Записка

      — Я могу все объяснить, — не решаюсь оторвать взгляд от пола и вздрагиваю, когда на меня громко шикают.       Чужие шаги вновь звучат в помещении: глухо ударяются о стены и пульсируют в висках. Кусаю нижнюю губу. Зубами цепляю тонкую кожу, сдирая и морщась от боли. На языке остается солоноватый привкус крови, что вынуждает меня ненадолго перестать.       Страх пробирается под кожей, сковывает внутренности и перекрывает доступ к кислороду, с каждой секундой заставляя делать все больше глубоких вздохов. Я зажимаю ладони между ног. Пытаюсь унять дрожь в пальцах. Вспоминаю, что никогда раньше так сильно не волновалась. Мне было плевать, когда я с Матом уехала в Рим вместо занятий и ничего не сказала родителям; когда не ответила взаимностью бывшему парню на его признание в любви и разорвала линию своей возможной судьбы; когда соглашалась на сомнительное предложение архитектора, которое в конечном итоге привело к полнейшему провалу.              Наверное, до этого у меня не возникали мысли, что нас правда могут поймать.       Dannazione, Александр же обещал!       Теперь что?              Он спокойно закончит сегодняшний день, окажется дома, и в голове не всплывут воспоминания или переживания обо мне. А я рискую остаться без всего; потерять часть своей жизни из-за глупого договора, который еще в самом начале показался полным неразумным бредом.              Зачем я только повелась? Зачем полезла в то, что заведомо небезопасно и способно подпортить репутацию? Зачем доверилась незнакомому человеку и подпустила его так близко?              Все произошедшее — моя вина. Но признать я ее пока не могу. Остается только надеяться, что все обойдется, и домой я поеду не в слезах.              — Все будет проще, если у меня будет возможность высказаться, — снова подаю голос и снова сжимаюсь от злостного взгляда.              Это точно конец всему.              Я не могла даже предположить, что сумка может упасть на пол и записки вылетят из нее. Казалось, все было продумано до мелочей, хоть и не я контролировала каждую встречу с Александром. Наверное, как раз это стало ошибкой. Нельзя опираться на другого человека и полностью переставать думать; нельзя отключать голову, считая, что все сделают за тебя. Я потеряла бдительность, облажалась, потерпела очередную неудачу. Остается только надеяться на прощение Фиби.              Становится еще обиднее от того, что я так долго откладывала момент признаться во всем Браун. Ведь тогда было бы гораздо проще: меня бы не игнорировали весь день, не смотрели зло, не взывали к совести одним лишь выражением лица. Каждый последующий час, который приближал меня к окончанию рабочего дня, тянулся до невозможности долго. Ожидание было болезненным, тревожным и зудящим. Страх остаться без подруги — самой ужасной пыткой.              — Ты хоть осознаешь, что творила? — Фиби резко останавливается передо мной, и я поднимаю голову. Смотрю на Браун: она сжимает в кулаке стопку записок, портя идеально ровные листки. — Если бы это, — трясет рукой, — нашел кто-то другой? Если бы Миллер примчалась с очередным бредовым заданием и прочитала записи? Или если бы Кимберли засунула свой нос? А она то-о-очно донесла бы все Миллер! Ты в своем уме, Агата?              — Я думала…              — Думала, что никто не узнает? — злится и вновь начинает кружить по гостиной.              Сглатываю кислую слюну, замолчав. Даю Фиби время все в очередной раз обдумать. Не зря же она притащила меня в свою квартиру — разговор будет долгим, откровенным и мучительным.              — Фиб, я понимаю, ты обижена, но все не так страшно, — протягиваю. — По запискам не сильно понятно, что именно происходило.              Браун приподнимает брови. Улыбается. Широко, с издевкой.              — Конечно, все же после работы в переговорных встречаются, — перелистывает записки и выборочно саркастично читает: — в отеле на Портобелло-роуд, на парковке, а обед мы любим проводить в подсобках с таинственным «А». Дай угадаю, наконец-то дозвонилась до молодого Алена Делона?              — Фиби, — на выдохе говорю, но меня перебивают.              — Нет, Агата, так легко ты не отделаешься, — Браун поджимает губы, и я понимаю ее обиду. Когда вы несколько лет близко дружите и ничего друг от друга не скрываете, произошедшее можно считать настоящим предательством. И мне действительно стыдно. Так стыдно, что кожа на скулах давно дымится от жара, переносица пощипывает, шея чешется от испарины. — «А» это же Александр, да? Тот симпатичный архитектор, который в последнее время часто маячит на нашем этаже, — глаза Фиби загораются, а на лице проскальзывает яркая мимолетная эмоция, когда пазл складывается. — Я ведь догадывалась, что все не просто так: твои переглядывания с ним, резкая смена планов после работы, приподнятое настроение. Вы встречаетесь, и ты нагло от меня скрываешь.              Резко машу головой из-за чего сережки-кольца бьются о линию челюсти.              — Не встречаемся. Спим.              Фиби замирает. Немигающим взглядом смотрит, пробирается прямиком в душу, вынимая из нее все самое сокровенное. Теперь мой поступок кажется еще более аморальным и неправильным.              — Все произошло случайно, — оправдываюсь, когда Браун падает на диван, закрыв лицо ладонями.              — Господи, Харрис, как можно случайно переспать?              — Ну… — растягиваю и мысленно обращаюсь ко всем известным богам с молитвой, чтобы этот разговор наконец-то закончился. Они, к сожалению, не отвечают, и приходится брать все в свои руки: — Он предложил мне секс без обязательств, когда услышал обсуждение моих… эм… «свиданий» в обеденный перерыв, а я согласилась. Перед моим согласием он, — нервно смеюсь, — доказал, что мы оба достигнем договоренностей путем взаимовыгодного сотрудничества.              Тишина неуютно протискивается в комнату, пока Фиби утыкается в одну точку. Она точно анализирует еще больше замеченных ею моментов, складывает воедино и одновременно мысленно четвертует меня, вычеркивая из своей жизни. От последних догадок становится не по себе. Жить без Фиби я не смогу. Потерять подругу страшнее, чем потерять работу, которая полностью обеспечивает твое существование.              Oddio, лучше бы записки нашла Миллер!              — Подожди, стой, ты спала с ним в подсобке?!              Вопрос застает врасплох. Он совершенно не вписывается в выстроенную мною тактику, где я стараюсь выставить себя милой, пушистой и ни в чем не виноватой.              — Нет, конечно, нет, — прокашливаюсь. — Просто разговаривали.              Фиби сводит брови к центру. Скорее всего — не верит, но спорить не торопится. Оно и к лучшему. Еще больше краснеть и покрываться липким потом сегодня я не намерена.              — Не понимаю, почему я сразу не заметила… Ведь все было перед носом, — задумчиво произносит и крутит массивное кольцо. — Значит, просто секс?              Заторможено киваю. Немного позволяю себе расслабиться. Кажется, Браун пока не хочет от меня избавиться. Либо умело делает вид, чтобы напасть внезапно.              — Все равно у меня в голове не складывается. А как же тот бариста? И здесь ты врала? Ходила на встречи с Александром, а мне говорила про… как его, — перебирает пальцами, пуская по гостинной звонкие щелчки.              — Клейтон, — выдыхаю. Стыд опять подкрадывается к горлу и вынуждает понизить голос. Оказывается, когда вслух произносишь происходящее в жизни, то смысл сказанного меняется: — Я хожу с ним на свидания. С Нильсеном сплю.              От сказанной правды хочется смеяться: громко, безумно и без остановки. Лишь бы избавиться от странного, колющего изнутри чувства, которое все больше и больше выедает душу. Похоже, я обманываю не только других, но и себя. Прячусь за маской мнимой беззаботности, словно в конце меня не ожидает расплата.              — Считаешь меня идиоткой? — не сразу решаюсь спросить. Просто не выдерживаю растерянного взгляда Фиби. — Идиоткой, что не может нормально взаимодействовать с людьми?              — Откуда такие выводы? — Браун улыбается и пододвигается ближе. Так, что ее бедро касается моего. — Разве ты сделала что-то плохое?              — По-твоему я поступаю хорошо?              Фиби закатывает глаза и щелкает языком. Губы растягиваются в довольной, лукавой улыбке.              — Значит, только сейчас в тебе взыграла совесть? — тянет слова, пока на лице блещет самая настоящая радость и игривость от происходящего. Только радость на секунду испаряется, когда я поникше смотрю на нее. — Харрис, ты меня удивляешь.              — И чем же?              — Духом авантюризма и умением влезть в историю.              Веду подбородком, прячу улыбку за волосами.              — Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, — обнимает меня за плечи, и я сгибаюсь в спине, избавляясь от напряжения в лопатках. — Посуди сама, ты не в отношениях с Клейтоном?              — Нет.              — И не в отношениях с Александром? — киваю на ее вопрос и смотрю в темные глаза, в центре которых загорается настоящий дьявольский огонь. — Тогда нет никаких проблем, — воодушевленно продолжает, хлопает в ладони и поднимается на ноги. — Во-первых, ты свободна, и это позволяет общаться с Клейтоном и ходить с ним на прогулки. Во-вторых, Клейтон тебе не парень, значит, ты спокойно можешь продолжать свои отношения с Александром, — разводит руки в стороны и, вздернув нос, подмигивает. — Нет ничего плохого в том, что ты делаешь. Только, мне кажется, в конце все равно придется выбирать.              От последней фразы давлюсь воздухом. Сердце на мгновение замирает, а когда начинает биться, то ощущается где-то в горле. О выборе я так же не задумывалась, как и о правильности своих действий. В мыслях не возникало желание сравнить Клейтона и Александра как будущих партнеров, спутников жизни и в других ролях, где по правилам судьбы мы должны проживать в горе и радости, а после закончить в один день. Все потому, что Нильсен в моих глазах просто приятная выгода, которая в дальнейшем не может перерасти в жениха, стоящего у алтаря и читающего клятву. С Клейтоном же другая история. Хоть он и привлекает меня не только внешне, но и внутренне, я пока не могу здраво оценить наличие чувств к нему. Однако, если действительно появится потребность в выборе, я все же предпочту надежное плечо Уайта, нежели просто секс.              Наверное…              — Я… я не задумывалась об этом, — признаюсь, откинув подальше свои переживания. — Да и вряд ли выбор будет. По договору с Нильсеном, мы заканчиваем сразу, как только у кого-то из нас появятся отношения.              — Не исключай, что ты можешь случайно влюбиться в Александра, — глумливо тянет.              — Точно нет. Александр красивый и отлично трахается. Больше о нем я ничего не знаю, да и он сам не рассказывает и не стремится узнать меня. В отличие от Клейтона.              — А что Клейтон?              — Красивый и с ним комфортно.              — Комфорт лучше хорошего секса? — Фиби не отстает, и я еще больше теряюсь.              — Oh, fermi, fermi! Ты заставляешь меня думать не о том!              — Я лишь предупреждаю о возможной проблеме.              Тяжело вздыхаю и сжимаю ладони в кулаки. Стараюсь отвлечься от поднятой Фиби темы. Мне совершенно не нравится, что в дальнейшем может возникнуть новая проблема. Вот только с чего ей появиться? Я умею контролировать свои чувства и эмоции и вряд ли позволю им взять над собой верх. Слишком долго я тренировала умение стойко переживать трудности, чтобы так легко и глупо сдаться.              — Ничего не будет, — говорю, только в словах не слышится уверенность. — Я все держу под контролем.              — Хочу напомнить, что свои отношения с Александром ты тоже держала под контролем.              Не сдерживаюсь и закатываю глаза. Морщусь от явной издевки, которая отзывается неприятным покалыванием в подушечках пальцев.              — Зачем ты вообще хранишь чертовы бумажки?              Пожимаю плечами, обняв себя под грудью.              — Не знаю. Сначала сохранила одну, а дальше вошло в привычку, — спокойно произношу, но не признаюсь, что от каждой сохраненной записки сердце согревается от азарта и риска, которые они в себе хранят. В маленьких бумажках скрыто чересчур много воспоминаний, способных пробудить самые сокровенные желания. — Наверное, придется перейти на сообщения.              — Либо лучше скрывать следы. До сих пор не могу поверить! — Фиби вскидывает руками. — Сейчас я схожу за вином, и ты расскажешь мне все о свиданиях с Александром. В подробностях!              — Но хоть что-то я могу опустить?              Фиби с презрением косится в мою сторону, и я сдаюсь.       

***

      Ненавижу четверг.              Самый ужасный день недели, после понедельника, вторника и среды. Он как будто собирает в себе всевозможные проблемы и в последний рабочий час высыпает на тебя, заставляя тонуть в задачах и бессмысленных попытках разобраться во всем. Появляется неимоверное количество срочных дел, которые через несколько минут становятся менее срочными, чем другие. Еще и Миллер выдумывает бредовые задания и так и норовит получить чертовым степлером в затылок.              Сегодняшний день я заканчиваю, как и большинство сотрудников, позже обычного. Выжатая на износ, не хочу ничего, кроме кусочка тирамису, который способен поднять не только настроение, но и вселит в меня желание жить. Уже представляю, как тонкий слой какао царапнет язык, прежде чем смешаться со сладким, густым кремом.              От вспыхнувших в голове картинок рот заполняется слюной, и я делаю несколько широких шагов к лифту.              — Меня подожди! — доносится из-за спины голос Фиби, и я на секунду замираю. Утонув в своих мыслях, совершенно забываю про идущую рядом подругу. — Я тоже домой тороплюсь, но не так сильно.              — Задумалась, — захожу в заполненный работниками лифт, прижимаясь к стенке.              — О ком? — игриво приподнимает брови.              — О десерте, Фиб, — с таким же лукавым тоном отвечаю, заставляя подругу понуро опустить плечи.              — Или о желании навестить Клейтона после работы?              — Может быть, — склоняю голову и прищуриваюсь. — Пойдешь со мной?              — Нет, Эш ждет, но мы можем тебя подвезти. Если, конечно, у Клейтона на тебя не появятся планы.              Улыбнувшись, отказываюсь от предложения Фиби. Решаю, что лучше прогуляюсь до дома, несмотря на сильную усталость. Возможно, свежий воздух и теплая погода помогут забыть о работе и насладиться долгожданной свободой.              — Тогда до завтра, — Фиб целует меня в щеку, когда я выхожу на первом этаже и оставляю подругу спускаться дальше на парковку.              Протискиваясь через толпу, случайно задеваю кого-то плечом. Оборачиваюсь, кинув извинения в сторону, и вмиг начинаю краснеть, поймав знакомый голубой взгляд Александра. Он не успевает ничего ответить — скрывается за закрывающимися дверями лифта и пропадает. И лишь через несколько шагов до меня доходит, что, возможно, Нильсен слышал наше отнюдь не тихое обсуждение Клейтона.              Сглатываю и нервно ищу пропуск в сумочке. В очередной раз закрадывается страх случайно потерять отношения с Александром. Ведь с каждым днем кажется, что я хожу по лезвию ножа и в скором времени сорвусь. Вести двойную игру становится сложнее. Особенно, когда в нее добавляются новые игроки, вроде знающей все Браун. И не то, чтобы я была против поделиться с ней происходящим, просто теперь надо вести себя аккуратнее.              Хотя стоит ли игра всех переживаний?              Александр будто потерял ко мне интерес после секса в подсобке. Пропал из поля зрения, перестал появляться на этаже и подкидывать записки, о которых я с ним так и не поговорила. Опять же, потому что его нигде нет. Только в моей голове… И это иногда — часто — пугает. Привязываться категорически нельзя, а Александр по ощущениям делает все для этого.              — Здравствуйте, тирамису с собой, — мило улыбаюсь бариста, которого обучал Уайт, и, расплатившись, отхожу.              Осматриваю заполненную людьми кофейню и подставляю лицо пробирающемуся через панорамные окна солнцу. Наконец-то позволяю себе расслабиться: ставлю сумочку на стойку, где выдают заказы, и массирую ладони, пуская по кистям приятное покалывание.              Теряюсь в минутах, пока коробочка с десертом не упадет на стойку, вежливое пожелание хорошего вечера не коснется слуха, а перед носом не появится Клейтон.              — Привет, — широко улыбаюсь, ощущая радость от неожиданной встречи. — Не видела тебя сегодня.              — Работал в «закулисье», — дарит в ответ такую же мягкую улыбку и поправляет челку.              Я пропускаю мимо странную фразу и неконтролируемо осматриваю подкачанные руки Уайта, которые открыты из-за широкой футболки. И зачем-то вспоминаю, как приятно идти с ним под локоть, чувствовать опору и знать, что тебя удержат.              — Я ненароком подумала, что ты уволился.              — Уволился и оставил тебя без бесплатного печенья?              — И я об этом! — наигранно возмущаюсь, пока мы, покрытые мороком легкого флирта, выходим на улицу. — Все варианты в голове перебрала и не могла поверить.              — Мне льстит, что ты думаешь обо мне, — до одури сексуально прикусывает нижнюю губу, остановившись напротив. Смотрит прямо в глаза, и я замечаю, как они из темно-карих становятся золотисто-медовыми и манящими к себе.              — Только если чуть-чуть, — подтверждаю свои слова жестом, чем вызываю у Уайта тихий хриплый смешок. — А ты? — кокетливо спрашиваю, и здравый смысл стонет на подкорке сознания, намекая на глупость и несерьезность заведенного диалога.              — И я. Очень давно ты в моей голове, — мягко выдыхает.              Мурашки бегут по плечам. Напоминая, как много разных эмоций пробуждает во мне общение с Клейтоном; как легко и беззаботно находиться рядом.              Задерживаю дыхание от трепета, когда Уайт встает ближе. Сжимаю ручку от сумки, впиваюсь пальцами в натуральную кожу, на которую копила несколько зарплат.              — Но ты постоянно ускользаешь.       — Отец говорил, что я склонна к побегам.       — Тогда мне надо быть внимательнее, чтобы тебя не упустить, — говорит Клейтон и мягко опускает ладонь мне на талию, дотрагиваясь до голой кожи.              Наклоняется ниже, и носа касается слабый запах чужих духов: свежих, морозных и совершенно не подходящих нежному Клейтону. Только дела до парфюма нет. Все свое внимание сосредотачиваю на красивом лице Уайта.              Запоминаю малейшую деталь. Всматриваюсь в разбросанные по лицу родинки, замечаю в глазах около зрачков темные вкрапления, замираю на губах. Манящее желание коснуться их своими появляется почти сразу, и Клейтон словно читает мои без того запутанные мысли, тянет меня ближе.              Возможность поцеловать Уайта прямо сейчас соблазняет и очаровывает. Кажется, одно движение и все разрешится в жизни. В ней появится новый этап, способный, по словам Фиби, изменить все. Нужно лишь позволить. Довериться чувствам и рискнуть. Я уверена, что не пожалею.              Прикрываю глаза и чуть запрокидываю голову назад, когда Клейтон тянется ко мне. Размыкаю губы. Захлебываюсь в ожидании и слышу только гул собственной крови в ушах. Момент растягивается на целую вечность, наполненную предвкушением. Я чувствую его теплое дыхание на своих губах, искры зарождающиеся между нами, взаимность в действиях.              И не хочу, чтобы это заканчивалось.              — Агата! — вздрагиваю от испуга и чертыхаясь.              Впервые мое имя звучит так неправильно, и мне хочется избавиться от него. Отказаться, не принимать и представить, будто оно мне вовсе не принадлежит.              Поворачиваюсь на звук и замечаю Александра.       Он появляется внезапно. Застает врасплох и разрушает идиллию. Встает перед нами, скользнув взглядом по руке Клейтона, которая теперь неуютно ощущается на талии, хмурится и уверенно смотрит на меня. Я теряюсь, запутываюсь в страхе, что сковывает горло. Не нахожу себе места и мечтаю провалиться сквозь землю, лишь бы звенящая тишина закончилась, хватка Уайта ослабла, а глаза Нильсена перестали темнеть.       — Агата, — Алекс делает шаг ближе. Не обращает внимание на Клейтона. Делает вид, что его здесь попросту нет. — Стань моей девушкой.