Записка

      — Никогда не поздно, Александр, — с угрозой шепчу и оборачиваюсь через плечо, услышав звук захлопнувшихся дверей автомобиля. — В нашем договоре такого пункта не было!              — Считай, что это мелкий шрифт, — привычно ухмыляется, ловя мой злостный взгляд. — Я буду тебе должен.              — Еще как, Нильсен!              Под глухой смех Александр подталкивает меня в дом, отвлекая от надвигающейся беды. Тела моментально касается приятная духота, до носа дотрагивается запах свежести, а в глаза ударяет желтоватый свет от люстры. Оказавшись почти сразу в чужой гостиной, с интересом осматриваю помещение: в спокойных деталях, сдержанном английском стиле читается домашний уют. На стенах висят картины в толстых, тяжелых рамах, слышится треск зажженных свечей, аромат которых и заполняет легкие, а стоящий в центре комнаты мягкий диван так и манит к себе после двух с половиной часов, проведенных в дороге. Хочется упасть на него, обнять маленькую подушку и укрыться пледом из крупных петель. Закрыть глаза, насладиться теплом и комфортом, что ощущается от одних только мыслей.              Только громкий вскрик и стук каблуков не дает мне окончательно погрузиться в мечтания.              — Александр!              Резко поворачиваю голову в сторону лестницы и натыкаюсь на женщину в алом платье. Она выделяется на фоне темной мебели: пепельные волосы, аккуратно переброшенные через плечо, отливают благородным серебром, наряд идеально подчеркивает фигуру, а шлейф цветочных духов добавляет легкости виду.              Я всматриваюсь в незнакомое лицо, находя в нем привычные очертания. Особенно внимание привлекают голубые глаза, которые уже два месяца игриво сверкают передо мной.              Александр несомненно похож на свою мать. Кажется, именно такой я себе ее и представляла. Не считая странно исказившихся в недовольстве губ, когда она наконец-то заканчивает сжимать Нильсена в крепких объятиях и замечает меня.              — Мама, это Агата, — Алекс опускает ладонь на талию, притягивает к себе, вжав в бок. Стискивает пальцы, и я на подсознательном уровне понимаю, что что-то идет не так, но стоит Нильсену с манящей в глазах нежностью посмотреть на меня, как мозг на секунду отключается, попадает в плен гипноза и не сразу обрабатывает сказанные с небывалой легкость слова: — Моя невеста.              Едва не давлюсь слюной от удивления. Распахиваю глаза, пока по щекам и шее ползет жар от неловкости и досады, которые возникают на фоне очередной импровизации от Александра.              Подавляю в себе все эмоции и натягиваю на лицо мягкую улыбку, посмотрев на маму Нильсена. Она приподнимает бровь в недоумении, размыкает губы и замирает, так и не ответив на протянутую мной ладонь.              — Агата, моя, как ты уже догадалась, мама, — указывает на нее рукой и ухмыляется, довольствуясь происходящим вокруг, — Миранда Грант.              Незнакомая фамилия режет слух, но я не успеваю задуматься над ней, потому что миссис Грант театрально касается лба и что-то неразборчиво шепчет под нос.              Надеюсь, не проклятия…              — Как невеста?! Патрик говорил про девушку!              — Жизнь очень непредсказуема, мама, — склоняет голову и приподнимает подбородок, когда слышится хлопок входной двери. — Я, например, не знал, что у нас будут гости. Удивительно, как все меняется. Правда? — в голосе слышится откровенная издевка, и я прикусываю щеку, чтобы вслух не хихикнуть от возникших красных пятен на лице миссис Грант.              — Гостям в нашем доме всегда рады, — Миранда широко улыбается, и в уголках глаз появляются неглубокие морщинки. Смотрит нам за спину, расставляет руки и с неподдельной радостью встречает двух незнакомых мне женщин.               В целом, начинаю догадываться почему у нее другая фамилия: вероятность, что с ней развелись — огромная.              Успеваю предположить, что красивая на вид брюнетка с черными, глубокими глазами и есть бывшая Александра. Она охотно подставляет щеку миссис Грант, и та оставляет на ней след своей красной помады, которая ярким пятном выделяется на смуглой коже. В искреннем смехе проскальзывает доброта, признание и симпатия. Во взглядах — дружелюбие. Молодой девушке достается то, что обошло меня стороной. Ее осыпают комплиментами, интересуются самочувствием и просто тепло приветствуют, пока я интуитивно прижимаюсь к Александру, надеясь укрыться от волны осуждения в чужих глазах.              Легкость во фразах Миранды возникает и с рядом стоящей женщиной, которая по виду кажется чуть ее младше. Однако хоть она и выглядит эффектно в шелковом изумрудном платье, все равно уступает по красоте матери Александра. Возможно, миссис Грант тратит больше денег и времени на косметолога, нежели ее подруга. Но это явно не мешает их крепкой дружбе, которая ощущается даже на расстоянии.              Чувствую себя неловко. Немного нервно и одиноко. Меня словно выбили из зоны комфорта и выбросили в открытое море, не дав даже гребаной дощечки. Приходится грести и пытаться справиться самой с поглощающими и тянущими на дно эмоциями.              — Валим, — шепчет на ухо Нильсен, пугая и напоминая о себе.              — Обратно в Лондон? — с толикой надежды спрашиваю, на что Нильсен лишь улыбается и берет наши вещи, протягивая раскрытую ладонь. Принимаю его жест за вызов и уверенно сжимаю чужие пальцы.              Александр, довольно хмыкнув, молча кидает быстрый взгляд на забывших про нас женщин и кивает в сторону лестницы. Мне ничего не остается, кроме как пойти следом. Снова довериться, в надежде, что Нильсен все решит сам, спасет от осуждающих прищуров и просто напросто не позволит упасть.              Сглатываю, и вязкая слюна прокатывается по пересохшему горлу, когда, оказавшись на последней верхней ступеньке, я позволяю себе обернуться через плечо. Бывшая девушка Александра словно не переставала смотреть нам в спины, прожигала открытой брезгливостью и старательно изображала отвращение. Если не к Нильсену, то ко мне точно.              Показательно фыркаю и вздергиваю нос. Отбрасываю подальше мысли о невоспитанных особах, сосредотачиваю все внимание на приятном прикосновении Александра к моей ладони и просто плыву по течению.              Для себя решаю не поддаваться на провокации. Остаться при себе и своем мнении точно не составит труда, главное, случайно не разрушить декорации к нашему любительскому театру и не прихватить как трофей клок темных волос.              Прикусываю кончик языка, представляя, как красочно буду рассказывать Фиби о своих выходных, проведенных в настоящем дьявольском котле; как буду отстаивать свою правоту и выставлять себя в лучшем свете, чтобы выигрышно смотреться на фоне клубка змей, с которым мне предстоит встретиться за ужином. Но все же надеюсь, это будет первый и последний вечер в таком кругу. Иначе есть опасения закончить спектакль на несколько антрактов раньше.              — Я схожу в душ, и спустимся вниз, — Нильсен отпускает мою руку, только когда мы заходим в спальню.              Я щурюсь от резко включившегося света и верчу головой, в надежде рассмотреть помещение как можно быстрее. Глянец лака, которым покрыта резная мебель, блестит и отливает желтыми кругами. Темное дерево сливается с такими же темными стенами, но не делает комнату мрачной. Наоборот, в ней ощущаешь себя комфортно, тепло и уютно. В какой-то момент плеч касается ветер, что проскользнул сквозь тонкий тюль с балкона, и по ним бегут мурашки, напоминающие о сказанных Нильсеном словах.              — Подожди, — делаю шаг к Александру, который достает полотенце из комода. — Ты оставишь меня здесь? Одну?              — Я бы мог предложить пойти со мной, но подкат слишком банальный, — пожимает плечами, и я протяжно вздыхаю.              — Если кто-то зайдет?              — Дверь можно закрыть, — показательно подходит к ней и проворачивает щеколду, разрезая напряженную тишину звонким щелчком.              — А если попросят открыть? — не отстаю, потому что встречаться один на один с родственниками и гостями Александра у меня настроения нет. Есть риск нагрубить, скривиться в недовольстве и просто показать себя с некрасивой стороны. А я здесь не за этим.              Потерев лоб и зачесав челку назад, Александр встает напротив. Он наклоняется к моему лицу, почти касаясь кончиком носа моего. Моментально становится душно, хотя с балкона продолжает сквозить.              — Иг-но-ри-руй, — протягивает каждый слог, смакует буквы и вынуждает задохнуться от низкого баса. В который раз тону в чужих глазах. Захлебываюсь остатками самообладания и опрометчиво позволяю собой играться. А Александр будто чувствует свое пагубное влияние — довольный отстраняется, выстраивает невидимую стену, за которой прячется очередная плутоватая улыбка. — Вопросов больше нет? — кончиком языка проходится по верхней губе и без стеснения снимает футболку, подцепив ее снизу.              Сжимаю челюсть в напряжении. Мысленно врезаюсь пальцами в шею своего любопытства, выбиваю из него остатки воздуха, лишь бы взгляд не оторвался от лица Александра; лишь бы не спустился ниже, превратив меня в чертову пубертатную девчонку.              Perche' mi punisci, Signore, perche'?              Зажмурившись, выдаю:              — Невежливо игнорировать.              — Неужели так сильно хочешь произвести хорошие впечатления на моих родителей?              — Разве не за этим я здесь? — свожу брови к центру, и Нильсен резко выдыхает.              — Я думал ты согласилась, потому что без ума от меня.              Цокаю языком от возникшего в воздухе облака самомнения. Оно чересчур быстро заполняет собой спальню, и приходится оперативнее принимать попытки вернуть себе первенство в негласной игре.              — Я согласилась лишь потому, что запись в салон у меня на следующих выходных, а на эти планов не было. Тебе просто повезло, — с вызовом вздергиваю подбородок.              — Вот видишь, я еще и везучий, — подмигнув, Александр бесцеремонно щелкает по кончику моего носа, перед тем, как отстраниться.              Тру нос тыльной стороной ладони, точно оставляя на нем красный след. Стараюсь собраться с мыслями, которые никак не могут привести себя в порядок: хаотично носятся в голове, сталкиваются друг с другом и ноющей болью отдают в виски. Не получается сосредоточиться, найти подходящую тактику, определиться с личностью, что как маска окажется на мне этим вечером. Все пошло не по плану. Но Александра это не смущает.              — Располагайся, — ведет ладонью, в которой зажато полотенце и сменные вещи, — а я буду вон за той дверью. Если что — заходи, — сверкает взглядом и скрывается в ванной, что оказывается соединенной со спальней.              Расслабленно опускаю плечи. Выдыхаю через рот и прикрываю глаза. Стараюсь успокоиться, принять неизбежное и перестать переживать по поводу ужина. В конце концов это не та ситуация, где я должна всем нравиться. Я просто «снятая» на выходные девушка, которая прикрывает задницу своему сексуальному партнеру.              Звучит абсурдно, и это веселит.              Поджав губы, чтобы сдержать улыбку и окончательно не казаться себе сумасшедшей, решаю внимательнее осмотреть комнату Александра. Думаю, что так узнаю о нем больше, потому что… потому что хочется знать больше. На подсознательном уровне возникает желание капнуть глубже, проникнуть в душу, детские мечты, во взрослые планы. Нащупать точки соприкосновения и для себя понять: на основании чего судьба решила нас связать. Должно же быть объяснение сложившимся обстоятельствам или это все — очередная шутка?              В поверхностно осмотренных вещах не нахожу ничего интересного. Комната ощущается уютной, домашней, но в ней будто никто не живет. Нет разбросанных вещей, фотографий, исписанных блокнотов или книг с загнутыми уголками страниц. Обычная, ничем не привлекательная спальня, которая мало может раскрыть личность хозяина. Резная мебель, вензеля на стенах и тяжелый по ощущениям потолок с огромной люстрой никак не вписываются в образ Нильсена. Ему подходит сдержанность и спокойствие. Как в квартире в Лондоне. Ничего лишнего, но в то же время по-домашнему хорошо.              Возможно, в родительском доме Александр бывает не столь часто. Тогда понятно, почему комната не обжита, в воздухе не витает запах чужого парфюма и чертовы маленькие подушки красиво уложены у изголовья кровати.              Приходится смириться — Александра так легко не раскусить. А, может, и не стоит вовсе? Какое мне дело до него, его личности, интересов? Мнимое любопытство или что-то бóльшее?              Любопытство. Однозначно оно. Иначе быть не может.              Зачесываю волосы назад, ногтями царапаю кожу головы, отвлекаясь от рассматривания спальни. Прислушиваюсь к шуму воды и успокаиваюсь. Оказывается, факт, что Александр не оставил меня одну — радует. Даже добавляет каплю уверенности в наши не искренние чувства.              Обратив внимание на свое помятое отражение, расправляю юбку сарафана в надежде немного исправить положение. Раз уж я здесь, чтобы сыграть роль настоящий девушки, то и выглядеть надо постараться подобающе. Из вредности не хочу упасть в грязь лицом и позволить миссис Грант почувствовать надо мной превосходство. Решаю быстро сменить одно платье на другое, более подходящее: черное на тонких бретелях и со спутанными на спине лентами. Поправляю волосы, жалея, что не взяла с собой средства для укладки, поэтому отвлекаюсь от распавшихся прядей красной помадой.              Подойдя ближе к зеркалу, пальцами поправляю макияж. Засматриваюсь, почти что самовлюбленно любуясь собой, пока до спины не дотронется чужая ладонь. Вздрагиваю и в отражении ловлю взгляд Александра. Сверкающие в желтоватом свете от люстры голубые глаза отдают золотом, привлекают и вновь заманивают в капкан.              — Решила по-настоящему влюбить меня в себя? — лениво приподнимает брови, и я тихо выдыхаю. В черной рубашке Александр выглядит… так, словно сам пытается пробудить во мне чувства.              — И вместе с тобой получить еще больше ненависти от твоей матери? — ухмыляюсь, и сердце волнительно бьется в груди. Ладонь Нильсена спускается ниже по спине и больше не кажется какой-то чужой. Наоборот, хочется, чтобы она там осталась.              — Она у меня немного, — хмыкает, — своеобразная. Не может свыкнуться, что ее сын вправе сам выбирать себе невест.               — С той бывшей девушкой была помолвка?              — Нет, — резко дергает головой. — Но к этому могло прийти. Я вовремя опомнился и разобрался в своих чувствах.              — Получается, ты ее бросил?              — Это было обоюдно. Я так думал, до сегодняшнего дня.              — Значит, их позвала твоя мама, и ты действительно не знал?              — Да, я не знал, Агата, — наклоняется, едва не уперевшись подбородком мне в плечо. — Идем, нас ждут великие дела.              В голосе Александра звучит игривое веселье, но я его не разделяю. Лишь натянуто улыбаюсь и позволяю взять себя за руку, утянув из комнаты.              Крепко сжимаю широкую ладонь. Ощущаю исходящее от нее тепло и веду плечами, разминая. Никогда не могла бы предположить, что первое в жизни знакомство с родителями будет с родителями ненастоящего парня. А его бывшая девушка откажется «прекрасным» дополнением.              — Посоветуешь что-нибудь? — интересуюсь, когда мы останавливаемся перед выходом в сад.              Александр хмурится, прикусывая губу. Задумчивый вид кажется еще сексуальнее обычного, и я поворачиваю голову в сторону. Пока Нильсен молчит, рассматриваю идеально ровный газон, который видно через стеклянные двери.              — Будь собой, а я всегда буду на твоей стороне.              — Спасибо, — с благодарностью киваю и делаю шаг вперед, надеясь, что этот вечер не станет провальным.              Стук каблуков отскакивает от уложенной крупными камнями дорожки. Он разбивает напряженную тишину между мной и Александром, а после прерывает разговор за скрытым под светлым шатром столом.              Интуитивно выпрямляюсь в спине и крепче сжимаю ладонь Александра. Блуждаю взглядом по уже знакомым лицам, находя в глазах всех троих явное осуждение и неприязнь. Особенно стала выделяться бывшая девушка Александра: поставив локти на стол и подперев подбородок переплетенными пальцами, она закатывает глаза и открыто усмехается.              Стиснув челюсть, вздрагиваю, когда Александр предлагает мне занять место за столом. Он сам садится рядом, всем своим видом показывая уверенность. Даже возникшее напряжение его не беспокоит.              — Агата, это Исла Майерс и ее дочь Айлин, — небрежным кивком указывает на сидящих напротив женщин и поворачивается ко мне, продолжая: — друзья семьи. Агата — моя невеста, но, думаю, все в курсе.              — Очень приятно, — вежливо улыбаюсь, не обращая внимание на снова ставшими недовольными лица.              — А где ваше кольцо, Агата, — спрашивает Айлин, отбрасывая за спину темные пряди.              Вопрос застает врасплох, и желание ударить себя по лбу становится невыносимо сильным. Проколоться так быстро и глупо в мои планы не входило.              Надеясь, что все же хорошо удалось сдержать возникшие в первые секунды эмоции, отвечаю:              — Кажется, оставила в подстаканнике в машине, когда наносила крем для рук.              — Так опрометчиво забыть кольцо.              — Никак не могу привыкнуть, что я невеста, — украдкой смотрю на Александра: он, держа пустой бокал за ножку, задумчиво прокручивает его.              — Возможно, и не стоит привыкать, — встревает миссис Грант, и Нильсен вскидывает голову.              — Мама!              Слабо поджимаю губы. Дотрагиваюсь до напряженного плеча Алекса в успокаивающем жесте и смотрю Миранде в глаза.              — Вы правы, ведь я скоро стану женой, — растягиваю губы в вежливой улыбке, наблюдая, как на лице миссис Грант выступают красные пятна.              Она фыркает и поворачивается к своей подруге, явно желая сказать очередную гадость про меня, но ее перебивает чужой бас:              — Уже знакомитесь? — мужчина отодвигает стул, который стоит во главе стола и присаживается.              — Папа, — на выдохе произносит Алекс, поднимает и протягивает руку, здороваясь. — Агата, мой папа, Патрик Грант.              Я спешно поднимаюсь на ноги вслед за Александром. Здороваюсь. Выглядываю из-за спины своего ненастоящего жениха, стараясь получше рассмотреть мистера Гранта. Отмечаю очередное сходство в движениях, мимике, внешности: Патрик немного уступает моему ненастоящему жениху в росте, хотя их телосложение почти что идентично, как и блеск в голубых глазах, которые, мне казалось, Алекс унаследовал от матери; схожа даже прическа, единственное, что отличает — седина в волосах мистера Гранта.              Теперь я не понимаю, почему у Нильсена другая фамилия. Изначально думалось, что с Мирандой просто развелись, не выдержав ее дрянного — судя по поведению — характера. Сейчас же мысли зашли в тупик и остается надеется, что Алекс ответит на обжигающий кончик языка бестактный вопрос.              — Значит, вы та самая Агата?              — Наверное, да, — пожимаю плечами и с легкой усмешкой отвечаю, наконец-то чувствуя дружелюбие со стороны родственника Александра.              Патрик не сдерживает смешка. Он качает головой и чешет покрытую щетиной щеку.              — Хорошо смотритесь. Не удивительно, что вы вскружили Александру голову, раз он забыл рассказать нам про помолвку, — мистер Грант с упреком смотрит на сына, а тот лишь отмахивается и опускает руку мне на талию.              — Утонул в своих чувствах и запамятовал, пап.              Я опускаю взгляд вниз и прикусываю щеку, чтобы хотя бы немного унять волнение. Постепенно понимаю, что игра наконец-то началась и облажаться нельзя.              Присаживаюсь на свое место, позволяя Александру поухаживать, вслушиваясь в отголоски чужих разговоров.              — Не знал, что у нас сегодня будет больше гостей, — напряженно говорит Патрик. — Исла, Айлин, рад видеть.              — Милый, мы договорились собраться сегодняшним вечером почти месяц назад. Неудобно было отменять, — лепечет Миранда, и я прячу улыбку за стаканом воды.              Конечно, месяц назад…              Tua madre è una bugiarda, Alexander.              Веселюсь внутри от сложившейся ситуации. Судя по сощуренным глазам мистера Гранта, он также не верит своей жене, но вида старается не подавать. Перебрасываются короткими фразами и предлагают приступить к ужину. Я расслабляюсь, радуясь, что расспросы про нас с Нильсеном откладываются на некоторое время.              Крепко сжимаю в руках приборы, когда чувствую рядом — неприлично близко — Александра. Он дотрагивается до моих волос, поправляя и убирая за спину. Кончиком носа медленно скользит по плечу, а после оставляет короткую дорожку мокрых поцелуев на голой коже. Заставляет рвано выдохнуть, повести плечами, чтобы согнать с лопаток толпу мурашек, и посмотреть в горящие нежностью глаза.              — Ты что творишь? — наклоняюсь и злым шепотом проговариваю, пока Нильсен как ни в чем не бывало улыбается.              — Я ни капли не жалею, что выбрал тебя, — довольно произносит, и воздух застревает в горле.              — Кто кого выбрал, Александр, — дерзко отвечаю.              — Мне нравится, как ты держишься. Ты молодец.              — Спасибо.              Делаю глоток вина. Близость Александра дурманит. Тепло его тела согревает и прячет от прохладного летнего ветра. Я позволяю себе насладиться моментом: раствориться в нем и забыться на какие-то пару мгновений, пока краем глаза не замечу ревностный черный взгляд Айлин. Задними зубами прикусываю язык и принимаю необдуманность собственных действий — обхватываю предплечье Нильсена, обвив рукой, и мимолетно целую в губы. Оставляю слабый след от красной помады. Довольная результатом и чужим аханьем с другой стороны стола, отстраняюсь.              Замечаю блеклый румянец на переносице Александра. Нахожу это забавным и клыком цепляю тонкую кожу нижней губы, кокетливо улыбаясь.              — Я могу и привыкнуть.              — Все ради совместного дела, Нильсен.              Александр хрипло смеется. Его смех дрожью оседает на коже плеч.              — С тобой приятно сотрудничать, — соблазнительно приподнимает бровь, — во всех сферах.              Закатываю глаза и пихаю Александра локтем.              — Не забывай, что любой контракт имеет срок годности.              — Надеюсь, наш закончится не скоро.              Голоса вокруг начинают звучать блеклым эхом. Всматриваюсь в голубую радужку, до сих пор не понимая, как за какие-то пару месяцев докатилась до такого, втянув в свою жизнь переизбыток азарта, от которого иногда даже побаливает голова.              — И я. Искать нового партнера будет сложно, — нахально ухмыляюсь, но Александр не успевает ответить на мой выпад.              — Агата, расскажите о себе? — мистер Грант вынуждает нас с Нильсеном резко отстраниться друг от друга.              Моргаю, прежде чем посмотреть на Патрика.              — Если честно, то особо нечего рассказывать, — веду плечом. Ненавижу такие вопросы. — Все как у всех: работаю, в свободное время отдыхаю.              — У вас необычный акцент, — встревает Исла, резко дергая головой, из-за чего крупные серьги в ушах звонко бренчат.              — Я из Италии.              Мой ответ тут же подхватывается матерью Александра:              — Мигрантка?              — Мама! — прикрикивает Нильсен, на что Миранда лишь приподнимает бровь, а Патрик прокашливается и косится на жену, явно находя разговор неудобным.              Мне остается лишь выпрямиться в спине, продолжая отбиваться от нападения трех мигер, сидящих напротив.              — Я переехала сюда из-за учебы и осталась.              Слышу, как Алекс рвано выдыхает и опускает ладонь мне на бедро, словно предчувствует следующий вопрос.              — Значит, женитьба с моим сыном, как предлог закрепиться в чужой стране?              Склоняю голову набок. В этот раз язык не поддается контролю и саркастичный ответ сам вылетает изо рта:              — Конечно, ведь в Италии у меня уже есть жених, который тоже хочет переехать в Англию. При разводе отсужу половину квартиры Александра, чтобы был капитал, а после перевезу сюда своего настоящего жениха.              За столом возникает гробовая тишина, которая по-киношному прерывается пением сверчков. Напряжение чувствуется каждой клеточкой тела, а взгляды всех направлены только на меня. Спасает только сжимающая бедро ладонь Александра и его горящие восхищением глаза.              — Удивительная девушка, — вдруг произносит Патрик и заливается смехом. Я запихиваю в рот кусочек картошки, чтобы заткнуться. — Алекс, почему ты молчал о своих отношениях.              — Даже не знаю, — улыбается.              — Где вы познакомились?              — На работе, — Александр перенимает разговор на себя, наконец-то произнося единственную за вечер правду.              — Агата, вы тоже архитектор? Неужели Александр не один будет продолжать семейное дело?              Глотком вина смачиваю горло.              — Нет. Я работаю в сметном отделе.              — Как жаль, — вновь голос подает Миранда, а ее подруга подхватывает.              — Сразу вспоминаю, как хорошо Айлин и Александр работали вместе. Сколько крупных проектов реализовали!              Миранда кивает, ведя ладонью в сторону и глядя на Патрика:              — Все же общее дело сближает, нежели просто работа в одной компании. Какое будущее может быть у людей с разными интересами? Александр не создан для простого.              Приоткрываю рот от откровенного оскорбления, которое не лезет ни в какие рамки. Стискиваю кулаки, собираясь высказаться, только меня перебивают.              — Хватит! — Александр вскрикивает и ладонями ударяет по столу. Тарелки звенят, и один из бокалов опрокидывается, оставляя на скатерти почти кровавое пятно, что вряд ли будет напоминать о чем-то хорошем. — Я вправе сам решать с кем мне быть. Агата — моя невеста, и вам придется либо принять, либо смириться с моим выбором!              — Сынок, — Миранда судорожно делает вздох.              — Пойдем, — Нильсен не слушает. Он протягивает мне руку, и я не смею отказать.              Прячу довольную улыбку за волосами, вбивая в память удивленные лица трех женщин, в глазах которых смешивается негодование, ненависть и осознание провала. Весь вечер тут же окрашивается в яркие цвета, радуя и доставляя нескончаемое удовольствие. Только Александр явно не рад такому исходу.              Мы оказываемся в спальне довольно быстро. Дверь громко захлопывается за спиной, щеколда проворачивается, ограждая нас от внешнего мира.              Александр останавливается посередине комнаты, продолжая держать мою руку, а кончиками пальцев свободной руки надавливает на глаза. Тяжело дышит, и я касаюсь его плеча.              — Алекс, все нормально?              — Да, извини. Мне надо подышать.              Он даже не смотрит в мою сторону. Оставляет одну, скрывшись на балконе. Растерянно озираюсь по сторонам. Не знаю куда себя деть и не нахожу ничего, кроме как сходить в душ и закончить этот день.              Тру ладони друг об друга согревая холодные пальцы. Из чемодана достаю сменные вещи и оглядываюсь через плечо, в надежде увидеть Александра. Но натыкаюсь лишь на полоску темного неба, на котором постепенно загораются звезды.              Под струями теплой воды прокручиваю в голосе сегодняшний ужасный вечер. Становится понятно, что с матерью Александра хороших отношений я не построю. И будь я настоящей невестой Алекса — пришлось бы не сладко. Зато мистер Грант однозначно проникся нашей парой. Возможно, конечно, он сможет повлиять на свою жену и ее мнение обо мне. В конце концов, когда мы покидали ужин, взгляд Патрика в сторону Миранды был убийственно злым. И такое не могло не порадовать меня.              Вот только Нильсена жаль становится. Наверное, он ожидал другого стечения обстоятельств. Да и приезд бывшей ему не пришелся по вкусу: сжатая челюсть, напряженная шея и ни единственного взгляда в ее сторону — говорят о многом. Его фантазия не сошлась с реальностью.              Подставляю лицо под напор воды, выкидывая из головы все непрошенные мысли. Расслабляюсь, отпускаю и забиваю. Представляю, будто ничего не было. Очередной реалистичный глупый сон, который весь день неприятным послевкусием будет преследовать меня. Но это будет завтра. Сейчас хочется просто отдохнуть.              Поправляю пояс шелкового пеньюара, уже жалея, что выбрала столь откровенную и красивую одежду для сна. Однако находиться с Александром в одной кровати в растянутой футболке не хотелось. Еще недостаточно близки, чтобы откинуть формальности и сменить кружево на хлопок.              Хмыкаю.              И с чего нам становиться ближе, Агата?              Морщу нос и решаю не заводить диалог с внутренним голосом. Есть проблема поважнее: Нильсена в спальне до сих пор нет.              Задумчиво оглядываюсь, выпятив нижнюю губу. Неловко топчусь на месте, пока не решусь выйти на балкон.              Застываю в проеме, так и не коснувшись стопами холодного балконного пола. Сжимаю пальцами дверной косяк и не могу оторвать взгляда от задумчивого Александра. Он, облокотившись бедром на ограждение, смотрит себе под ноги. Бесцеремонно стряхивает пепел тлеющий сигареты на пол, вызывая у меня недоумение: я ведь даже не догадывалась о его вредной привычке. Возможно, он редко к ней обращался, но она ему несомненно идет.              Поднеся сигарету к губам, Александр делает затяжку, и я подаюсь вперед, завороженная плавными, красивыми движениями. Слежу, как он запрокидывает голову назад, из-за чего шея напрягается, кожа натягивается, показывая рельеф. Он выдыхает дым вверх, образуя плотное облако, которое медленно плывет в потоках слабого ветра, пока не растворится в воздухе. Всматривается в блеклый морок, и я вижу, как Нильсен расслабляется: опускает плечи, разжимает челюсть. В этот момент он кажется совершенно спокойным, словно ничто не может его тронуть.              Когда он вновь опускает голову и ловит мой взгляд, мягкая улыбка застывает на лице. Мое сердце на мгновение прыгает в горло, а я испуганно веду плечами, так нелепо пойманная за откровенным подглядыванием.              Решаюсь сделать шаг. Потом еще один, пока не встану напротив Александра. Удивительно, но резкий запах табака не ударяет в нос. Он смешивается со сладкой ванилью, и я наконец-то понимаю, чем все время пах Алекс.              — Не знала, что ты куришь, — смотрю в голубые глаза, которые отливают желтизной из-за горящих на балконе фонариков.              — Только когда злюсь или нервничаю, — делает затяжку и поворачивает голову в сторону, чтобы дым не врезался мне в лицо.              Я жадно глотаю каждый жест.              — А сейчас: злишься или нервничаешь? — ближе встаю к Александру и перехватываю вновь поднесенную к губам сигарету.              Не разрывая зрительного контакта, вдыхаю едкий дым. Он царапает горло, приятно покалывает щеки и обжигает кончик языка. Навевает воспоминания о подростковых годах, когда первые попытки попробовать закурить заканчивались громким, сильным кашлем. Сейчас же дым приятно обволакивает тело, позволяя скинуть с себя скопившийся за день стресс.              — И то, и то.              Вижу, как зрачки Александра расширяются, пряча за собой голубую радужку. Он наклоняется, обхватывает мои щеки ладонями и тянет на себя, крепко целуя. Страстно. Горячо. Желанно. Долгожданная близость окутывает собой, полностью поглащая в пучину удовольствия.              Я ахаю, и мой стон застревает в горле, когда Александр подхватывает меня под ягодицы. Крепко хватаюсь за чужие плечи, прижимаюсь ближе, но не отрываюсь от чужих губ. Сама целую, с каждым шагом Нильсена углубляя поцелуй. Зарываюсь пальцами в волосы на затылке, стискиваю их, опьяненная возникшим влечением.              Возможно, все испытанные за сегодняшний вечер эмоции скопились и в какой-то миг взорвались, превращаясь в искрящуюся между мной и Александром страсть. Страсть, которая ощущается на кончиках пальцев, в груди, в каждой клеточке тела. Она колючим облаком оседает сверху; нависает над головами, постепенно закручивая в вихрь из поцелуев, укусов, прикосновений.              Александр роняет меня на кровать. Нависает сверху, тут же припадая губами к шее, и я не могу сопротивляться: запрокидываю голову назад, ногтями впиваюсь в ткань рубашки на спине и несдержанно стону в потолок. Зажмуриваюсь и мну губы, задыхаясь от нехватки воздуха, которого с очередным вздохом требуется больше.              — Алекс, — царапаю его плечи, спину, когда поцелуи плотным полотном падают на грудь. С придыханием говорю: — Если услышат?              — Не услышат, — в голосе пробивается хрипота. Ведет по талии вниз и сжимает бедро. — Если не будут стоять под дверью.              — А если будут?              Александр усмехается.              — Тогда это их проблемы, — подцепляет пальцем тонкую бретель моей ночной рубашки и стягивает ее вниз, оголяя грудь.              Кусаю щеку, в очередной раз подавившись собственным стоном. Нильсен умело доводит меня до изнеможения одними лишь поцелуями. Вынуждает прогибаться в спине, только бы стать ближе, получить больше. Он словно манипулирует мной и моим телом. Знает все сокровенные желания, умело пользуясь и доводя до головокружения.              Внимая каждое движение Алекса, стараюсь стянуть с него рубашку. Мелкие пуговицы нехотя проскальзывают в петли, освобождая кожу. Обжигаюсь о чужое тело, впитываю его тепло и наслаждаюсь твердостью. Спускаюсь к ремню на брюках, слыша тихий довольный смешок.              — Как нагло.              — Как долго, — упираюсь ладонями в плечи Александра и отталкиваю его.              Он встает перед кроватью. Показательно медленно стягивает расстегнутую рубашку, избавляется от ремня, пока я зажимаю между пальцев плед. Наблюдаю за представлением с гордо поднятым подбородком. Даже не веду бровью, когда из кармана брюк Алекс достает резинку.              Если ему хочется играть, то не факт, что правила выбирает он.              Поманив Александра к себе, прикладываю всю возможную силу: роняю его на спину и удобно устраиваюсь на бедрах. Снимаю через голову остатки ночной одежды, лишь кружевом влажного белья соприкасаюсь с пахом Нильсена.              — Не жалею, что сделал тебе предложение, — опускает руки на талию, стискивая бока. Ведет выше, перебирает ребра и сжимает грудь.              Несдержанно ахаю и еложу, срывая с губ Алекса шумный вздох.              — Я приняла его вместо записки, — очерчиваю рельефный пресс и продолжаю двигать тазом, пока ладони Нильсена по-хозяйски блуждают по телу. — Придется исполнять обещания.              — Разве я когда-то отказывал? — сжимает мои ягодицы. Болезненно, но так приятно впивается пальцами.              Наклоняюсь и жадно целую Александра. Делаю первый шаг к удовольствию, из-за которого уже искрит воздух, легкие склеиваются, а в горле пересыхает. Расплачиваюсь за наслаждение собой, позволяя делать все, что угодно. Полноценно доверяю Нильсену.              Дергаюсь, когда Алекс сквозь ткань белья касается клитора. Круговыми движениями разносит волну наслаждения по венам и слабую дрожь в ногах. Цепляю клыками губу, но не могу сдержать рвущихся наружу стонов. Сдаюсь. Плюю на приличия и попытки быть тихой. Если и правда кто-то услышит, то это будут их проблемы.              Мы за закрытой дверью.              Только я и Александр. Больше никого.              С шумным вздохом опускаюсь на член. Закатываю глаза от приятного чувства и делаю первые плавные движения, которые переходят в резкие, быстрые, дерзкие. Контроль над телом теряется, все ощущается на уровне инстинктов, животного желания. Есть только алчное, пропитанное эгоизмом влечение, что пошлыми шлепками соприкосновения кожи о кожу разлетается по спальне; мокрыми поцелуями остается на груди; красными пятнами от пальцев на бедрах.              Я сильнее выгибаюсь в спине, и кончики волос щекочут поясницу. Приподнимаюсь и опускаюсь. Сквозь тяжелое дыхание прислушиваюсь к стонам Александра. Они приятно ласкают слух. Обжигают изнутри и заводят еще сильнее. Мне до одури нравится, как он наслаждается мной, нашим сексом и не скрывает, что ему приятно. От осознания этого по лицу проносится жар, который теряется где-то ниже ключиц и перестает чувствоваться, когда Алекс ловко переворачивает меня на спину.              Нависнув сверху, он резко толкается бедрами. Подхватывает меня под коленом и становится еще ближе. Сразу затягивает в поцелуй, что жжением остается в районе солнечного сплетения. Губы начинают ныть от напористых движений, горло саднит от просьб не останавливаться, а тело просит еще и еще.              Через силу смотрю Александру в глаза, находя в них ответное желание, пылающую страсть и неистовое влечение. Почему-то чужие эмоции становятся более значимыми, нежели мои. И мне не хочется, чтобы они потухали.              — Алек-сандр, — зажмуриваюсь от череды быстрых толчков и теряюсь в пространстве, не сразу понимая, как оказываюсь спиной к Нильсену.              Он целует меня между лопаток. Накручивает волосы на кулак, оттягивая и пропуская сквозь пальцы. Я вытягиваюсь вперед. Падаю грудью на кровать, тут же захлебываясь в новой волне вожделения. Александр пальцами впивается в ягодицы, тянет на себя — резко, быстро. Вынуждает зажать между зубов уголок одеяла, лишь бы постараться вести себя сдержанней.              Влажные шлепки пошло отскакивают от стен спальни, касаются слуха и эхом прокручиваются в голове. Жар становится невыносимо сильным. Пот скатывается между лопаток, и волосы липнут к вискам. Между нами возникает нестерпимое напряжение, словно взрывчатка, которая готова в любую секунду разорвать на кусочки.              Однако все обрывается, стоит Нильсену мучительно медленно — буквально издеваясь — начать двигаться во мне.              До боли сжимаю кулаки. Сама веду бедрами, в надежде наконец-то получить долгожданный оргазм. Но Александр тянет. Заставляет едва не просить о бóльшем; умолять вернуть все назад.              — Алекс, — в голосе проскальзывает откровенный скулеж. Внутри бешусь от своей слабости, только сделать ничего не могу.              — Что? — наклонятся. Утыкается носом мне в висок, шумно втягивая воздух.              Я закрываю глаза.              Борюсь и — черт с ним! — вмиг проигрываю.              — Пожалуйста.              Поворачиваю голову в сторону. Почти соприкасаюсь кончиком носа с носом Нильсена. Такая близость кажется в миллион раз интимнее происходящего ранее. Вот только рушится она одним поцелуем, от которого перехватывает дыхание. Язык Нильсена сталкивается с моим, и стон вибрацией ощущается в горле.              Темп вновь становится быстрым. Жадным. Словно вот-вот наступит конец всему и «сейчас» — наша единственная возможность.              Александр поднимается и утягивает за собой. Я лопатками впечатываюсь ему в грудь, сразу же запрокинув голову, когда одной ладонью Нильсен подхватывает меня под грудью, другой — слабо сжимает шею. Лишает без того малого количества воздуха. Сводит с ума и уносит куда-то за пределы реального мира.              Секс с Нильсеном — однозначно лучшее, что случалось в моей жизни. Все его касания — правильные, все поцелуи — желанные. Словно так было задумано изначально. Не знаю кем: судьбой, вселенной. Плевать. Пусть он просто продолжает существовать: страстный и нежный; быстрый и медленный; спонтанный и планируемый. Не имеет значение. Любой хорош — любой только для меня.              — Oddio, — бессвязно шепчу в потолок, когда с живота ладонь Алекса спускается ниже. — Да-да.              Ведомая лишь своими потребностями, забываю о Нильсене. Сосредотачиваю все внимание на личном удовольствии, которое накатывает с каждой секундой. По ногам и плечам проходится мелкая дрожь, что накапливается, сливаясь воедино. Внизу живота приятно потягивает, и время на миг замирает. А я вместе с ним.              Оголенным нервом ощущаю себя в объятиях Александра. Сердце бьется так быстро, что кажется, будто оно выпрыгнет из груди. Губы жаждут прикосновений и сладких поцелуев, даже несмотря на желанный конец.              Опустившись рядом, Нильсен так же, как и я, тяжело дышит. Закрывает глаза и мягко улыбается. А я не могу сдержать ответную улыбку, находясь в сонных объятиях.              — Я не понравилась твоей маме, — фактом выдаю, стоило дыханию выровняться.              — Тебя это волнует даже сейчас? — приподнимается на локтях и смотрит прямо в глаза.              — Получается, что да. Я не выполнила свою часть договора.              — Забей, — отмахивается. — Ты понравилась папе. С остальным я разберусь.              Вздыхаю и накрываюсь тонким пледом, когда с балкона начинает задувать прохладный ветер.              — Хочешь есть?              Свожу брови к центру и вопросительно смотрю на Нильсена.              — Сейчас?              — Да. Мы толком не поели. Ушли раньше, чем я планировал.              — Значит, ты побег «планировал» так же, как нашу женитьбу? — складываю руки на груди, заметив на лице Алекса тень смущения.              — Хорошо, предполагал, но не планировал, — сдается. — Ну так? Будешь есть?              Поправляю волосы и на выдохе отвечаю:              — Буду.              Александр, качнув головой с выражением лица, будто так и знал, начинает собираться: брюки поднимает с пола, а вместо рубашки достает из шкафа футболку. Подмигивает, ловя мой любопытный взгляд, и я недовольно закатываю глаза.              Когда Александр выходит из комнаты, я лениво тянусь и как-то по-глупому улыбаюсь. Приятная усталость растекается под кожей, вынуждая затратить больше усилий, чтобы отыскать телефон. Пролистывая уведомления на экране, резко присаживаюсь.        Клейтон Уайт: Какие планы на выходные?)              По предплечьям сразу поднимается тремор. Омерзение от осознания, что Клейтон писал, пока Нильсен брал меня сзади, сдавливает горло. Становится противно от самой себя, своих поступков и решений. Вечер вмиг портится и становится блеклым.