Erased/Стёртая

Гермиона медленно одевалась. Сегодня особый вечер, и она намерена получить от него всё. Время шло к 23, на улице становилось всё тише. Ночь легла на Лондон. Самое время выпускать демонов. Гермиона купила для этого специальное платье – размер S. Пусть она и перестала делать зарядку ежедневно, расслабилась по поводу питания, но стресс брал своё. «Нужно потом подкачаться, конечно». Хотя сейчас она выглядела практически как 3 года назад – небольшие косяки не в счёт. Гермиона натянула чёрные чулки и надела туфли на высоком каблуке. Идти недалеко – спасибо трансгрессии. Чёрные стрелки, высокие скулы, винная помада. Тёмно-изумрудное платье, короткое, даже слишком. Вышивка сверху – чёрные пайетки спускаются на грудь – напоминание о выпускном. Вырез в этот раз спереди – большой V-образный. Специальное бельё соблазнительно собирает грудь в центр. Волосы набок кудрявой волной – распущенные. «Идеально». Гермиона взяла палочку и трансгрессировала. Там её ждала Гестия, как они и договаривались. Окинув наряд девушки проницательным взглядом, она кивнула. Гермиона впервые была здесь, и задерживаться, если честно, не хотелось. Мрачный каменный коридор упирался в тупик, толстые стены хранили секреты тысяч и тысяч заключённых, умерших или сошедших с ума здесь. Она поёжилась. Вспомнился Сириус. Время шло к 12 ночи. Перед ними тяжёлая дверь. Гестия поворачивается к ней. – Вы готовы, мисс Грейнджер? Гермиона кивнула. Гестия сделала движение палочкой, и дверь открылась. *** Вчера. – Вы хотите что-то добавить, мисс Грейнджер? Гермиона подняла голову и кивнула. «Ну, раз уж мы выбрали деловой подход…» – Да, – она постучала бумагами по столу, складывая их ровно. – Три года без встреч для мистера Рональда Уизли начнутся с момента подписания договора. Я сама сообщу ему новости и стану первой и последней, кого он увидит в Азкабане. Я лично наложу заклинания о невторжении и о звуковом вакууме на его камеру таким образом, что снять их смогу тоже только я. Его палочка остаётся в защитном футляре, который может наложить Гарри, потому что я ему доверяю, опять же у меня, – Гермиона сделала паузу. – Это раз. Молли открыла рот, чтобы сказать что-то, но Артур поднял руку перед ней, останавливая. – Теперь по поводу молчания. – Мне тут тоже есть что сказать, – решительно встала Молли. – Подожди, Артур. Вы это обговаривали без нас, поэтому я добавлю. Мы можем пообещать за себя, но не все СМИ подчиняются Министерству или нам лично. Я не могу заткнуть всех журналистов. – Мне будет достаточно вашего молчания и полного игнорирования этой темы в крупных журналах и газетах. Жёлтая пресса меня не интересует. Мы можем составить список вместе. «Капитан очевидность, блять!» Гермиона устала – от этого бесконечного дня и, как ей казалось, полного равнодушия семьи Уизли. Да, они пекутся в первую очередь о Роне, это нормально. «Но ведь я не чужой им человек. Или просто хочется так думать…» Конечно, рты всем не заткнёшь, но в данный момент дерьмо в её сторону метает «Пророк», «Ведьмин досуг» и «Новости Волшебного мира». Именно на них Гермиона точила зуб, потому что письма всё ещё приходили: с «милыми» пожеланиями, с оскорблениями, с вопросами. И, хотя она и сжигала всё, некоторые перед этим просматривала. И – ожидаемо – расстраивалась. На улице тоже бывало всякое: словечки, косые взгляды, но сейчас Гермиона избегала людных мест. Молли медленно опустилась. Она тоже была на взводе. Встреча с Роном и увиденное в его голове… Почти полчаса женщина, не останавливаясь, рыдала на плече мужа, вопрошая: «За что?» Артур молчал. Что-то подобное он подозревал со времён той встречи в их доме: как Гермиона двигалась, как реагировала на простые прикосновения, её взгляд. Он убеждал себя, что это просто помутнение его рассудка… Оказалось, нет. Интуиция не подвела бывшего члена ордена Феникса. Всё, что он мог сейчас, - поддерживать жену, всё ещё любимую, подарившую ему таких замечательных детей… «Всех ли?» Молли наконец подняла голову. Её глаза, опухшие от слёз и горя, тем не менее выражали твёрдость и решимость. Она выпрямила спину и взяла его за руку. – Меня кое-что не оставляет в покое, Артур. Там был Кингсли, – Артур удивлённо поднял брови, а потом свёл их, нахмурившись. – Он знает что-то. И как-то связан с этим. Я просмотрела не всё, но Кингсли был там. И я хочу знать зачем. *** – Мы успеем? Времени мало, – Драко с жаром посмотрел на Кендру. Её глаза горели так же, как и его. Она сняла куртку, оставшись в тонкой розовой майке, и залезла с ногами на диван. – Ты прав, надо поторопиться. *** Министр вальяжно шёл в кабинет. Ему уже передали, что Грейнджер согласилась на сделку. Снова. «И как прекрасно». Кингсли готов был танцевать от счастья. Да, Рон сядет: сначала – в Азкабан, потом – в ту далёкую полузаброшенную тюрьму, где почти то же самое, только дементоров нет. Зато есть общение с другими заключёнными, которые, как поговаривают, не всегда дружелюбны. Но это мелочи. Скандальный процесс закончится, не начавшись. И осталось только убедиться, что условия их договора соответствуют и его требованиям. Ну, и Непреложный обет, разумеется. Войдя, первым делом он посмотрел на Гермиону. Выглядела она уставшей, но сидела прямо и смотрела на него смело. Артур коротко поприветствовал его, что было не похоже на всегда общительного мужчину, но обстоятельства и не располагали к веселью. Молли только кивнула: она, видимо, совсем убита горем. Кингсли пожал руку Поттеру и потрепал за плечо расстроенную Джинни. Билл сидел в углу и, казалось, думал совсем о другом. – Итак, вы пришли к соглашению? Гермиона передала ему подправленный договор. Кингсли сел и начал внимательно изучать написанное. Основные пункты были такими: 1. Рон признаётся виновным. Ему назначается общий срок пребывания в тюрьме 9 лет. Первые три года он проведёт в Азкабане без права посещений любыми лицами, включая власть имущих. Мисс Гермиона Грейнджер наложит свои заклинания невторжения и тишины, что гарантирует соблюдение этого условия и отсутствие у заключённого связи с миром. Она станет первой и последней, кого увидит осуждённый в Азкабане, и лично сообщит ему о договоре. (Разумеется, дементоров этот пункт не касался.) Последние 6 лет мистер Рональд Уизли проведёт в тюрьме Уиррал, где будет подчиняться правилам данного учреждения и иметь возможность принимать одного человека раз в месяц, получать почту и прочее по списку. 2. Министерство обязуется запретить печатным изданиям публиковать информацию о данном деле и личностях, связанных с ним, в любом виде на срок 100 лет. Список в приложении 1. (Кингсли пролистнул и пробежал глазами. «Пророк» стоял на первом месте. Он глянул на присутствующих: «Вступить в силу это условие сможет только через день. Правила бюрократии. Информацию журналы получат только утром. Всё, что сейчас в печати, отменить невозможно: слишком большие издержки. Как насчёт суток с момента получения указа? Скажем, до 10 утра послезавтра?». Кингсли посмотрел на Гермиону. Та кивнула.) 3. Мистер Рональд Уизли и его семья (родители, братья и сёстры) не имеют права обсуждать любые действия мисс Гермионы Грейнджер в публичном пространстве, прошлые или нынешние. Рекомендация: ответ «без комментариев» является желательным. 4. Мисс Гермиона Грейнджер не имеет права обсуждать любые действия Рона в публичном пространстве, прошлые или нынешние. Рекомендация: ответ «без комментариев» является желательным. («Полное молчание с обеих сторон. Идеально!») 5. После освобождения мистер Рональд Уизли не имеет права приближаться к мисс Гермионе Грейнджер и каким-то образом контактировать с ней. Нарушение этого условия ведёт за собой исполнение Непреложного обета. 6. Все улики, связанные с этим делом, будут засекречены на 100 лет и предъявлены кровным родственникам мисс Гермионы Грейнджер или мистера Рональда Уизли. Вдруг Джинни встрепенулась. – Подождите, а Малфой? «Чёрт!» Гермиона боялась, что кто-то вспомнит о Драко. Неожиданно Гарри произнёс: – Да брось. Что он знает? – Что у них был секс! Гарри рассмеялся. Голос его прозвучал довольно низко, и смех казался неприятным, оскорбительным. – Думаешь, хорёк кому-то будет рассказывать о сексе с грязнокровкой? Извини, Гермиона, думаю, он бы так сказал, – Гарри покосился на изумлённую подругу. – Никто не знал об этом, хотя три года прошло. Даже больше. А, кроме этого, он ни о чём не знает. «Но Драко знает. Гарри видел его, полуголого, на её кухне. Она рассказала ему, что жила с Малфоем… Что происходит?» Гермиона постаралась сидеть с равнодушным лицом. Что бы он ни делал, сейчас это в её интересах. Джинни растерянно смотрела на мужа. Гарри подошёл к ней и взял за руку. Его зелёные глаза мягко засветились. – Я не думаю, что это в его интересах. Да и видеть его здесь, терпеть саркастические комментарии... Давай уже закончим это, – Гарри умоляюще посмотрел на жену. – А суд? Она же жила с ним… Гарри вздохнул и полез в карман. – Я не хотел говорить…, – его сочувствующий взгляд упал на Гермиону. – Малфой прислал мне письмо с совой сегодня. Он не хочет быть причастен к скандалу, готов дать обещание или Непреложный обет мне лично, если потребуется, за молчание и неупоминание его имени. Эти сплетни…, – Гарри отвёл взгляд от подруги, сидевшей в полном шоке. – В общем, беру его на себя. И здесь мы Малфоя не трогаем. Гарри положил пергамент на стол, Джинни тут же схватила его. Потом передала Молли. Так кивнула. Гермиона в шоке смотрела на эту маленькую бумажку, узнавая почерк. «Но вчера… Разве мы не…?» Кингсли расслабленно откинулся на спинку кресла. «Салазар, благослови мистера Малфоя за благоразумие!» Наконец-то этот фарс с их странной связью с Грейнджер закончился, а значит эта парочка больше не доставит ему проблем. «Чудесный день!» Он постучал бумагами по столу. – Тогда подписываем? *** Рон медленно поднялся с кровати, плотоядно глядя на Гермиону. Потом, заметив Гестию Джонс, подобрался и сощурился. – В чём дело? – наглый тон. «Прикрывает неуверенность», – поняла Гермиона. – Добрый вечер, мистер Уизли. Меня зовут Гестия Джонс, я здесь как представитель Министерства и сопровождающая мисс Гермионы Грейнджер. Мы пришли сообщить, что ваша семья заключила сделку. «Сломалась! Всё-таки они добили её!» Когда Джинни навещала его до их встречи, было решено не дать Гермионе засадить его навсегда. Рон запретил заключать сделку, если срок его пребывания в Азкабане будет превышать 5 лет. И, похоже, был прав. – Так как ваша семья сообщила, что вы согласны завершить дело полюбовно и дали им официальные полномочия заключать сделки от вашего имени, договор вступил силу с сегодняшнего дня. Хотите ознакомиться? – Гестия потянула ему папку. Какое-то время Рон просматривал бумаги, но Гермиона видела, что он, как обычно, не углубляется. – 9 лет?! Они с ума сошли?!! Гестия хладнокровно и монотонно произнесла: – Таково было решение вашей семьи, которой вы официально передали… – Знаю, знаю…, – перебил женщину Рон. – Ясно. Я оставлю себе, с вашего позволения… Он кинул бумаги на кровать. Гестия достала палочку. – Прошу протянуть руку. Непреложный обет займёт немного времени. Рон посмотрел на Гермиону. Её лицо было непроницаемым. Она лёгким движение протянула руку ладонью вниз. Рон поставил свою. Их руки соприкоснулись, а глаза, не отрываясь, смотрели друг на друга, пока Гестия произносила условия. Рон откровенно любовался бывшей девушкой. Гермиона отгоняла от себя все лишние мысли, стараясь сосредоточиться на главном. Сегодняшний день стал, пожалуй, худшим за последнее время. Драко прислал Гота с утра. Филин принёс небольшую коробку с пирожными, похожими на те, что они ели у Кендры, и короткой запиской. «Сегодня не жди. М». Слова Гарри тут же пролетели у неё в голове. Это такой жизненный урок? Она боялась вступать в отношения и честно сказала ему об этом. И всё же хотела, так сильно! И сразу конец? Таков был его план? Поразвлекался? А, может, это Нарцисса убедила его не связываться с ней? Утреннее кофе она пила, уставившись в одну точку пустым взглядом. Мысли были грустные. Пирожные так и остались на подоконнике. Чтобы не падать духом, днём она пыталась дозвониться до Кендры, но безуспешно. Тут всё понятно. Подруга в объятьях Ксенофилиуса где-нибудь в лесу изучает повадки морщерогих кизляков или нарглов. Рон сейчас уже в Азкабане. И вечером она встретиться с ним. Вчера, после Непреложного обета с семьёй Уизли, Кингсли предложил сам сопроводить её, но она выбрала Гестию. Женщину, которую первой встретила в Министерстве, которой доверилась и не ошиблась, которая была права насчёт ненависти от представительниц женского пола. Которая - Гермионы была уверена - поймёт и позволит отступить от правил. Гестия опустила палочку, вздохнула и повернулась к Гермионе. Рон, думая, что всё закончилось, повернулся и направился к кровати, намереваясь снова лечь. – Мне за это ничего не будет, разумеется, я слишком стара и ценна, но прошу – держите себя в руках, мисс Грейнджер, – её глаза усмехнулись, хотя губы не двинулись. – Хотя бы частично. Я подожду вас в коридоре. Женщина старчески похлопала её по плечу и вышла. Гермиона, улыбаясь, посмотрела на Рона. *** – Хочешь поразвлекаться, Герми?  – Рон окинул взглядом её откровенный наряд. То, как девушка смотрела, в какой позе стояла, как её глаза сощурились, ему не понравилось. Он вдруг почувствовал себя уязвимым, захотелось прикрыться чем-то, как щитом. Например, хамством. Гермиону легко было вывести из себя пошлыми грубостями. Особенно, если они основаны на реальных событиях. – Красивая. Отодрать тебя у стены, как раньше? Я только за… Рон сделал шаг в её сторону, ожидая, что Гермиона машинально отступит. Что-что, а бояться себя он её научил. Но девушка осталась стоять на месте, не отводя глаз. – С развлечениями у тебя сейчас будет туго, Рон…  – Тогда зачем осталась? Стоять и вызывать своим видом во мне совесть? Ждешь извинений? – А ты хочешь извиниться? Рон отвернулся, прошёл от стены до стены, как зверь в клетке, потом резко остановился: – А ты? – Гермиона округлила глаза. – О, ты не понимаешь, о чём я. Вечная жертва. Ты предала меня! Переспала с Малфоем за моей спиной! И скрыла… Можешь представить, как омерзительно мне было, когда я узнал…, – Рон ткнул в неё пальцем. – Это твоя вина. Всё, что с тобой случилось… Гермиона ошеломлённо смотрела в его горящие ненавистью глаза. Потом рассмеялась. – Так вот как ты оправдываешь себя? Я переспала с Малфоем. Первая предала наши отношения. Окей, так и есть. И – как хорошо, что первым стал не ты! Это же небо и земля просто… Лицо Рона побагровело, он направился к ней, намереваясь вцепиться в шею этой высокомерно усмехающейся суке, разбить ей лицо за все унижения… – Редукто! Рона отбросило в каменную стену сзади. Раздался звук удара, словно тяжёлый мешок кинули. «Салазар, как приятно!» Гермиона опустила палочку, наблюдая, как неграциозно парень встаёт. Его злой взгляд останавливается на ней. Она кивает. – Да, всё изменилось, Рон. И палочка на этот раз в моей руке, так что прошу, только дай мне шанс. Карие глаза, в которых он привык видеть страх, сейчас обжигали смелостью и предвкушением. Рон почувствовал неуверенность. Гермиона усмехнулась ему в лицо, бросая вызов, надеясь, что он сглупит и продолжит нападать. Парень отряхнул колени и сел на кровать, пытаясь вернуть себе самообладание. – Хороший мальчик, – Гермиона засунула палочку в специальный карман на платье. Она чувствовала силу, переполнявшую её. Но цель прихода была другой. – Я выйду, – Рон постарался сделать угрожающий тон, но вышло как-то жалко. Словно обиженный мальчик машет кулачком после драки с более сильным противником, обещая расплату, которой сам боится. – И ты пожалеешь. – Ты никогда не был способен воспринимать тексты больше страницы, – Гермиона спокойно подошла к нему и наклонилась, чтобы взять с кровати договор. Он слегка дёрнулся, не зная, что от неё ожидать. От девушки это не укрылось. – Расслабься. Гермиона отошла и развернула договор. – Ты не имеешь права ко мне приближаться, иначе…, – она обвела вокруг своей руки, намекая на только что данный Непреложный обет. – Не имеешь права никоим образом контактировать со мной. Говорить обо мне в публичном пространстве. Как и твоя семья. 100 лет молчания. – И никто не узнает, что ты права. Ещё 100 лет, – Рон закинул ногу на ногу. – Джинни кое-что рассказала. Тебя в СМИ говном поливают, думают, ты мелкая шлюшка и ускакала в постель Малфоя, предав лучших друзей. Тебе никто не верит, – отчеканив каждое слово, закончил он. – Признаться, отчасти-то они правы, – Гермиона наколдовала себе красивый стул и грациозно уселась. От каблуков уже ноги гудели, но show must go on, как говорится. Рон сильно сжал челюсти, поняв намёк. – А что насчёт твоей семьи? – Они верят мне, – сказал он и вспомнил о матери. Её раскрытые от ужаса глаза, когда она опустила палочку. Но она любит его, тут он в безопасности. – Одно жалкое воспоминание, где я говорю глупости и удерживаю тебя силой? Брось, этого недостаточно для моей семьи. Я сорвался разок, я сожалею, – Рон рассмеялся. – Помнишь Кендру? – скучающий взгляд. – У неё тоже есть воспоминание. Года два назад ты швырял меня в стену. Твоей семье это не очень понравилось. – Я умею убеждать, Герми, тебе ли не знать, – Рон самоуверенно откинулся назад, нагло смотря на её грудь. – Но спасибо, что сказала, я успею придумать объяснение. Гермиона театрально вздохнула и закатила глаза, намекая на его интеллектуальные способности. Потом подняла руку с договором. – Я первая и единственная, кого ты увидишь в ближайшие три года, – в его взгляде мелькнуло сомнение. – Этот разговор станет последним для тебя. Ты будешь заперт здесь с дементорами, которые по чуть-чуть станут забирать у тебя всё хорошее. И никто – НИКТО – не придёт. Глаза Рона расширились от осознания. Он вскочил и вырвал в неё из рук бумаги. Его взгляд с ужасом перебегал от строчки к строчке. Гермиона спокойно ждала, вытянув, на всякий случай, палочку из потайного кармана. Наконец он швырнул бумаги в стену и развернулся к ней. – Сука! – Всего-то три года, Рон, – она усмехнулась и поднялась, не желая смотреть на него снизу вверх. – Я думаю, ты, как и твои родители, не задумывался об этом, но психика человека – вещь хрупкая. А твоя, похоже, уже на грани. Сначала ты будешь злиться, стараться себя занять чем-то. Месяц? Два? Максимум полгода для дисциплинированного ума, чего у тебя, как мы знаем, нет. Что потом? Галлюцинации – самый вероятный ход событий. Она цокала каблуками, вышагивая перед ним, словно лектор перед студентом. Рон не отводил от неё взгляд. – Возможно, твоим близким кажется, что они найдут лазейку, но я всё изучила. Всего три года, – она улыбнулась. – Тебе понадобится намного меньше, чтобы сойти с ума настолько, что тебя уже никто не вернёт. И, если выйдет так, я, может быть, пойду навстречу, и тебя, дезориентированного, ходящего под себя и мычащего, прямо отсюда поместят в больницу святого Мунго. – А если после трёх лет я расскажу о твоём плане? Останусь в разуме тебе назло? Его голубые глаза сверкнули ненавистью. Гермиона усмехнулась: – Ты можешь попробовать. Но уже сейчас ты не имеешь права ничего говорить обо мне. К тому же не моя вина, что никто не подумал об этом, ведь сделка обсуждалась даже с Кингсли. Думаю, они боялись поцелуя дементора или пожизненного. Три года показались им победой, – Гермиона сделала паузу. – Что касается твоих угроз, сомневаюсь, что через три года ты будешь всё помнить досконально, – она остановилась перед ним. – Мозг человека – очень сложная штука. Почему старые волшебники или маги, имеющие проблемы с памятью, пользуются Омутами памяти? Человеческая память не хранит все мелочи долго. Воспоминания стираются, тускнеют, немного видоизменяются. Это не касается боли, которую мы запоминаем лучше, но вот диалоги… Если бы я тебя сейчас пытала – другое дело. Это, к слову, касается только жертв насилия. Актор помнит всё хуже, чаще только эмоции: ярость, ненависть, желание… Но я отвлеклась. Диалоги мозг запоминает хуже, особенно длительные. А по поводу «останусь в разуме» …, – она вздохнула. – Такая вероятность крайне мала: сенсорный голод сводит с ума медленно, но неизбежно. Хотя ты можешь попытаться… Гермиона отошла от него и, повернувшись спиной, достала из выреза флакончик. Гестия была в курсе мстительного диалога Гермионы и разрешила встречу, оставив ей палочку для самозащиты. Но бутылёк вызвал бы вопросы, поэтому был спрятан, хотя ничего криминального в нём не было. Она сняла крышку. По небольшому помещению разлетелся сильный запах лаванды. – Что ты делаешь? – Жест доброй воли. Здесь плохо пахнет, - Гермиона резким движение расплескала жидкость на стену. Запах усилился. – Хочешь, чтобы я задохнулся? – К сожалению, это невозможно. Запах продержится несколько минут. Рон настороженно вгляделся в лицо Гермионы, ощущая подвох, но не видя его. – Это духи? Типа чтобы я помнил о тебе? Девушка улыбнулась и покачала головой. – Это зелье. Безвредное для человека. Сильно концентрированное ароматическое масло лаванды здесь в качестве парфюмерной добавки и усиления действия. – Зелье для чего?! Это незаконно! – Не переживай за меня. Оно распадётся через два года, плюс-минус месяц, не оставив и следа, а возможности кому-то рассказать прямо сейчас у тебя не будет. Кстати, делается очень легко. Хагрид как-то упоминал о нём, давно… И вот погляди: знания действительно сила. Гермиона сощурила глаза. Её ноздри расширились, словно сейчас она выпустит пламя, как дракон. Но голос звучал тихо и твёрдо. Она подошла к нему близко и впилась карими глазами в его голубые. – Худшим из того, что ты делал со мной, был страх. Постоянное липкое ощущение, которое я чувствовала кожей. И сложнее всего было избавиться именно от него. А ты наслаждался своей властью, помнишь такое? Тебе даже не обязательно было применять ко мне физическую силу, я боялась просто твоего присутствия. Ты прав, предала первой я. И до сих пор не знаю, почему поступила именно так. Ты имел право злиться, крушить всё вокруг, ненавидеть меня, разорвать отношения… Но выбрал рабство. Ты оставил меня при себе, мучая, манипулируя, забирая жизнь и лишая личности. Подорвал веру в себя. Заставил забыть о том, кто я и на что способна. Её взгляд обжигал. Рон растерянно смотрел на бывшую девушку, не понимая, что чувствует в этот момент. Ярость Гермионы словно перетекала из янтарных глаз к нему в голову, разъедая там всё кислотой, оставляя пустоту там, где прошла эта волна ненависти. Гермиона скосила глаза вбок, словно заметив какое-то движение, а потом сделала шаг назад. – Но я не могу оставить тебя одного, – она кивнула на угол за кроватью. Рон повернулся и замер на месте. Из какой-то невидимой дыры медленно выползали пауки. 3,4,5… Крик замер у него в горле. Он сделал пару шагов в противоположную сторону. Гермиона сильно и неожиданно хлопнула его по плечу. Рон в страхе подскочил. Его глаза в панике остановились на её лице. – Мне пора. Надо ещё заклинания наложить, да и Гестия ждёт. Примерно два года зелье будет привлекать их, так что рекомендую подружиться и дать имена. Хагрид не уточнял, приманивает ли оно только безопасных пауков, но, зная Хагрида… Сам понимаешь. Она прошла к двери, постояла перед ней пару секунд, а потом обернулась: – Мне жаль, что я тебе изменила и всё закончилось так. Когда-то я мечтала, что мы состаримся вместе. *** Они сидели на кухне, пили огневиски. День выдался тяжёлым, особенно морально. Их младший сын сегодня попал в тюрьму. Джинни с Джеймсом спали наверху, Гарри до сих пор не вернулся со встречи с Малфоем. Молли прокручивала в голове вчерашние события, не понимая, правильно они поступили или нет. Рон в Азкабане всего на три года. Судя по тому, что она увидела в его голове, заслуживает он большего. Признаться в этом тяжело, но закрывать глаза нельзя. «Объективная реальность – лучший друг». Гермиона имела полное право посадить его навсегда или отдать дементорам. Что её остановило? Связан ли и с этим Кингсли, подозрительно довольный после встречи. И как не сойти с ума, не видя сына, не зная, что с ним… Артур сжал холодную руку жены. – Всё будет хорошо… – Как он там? Гермиона уже сообщила новости? А вдруг она что-то сделает? Артур улыбнулся: – С ней Гестия, к тому же Гермиона пошла нам на встречу. Всего три года Азкабана - подарок! Если Рон выдержит, конечно. Мне кажется, она хочет уже всё это закончить. А нам надо уехать. Джордж прислал сову, зовёт в гости… – Как? Я не могу… – К Рону всё равно нельзя. Нас здесь ничего не держит… Молли вздохнула. Артур не прав, и сам знает это. У них было два важных безотлагательных дела. Первое – Гермиона. Не было сказано ни слова сочувствия или извинений. Они думали только о Роне, пребывая в каком-то первобытном шоке. С сыном всё определилось. Но Гермиона… Девушка стала частью семьи задолго до их с Роном отношений. Молли закрыла глаза руками, не в силах спокойно вспоминать отчаянный крик: «Вы не замечали!» Нельзя было уезжать, не поговорив ещё раз, не попросив прощения, не объяснив мотивы поступков. Нужно хотя бы попытаться. Вторым человеком, который не давал ей покоя, являлся министр магии. Кингсли что-то знал и ничего не сделал. С этим тоже нужно было разобраться. И, наверно, в первую очередь. Хлопнула дверь. На кухню вошёл Гарри. – Разобрались? Кивок. Парень тихо поднялся к жене, предчувствуя, что последствия совершённого поступка могут разрушить его жизнь. *** Гермиона трансгрессировала в коридор и устало опустилась на кушетку. Сил не было совсем. Её словно трактором переехали. Встреча с Роном далась нелегко, и всё же она увидела страх в его глазах. Скинув каблуки – «наконец-то!», она, еле передвигая ноги, пошла в сторону спальни, попутно расстёгивая платье, которое всё же слегка давило. Не включая свет, она скинула его, подошла к кровати и резко остановилась. На ней лежал Малфой. Полностью одетый, в странной позе, будто отрубился случайно, а не специально укладывался. «Он не хочет быть связан с этим делом», – пронесся в голове голос Гарри. Не зная, что делать, Гермиона достала из шкафа длинную майку и отправилась в ванную смывать макияж. Вернувшись, девушка нерешительно переступила голыми ногами, но спать хотелось неимоверно, а вот диалоги вести – совершенно нет. Решившись, она улеглась рядом с ним. Его рука неудобно пересекала кровать, и Гермиона тихонько подвинула её. Драко перевернулся на спину, но глаза не открыл. Дыхание было таким же ровным. Гермиона, лёжа на боку, прислонилась лбом к его плечу и закрыла глаза. – Привет, – его тихий голос разрезал ночную тишину. Драко повернулся на бок лицом к ней. Гермиона подвинулась ближе и уткнулась ему в грудь. Говорить не хотелось. Вообще ничего, кроме сна, её сейчас не интересовало. От Драко приятно пахло, и она начала проваливаться в царство Морфея. Его тёплая рука провела по её бедру снизу вверх, повторяя изгиб, задирая майку. Гермиона распахнула глаза. Её дыхание изменилось. Драко медленно, словно изучая, водил по голой коже, слегка придвинув девушку к себе. Гермиона чуть выгнулась, приближаясь к нему. Неосознанно. А вот руку уже с умыслом опустила к его бедру и, поднявшись также внизу вверх, забралась под футболку на спине. – От тебя пахнет сыростью. – Я была в Азкабане. Его рука застыла посреди её спины. Гермиона подняла голову и посмотрела в его глаза, чуть сверкающие в темноте. – Победила? – Да. Драко порывисто прижал её к себе, крепко обнимая и вдыхая тюремный запах, исходивший от её волос. На мгновение она напряглась, как струна, а потом выдохнула и расслабилась в его руках. – Ты невероятная. Я тобой горжусь. «Я справилась. Рон в тюрьме и вряд ли выберется оттуда прежним. Демоны мертвы? Или это просто этап освобождения?» Тело словно онемело. Гермионе хотелось чувствовать восторг, эйфорию, но этого не было. Пытаясь найти в себе хоть какие-то эмоции, она начинала понимать, что там ничего нет. Пустота. Но разве она не должна радоваться или чувствовать триумф? «Или я проиграла?» Дышать стало тяжело, она с силой проталкивала воздух в лёгкие. Вокруг была темнота, и на мгновение она потерялась в пространстве. – Расскажешь, что было? – знакомый голос. Гермиона вынырнула из мыслей в реальность. «5 – не вижу ничего». Она слегка отодвинулась. «4 – слышу стук сердца, дыхание над моей головой, часы тикают, майка шуршит». Гермиона поводила руками по его спине, улавливая еле слышное трение их одежды. «3 – чувствую тепло, руки на своей спине и чужой подбородок на макушке». Она подняла голову и посмотрела на Малфоя. Он улыбнулся, хотя его лицо было видно плохо. «2 – запах лимона и хвои».  Гермиона уткнулась носом в его шею и сделала глубокий вдох. «1». Она поцеловала его возле ключицы. И ещё раз. А потом задрала голову. Его серые глаза не были видны в темноте, но она чувствовала его взгляд. Он наклонился, и их губы встретились. Поцелуй был лёгким. Драко не хотел давить на неё: Гермиона вела себя потерянно, как под гипнозом.  Хотя её растянутая майка, явно предназначенная только для сна, вызывала желание раздеть девушку немедленно. Гермиона наслаждалась его губами. Какое-то удивительно ощущение возникало внутри каждый раз, когда она касалась его. «Ты предала меня! Переспала с Малфоем за моей спиной!» «Боже, что за…» «Почему я тогда переспала с ним? Я ведь действительно никогда не думала с этой стороны… Я изменила Рону». «Просто прекрати! Просто оставь всё в прошлом!» «Но почему? Я была хорошей и любила Рона. Я могла подождать, понять, попробовать ещё раз…» Гермиона мягко отстранилась, ненавидя себя за мысли, которыми мало управляла. Драко обхватил руками её лицо, физически ощущая растерянность, исходящую от замершей девушки. Поцеловал в щеку и улёгся. - Давай спать. Гермиона осторожно легла к нему на плечо, продолжая мучить себя противоречивыми мыслями. «Он всегда делает тебе поблажки. Как скоро ему это надоест?» «Это критик, критик… То, что он говорит, не отражает реальность». Гермиона погружалась в сон. И последней мыслью, промелькнувшей перед заслуженным и долгожданным отдыхом, стал вопрос: «Ты уверена в этом?»   Проснулась Гермиона раньше и на цыпочках вышла из комнаты, стараясь не шуметь. Приняв полноценный душ и смыв с себя мерзкий запах, она, натянув чистый комплект домашней одежды, пошла на кухню ставить чайник. Сон не освежил разум, а, наоборот, добавил тревожные мысли. Вчерашнее открытие о собственной измене требовало размышлений, но Гермиона сознательно обходила эту тему. Она сосредоточилась на том, что сегодня наказание для Рона началось полноценно. И от всей души надеялась, что зелье привлечёт достаточно пауков, чтобы свести его с ума от страха. Неожиданно раздался громкий треск. Девушка испуганно повернулась и увидела сову, сидящую на окне. К её лапе был привязан довольно большой свёрток. «Да твою ж…» Гермиона, вздохнув, приняла посылку и повертела в руке, гадая, сулит ей это большое расстройство или всё же неприятность. На письмо это не было похоже, скорее, на свёрнутый журнал. Кингсли говорил, что отданное в печать обратно не вернут, так что крайний срок был сегодня, в 10. После этой отметки ждать гадостей не стоило, но сейчас было около девяти. Значит вполне вероятно, что в её руках последний пасквиль из официальных источников. «Была не была». Гермиона открыла и развернула посылку. Её глаза округлились. «Что за…?» Это действительно был журнал. «Придира». С обложки на неё смотрела фотография со знакомыми лицами, поднимающими в руках бумажки с буквами, из которых складывалось слово «FAKE». Мистер Лавгуд с Полумной, Тео, профессор Макгонагалл, Кендра, Нарцисса и Малфой. И Гарри. А сверху огромными буквами: «Обвиняя жертву, мы потакаем насилию».