***
— Два средних капучино. Один классический, второй с кокосовым сиропом, — роясь в сумочке, озвучиваю свой заказ. — В классический можете плюнуть, — добавляю, когда наконец-то нахожу кошелек, и поднимаю голову, натыкаясь на удивленный карий взгляд Клейтона. Уайт так и застывает с занесенной над экраном кассы рукой. Выражение его лица отражает полное недоумение и вызывает у меня слабую улыбку. — К сожалению, такая услуга у нас недоступна, — вежливо, но натянуто отвечает, и я еще шире улыбаюсь. — Тогда оставь это дело мне, — подмигиваю и расплачиваюсь. — Плохой день? — Вроде того, — заправляю за уши волосы, и Клейтон учтиво кивает. Наблюдаю, как Уайт озвучивает заказ молодому рыженькому парню, стоящему у кофемашины, и отточенными движениями быстро заполняет холдер. Следит за своим подопечным и одобрительно кивает, когда тот явно все делает правильно: утрамбовывает кофе темпером, нажимает комбинацию мне непонятных кнопок и закрывает обзор спиной, не позволяя насладиться процессом. Впрочем, уже и неважно. Аромат свежего кофе щекочет нос, и я начинаю жалеть, что не взяла стаканчик и себе. А виной всему — Эш и его рвение скрыть коррупцию — по-другому не назовешь его просьбу! — под предлогом обычной помощи. Всегда знала, что Хилл в поступках — полное отражение Фиби, ведь она бы тоже пошла на такое, только в качестве взятки выступала бы бутылка добротного вина за пару сотен евро. Спасибо, Эш, что выбрал кофе! Единственный плюс, который я выделяю в своей вылазке в кофейню, — Клейтон. Все же нравится мне то, как мастерски он делает кофе и как гармонично смотрится за барной стойкой в своей черной футболке. В карих глазах читается сосредоточенность и собранность, что прячется за янтарным блеском, возникающим из-за пробирающегося сквозь панорамные окна солнца. Оно отбрасывает тень, выделяет скулы и делает лицо более грубым, мужественным, хоть и мягкая улыбка развеивает этот образ. Мой взгляд сам падает ниже, по шее, ключицам. Прилипает к подкачанному телу, скользит по выступающим из-под загорелой кожи венам и цепляется за длинные, изящные пальцы. Возникает желание коснуться его; узнать, насколько обжигающим будет прикосновение. Невольно сглатываю. Нахожу свое разглядывание странным, но ничего с этим сделать не могу. Клейтон действительно симпатичный, и я бы даже сказала, красивый мужчина, который располагает к себе и подходит под мой типаж некоторыми параметрами. И да, кажется, Фиби оказалась права, и стоит попробовать дать ему шанс. Если он ему нужен, конечно… — Может, перейдем на «ты»? — Клейтон оборачивается, и я вздрагиваю. Часто моргаю, отгоняя от себя тень наваждения и горделиво вздергиваю нос, словно так и стояла. — Можно, — губы сами растягиваются, образуя кокетливую улыбку. — В конце концов ты прячешь для меня печенье. Это дорогого стоит. Клейтон смеется, и его гортанный, басистый смех приятно заполняет сознание и чем-то теплым оседает в груди. Я прикусываю щеку, чтобы окончательно не выдать свою заинтересованность в собеседнике. — Сегодня ты раньше обычного. Я даже не был готов, — Клейтон зачесывает челку назад, пока тонкая нить флирта медленно затягивается вокруг запястий, сердца и сознания. — Я приду позже. Как и всегда. А это, — веду ладонью в сторону, указывая на пыхтящего над моим заказом паренька, — небольшая услуга для друга. Прищурившись и кивнув, Уайт улыбается одним уголком губ. Я замечаю, как постепенно становится легко находиться в компании когда-то незнакомого мне бариста. Наверное, спадает тень неловкости, что я могла испытывать, ловя заинтересованные безмолвные взгляды и не получая прямого взаимодействия. Все же мне нравится, когда люди действуют, а не молча наблюдают. Быть может, поэтому я согласилась на странные отношения с Александром? Заинтересовалась не только до одури диким предложением, но и самим Нильсеном, как человеком прямым и, кажется, упрямым. Возможно, даже немного безрассудным. Кто в здравом уме предлагает такое? А кто на такое соглашается? Внутренний голос эхом звучит в голове и отгоняет мои размышления на второй план. Однако я не ведусь на провокации собственного разума и вновь возвращаюсь к мыслям об Александре, его поведении и связи, что таится между нами. Вот только каким бы интересным и с виду идеальным не казался Александр, для отношений он не подходит. Потому что нельзя быть уверенной в человеке, знакомство с которым обернулось обычным сексом без обязательств. Да и что может выйти из простой договоренности и простого желания получить взаимовыгоду? Ничего. А Клейтон — вопрос времени, которое мы сможем провести вместе. — Увеличиваете штат сотрудников? — невзначай спрашиваю, чтобы разбавить робкую тишину, и Клейтон кивает. Поглядывает на паренька и интересуется, все ли у него хорошо. — Что-то вроде того. Решили, что я слишком часто хожу на работу. — Жалко у нас такое решение не принимают, — наигранно вздыхаю и улыбаюсь, когда Уайт смеется. — Присоединяйся к нам. У нас хорошая зарплата, бесплатный кофе и всегда есть шоколадное печенье. — Только ради печенья, — вздергиваю подбородок и теперь уже улыбаюсь новому бариста, который ставит кофе рядом со мной. — Над рисунком я еще работаю, — неловко проговаривает и указывает на разводы на кофейной пене. — Я могу переделать или дать черную крышку вместо прозрачных, чтобы не было видно. — Все в порядке. Мы все с чего-то начинаем и твои… — рассматриваю очертания возможных сердец на белом фоне и проглатываю слова, подбираю более подходящие: — Твои старания не будут напрасны. Вот увидишь! — Это должны были быть снежинки. — В конце мая, Джек? — прыскает Клейтон, и парень тяжело вздыхает. — Все с чего-то начинают, — пожимает плечами, и я сама, не сдерживаясь, смеюсь. Легкая атмосфера непринужденности плавно ложится на плечи. Минуты теряются в дружеской, наполненной кокетством беседе с Клейтоном, когда Джек отходит выполнить новый заказ, а я вовсе забываю, для чего сюда пришла. Слишком сильно Уайт привлек к себе внимание, заинтересовал и утянул в пучину разговора, оттягивая мое возвращение на рабочее место. — Значит, надо отложить печенье? — пройдясь кончиком языка по нижней губе, интересуется Клейтон. — Можно ореховую тарталетку с карамелью? — Все, что тебе угодно, — он подмигивает, и я, махнув рукой и поглядывая на время, прощаюсь. Приходится ускорить шаг. Устойчивые каблуки босоножек уверенно стучат по брусчатой дорожке, а после отбивают частый ритм по плитке в холле офисного здания. Минуя охрану и прикладывая упавший на дно сумки пропуск, наконец-то подхожу к лифтам. Стараюсь как можно аккуратнее держать стаканчики в специальной бумажной подставке, и сменяю пропуск на издающий жалобное пиканье мобильник. Звук открытия дверей лифта теряется в моем тихом смехе и странном вскрике, который слышу в своих мыслях, когда пришедшее сообщение всплывает на экране. Клейтон Уайт: Могу когда-нибудь украсть тебя на кофе со снежинками? — Улыбаешься, а я тебе вроде не писал, — знакомый голос отвлекает от разглядывания плашки сообщения, и я вскидываю голову. Натыкаюсь на пронзающий насквозь колючий голубой взгляд. Тело странно реагирует на очередную встречу в лифте: сердце екает в груди, сменяя свой ритм с привычного на быстрый, почти бешеный; ладони становятся влажными и странная дрожь пробегает по кончикам пальцев, перетекает на предплечья и теряется выше, в плечах, заставляя отвести их назад, будто бы разминая. — Поэтому пишут другие, — убираю телефон подальше, оставляя вопрос без ответа, и встаю рядом с Нильсеном. Стараюсь не делать глубокие вдохи, иначе запах уже ставшего привычным парфюма заполонит разум и точно его отключит. Такой оплошности я допустить не могу. Нужно научиться держать себя в руках и перестать показывать явное влечение, которое так и пульсирует по всему телу, гоняя кровь. — Неужели соскучилась? — лукаво протягивает Александр, вынуждая посмотреть в его сторону. — С чего бы? — приподнимаю подбородок. Пытаюсь придать себе непринужденный вид, пока перед глазами мигает яркая табличка: Да! — Видел тебя сегодня, — проскальзывает ладонями в передние карманы свободных брюк. — Меня высматривала или у вас на этаже вода закончилась? — А я смотрю, у вас на один этаж одна и та же шутка? — приподнимаю брови и чувствую свое превосходство над Александром, когда тот задумчиво и непонимающе хмурится. Хмыкаю на его выражение лица и выхожу из лифта, тут же чертыхаясь про себя и вспоминая, что Нильсену придется выйти вместе со мной. — Даже если и тебя высматривала, то что? — дерзко кидаю. Александр пожимает плечами. — Вдруг ты хотела забрать у меня ее, — вынимает из кармана оставленную мной на его столе заколку, и я удивленно приоткрываю рот. Тянусь рукой, желая выхватить, но Нильсен ловко заводит ладонь за спину и делает шаг на меня. Встает непозволительно близко и смотрит прямо в глаза, отгородив от внешнего мира. — Так нельзя. Это теперь мое, разве не так ты написала? Чувствую, как по лицу протекает жар. Он скапливается на переносице и щеках, колет кожу изнутри и точно останется красными пятнами. — И ты всю неделю носишь ее с собой? — игриво улыбаюсь и мысленно ликую. — Даже если и ношу, то что? — вторит мой вопрос и перехватывает свое превосходство на себя. Я сдерживаю возмущенное аханье, которое так и рвется наружу, и, вздернув нос, так же, как и Александр, пожимаю плечами. — Просто спрашиваю, — непринужденно отвечаю, пока где-то в районе солнечного сплетения неимоверно и приятно жжет. Наверное, от странного поступка Александра, а, может, от простого разговора с ним. Не до конца понимаю, что именно пытается донести до меня мой же организм, раскидывается такими странными ощущениями, но обязательно с этим разберусь. Чуть позже. Сначала надо выяснить, нужно ли принимать эти чувства или же Нильсен того не стоит. — Извини, мне надо идти, — через силу проговариваю и делаю шаг в сторону. Покидаю вновь выстроенную Александром клетку из его тела, тут же морщась от холода одиночества. Оставляю Нильсена позади себя и трясу головой. Стараюсь сбросить накатившее наваждение; понять, что вообще произошло и почему кожа ладоней стала непозволительно влажной. Клыком цепляю губу, перевожу все внимание на болезненную пульсацию и следую дальше по коридору, отвлекаясь на разглядывания заполненных работниками отделов. Нельзя так быстро растворяться в человеке, с которым вас связывает обычная договоренность. Просто секс. Твержу себе в очередной раз, но разум, да и странно откликающееся сердце, продолжают выискивать мотивы и оправдания, почему я продолжаю следовать навстречу к Эшу, чтобы узнать об Александре больше. Возможно, копнуть глубже, ведь странно спать с человеком и не знать, что он из себя представляет. Только вот раньше, когда я заводила кратковременные романы, меня особо не интересовал человек, как личность. Сейчас же любопытство становится превыше моих принципов, и я с натянутой улыбкой сажусь напротив Хилла, с силой ставя стаканчики перед его носом. — Отлично, — Эш потирает ладони. — Отнесу Фиби. — Ну уж нет! Сначала информация, — тычу указательным пальцем в стол и надеюсь, что выгляжу достаточно угрожающе. — Потом иди, куда хочешь. Эш недовольно вздыхает. — Ладно. Та девушка — обычная студентка. Проходит здесь практику, а Нильсен достался ей в качестве наставника. Вот поэтому она везде хвостом за ним и ходит, — шмыгает носом, и я хмурюсь. — И за что Нильсен получил такое наказание? — сразу представляю, как часто его тревожат вопросами, отвлекают от работы и просто точно бесят своим присутствием. Иначе как еще реагировать на приставленного к тебе студента? Потерев подбородок, Эш задумчиво смотрит на меня несколько секунд, прежде чем ответить: — Студентов часто скидывают на молодых сотрудников. Александр таким и является. Помимо этой девушки у него есть еще двое или трое. Только их явно не волнует учеба, потому что здесь они появляются редко, — Эш чешет лоб. — Однако, знаешь, я слышал, что все проекты Алекса в несколько раз лучше проектов опытных архитекторов. У него точно есть талант и были хорошие учителя, раз о нем так отзываются. — Тогда почему его не повысят и не дадут больше «свободы»? Крутых и крупных проектов? — быстро спрашиваю, потому что работаю с документами и вижу ответственных за тот или иной проект. И Нильсен редко попадается на глаза в больших сделках. — Не знаю, Агата. Наверное, боятся конкуренции. Или ждут, когда он сам проявит потенциал. Хотя, куда еще больше его проявлять? Когда я с ним работал, я был восхищен его знаниями и тем, что, кажется, он единственный знает, чего хочет от проекта и на выходе получает нужный ему результат. Не как другие, которые на ходу меняют концепцию, а после пытаются согласовать это с клиентом и не создать компании еще больше проблем. Задумчиво свожу брови и еще больше не понимаю. Если Нильсен действительно такой хороший работник, то почему он еще здесь? Разве не лучше сменить место работы и перейти туда, где тебя будут ценить и увидят твой потенциал? — Ладно, — прокашливается Хилл, — ты сиди дальше думай, а я пойду. У меня еще встреча, — Эш поднимается и хватает уже остывший кофе. Я лишь лениво киваю и провожаю скрывающуюся из поля зрения фигуру друга. Даю себе несколько секунд, чтобы переварить не столь шокирующую информацию. Однако что-то в груди опять сжимается, а после с силой ударяется о ребра, когда я понимаю, что повода для беспокойства больше нет. Кажется, и тот разговор на лестнице ничего в итоге не поменял, раз несчастная заколка еще у Александра, его улыбка все такая же игривая, а тема для обсуждения касается наших взаимодействий. Прикусываю губу. Ощущаю легкость во всем теле и отгоняю подальше все возникшие за прошедшую неделю странные мысли. Сосредотачиваюсь на работе и возвращаюсь к себе, где тону в навалившихся за все время моей затянувшейся прогулки задачах. От количества работы теряюсь во времени и остаюсь без привычного обеда в кафе. Приходится потратиться на невкусный сэндвич из автомата, холодный сок и обещания самой себе больше так не делать. Где-то в забитых информацией о проектах мыслях всплывает образ Клейтона, сообщение которого так и осталось без ответа. Я чертыхаюсь, ставя на стол почти допитый сок и вынимая телефон из сумки. Стучу несколько секунд по задней панели. Раздумываю над тем, что мне сможет дать прогулка и кем может стать для меня Клейтон. Ведь подпустить парня так близко, значит дать надежду на завязку возможных отношений. Хочу ли я этого? Не знаю. Справлюсь ли я тогда с одиночеством? Однозначно.Я: Когда-нибудь можешь.
Быстро отвечаю и не сдерживаю улыбку, когда внизу экрана сразу же начинают задорно прыгать точки, указывая, что скоро придет ответ. Только пару раз они исчезают, указывая, что Клейтон перестает писать, а потом вновь возникают и достаточно долго, словно сообщение будет ужасно большим, мигают. От нетерпения отвлекаюсь на разбросанные по столу документы и убираю их, складывая в ровную стопочку. Взглядом цепляюсь за знакомый стикер, что проглядывает между листов и вздрагиваю, услышав звук пришедшего сообщения. На какое-то время просто замираю. Не решаюсь определиться, с чего начать. С одной стороны меня тянет милый и приятный парень, который излучает только тепло и точно с легкостью может украсть сердце любой. С другой — Нильсен. Строгий, собранный и привлекательный. По сравнению с Клейтоном Нильсен не спрашивает, а делает. И такое загоняет в самый что ни на есть тупик. Зажмуриваюсь и считаю до десяти. Не долго размышляя, выбираю Клейтона. Хватит думать об Александре, как бы сильно этого не хотелось Клейтон Уайт: Как насчет сегодня? Несколько слов сладким осадком остаются на кончике языка. Манящее чувство давно забытой легкости возникает на душе, пока я не потянусь за стикером, снова оставляя Клейтона без ответа.Я тоже соскучился. Встретимся сегодня после работы.
А.
Смотрю на знакомый почерк и не понимаю своих чувств. Что-то новое зарождается в груди. Похожее на нетерпение от предстоящей встречи. Словно меня ждет долгожданный подарок, который я долго выпрашивала у родителей. И вот, когда он почти у меня в руках, радость растворяется, напоминая о другом не менее желанном сюрпризе. Теперь я понимаю, что значит: Affogare in un bicchier d’acqua. Именно сейчас я и тону: в том стакане, который держала утром, когда ревностно наблюдала за Александром, и в стакане кофе, который любезно предложил выпить Клейтон. Тону в собственных раздумьях и чувствах, что привкусом желчи ощущаются во рту, стоит прикусить щеку, лишь бы отвлечь себя от смятения в выборе.