Записка

      — Алекс, — стон болезненно царапает пересохшее горло.              Прикрываю глаза и слышу тяжелое дыхание Александра. Упираюсь ладонями в пресс. Чувствую, как мышцы напрягаются под моими прикосновениями. Царапаю кожу и резче двигаюсь, запрокидываю голову назад.              Влажные у корней волосы неприятно липнут к лицу. Чужой стон отскакивает от стен номера и пронзает тело, возбуждая. Сильнее выгибаюсь в спине, когда Алекс раскрытой ладонью проводит вверх по моему животу. Надавливает и жгучей полосой остается на коже. Сжимает грудь, принося еще больше удовольствия.              Громко и несдержанно ахаю, стоит Александру самому толкнуться бедрами. Я закатываю глаза, полностью растворяюсь в моменте и приятных ощущениях, глубже чувствуя Нильсена внутри.              — Еще, — бездумно повторяю, стараясь не смотреть на Нильсена. Иначе сдамся чересчур быстро.              Жар окутывает тело, плавит разум и не позволяет остановиться. Кажется, еще одно касание, и я во власти Александра. И он явно это понимает — гладит, ласкает.              Наклоняюсь и ловлю губы Алекса. Теряю голову от голодного, страстного поцелуя и ногтями впиваюсь в ткань наволочки, стараясь сдержать вырывающиеся из горла стоны. Бессвязно произношу имя Нильсена. Утыкаюсь носом в его шею. Делаю глубокий вдох, в надежде восстановить дыхание, но вместо этого в нос ударяет запах чужой кожи.              Александр пахнет сексом, терпким бурбоном и сладостью ванили или карамели. Я еще не смогла определиться. Двух встреч мало, чтобы полностью узнать и прочувствовать человека. Но в одном я уверена точно: Нильсен — искусный любовник, и этим пленит меня.              Словно прочитав мысли, что пробились сквозь густой туман вожделения, Александр, сжав мои ягодицы, делает резкие и быстрые движения.              По комнате разносятся пошлые частые звуки соприкосновения влажной кожи. Воздух становится тяжелым и душным, не позволяя дышать ровно. Мозг окончательно отключается, и я теряюсь в пространстве, все внимание уделяя только собственному удовольствию.              Прикусываю плечо Александра, затыкая тем самым себе рот. Не хочу так откровенно снова показывать, как мне хорошо.               А мне очень хорошо…              Второй за вечер оргазм пронизывает тело. Пальцами крепче сжимаю наволочку, норовя оставить в ней дырки от ногтей, пока по венам растекается сладкая судорога.              Александр обнимает меня. Теснее прижимает и хрипло стонет, хаотично двигаясь и продлевая удовольствие.              Расслабляюсь в его руках, кожа к коже прижимаюсь и хватаю ртом раскаленный воздух. Стараюсь прийти в себя, пока в голове вместо мыслей звучит белый шум.              Усталость и удовлетворение приходит на смену жару, что заполнял собой номер. Тишина ощущается слишком громкой. И сквозь нее будто до сих пор проникает эхо застывших стонов вместе со звуками мокрых поцелуев.              Я не сразу позволяю себе сползти с Александра. Какое-то время неподвижно лежу сверху, наслаждаясь, как кончиками пальцев Нильсен слабо надавливает на мои позвонки; скользит по ребрам, лопаткам, плечам. Позволяет забыться в нежности, совершенно несвойственной для наших отношений.              Когда ложусь рядом, морщусь от холода. Жалею, что не растянула момент и поддалась тени смущения, покинув ленивые объятия.              Смотрю в потолок, положив скрепленные ладони на живот. Не понимаю, как после легких уговоров Александра поужинать, снова оказалась в постели; как повелась на яркий, горящий желанием взгляд; как едва не нарушила собственные правила.              Merda, он однозначно вскружил мне голову, опоил или вовсе заворожил, раз я все еще здесь.              Нет, так нельзя. Точно нельзя.              Нельзя изменять самой себе, даже если эта измена дарит хороший секс, упрощает жизнь и ни к чему не обязывает.              Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох и выдох. Наконец-то восстанавливаю дыхание, но никак не могу вернуть телу энергию. Почему я не подумала перенести встречу на выходные?              Из-за любопытства, интереса и влечения.              Твердит внутренний голос, и я шикаю в ответ.              — Ты не взяла себе одежду для работы, — разрушая поток мыслей, говорит Александр. Я поворачиваю голову в его сторону. Всматриваюсь в красивое лицо, пытаюсь проигнорировать пытливый голубой взгляд и присаживаюсь. — Можем выехать пораньше, и я завезу тебя домой перед работой.              — Не нужно, — поднимаюсь с кровати, не обращая внимания на наготу. — Я не останусь.              Нильсен хмурится, а я, поджав губы, выискиваю на полу одежду.              — Номер оплачен и…              — Я не остаюсь на ночь, — надеваю белье. Стараюсь застегнуть бюстгальтер. Руки все еще не слушаются, и пальцы продолжают подрагивать, из-за чего я раздраженно вздыхаю.              Краем глаза вижу, как Александр садится на край кровати и наклоняется, чтобы поднять полотенце. Его тело прикрывает лишь тонкое одеяло в области паха. Я непроизвольно сглатываю, тут же вспоминая мягкость и упругость чужой кожи. Резче, чем стоило, дергаю головой, и снова бешусь из-за дурацкой застежки.              Полностью сосредотачиваюсь на ней, пока не почувствую Александра сзади. Замираю, затаив дыхание. Прислушиваюсь к каждому шороху и боюсь пошевелиться, когда пальцы Нильсена касаются моей спины.              От контраста температур судорожный вздох все же вырывается из меня, и по телу бегут мурашки, стоило Алексу скользнуть вдоль полоски бюстгальтера.              — Почему не остаешься? — отвлекает своим вопросом и быстро справляется с застежкой.              Сглатываю и закрываю глаза. Опираюсь не на чувства, которые переполняют меня после проведенного вечера, а на здравый смысл, который постепенно возвращается.              — У меня есть правила. И я стараюсь их придерживаться, — разворачиваюсь лицом к Александру и приподнимаю подбородок, чтобы смотреть прямо в глаза. — Одно из правил как раз-таки: никаких ночевок.              Александр прищуривается. Несколько секунд уверенно всматривается, а после кротко кивает.              — Есть еще какие-нибудь правила?              Хмурюсь. Не понимаю, зачем ему знать и нужно ли мне ими делиться. Трачу мгновение на раздумья и отрицательно машу головой, в надежде закрыть тему и вернуться домой.              Отхожу от Александра, через силу стараясь не опустить взгляд ниже, иначе вновь начну вбивать в память рельефы чужого тела. Уверяю себя, что на это у меня будет еще много времени; что наши встречи точно не закончены и договор не расторгнут.              — Вызову тебе такси, — он сам отворачивается, возвращаясь к кровати.              — Не нужно.              — Ты здесь, потому что встречу назначил я, — приподнимает ладонь, в которой лежит мобильник, — поэтому на мне ответственность.              Поправляю вырез на сарафане и отбрасываю волосы за спину, смотря на Александра.              — Ты всегда такой хороший или только когда речь идет о сексе?              — А ты всегда говоришь все, что думаешь?              — Отчасти, — отвечаю и беру сумочку в руки. Мы пересекаемся взглядами — мой пылкий и его упрямый, — и я сдаюсь, отмахнувшись. — Ладно, делай, что хочешь.              Нильсен хмыкает и лукаво ухмыляется, возвращая все внимание телефону. Мне же не остается ничего, кроме как ждать и растягивать время, пытаясь придать макияжу приличный вид и пальцами распутать волосы, проклиная забытую дома расческу.              — Напиши мне, когда приедешь.              Не сдерживаюсь и закатываю глаза.              — Хорошо. Но это первый и последний раз. Я могу и сама вызвать себе такси.              — Конечно, — широко улыбается и наигранно машет на прощание, когда я выхожу из номера.              Услышав хлопок двери, расслабляюсь: опускаю плечи и смотрю под ноги, лениво идя вперед. Допускаю мысль, что правда могла остаться в номере, воспользоваться предложением Александра и как следует выспаться.              Однако я не хочу нарушать собственные правила. Ведь нарушить их, значит пойти против самой себя, запутаться и сбиться с пути. А такого я позволить не могу. Нельзя отклоняться от курса и игнорировать — хоть и плохо составленный — план на жизнь.              Зато можно продолжать врать Фиби, которая набрала мне сразу же, как я ответила на ее сообщение.              — И чем ты занималась, раз пропустила мое приглашение в кино? Между прочим, там был фильм с Мэрилин Монро! А я ее обожаю! — в голосе уже слышу смесь игривости и лукавства.              Тихо смеюсь, качнув головой.              — Ходила на свидание, — зажимаю телефон между плечом и ухом и пристегиваюсь, сразу ощущая комфорт от вызванной Нильсеном машиной. И что он пытается доказать?              — И…              — Ничего такого, — вру так уверенно, будто пару минут назад не вышла из номера, где получила два замечательных оргазма и вкусный ужин между ними. — На фотографиях он был лучше.              — Продолжения не будет?              — Нет, ты же знаешь, — хмыкаю, следя как за окном меняются фасады подсвеченных зданий.              — Да, да, — наигранно недовольно произносит. — «Фиби, я не сплю с теми, с кем хожу на свидания, и не хожу на свидания с теми, с кем сплю». Знаю я твой свод правил, который длиннее конституции Евросоюза.              — Не ври. Он намного короче, — открыто улыбаюсь, и Фиби фыркает в динамик.              — Скоро ты не оставишь мне выбора, Харрис, и я выдам тебя замуж за брата Эша! А он, напомню, моряк и от него пахнет рыбой!              — А как же Маркус? — весело поддерживаю заезженную тему и вливаюсь в длинный телефонный разговор, что протянулся до самого дома.              Заходя в квартиру, я тепло прощаюсь с Браун. Чувствую укол совести, который отдает болью в сердце.              Неправильно врать подруге, но и собраться с мыслями, чтобы рассказать, я не смогла. Не нашла подходящего момента, а если на него появлялся намек, то умело меняла тему. Потому что… потому что пока не знаю, насколько верно поступаю, хоть меня все и устраивает.              Но я расскажу. Обязательно расскажу все Фиби, пока окончательно не завралась.       

***

      Царапаю ногтями внутреннюю сторону ладони и перевожу взгляд с сидящей с Эшем Фиби на Нильсена с какой-то девушкой. От негодования сжимаю челюсть, злясь сначала на саму себя, а после на Александра.              Прошло больше двух недель с нашего первого вечера, и за это время мы встречались достаточно часто. Почти каждый день я тонула в наслаждении, задыхалась от поцелуев и убеждалась в правильном выборе партнера, умело продолжая скрывать все от лучшей подруги.              А сейчас?              Сейчас я чувствую себя идиоткой, которая с понедельника ждет записку и никак не может обуздать возникшие чувства, глядя прямиком на мило беседующего Александра. Какого черта он себе позволяет?!              И дело вовсе не в какой-то возникшей симпатии. Нет, ее вовсе нет. Все дело в глупых мыслях, что кружатся в голове, и жжении в груди от досады: чем я его не устроила? Неужели так быстро надоела, что за пару дней он нашел себе новый вариант и теперь планомерно избавляется от меня?              Прикусываю губу. Больно оттягиваю тонкую кожу, стараясь отрезвить разум и избавить себя от бессмысленных переживаний. Будто прямо сейчас девушка не смеется над очередной шуткой Нильсена, и он сам соблазнительно не улыбнется в ответ. Вбиваю себе в голову, что мне все равно на их ланч и вид влюбленной парочки. В конце концов, спит он со мной.              Вернее, спал…              — Ваш зеленый чай с мятой.              — Grazie, — случайно вырывается и я, качая головой, исправляюсь. Наконец-то перестаю прожигать взглядом Александра и все внимание переключаю на Клейтона.              — Prego.              — Знаете итальянский? — улыбаюсь в ответ на улыбку Клейтона.              — В совершенстве владею двумя фразами: «Non capisco» и «Dove sono le toilette?».              Задорно смеюсь и хвалю произношение Клейтона.              — Что-нибудь еще к успокаивающему чаю? — упирается ладонью в стойку и склоняет голову набок, из-за чего темная челка падает на лоб, чуть касаясь широких бровей.              — Печенье с шоколадной крошкой, если можно.              Вижу, как Клейтон поджимает губы, и его взгляд становится немного грустным.              — Буквально перед вами забрали последнее.              — Так и знала, что нужно было выйти на перерыв раньше, — недовольно морщусь. — Тогда ничего больше не надо, — раскрываю кошелек, чтобы расплатиться картой.              — Вы могли бы оставить мне свой номер, — прокашлявшись, говорит, и я отрываю взгляд от терминала. — Ну… я тогда смогу отложить для вас десерт. Если хотите, конечно, — торопливо добавляет, и я кокетливо улыбаюсь.              — И много у вас таких клиентов?              — Услуга только для постоянных и очаровательных, — игриво ухмыляется, пронзая темным взглядом.              Особо не раздумывая, соглашаюсь и с благодарностью принимаю ручку и стикер, на котором аккуратно вывожу свой номер. Протягиваю листок довольному Клейтону, прощаюсь и возвращаюсь к занятому столику.              Только по дороге задумываюсь: а не из злости и обиды я так поступила?              Разобраться и понять сложно. В последние дни утомляет не только молчание Александра, но и большой объем работы, который тяжестью и усталостью откликается в теле каждый вечер. Хочется отвлечься от всего, забыться и снова почувствовать легкость, что накрывала с головой после очередной встречи.              Наверное, я случайно превратила Нильсена в привычку, въевшуюся под кожу. И такое мне совершенно не нравится. Хоть и отказываться от нее абсолютно не хочется.              Для себя решаю, что нужно просто больше времени. Возможно, вся досада спадет, и я смогу снова вернуться в привычный ритм, где записка была почти каждодневным ритуалом.              Продолжаю мельком поглядывать на Александра, иногда врезаясь в разговор Фиби и Эша.              И все же, если бы Нильсен хотел оборвать отношения, он бы предупредил. Наверное.              — Не понимаю, — выливая из ложки суп обратно в тарелку и с отвращением смотря в нее, говорит Эш, — почему вы сюда всегда ходите? Ужасно.              — Агате нравится бариста, — с аппетитом жуя листья салата, подмечает Фиби и кивает в сторону барной стойки.              — Он мне не нравится!              — Поэтому ты дала ему свой номер? — невинно спрашивает и склоняет голову.              Хватаю ртом воздух, утопая в отсутствии подходящих аргументов. И не нахожу ничего, кроме как нагло обратиться к все еще озадаченному своим супом Хиллу:              — Эш скажи ей!              — Прости, — поджимает губы, и Фиби заранее начинает ликовать. — Залог здоровых отношений: во всем соглашаться со своей женщиной.              — Traditore, — тихо шепчу, испепеляя довольную Браун взглядом. — Я дала номер только ради десертов.              — Конечно, — ехидно произносит Фиби. — Продолжай делать вид, что не замечаешь. Между прочим, он перешел в активную фазу.              — О, и как она проявляется? — переплетаю пальцы и ставлю локти на стол, стараясь игнорировать смех все той же девушки, что сидит рядом с Алексом.              — Комплименты — это раз, номер — два, приближение лета — три! — свожу брови к центру, и Фиби тяжело вздыхает. — Кому не хочется провести летний вечер, прогуливаясь по парку, или за просмотром кино под открытым небом? В воздухе уже витает запах свободы, цветов и соленого попкорна, — Браун с намеком косится на Эша.              — Чувствую только запах своего ужасного супа, — весело поддевает Хилл, и Фиби закатывает глаза, возвращая все внимание мне.              — Просто начни плыть по течению. Доверься мне, я же старше, — ее алые губы растягиваются в невинной улыбке.              — Всего на год.              — На год и два месяца! И вообще, сейчас проверим, много у Кэмерона таких, как ты, клиентов, — она поднимается из-за стола и берет сумочку. — Пойду возьму себе кофе.              — Его зовут Клейтон, — вслед проговариваю и слежу, как и Эш отставляет свой обед.              — Пойду проконтролирую, не возникнет ли активная фаза, когда к нему подойдет Фиби.              Я ничего не отвечаю, только кротко смеюсь. Провожаю друзей взглядом и еще шире улыбаюсь, когда Эш подхватывает Фиб под руку. Становится радостно за них и их отношения, на которые мне хотелось бы равняться. Только пока нет такой возможности, да и желания в целом.              Остается только благодарить судьбу за то, что подарила мне таких друзей и не оставила в полном одиночестве.              Фиби появилась в моей жизни в конце первого курса, когда я вроде как уже освоилась в Лондоне, но все еще боязливо относилась ко всему и ощущала себя никому не нужной. Отношения с родителями — вернее, их отсутствие — подкосили еще больше. И с каждым днем начинало казаться, что все зря; что я ошиблась и прогадала в своем, хоть и не очень желанном, выборе уехать.              Однако толстый и тяжелый учебник по всемирной истории архитектуры свел нас с Фиби вместе. И если я его взяла, чтобы изучить для себя, то Браун он был необходим для итогового тестирования. Конечно, пришлось отдать книгу, несмотря на длинную очередь, которую я за ним отстояла.              Тогда я не подозревала, что через несколько дней снова встречу Фиби в библиотеке с тем самым учебником и желанием со мной подружиться. Я и не заметила, как мы становились все ближе. На следующий год нам даже удалось снять вместе квартиру и покинуть кампус. Еще через год в жизни Фиби появился Эш, а у меня новый друг, который так же, как и Браун тепло ко мне относился.              Иногда кажется, что Фиби и Эш стали моей новой семьей, и я вовсе не против так думать.              Дергаюсь, когда перед носом опускается сложенная страница ежедневника и кто-то быстро проходит мимо. Оборачиваюсь и упираюсь взглядом в спину Александра, который нагоняет девушку, и выходит из кофейни.              Любопытство берет свое, и я сразу раскрываю записку.       

Вместо того, чтобы просто смотреть, могла бы подойти ;)

P.S. милый бантик.

А.

      Чувствую, как щеки вспыхивают от первого предложения, и сразу поворачиваюсь в сторону улицы в надежде увидеть Александра. Но натыкаюсь лишь на незнакомых прохожих, что не остаются в памяти.              Неужели я так заметно глазела на Нильсена?              Впитываю остатки записки. Дотрагиваюсь до заколки в виде банта, которой закрепила передние пряди на затылке, и на смену смущению приходит не до конца обоснованное раздражение.       

***

      Сжимаю кулаки от волнения и еще раз смотрю по сторонам. Вглядываюсь в каждый кабинет, заглядываю за каждый угол и стараюсь быть как можно незаметнее. Быстрым шагом пересекаю этаж и останавливаюсь напротив пустого стола Александра. Еще раз проверяю записку:

Можешь оставить себе.

      Чертыхаюсь: в спешке забыла подписать, а свою ручку оставила между страниц ежедневника. Да и времени искать новую — нет. В голову не приходит ничего, кроме как прислонить бумажку к губам.              Четкий след поцелуя цвета пыльной розы остается в углу, и я скептически смотрю на него. Сгибаю пополам и подсовываю бумажку с заколкой под стопку документов.              Быстрым шагом направляюсь к лестнице, радуюсь, что сегодня предпочла каблукам удобные лоферы. На губах сразу появляется нервная улыбка, и становится душно от волнения. Не понимаю, как Нильсену удается незаметно подсовывать мне очередные приглашения.              Слишком сложно. Слишком волнительно. Слишком… Слишком близко!              Резко останавливаюсь на последней ступеньке, когда рукой мне преграждают путь. Нехотя, даже боязливо, поднимаю взгляд, и меня сразу обдает жаром. Я сглатываю, морщась от того, как слюна больно прокатывается по горлу.              — Решила меня навестить? — соблазнительно проговаривает Александра, и я отрицательно качаю головой.              — Нет.              Даже стоя на ступеньку выше Нильсена, приходится приподнять подбородок, чтобы немного сравняться в росте.              — А что делала на этаже?              — Относила документы, — придаю голосу уверенность и стараюсь не сдаться от долгого зрительного контакта. Не позволяю себе отвести взгляд и продолжаю игру.              — Документы и ничего больше?              — Верно, — отвечаю, и мы замираем в вязком потоке времени.              Не замечаю ничего вокруг, лишь голубые глаза, которые смотрят прямиком в душу. Сердце волнительно отбивает ритм, будто я прямо сейчас попалась с поличным за тяжким преступлением, а не просто ответила на дерзкую записку. Ладони становятся влажными, и мысли путаются в голове. Тело охватывает мелкая дрожь, не дающая возможности сосредоточиться.              Что со мной?              Спасает только покашливание недовольного работника, путь которому мы преградили. Меня охватывает секундная радость, но побег совершить не удается — мгновение, и я опять в западне, прижимаюсь лопатками к стене.              Чувствую чужое дыхание и становится горячо. Очень горячо и тесно. По телу проходит знакомый еще с первой встречи в переговорной импульс, и разум намеревается отключиться от исходящего от Александра влечения. Неужели я смогла соскучиться по близости за столь короткий срок? Как же глупо и опрометчиво.              Беру себя в руки. Исподлобья кидаю серьезный взгляд на Нильсена.              — Еще я пришла уточнить, — дерзко говорю и ногтями провожу по шее Александра, молясь всем богам, чтобы нас никто больше не видел. — Наши отношения полностью свободные?              Вижу, как на секунду Нильсен меняется в лице: его улыбка спадает и взгляд с глаз начинает бегать вверх-вниз, теряясь. Сама напрягаюсь, когда Алекс делает шаг назад. Освобождает из импровизированной клетки, которую покидать не очень и хотелось.              — Абсолютно. Делай все, что хочешь, — еще шаг, и становится холодно. — Мне пора, — вызывающе улыбается одним уголком губы и поднимается наверх, перешагивая сразу две ступени.              Так и остаюсь на лестничном пролете с поднятой рукой, а перед глазами застревает картинка с удаляющимся от меня Александром. На языке ощущается горечь, ведь все пошло не по моему сценарию.              Своим вопросом я хотела намекнуть на новую встречу, подтолкнуть Нильсена к действию, но в итоге, кажется, только все испортила, потому что до конца недели так и не получила ни одной записки.