ему минет, лишь продолжила насаживаться на его изящные пальцы, обхватив ствол ладонью и сладко стонав. Одновременно было и чертовски хорошо, и чертовски плохо. Хорошо потому, что его разгорячённое тело наконец-то получало долгожданный физический контакт, неимоверно изголодавшись по сексу. Плохо потому, что мозги настолько поплыли, что сопротивлявшаяся сему действу душа упрямо продолжала подбрасывать воспоминания о брюнете, почти перемешивая грёзы с действительностью. Он пытался — отчаянно пытался — забыться в её пшеничных прядях мягких волос, но перед глазами упорно возникало лицо Пауля. В итоге он просто не смог. Долго и чувственно целовал девушку на прощание, вкладывая в этот поцелуй всё своё раскаяние за то, что не смог сегодня сделать ей хорошо, пока мягко не отстранился, приведя себя в порядок и скрывшись за дверью на улицу.***
Проветрившись, Рихард заказал сразу два шота водки и залпом опрокинул их. Сидевший за их прежним столиком Тилль, и несколько минут назад провожавший взглядом разъяренную блондинку, всё понял без слов, а потому никак не прокомментировал происходившее. Из динамиков послышались первые аккорды их обожаемой в молодости песни «It's my life». — Да начнётся веселье! — воскликнул Круспе, утянув друга на танцпол. …Спустя два часа Линдеманн сбился со счёта, считав количество уносимых официанткой пустых стаканов, глядев, как черноволосый всё больше и больше накачивал себя алкоголем. Не без грусти отметил, что надо было бы, по-хорошему, начинать двигаться в сторону дома. Тилль решил так и поступить, ненадолго покинув Круспе, чтобы справить нужду. В какой-то момент взгляд Рихарда зацепился за худощавую фигуру на танцполе. Парень виртуозно крутил бёдрами под ритмичный темп песни, иногда сгибавшись всем телом. Рихард удивлённо вскинул брови и начал, пошатываясь, выбираться из-за стола. Неужели спустя столько времени он наконец объявился? Сейчас Круспе ему всё выскажет. Вот прямо подойдёт, грубо развернёт к себе лицом и… …Нет! Он заключит Ландерса в свои крепкие объятия и не отпустит, пока их силой не выпроводят из этого ёбаного клуба. Запнувшись за ножку стула, Рихард едва не рухнул на пол, успев схватиться за его спинку. «Блять. И кому пришло в голову тут столько мебели ставить?» Вскинул голову и попытался сфокусировать зрение на танцполе. Всё чертовски плыло перед глазами, а музыка в какой-то момент стала невообразимо громкой. Похоже, к диджею на разборки всё-таки придётся идти. Но это всё было на потом. А сейчас — Пауль. — Па-а-ауль… Куда ты убега-а-аешь… Вечно убега-а-аешь, прямо как трусливый за-а-аяц. Ты-ж… ты-ж — не за-а-аяц… — он даже не слышал собственного голоса, продолжав бормотать и растягивать гласные. Потные тела толкали его из стороны в сторону, невольно заставляв терять координацию, но Круспе не сдавался. Только не сейчас. Вот ещё пара шагов, и он был бы на месте. …На месте? Нет, это было неправильное место! Теперь Пауль находился ближе к бару. Рихард резко повернулся всем корпусом, но какой-то мускулистый парень отфутболил его исхудавшее тело к стене. Благо, он не так сильно приложился головой. Моргнул. Ландерс снова пропал. «Дурацкие синие светодиоды! Нихуя не видно…» Песня наконец-то подошла к концу, и в центре зала стало посвободнее. Ещё раз окинув взглядом молодые разгорячённые тела, Круспе заметил знакомую макушку, направлявшуюся к выходу из клуба. Было слишком душно. Чертовски душно. Одежда неприятно липла к потному телу, а спадавшая на лоб чёлка никак не сдувалась в сторону. Зачесав чёрные пряди назад, Рихард собрался с силами и направился к массивной деревянной двери, продолжив пошатываться.***
Утром черноволосый проснулся с ощущением, что его переехал поезд. Еле разлепил глаза. Головная боль в районе висков не давала привести в порядок мысли и вспомнить события предыдущего дня. Хотя бы он у себя в постели. За окном шумели автомобили, кричали дети, а какая-то мелкая собачонка беспокойно заливалась лаем будто прямо над ухом. Скорее всего, именно она и послужила причиной такого раннего подъёма. …Но вот сидевший за обеденным столом Тилль явно не считал такое время «ранним», скорее, наоборот. Он лениво тыкал вилкой яичницу, когда заспанный Круспе наконец выполз из спальни и протопал на кухню, чтобы выпить аспирин. — Ты как? — Странный вопрос, — черноволосый залпом осушил стакан воды, сразу же налив из-под крана второй. — Тилль… Я вчера на рельсах не валялся? Не? Линдеманн вздохнул, отправив в рот последний кусок яйца, и отрицательно мотнул головой. — С каких пор ты завтракаешь? — Рихард удивлённо вскинул бровь, вытерев ладонью стекавшую с подбородка воду. — Ты время вообще видел, или тебя устроил сам факт, что за окном солнышко? Рих, сейчас два часа дня, и это, — мужчина кивнул на отодвинутую в сторону пустую тарелку, — был мой заслуженный обед. Круспе фыркнул, отодвинув стул и сев напротив Линдеманна. Их разделял лишь стоявший посередине стола комнатный цветок. Прочистил горло. — …Кхм… Я… Я вчера… — О да, Рих. Ты вчера. — …Я вчера… Что? Тилль усмехнулся, сложив руки на груди. Круспе так и не смог понять, проносился ли сейчас перед лицом друга весь тот предполагаемый ужас, который Рихард вчера устроил, или же он просто думал во сколько лучше выехать в деревню и ехать ли сегодня вообще. — Послушай… — Рих. Я так уж и быть тебе сейчас всё вкратце расскажу, а ты уж сам делай выводы. Готов? Рихард замешкался, но всё же кивнул.***
— Я нашёл тебя сидевшим на бордюре, качавшимся из стороны в сторону. Ты где-то надыбал бутылку водки, а телефон валялся в кустах. Если бы не твой чокнутый француз, которому в час ночи приспичило посоветоваться по поводу обивки стульев на террасе, то пиши пропало, — дураку стало бы понятно, что Тилль умалчивал какую-то неприятную ситуацию, но Круспе решил не докапываться. И так вспомнил достаточно. — Спасибо, — встретившись с удивлёнными глазами цвета синего льда, пояснил: — Ты всегда был рядом, когда в моей жизни происходило дерьмо. Тилль, я очень ценю это. И... Надеюсь, когда-нибудь отплатить тебе той же монетой. Линдеманн качнул головой, закрыв глаза. — Для начала ты можешь просто начать нормально питаться. У меня в планах смотаться ещё в одно место и сварить суп. Так что можешь приниматься за чистку картошечки, — мужчина встал и, потрепав Рихарда по голове, прошёл в спальню, чтобы совершить один звонок, плотно закрыв за собой дверь. …Вдвоём они быстро управились с трехлитровой кастрюлей супа, и вскоре Круспе уже снова валялся на кровати, думая о вчерашнем вечере и ожидая уехавшего по делам друга. Курить впервые за несколько месяцев не хотелось вообще ничего; только пить воду в огромных количествах, зажимав на электрогитаре знакомые аккорды. — Jetzt stehst du da an der Laterne* Mit Tränen im Gesicht Das Tageslicht fällt auf die Seite Der Herbstwind fegt die Strasse leer Почему до сих пор было так больно? Поэзия Линдеманна находила прямое отражение в его израненной душе, будто была списана прямо с черноволосого. — Am Ende bleib ich doch alleine Die Zeit steht still und mir ist kalt …kalt…kalt…kalt… — будто в трансе повторял Рихард, устремив взор в стену. Зачем ему была такая жизнь, если он не мог иметь полный контроль над своими чувствами? Круспе запутался, — весьма и весьма запутался — пытавшись разгадать смысл своего существования. Кому оно вообще было нужно? Да, многие помещения в городе, да и не только в этом, теперь радовали глаз его прежних заказчиков или просто посетителей магазинов, которые заказывали у него дизайн-проект. Да, на компьютере хранилась пара доведённых до идеала песен, которые можно было спокойно где-то опубликовать или профессионально записать в студии, тем самым дав людям возможность взглянуть на его творчество с другой стороны. Да, где-то, за несколько сотен километров, его всё ещё ждали родители, отдыхав от городской суеты за посадкой картошки, но… Всё это казалось таким мелочным по сравнению с разраставшейся дырой в душе, что хотелось наполнить её всем, чем угодно, лишь бы перестать ощущать чувство собственной беспомощности. Но всё, что он в себя запихивал… Абсолютно все было не тем.***
Тилль уехал на следующее утро. Прижимав руку ко рту, он заверял Круспе, что тот мог приезжать к нему в деревню, как только захочет, мол, заваливайся хоть без предупреждения. Рихард всучил ему купленные DVD-кассеты и пообещал, что обязательно наведается летом в гости. Он стоял, провожав удалявшееся авто Линдеманна, запрокинув голову к небу. Ни облачка, что как раз было свойственно для середины мая. Он бы соврал, если бы сказал, что не ждал грозу. Ждал, ещё как ждал. Пора было бы уже проливному дождю прибить надоевшую пыль, а заодно помыть его грязную машину. Поднимавшись по ступенькам обратно в квартиру, Круспе обнаружил на пороге конверт из крафт-бумаги. Недоумевая, поднял его и бегло осмотрел. Обычный конверт, перевязанный коричневой ниткой с указанием обратного адреса доставки. Справедливо рассудив, что он ничего не заказывал, а если и заказывал, то без доставки до квартиры, а если и с доставкой до квартиры, то курьер явно должен был попросить его поставить автограф на каком-то бланке, Рихард решил проверить получателя, вглядевшись в каракули отправителя. — Какого… «Получатель: Рихард Круспе Адрес получателя: <…> Отправитель: Пауль Ландерс Адрес отправителя: <…>» Громче, чем следовало, захлопнул за собой дверь. Не поверив своим глазам, черноволосый опустился на пуф и трясущимися руками распаковал содержимое. Внутри оказались фотографии — те самые фотографии, которые он оценил в профиле Ландерса ещё в конце марта. Всего было около двадцати. И что это означало? Почему Пауль дал о себе знать только спустя несколько месяцев, причём таким странным способом?.. Набрал побольше воздуха в лёгкие, попытавшись угомонить бешено стучавшее сердце. В ушах шумело невыносимо. Теперь у Рихарда был нужный адрес и только начинавший набирать силу день впереди.