Маски

... — Бездна побери! Проснулся Пьеро до рассвета. Спалось откровенно паршиво — то и дело снились моменты его жизни, которые Педролино рачительно складывал в долгий ящик сознания в надежде там и оставить. В ушах стоял непонятный звон, а с задворков памяти всё ещё доносились голоса, от которых стыла и без того холодная кровь — плач малыша Кэйи в ту ночь, когда Пьеро оставил его на винокурне Рагнвиндра; предсмертный хрип Тартальи, пронзённого десятком клинков; стенания Пульчинеллы у гроба Одиннадцатого; всё та же скорбная песня Коломбины. Капитано ещё спал, лишь изредка дёргая бровями и скалясь — должно быть, его точно так же одолевают демоны прошлого. Поднявшись с постели, Шут нагишом побрёл к открытому окну. Прохладный бриз ласкал кожу, забирался в волосы и теребил седые пряди. Мондштат ещё спал безмятежным сном. Подобрав с подоконника так кстати оставленный там портсигар, Пьеро достал сигарету и закурил, в надежде отравить своих внутренних демонов хоть ненадолго. Вдохнул обжигающе-пьянящий дым табака из Ли Юэ, разогревая грудь изнутри. Выдохнул его в предрассветное небо. Положил портсигар на подоконник рядом с хрустальной пепельницей и стальным футляром, в котором Арундолин хранил свои натланские сигары. — Уже проснулся? Капитано потянулся, прохрустел суставами и встал с постели. Подошёл к Педролино со спины и прижался всем телом, взял за руку и затянулся его сигаретой. — Как спалось? — промурыкал он, утыкаясь Пьеро в шею. — Из рук вон, — пожал плечами Шут. — Впрочем, как и всегда. А ты? Дёргался во сне. Снова бои в Бездне? — Я уже и не помню, — Капитано пожал плечами и покрепче обнял Пьеро. — Может, и к лучшему. — Счастливчик... На горизонте разгорался рассвет, словно сам Барбатос взял в руки кисти и решил перекрасить небо в нежные розовато-оранжевые тона. Город всё ещё в полудрёме, и лишь утренние певчие птицы нарушают эту тихую идиллию. — Может и так, — нелепо улыбнулся Капитано, глядя в простирающееся за городскими стенами небо. — По крайней мере, я стараюсь об этом не думать. Лишние мысли мешают спать, а для воина хороший сон очень важен. И Пьеро... — рыцарь шаловливо ухмыльнулся и плотнее прижался бёдрами к заду Педролино, прозрачно намекая на свои намерения. — Как насчёт отвлечься от дурных мыслей и начать день куда более приятно? — Идея мне нравится. Только веди себя потише, стены в «Гёте» куда тоньше, нежели в Заполярном дворце. — Приму к сведению. Пьеро затянулся сигаретой. Капитано заёрзал, чуть сгибая колени и потираясь членом промеж покрытых светло-серыми волосками ягодиц Шута, вместе с тем прикусил кожу на его плече — легонько, одними губами. Он никогда не оставляет следов, ни лунок от острых клыков, ни малейших засосов, словно бы чистота кожи Педролино была для него святыней не меньшей, чем слово самой Царицы. Следы от влажных поцелуев рыцаря потянулись от плеча по шее, до самого уха. Огромными руками с узловатыми длинными пальцами Капитано ласково огладил грудь и живот Шута, едва-едва задевая заострёнными ногтями, — щекотно, но ни единой царапинки, — и опустился ниже, к самой промежности, скользя подушечками пальцев в паховую ложбинку и обхватывая мошонку под твердеющим членом. Пьеро, несмотря на прожитые сотни лет, всё ещё был лёгок на подъём, и всё так же чувствителен к ласкам, от которых млел и едва не мурлыкал; с таким мурлыкающим стоном он откинул голову на плечо Капитано, открывая шею. — Вот... вот так! — Шут взялся за руку рыцаря, ласкавшую его промежность, и положил её на свой член. — Как ты хочешь заняться этим сегодня? — прошептал Арундолин, обхватив член пальцами у головки и оттянув его крайнюю плоть вниз. — В комоде есть смазка и кое-какие «устройства» для утех, оставленные Розалиной. И верёвки. Хочешь связать меня? — Нет, Рунд, мне не до игр со связыванием. — Тогда... — рыцарь отошёл к комоду и открыл самый нижний ящик. О, Царица, неужели Синьора и в самом деле располагала таким «арсеналом»? Выбор Капитано пал на широкий кожаный ошейник со стальными шипами, заклёпками и плетёным поводком. — Сегодня хочу побыть твоей ручной псиной. — Как мило... Давай это сюда! Получив ошейник в руки, Педролино немедля затянул и застегнул его на шее своего первого рыцаря, послушно опустившегося на колени. — Да начнётся спектакль, — улыбнулся Арундолин. — Занавес, — ответил Шут. Капитано положил обе ладони на колени Шута и принял раболепное выражение, присущее готовому на всё рабу-наложнику. — Хозяин, я весь в вашем распоряжении. Приказывайте! «Хозяин» натянул поводок, подтаскивая «раба» к своим бёдрам и чуть изогнутому вверх члену, и разок дёрнул. — Я ещё должен приказывать? Эта игра забавляла. Играть роль «хозяина» было легче всего: этой маской Педролино закрывал ту половину лица, которую его маска Предвестника оставляла открытой, и носил он их обе как две половинки одной. Холодное и надменное выражение снова скрыло за собой его настоящего, и единственное, что ещё осталось настоящим — едва заметный, нежно мерцающий блеск в глубине его глаз. — Глупая, никчёмная псина! — «хозяин» снова дёрнул за поводок. — Разве я тебя ничему не научил? — Простите меня! — кротко заскули «раб», положил правую руку на бедро «хозяина» а левой, одними пальцами, обхватил корень его члена. — Я исправлюсь! — Исправится он... — передразнил «хозяин» и снова дёрнул за поводок. «Раб» послушно обхватил губами головку и насадился, лаская налитую плоть во рту языком. — Глубже! — процедил «хозяин». Пришлось повиноваться, ещё сильнее насадиться ртом так, чтобы открытая головка упёрлась в гортань, и при этом подавить рвотный позыв, вызванный щекотанием в горле. — И это ты называешь «фонтейнской лаской»? — «хозяин» схватил «раба» за волосы, наматывая их на кулак, и несколько раз толкнулся в его глотку. Арундолину нравилась эта игра тем, что позволяла отдать бразды власти над своим телом и ни о чём не думать. Это там он Капитано, грозный и устрашающий до дрожи в коленях, которым наверняка пугают непослушных детишек Снежной. Роль бесправного раба предусматривала и некую долю насилия по отношению к нему, но так даже лучше — он всю свою жизнь только и делал, что сражался. Рабская маска же этого не позволяла. Оттащив «раба» от своего члена, «хозяин» отпустил его волосы и упёрся ногой в его бедро. — Ты просто никчёмен. Зачем я только на тебя потратился? Наигранный страх в глазах «раба», заслонившегося рукой в ожидании побоев, и такой же наигранный оскал на лице «хозяина». — Ты хоть что-нибудь запомнил? Или мне снова придётся портить тобой нервы, псина? Внезапно в дверь постучали. Кто-то не особо блещущий умом решил прервать «спектакль». — Антракт, — огрызнулся Шут. — Занавес, — Капитано закатил глаза, снимая с себя ошейник и бросая его обратно в комод. — Кому ещё не спится в такую рань? Накинув на себя халат, лежавший у ванны, Педролино подошёл к двери и, открыв, раздражённо спросил: — Что нужно? — Господин Педролино! — за дверью стоял управляющий «Гёте». — Господин Дотторе и госпожа Сандроне прибыли! — А нельзя было разместить их и сообщить уже перед завтраком? — Дотторе приказал сообщить вам сию же минуту! — Можешь идти. Когда управляющий ушёл, продолжать их маленький спектакль было ни желания, ни смысла. — Дотторе и Сандроне приехали, — проворчал Шут, закрывая дверь. — И не только они. Это не Малая властительница Кусанали случаем? — Капитано кивнул на окно. Педролино в несколько шагов пересёк комнату и выглянул в окно. — И в самом деле она. А с ней и Аль-Хайтам, секретарь Академии Сумеру, — проворчал он. — Давай примем ванну и соберёмся, следовало бы назначить ей встречу до того, как остальные Архонты явят свои лики. ... — Знаешь, Сандроне, у меня паршивое предчувствие. Такое ощущение, что Педролино... сдаёт позиции. — Хочешь, чтобы он лично вырвал тебе язык, Доктор? Дотторе скривился, поправляя маску на лице. Последние события, последовавшие за падением Селестии и смертью Царицы, наводили его на мысль: машина власти Фатуи слишком резко меняет свой курс. — Розалина определённо что-то знала. Но какая жалость, что она унесла это в могилу. — Как нелепо это звучит с твоей стороны. Разве не для тебя смерть — лишь одно из временных неудобств? — Была бы, не запрети мне Педролино клонировать её. — Я бы поступила точно так же. Механоида Сандроне пришлось оставить за чертой города, а Дотторе — катить перед собой её кресло-коляску. Так уж случилось, что гений мехаинженерии была напрочь лишена радости ходить своими ногами по земле и траве. И даже Дотторе не смог понять, чем вызвана её инвалидность. У ворот Мондштата их встретили как полагается. Рыцари Фавониус, явно предупрежденные об их прибытии, сопроводили их до «Гёте». — Господин Дотторе, госпожа Сандроне, — управляющий отелем незамедлительно вышел их встречать. — Ваши покои уже готовы. — Мне понадобится помощь служанок. — Само собой. Вверив коллегу-инвалида в руки заботливых горничных, Дотторе приказал сообщить Педролино об их прибытии. Спустя минуту управляющий вернулся и сообщил, что Шут не изъявил желания принимать аудиенцию. — Вот как... Обычно Педролино не относится к визитам других Предвестников столь... пренебрежительно. Завтракать Дотторе предпочёл не в «Гёте». Выбор пал на ресторанчик «Хороший охотник», говорят, там подают вкуснейшие куриные шашлыки с грибами. Утро как раз принимало свою полную и безоговорочную власть над городом. Улицы наполнялись гомоном, откуда-то доносился стук кузнечного молота. Миловидная официантка вежливо улыбнулась, приняв заказ, и попросила занять любой понравившийся столик. — Сара, заверни мне пять бутербродов с собой, будь добра! Дотторе оглянулся. Рядом с ним у стойки стоял незаконно рыжий, как сама стихия Пиро, молодой человек в костюме-тройке и белоснежной рубашке навыпуск. Отходя от стойки он случайно встретился с Дотторе взглядом — и его глаза, изначально задумчивые, наполнились неподдельной злостью, горячей словно лава и острой как любимый скальпель Доктора. — Вы... — процедил незнакомец. — Мы знакомы? — К счастью, нет, — незнакомец отвернулся к стойке. — Но я знаком с одним из ваших двойников... Иль Дотторе, — его голос сочился всеразъедающим презрением. — Полагаю, он крепко вам досадил. — Вы даже понятия не имеете. Ну вот. Не успел приехать в город, а визит уже вылазит боком. — Присядем, поговорим? — предложил незнакомец. — Подозреваю, разговор будет неприятным, — Дотторе криво улыбнулся. — Но не хотели бы вы для начала представиться? Мне бы хотелось знать, с кем имею честь говорить. — А вы не соизволите снять вашу маску? Я бы хотел посмотреть в ваши бессовестные глаза, — раздражённо парировал незнакомец. Усевшись за стол, Дотторе всё же снял маску, скрывающую его глаза непроницаемым экраном. — Итак, с кем имею честь говорить? — Моё имя Дилюк Рагнвиндр, — собеседник уселся напротив, закинув ногу на ногу. — И ваш клон убил моего отца. — Вот как... — Дотторе лишь приподнял брови и отвёл взгляд. — Теперь ясно, что за «самоуправство» ему вменил Шут, перед тем как я «стёр» его. — Педролино приказал казнил его, — скорее констатация, нежели вопрос. Откуда молодой Рагнвиндр мог это знать? — Верно. — Зачем вы вообще отправили его в Мондштат? — Знаете ли, господин Рагнвиндр, я не могу позволить себе отвлекаться на столь незначительные проекты как «живой глаз порчи». Поэтому и отправил клона, занимавшегося исследованиями в этом направлении. — «Незначительные»? — Рагнвиндр свёл брови к переносице. — Вы превратили ребёнка в живое оружие, не способное контролировать себя — смеете называть это «незначительным»? Рагнвиндр подхватился, едва не опрокинув кресло, и упёрся руками в столешницу. Взгляд его огненно-алых глаз впился в миндалевидные глаза Дотторе, напоминавшие по цвету свежепущенную кровь, а на лице проступили жевалки. — Я никогда и ни перед чем не оправдывался в своих методах, и не собираюсь. Ни перед руководством Академии Сумеру, ни перед вами, ни перед кем-либо ещё. Точка, — безразлично ответил Дотторе на выпад. — «Пятнашка» был весьма неадекватен и своеволен, но то, что он устроил в мондштатском штабе, слишком даже для него, — он потеребил пальцами серьгу-ампулу на правом ухе. — Что было у него на уме, я не знаю, но... какая жалость! — «Жалость» — это видеть вас здесь, Иль Дотторе, — процедил Рагнвиндр. — Но так даже к лучшему. Надеюсь, Архонты поумерят ваш... исследовательский азарт. Или хотя бы привьют понимание ценности чужих жизней. Дотторе сложил руки в замок и положил на них подбородок. Вся эта ситуация была настолько запутанной, что стало даже интересно. Вдруг этот приказ Педролино связан с исчезновением Бригеллы? Слишком уж этот... господин Рагнвиндр-младший похож на Десятого Предвестника. Неужели... — В самом деле, мне не было абсолютно никакого дела до казни «Пятнашки». Да. До тех пор, пока я не нашёл его записи. Я мог бы передать их вам. — Это какая-то шутка? — Вовсе нет. Вы ищете виновника — и я вам его выдам, пусть и посмертно. Однако... сделаю я это лишь с позволения Педролино. — Вто как... Всего доброго.