За чертой круга

      Сны остаются тем немногим, что, к счастью или к сожалению, неподвластно влиянию человека, но с их помощью можно обрести просветление. В стране, где сейчас жила Амала, действительно верили в это. Верили, что чтение особых мантр перед сном помогает заглянуть в будущее.       «Или что-то вроде того».       До возвышенных чувств Амале было очень далеко, как и любому человеку, который сорвался по делам, не выспавшись и не позавтракав.       Амрит занял пассажирское место рядом с водителем, за что Амала была ему крайне признательна.       У резиденции Басу, которую Амала узнала издалека, они распрощались. В этот раз Дубей не поцеловал, а скорее клюнул ее в щеку. Быстро и колко — так показалось Амале, и нет бы радоваться отсутствию лишнего внимания с его стороны, но…       «Нет, дело наверняка в другом. Сана говорила, что Дубеи не ладят с Басу. Точнее, с единственной их представительницей, которая живет в Калькутте», — Амала пыталась объяснить непривычную для Амрита черствость и отстраненность, хотя его настроение вообще не должно было ее волновать. Не она ли мечтала, чтобы Дубей прекратил путаться под ногами и дал ей хотя бы немного свободы?       Тогда откуда взялась тянущая и грызущая сердце тоска?       Вероятно, из-за матери и Кирана. На сегодняшний день Амала ничего не знала об их судьбе, и это не могло не тревожить.       Или всему виной Рэйтан, из-за которого Амале так не хотелось просыпаться сегодня утром? Во сне он был таким, каким и должен быть: любящим, излучающим спокойствие, надежность и силу…       «Должен ли?..»       — Госпожа, поспешите! Солнце сегодня палит нещадно.       У гостевого входа мелькнула фигура девушки в голубом сари и с покрытой головой.       Амала запоздало подумала, что головной убор ей сегодня тоже бы не помешал. После разговора с Индирой она не собиралась сразу же звонить Шехару. «Земля Кали» — знойная и хранящая свои тайны, манила ее. Если не считать кратковременные вылазки в город со спецгруппой и недолгие прогулки с Рэйтаном, Амала, можно сказать, так и не изучила Калькутту. Хотелось проверить, правда ли то, что пишут об этом городе в учебниках и рассказывают в путеводителях для туристов. На слово верить нельзя никому, так ведь?       Ничего не случится, если она немного прогуляется, а потом, как ни в чем не бывало, вернется и позвонит. Вдруг такая возможность ей вообще больше не представится?       Но для начала Амала решила всецело сосредоточиться на разговоре с бабушкой. Наверняка он будет непростым.       Приподняв полы платья, Амала направилась к большому дому, который когда-то — лет двадцать тому назад — наверняка поражал местных жителей и гостей города своей неповторимой красотой и величием. Сейчас же фасад отчаянно нуждался в ремонте. Хотя бы косметическом.       Краем глаза Амала заметила строительные леса у боковой части дома, которая местами была скрыта высокими пальмами, но все рабочие, несмотря на разгар трудового дня, куда-то попрятались.       «Должно быть, бабушке нелегко управляться с таким дворцом. Сколько в нем комнат? Двадцать? Тридцать?.. Или я мелко беру?»       Амала смутно помнила времена, когда бабушка была полностью здорова, и было ли такое вообще. За последние несколько лет Индира Басу почти потеряла связь с реальностью. Если бы Киран не напоминал бабушке, что нужно пообедать или принять лекарства, Амале пришлось бы совсем тяжело. Услуги сиделки стоили недешево, из-за этого приходилось работать не только по будням, но и по выходным, а иногда совмещать в одном лице руководителя, бухгалтера, продавца и уборщицу, если кто-то из них не выходил на смену. Диплом индолога при этом пылился на полке, но, учитывая сегодняшние обстоятельства, пылился бы он там и дальше!       …На самом деле Амала, конечно же, так не думала.       Она собиралась хотя бы на несколько минут задержаться в приемной, чтобы познакомиться с родовым гнездом семьи Басу и рассмотреть многочисленные фотографии на стенах, но служанка повела ее на террасу, заставленную разномастными горшками с растениями. Под широким навесом, в кресле-качалке сидела Индира Басу и пила чай. Резковатый запах лекарств, устоявшийся на террасе, безнадежно перекрывал все прочие запахи, а еще у бабушки тряслись руки. Удержать чашку при этом наверняка было непросто, но Амала знала — предложив свою помощь, она могла сделать еще хуже.       — Как ты себя чувствуешь?       Амале было совестно, потому что за вопросом едва ли скрывалось истинное беспокойство. Увы, она никак не могла заставить себя воспринимать здешнюю Индиру, как близкого человека. Слишком строго и ясно та смотрела. Слишком хорошо держалась…       Тяжелая, подавляющая сила расползалась от госпожи Басу, несмотря на почтенный возраст и плохое самочувствие, и Амале вдруг сделалось не по себе. Она хотела задержать служанку, но та мигом откланялась и убежала на кухню за угощением для гостьи.       — Искренне интересуешься или позлорадствовать решила? — Индира сверкнула глазами, поставила чашку на столик и спрятала руки под плед, который укрывал нижнюю часть ее тела.       «Итак, что мы имеем? Отношения с бабушкой проще не стали, несмотря на то, что в этой реальности она пребывает в здравом уме, а так же Индира Басу терпеть не может демонстрировать слабость перед посторонними, даже если слабость эта возникла исключительно из-за болезни».       — Думай так, как тебе больше нравится, — с обезоруживающей простотой ответила Амала и не ошиблась — губы Индиры дрогнули в улыбке.       Несмотря на седину и морщины, бабушка все еще была красива и по мере сил следила за собой. Амале невольно пришлось отогнать от себя мысли, как сложилась бы жизнь их семьи, если, скажем, бабушка не ушла бы в себя… В свой мир, куда никому не давала ходу. Возможно, ей и Кирану не пришлось бы так рано взрослеть, а их мать — Джотсана — не бросила бы своих детей.       — Как тебе живется у Дубеев?       Без дурацких вопросов, видимо, обойтись было никак нельзя, в то время как Амале не терпелось поговорить о действительно важных вещах. С другой стороны, это выглядело бы подозрительно, потому что здешняя Индира наверняка видела в ней совсем другую Амалу, которая была рада окольцевать брахманского потомка и сказочного богача в одном лице. И неважно, что духовное едва ли могло так тесно соседствовать с материальным. Амрит Дубей незаметно ломал традиции и переделывал их под себя.       Быть может, Амала и впрямь могла в него влюбиться хотя бы потому, что видела в нем свое отражение? свои амбиции? Осознавала схожесть взглядов и мыслей. Но…       «Не в этой жизни».       — Почему спрашиваешь? Не доверяешь им?       — Их слишком много, и обо всех у меня разное мнение.       «Что ж, один-один, бабуля. Так просто к тебе не подступишься», — усмехнулась Амала. Ее захватил легкий азарт.       — Я думаю, твое мнение их и вовсе не волнует. Как-никак, Басу состоят в дюжине для формальности и права голоса не имеют.       «Давай уже, начни свой рассказ! Что-что, а гордость ты не потеряла. Я же вижу».       — Насмехаешься? Что ж, твое право. Только не начинай снова меня обвинять. — Индире хватило одного взгляда, чтобы придавить ее к месту. Амала даже шелохнуться не могла. — У тебя был выбор, девочка, и ты его сделала. Неужели все еще ждешь благодарности от меня? Думаешь, я не знаю, что причина всему — выгода, а не любовь? Лучше бы мы бежали и какое-то время побыли свободными, чем остались здесь.       Амала поняла, что подобралась очень и очень близко. Бабушке осталось признаться, где скрываются мама и Киран. Амала должна знать, что в этой реальности с ними все хорошо, что они в безопасности, а потом она попытается донести до Индиры правду. Бабушка наверняка знает о богах и наказаниях ничуть не меньше Амрита или его отца. Другое дело, что Амала все еще не верила… Все еще пыталась найти выход самостоятельно, не понимая, что люди и боги ходят разными дорогами, и что ее человеческих сил в какой-то момент может просто-напросто не хватить.       — Но мама и Киран все-таки сбежали. Или нет? — Амала не придумала ничего другого, кроме как спросить прямо, но это, к сожалению, привело к печальным последствиям.       Индира кое-как поднялась с кресла. Передвигаться резво ей, судя по всему, мешало ушибленное колено или левое бедро. Бабушка кренилась на больную сторону и морщилась от боли.       — Решила пойти против нашего уговора, да? Что они тебе пообещали?! Говори! — Амала подошла к ней и попросила успокоиться. Не хватало, чтобы у бабушки от сильных переживаний случился удар. Но Индира раз за разом отталкивала ее и, будто мантру, шептала одни и те же слова: «Что они тебе пообещали? Скажи, что?! Продажная девка! Позор великого рода…» Амала не обращала внимания на оскорбления, лишь методично, с нажимом предлагала бабушке свою помощь. Просила успокоиться и подумать о своем здоровье. Когда Амала попыталась надавить ей на плечи и усадить в кресло, Индира размахнулась и шлепнула ее по лицу, задев острым краем кольца нижнюю губу. Амала не почувствовала боли, но тут же распознала терпкий и соленый привкус крови во рту.       — Госпожа Басу! — вовремя вернувшаяся служанка мигом поставила поднос на свободный столик и принялась утихомиривать бабушку, которая ни на секунду не прекращала осыпать Амалу не самыми приятными словами и пожеланиями. Но потом Индира Басу неожиданно закрыла лицо и заплакала. Амала не знала, чему ей следует удивляться. Резкой смене настроения бабушки, что, несомненно, было тревожным звоночком? Или тому, что она рассекла кольцом губу своей родной внучке и даже не заметила этого, пылая непонятной, жгучей злобой?       Почему? За что? У Амалы не находилось даже примерного ответа.       — Госпожа Дубей, вам лучше уйти. Подождите меня в гостиной или там, где вам будет удобно.       — Не хочу видеть… Не хочу знать… — Амала сумела разобрать некоторые слова между непрекращающимися всхлипами.       Наверное, нужно было последовать доброму совету и уйти, но Амала зачем-то упрямилась.       — Что я сделала не так? Просто задала тебе вопрос! Могла бы не отвечать, в конце концов! Сама просила меня о встрече, а ведешь себя как… как…       Амала не смогла вымолвить слово «сумасшедшая». Все-таки она любила свою бабушку.       Индира не отреагировала. Вместо нее голос снова подала служанка.       — Врач выписал госпоже Басу счет и какие-то лекарства. Надо было сразу сказать вам об этом.       — Я не с тобой разговариваю.       Служанка тотчас опустила глаза, поджала губы и начала наводить порядок на столе. Рассвирепев, Индира нечаянно опрокинула маленький заварочный чайник и поднос со сладостями. Сейчас же она преспокойно сидела в кресле. Дыхание все еще было тяжелым и глубоким, но, когда бабушка убрала руки от лица, недобрый огонь в ее глазах уже погас. Там плескалась лишь непонятная Амале боль.       — Уходи, — хрипло произнесла Индира, — мне от тебя ничего не нужно. Выполни, что обещала. На этом — точка.       «Да что такого я тебе обещала?!» — Амала хотела сорваться на крик, но очередная вспышка гнева со стороны Индиры была бы сейчас совершенно ни к чему. Пусть бабушка живет и думает о ней так, как считает нужным. Амала за всю жизнь не сделала своей семье ничего плохого, а как обстоят дела в этой безумной реальности — не ее забота.       Вскоре обветшалая резиденция Басу осталась позади. Амала ушла и ни разу не обернулась.       Нижняя губа припухла и все еще немного кровоточила. Неплохо было бы обработать ее чем-нибудь.       Сколько Амала себя помнила, никто и никогда не поднимал на нее руку, а ожидать подобного от бабушки хоть в этой реальности, хоть в иной, вообще было немыслимо. Но недаром, видимо, Амрит частенько шутил о скверном характере женщин из рода Басу. Из них троих и впрямь только мама выросла спокойной и рассудительной.       Амала была раздосадована, но в то же время потеряна. Если бы не ее самонадеянность, все могло бы пойти иначе, а так, получается, она ничего не добилась. Только нервы зря потратила. Да еще по улицам бродить пошла, не позвонив при этом Шехару! Но это было полбеды. Настоящий ужас Амала испытала тогда, когда поняла, что заблудилась, хотя изначально шла в правильном направлении. Паниковать в таких ситуациях — последнее дело, и Амала бы не стала, будь у нее в сумочке хотя бы немного денег. Конечно, можно было заплатить таксисту после того, как он доставит ее до нужного места, но первый водитель сразу же отказался брать заказ, якобы у него салон переполнен, а второй — грузный мужчина с пышными усами и сальными глазками, посмотрел так, что Амала ушла сама и поспешила затеряться в толпе. Хорошо, что рынок был относительно недалеко. Когда Амала спросила у пары торговок, как ей добраться до резиденции Дубеев, они помотали головами: мол, не знают, и тут же чуть ли не насильно стали предлагать ей купить какие-то дешевые стекляшки. Отвертеться оказалось непросто.       Солнце стояло в зените. Горло пекло от жажды, а голова кружилась так, будто Амала была пьяна.       «Наверное, надо найти посольство… Или спросить, где находится ближайший офис полиции».       Амала сняла босоножки и пошла босиком, стараясь держаться обочины, потому что асфальт обжигал ступни не хуже раскаленных углей. На подушечках пальцев ног появились мозоли. Идти было тяжело.       Заметив кучу ящиков, небрежно сложенных под навесом, Амала побрела в спасительную тень. От того, что она немного посидит и подумает, хуже точно не станет. Веки тяжелели и слипались. Амала даже не заметила, как прислонилась к прохладной шершавой стене и задремала.       Когда она распахнула глаза, сердце в груди грохотало по-страшному. Вдобавок ее начало мутить. Большинство лавочников разошлись, а остальные, никуда не торопясь, сворачивали палатки и везли крытые тележки с товаром на склад или еще куда-нибудь.       Амала поводила рукой рядом с собой и со странным, несвойственным ей равнодушием отметила, что сумочка пропала. Босоножки — тоже. Однако единственное, что ее сейчас по-настоящему волновало — это охваченная невыносимой болью голова.       — С тобой все хорошо?       Над Амалой склонилась пожилая женщина с кувшином в руках.       — Там вода?       Амала пропустила вопрос мимо ушей и облизала пересохшие губы.       — Да, из источника. Домой несу, а тут ты сидишь. Бледная, измученная. Дай, думаю, подойду.       «Надо же. Первый неравнодушный человек за сегодня», — с облегчением, но в то же время с горечью подумала Амала. Отплатить бы этой женщине за доброту, да только нечем.       — Понимаете, я заблудилась…       — Да уж вижу, что не отсюда ты. Платье дорогое, волосы блестят… Да и держишься как-то иначе.       «Какое там держишься», — едва не всхлипнула Амала, но слезами делу не поможешь — надо как-то выкручиваться.       — Да. Мне бы добраться до резиденции Дубеев. Или, может быть, где-то неподалеку есть офис полиции? Я спрашивала у других людей, но они делали вид, что не понимают. Может быть… — Амале было стыдно просить деньги у женщины, которая, судя по старенькой одежде и натруженным рукам, не располагала лишними средствами. — Может, вы одолжите мне небольшую сумму, чтобы я могла добраться до дома?       Женщина скривилась.       — Про Дубеев спрашивает, в платье красивом разгуливает, а на такси, стало быть, денег нет?       — У меня украли сумочку.       «О том, что денег в ней все равно не было, женщине знать необязательно».       — Сама виновата.       «Ну, естественно. Кто же еще?»       Амала вскинула подбородок.       — Благодарю, что хотя бы от жажды не дали умереть.       Унижаться она в любом случае была не намерена.       — Да будет тебе! Ишь гордячка какая! Направо иди, а там — к большой дороге.       Амала не обернулась. Только плечом дернула. Угораздило же ее влипнуть в такую неприятную историю! И пожилая женщина права — всему виной ее, Амалы, гордыня!       «Амрит, наверное, уже начал переживать. Возможно, он найдет меня раньше, чем я пойму, куда все-таки надо идти. А Рэйтан? Если между нами осталась хоть какая-то связь, неужели он все чувствует и понимает, но даже не пытается помочь?»       Амала запретила себе думать об этом.       Рабочие кварталы, через которые, если верить словам той женщины, должна была пройти Амала, будто вымерли, что само по себе странно. Ей вдруг вспомнился первый день в Калькутте и первая поездка в местном такси. Водитель также ехал мимо рабочих кварталов — в простонародье — трущоб, и Амала удивлялась, как неприглядные, косые домишки, сколоченные в лучшем случае из досок, уживались рядом с роскошными, ухоженными особняками состоятельных людей и впечатляющей архитектурой британских времен? Почему так происходит? Кто за это в ответе? Расхожее утверждение «так исторически сложилось» не вполне устраивало Амалу.       — Рэйтан, — тихо позвала она, пока шла по дороге, старясь не замечать поблескивающих в полумраке хлипких домов глаз, — мне страшно.       Трудно было решить, радоваться отсутствию внимания в таком месте, где жизнь всегда била ключом, или удивляться. С каждой минутой реальность напоминала один из кошмаров, где Амала потерялась среди сотен и сотен людей, до которых никому не было дела. Она почти отчаялась найти выход из этого земного ада: петляла между растянутыми веревками с бельем, все время спотыкалась обо что-то… Улицы в трущобах были абсолютно одинаковыми! Но отчаяние тут же испарилось, когда какой-то мужчина, страшно ругаясь, вышел из дома, где вместо двери была натянута пленка, разрезанная на части. Он схватил ее за руку, но даже не успел ничего сказать — Амала закричала, вырвалась и, насколько хватило сил, понеслась, куда глаза глядят. От страха она не чувствовала ног, поэтому не поняла, как сумела так высоко подскочить, полететь вперед, кувырнуться через какую-то бочку и распластаться по земле.       Чьи-то руки — уже другие — попытались приподнять ее, но Амала зажмурилась, начала брыкаться и отползать в сторону.       — Амала, успокойся! Я рядом, слышишь? Все хорошо. Все обошлось.       Прохладные ладони бережно обхватили ее пылающее лицо, тогда Амала перестала бояться и решилась открыть глаза…