За чертой круга

      Иногда лучшее, что можно сделать — это довериться течению реки. Течению самой жизни.       И Амала доверилась, позволив перенести себя за четыреста с лишним миль от раскаленной солнечным огнем Калькутты в город, где горел совсем другой огонь — тайный и вечный.       Мысль о том, что Амрит будет рвать и метать, когда поймет, что она пропала, посетила Амалу лишь один раз, когда Рэйтан помог ей подняться с пыльной дороги, а после забрал с собой. Амала доверяла Рэйтану больше, чем кому бы то ни было, и любила его, даже если в этой реальности ее любовь могла остаться безответной.       Сил, чтобы терзать думы и сердце все теми же вопросами, не осталось. Рэйтан услышал ее и пришел. Его поступок говорил сам за себя, в очередной раз доказывая, что верить словам — пустое дело.       К тому же Рэйтан почти не разговаривал с ней. То ли из-за того, что был рассержен, то ли еще из-за чего-то. Амала не спрашивала — просто тихо шла следом по улицам старого города — таким узким, что передвигаться по ним можно было только пешком. Запоминать дорогу оказалось бессмысленно, потому что улицы часто пересекались, а тьма с каждой минутой становилась гуще. Рэйтан пару раз подавал ей руку, чтобы Амала не споткнулась о ступени или неровную землю.       Вскоре они подошли к трехэтажному дому, который с виду казался абсолютно непримечательным. Но это только с виду…       Внутри Амалу ждала свободная комната, а в комнате — чан с горячей водой, чистая одежда и свежеприготовленная еда. Амала настолько устала и проголодалась, что не стала спрашивать, как и когда Рэйтан успел все это подготовить.       — Очень вкусно, благодарю.       Амала старалась есть скромно и сдержанно, несмотря на возмущенно урчащий желудок. Она отщипывала от пшеничной лепешки маленькие кусочки, окунала их в пряную подливку с добавлением кокосового молока, и тут же отправляла в рот, чтобы не запачкать платье.       — Запей, а то подавишься.       Рэйтан передал ей небольшую чайную пиалу со сколотым краешком. Его пальцы как будто невзначай легли поверх пальцев Амалы. Она невольно сжала губы, чтобы не расплакаться, но тут же сделала усилие над собой — прикрыла глаза, медленно выдохнула и снова принялась за пищу.       Молчать больше не хотелось.       — Чей это дом? Неужели тоже твой? В отличие от того, что был в Клифаграми, этот выглядит обжитым и уютным.       «Хоть и небогатым», — подумала Амала, но потом решила, что это неважно.       — Сегодняшней ночью это будет твой дом, а об остальном переживать не следует.       «Только мой? — едва не вырвалось у Амалы. — А ты снова уйдешь и не скажешь куда и насколько, верно?»       — Хорошо, но ведь потом ты объяснишь…       — Потом — объясню, — мягко перебил Рэйтан и тут же скрасил слова улыбкой. Когда он так делал, Амала не могла обижаться или чего-то требовать. Подобное было выше ее сил, и Рэйтан, чуяло ее сердце, иногда беззастенчиво этим пользовался. — Мне и самому нужно о многом у тебя спросить.       По спине и рукам пробежала приятная дрожь.       «Он что-то вспомнил? Вспомнил же?..»       Следом за мыслями Амала выпалила:       — Останешься сегодня со мной?       Чтобы открыто посмотреть ему в глаза, смелости не хватило. Вопрос прозвучал двусмысленно, но… на самом деле Амала не думала о чем-то таком! Понимала, что время и место неподходящие. Да и где это видано, чтобы девушка сама предлагала себя мужчине? Неважно, какие отношения их связывали или связывают…       Однако Рэйтан понял ее правильно и не стал порицать.       — Я побуду здесь, пока не уснешь, а утром тебе нужно будет прийти на гхаты у Ганги.       Амала кивнула. Иным людям их разговор, состоящий из обрывочных реплик и недомолвок, мог показаться странным. Отчасти так и было, но последнее, чего сейчас хотелось — это баламутить душу, выясняя истину. Ничего не случится, если они повременят с важными разговорами до утра.       — Не уверена, что смогу уснуть. Буду лежать на спине и глядеть в потолок, пока не наступит рассвет, — поделилась сомнениями Амала, когда немного освежилась и переоделась в льняной костюм — длинные штаны и рубашку. Простые вещи, вроде сытной еды и свежей одежды, помогли на время забыть о проблемах. Или так случилось из-за Рэйтана, который согревал ее одним своим присутствием?       Амала осторожно подошла к нему со спины, взяла за руку и поцеловала в обнаженное плечо.       Рэйтан был облачен в традиционное белое одеяние Рита-Шивы.       — Поверь, ты уснешь, как только коснешься подушки.       Так и случилось.       Последним, что чувствовала и помнила Амала, прежде чем погрузиться в приятный белый туман, были легкие прикосновения Рэйтана. Он гладил ее по распущенным волосам, и с каждым разом голова становилась все тяжелее и тяжелее, веки смыкались, и вскоре Амала заснула.       Перед тем Рэйтан попросил не бояться, если во сне ей вдруг привидится что-то дурное.       — Это древнее место, и случалось здесь всякое. Души иноверцев и тех, кто пришел на священную землю со злом в сердце, так и не смогли обрести покой. Их кровь пролилась, впиталась в камень и все еще не отпускает на волю…       Что бы Рэйтан ни говорил, его слова успокаивали. Амале хотелось послушать еще, но сон накатывал с неодолимой силой, и она сдалась.       В этот раз утро приветствовало ее не ярким, слепящим светом, а легкой солнечной дымкой. Амале не хотелось признаваться в собственной трусости и малодушии, но возникшую единожды мысль уже никуда не денешь, и мысль эта звучала так: «Быть может, нам остаться здесь? Нам с Рэйтаном… Затеряться среди тысяч людей, избавиться от тягостных обязательств. Больше не нужно будет что-то решать и думать, как вернуться обратно…»       Амала поднялась с кровати и потянулась. Конечно же, она понимала — это не выход. Проблемы не уйдут сами собой.       Несмотря на предостережения Рэйтана, ее сон был сладким и спокойным, как никогда, но надо было собираться и идти к гхатам. Рэйтан, возможно, уже ждал ее там. Интересно, когда он ушел? Сразу, как только она уснула? Или все-таки немного посидел рядом, держа в своей руке ее руку?       «Так, все! Соберись!»       На спинке стула она заметила сари с цветочным рисунком — точь-в-точь такое было на ней в тот вечер, когда Амала попала сюда — в перевернутый мир.       Неужели это еще один намек?       Сари выглядело, как новое, но при этом от него исходил легкий, едва слышный запах ее духов.       «Или это воображение играет со мной?»       Тут же, на стуле, лежали четки из рудракши.       Пальцы сами собой стали перебирать бусины, пока Амала шла мимо домов из белого и кремового песчаника. Возникло ощущение, будто кто-то невидимый вел ее в нужном направлении, не позволяя заблудиться или свернуть не туда. Когда Амала увидела золотые проблески на горизонте, ее сердце забилось чаще.       Река Ганга.       Варанаси.       И Рэйтан, ждущий ее где-то там…       Даже забавно, что люди, живущие в городе, который, согласно легенде, был основан Шивой, ничего не знали о Рэйтане. О том, кем он был на самом деле. Хотя садху или просто глубоко верующие, наверное, должны были что-то почувствовать.       Это место — Варанаси —, как и сам Шива, было одновременно связано с созданием и разрушением. Бесконечный круг, черту которого Амала вот-вот собиралась переступить.       Несмотря на ранний час, вокруг было много людей, но Амала шла своей дорогой и почти не обращала внимания на прохожих. Ей уже дважды предложили прокатиться на лодке с экскурсоводом, и в другой раз Амала, возможно, прокатилась бы, но сейчас все ее мысли были заняты тем, как поскорее найти Рэйтана. Непонятный зов, который все это время вел ее в нужном направлении, прекратился. Бусины рудракши больше не согревали ее ладонь, оттого страх — отголосок вчерашнего дня, когда она заблудилась в Калькутте и едва не попала в беду, — заставил неуютно поежиться и осмотреться еще раз.       — Амала! — Рэйтан, как оказалось, ждал ее в одной из лодок. — Спускайся, пока у нас есть время. К полудню здесь даже на воде будет не протолкнуться.       Амала махнула ему и постояла на гхатах еще некоторое время, создавая вид, что пропускает туристов, а на самом деле просто любуясь им издали…       Рэйтан подготовил ей место, проверил, надежно ли закреплены весла в уключинах и, когда Амала все же спустилась, предусмотрительно подал ей руку.       — Осторожнее. Чтобы лодка не шаталась при каждом шаге, слегка подогни колени. Да, вот так…       Амала скользнула большим пальцем по его руке. Погладила, не желая так быстро отпускать, но вскоре Рэйтан взялся за весла, и набережная Варанаси стала отдаляться от них.       Ганга притягивала солнечные лучи, весело искрилась и была очень теплой.        Амала не хотела думать о плохом, но гнетущие мысли то и дело одолевали, когда она размышляла, что будет после прогулки. Ведь рано или поздно она закончится, верно? И что тогда? Рэйтан вернет ее в Калькутту, и Амале снова придется уживаться рядом с Амритом? Теперь это казалось вдвойне немыслимым. Не потому, что Амрит был так плох, нет. Просто Амала не могла принадлежать одному, а тянуться к другому. Это разрушало ее. Как только она вернется… Если она вернется, то расскажет Амриту обо всем, что случилось. Она не станет лгать, глядя ему в глаза, а дальше пусть сам решит…       — Не думала, что когда-нибудь окажусь в этом городе вместе с тобой. Это слишком символично, не находишь?       — Только тебе решать, что это — символизм или обычная прогулка по реке. Я бы предпочел второе.       Естественно, у Амалы тотчас созрел вопрос — почему, но спросила она о другом.       — Почему ты оттолкнул меня тогда, в розовом саду?       «Серьезно? Это волнует тебя больше всего?» — внутренне негодовала Амала, но раз вырвалось — ничего не поделаешь.       Рэйтан помедлил с ответом, сделав несколько сильных гребков.       — Закон един для всех, Амала, а репутация — не только громкое слово. Загубить ее очень просто, а восстановить — сложно. Особенно девушке. Особенно в нашей стране.       Рэйтан, безусловно, хотел донести до нее правильные вещи, но при этом казалось, будто они разговаривали на разных языках.       — Ты… Ты так ничего и не понял?       Амала осознавала, что ее слова звучали забавно, несерьезно. Она надеялась, что Рэйтан вспомнил если не все, то хотя бы большую часть того, что произошло в настоящей реальности, и объясняться не придется, но…       — Я в таком же тупике, как и ты. Тогда, в розовом саду, и вчера, когда ты заблудилась, я что-то почувствовал. Тягу, тоску и вместе с ними — сильный импульс.       Рэйтан смахнул со лба мешающую прядь волос, которая выпала из небрежно завязанного пучка на макушке.       «Такой… человеческий жест», — подумалось тогда Амале.       — …Да, это определенно была тоска по смертной женщине. По тебе. Хотя ко всем смертным я обязан относиться одинаково непредвзято.       Стоило ли радоваться его словам? Или пока еще было рано?       — Ты говорил, что я важна для вас: для Амрита, для дюжины… Может быть, дело в этом?       — Мой поступок был продиктован чувствами, а не разумом. Если бы я хотел спасти тебя ради высшей цели, позволил бы выбраться самостоятельно, убрав препятствия на пути.       Казалось, Рэйтан не столько объяснялся с ней, сколько пытался разобраться в себе.       — Думаю, Амрит будет недоволен, когда поймет, из-за кого я оказалась здесь. Он спросит, почему ты не вернул меня сразу.       Амала невинно улыбнулась. Ей не нравилось хитрить, но если хитрость поможет подтолкнуть Рэйтана к тому, что он должен вспомнить — не почувствовать, а именно вспомнить! — следовало поступиться принципами.       — Дубей не захотел подумать, чем мог закончится твой разговор с Индирой Басу. Он отпустил тебя, все еще плохо знакомую с Калькуттой, одну, без охраны. Если он тревожится, пусть это послужит ему уроком.       «Но ведь на самом деле виновата я, пошедшая на поводу у эмоций. Или… Амриту и впрямь было все равно?»       — Откуда ты знаешь о моем разговоре с бабушкой?       Выражение лица Рэйтана с задумчивого поменялось на сосредоточенное: брови нахмурились, взгляд потемнел, а губы поджались. Он понял, что проговорился, но отказываться от слов было поздно.       — Я уже говорил — иногда ты думаешь слишком громко. После нашего последнего разговора я стал присматривать за тобой. Вдруг совершишь какую-нибудь непоправимую глупость.       — Например?       — Например сбежишь посреди ночи.       Амале сделалось стыдно, ведь пару раз она всерьез задумывалась об этом.       — Амала, что выходила замуж за Амрита, и Амала, которая разговаривала со мной в саду, показались мне совершенно разными девушками. Я решил узнать — почему. Что могло случиться с наследницей рода Басу, которая, как ты справедливо заметила, так важна для всех нас? Если бы Дубей плохо обращался с тобой — я бы сразу это понял и, конечно же, вмешался, потому что ты должна быть здорова как физически, так и душевно, чтобы…       — Чтобы что? — похолодела Амала, ведь она уже знала ответ.       — Не вынуждай меня объяснять очевидные вещи.       Амала не выдержала — подвинулась вперед и положила ладонь на щеку Рэйтана. Он напрягся, прикрыл глаза, но не стал смахивать ее руку.       — Для меня очевидно совсем другое. Я бы никогда…       Амала запнулась. Казалось, никаких слов не хватит, чтобы правильно объяснить то, что с ней произошло. Чувства смешались, как краски в палитре, и отделить одно от другого было невозможно.       Она погладила Рэйтана по скуле, а потом переместила ладонь на его затылок.       — Раз для тебя это так просто, услышь мои мысли и сейчас. Это все, чего я хочу, — прошептала Амала. От волнения она задержала дыхание. В памяти всколыхнулась картина их первой близости: Рэйтан целовал ее, а где-то позади шумел водопад. Прозрачные капли скатывались по их обнаженной коже…       Рэйтан привлек ее ближе, усадил к себе на колени и положил ладонь на поясницу. Они решили довериться языку чувств — самому древнему на земле, и примерить на себя непривычные роли. Рэйтан был слушателем, Амала — рассказчиком, а рассказчик имел право на вольности.       Она раздвинула ртом его губы — манящие, уже слегка приоткрытые, и волнение сошло на нет, уступив место предвкушению. Амала задрожала, когда почувствовала, что Рэйтан ответил на поцелуй — скользнул языком по кромке ее зубов, медленно проник глубже…       Все-таки ведущая роль была создана не для нее. Амала терялась в руках Рэйтана. Забывалась от наслаждения. Мысли гасли быстрее, чем успевали вспыхнуть. Когда он неожиданно отстранился — течение в Ганге местами становилось быстрым, и за лодкой нужно было следить, Амала, не открывая глаз, прикоснулась к припухшим губам и ощутила, как грудь налилась от желания, а внизу живота приятно потянуло.       Лодка качнулась и слегка царапнула дном о мель. Амала зацепилась за один из бортов, но Рэйтан вовремя придержал ее и не дал упасть.       — Здесь нет пристани. На обратном пути придется толкнуть лодку и запрыгнуть следом.       Амале никак не удавалось унять слишком быстро колотящееся сердце. Чувствуя, как дрожат пальцы, она взяла Рэйтана за руку, чтобы он помог ей выбраться. Прежде чем Амала оказалась на суше, вода успела лизнуть ее ступни и слегка намочить сари. Одежда Рэйтана, пока он разбирался с лодкой и помогал Амале, намокла почти по колено, но он не обратил на это внимания, лишь снял мокасины и поставил их недалеко от берега. Недолго думая, Амала сбросила свою обувь и оставила ее там же.       Со стороны могло показаться, что они — обычная пара, которая решила исследовать противоположный, почти необитаемый берег Ганги, но, конечно же, это было не так. Амала чувствовала притяжение, исходящее от Варанаси. Казалось, когда-то она уже была здесь.       — Расскажи мне все, что посчитаешь нужным, и тогда, возможно, я смогу помочь, — сказал Рэйтан, пока они шли по безлюдной песчаной косе.       Недавний поцелуй все еще отзывался в ней легким трепетом, но Амала приказала себе сосредоточиться. Другого шанса объясниться могло и не быть.       — Что ж, начну с того дня, когда мы встретились у дома четы Чаухан…