Я не запоминаю лица, улица двоится, Август — пепелище, хоть асфальт ещё дымится, Всюду ты со спины — обознался, извините
Телефон, преднамеренно переведённый в беззвучный режим и брошенный экраном вниз, мигает вспышкой, прорезая полумрак домашней студийки оповещением о входящем сообщении в тележке. Слава, заметив это, усилием воли заставляет себя не прерывать запись, но голос-то всё равно дёргается. Купидоны продолжают дохнуть над Невой, только теперь с некоторой интонационной заминкой. Нужно будет прослушать и понять, придётся ли начитывать заново или тремор дрогнувшего от волнения голоса сойдёт как родной. Ладно, это потом. После. Потому что не терпится, руки бессознательно тянутся схватить трубку, разблокировать и немедленно посмотреть! Что он и делает, едва стащив наушники.02:45 Прилетай ко мне!
Слава, прочитав, улыбается. Окси, как всегда: ни мне здрасьте, ни тебе до свидания, с порога даёт понять, кто у них прима и звезда. Впрочем, Славке теперь не на что жаловаться: с их нынешней полнейшей взаимностью, зачем какие-то условности? Другое дело, что в Берлине, Стамбуле или в любом другом зарубежном городе, расположенном западнее Северной Пальмиры, сейчас как минимум без четверти четыре, а то и более раннее утро. И Мирон Янович, в это распрекрасное время, почему-то не спит. Этот факт уже совсем не вызывает умиления или улыбки. Режим сна и бодрствования самого Карелина наглухо сбит ещё с тех пор, как он посменно трудился системным администратором. Он был самым молодым из коллег и сложилось так, что в виду отсутствия семьи и мало-мальски постоянной личной жизни, ночных смен именно Славику доставалось гораздо больше. Потихонечку он привык, стало даже удобнее работать над текстами к баттлам и треками в глухие предрассветные часы. А вот Мирон, напротив, ночами писать не любил. И, особенно учитывая разницу в часовых поясах, в такое время уже старался по-пенсионерски лечь спать. Ну, может и не совсем в силу возраста, просто всегда плохо переносил разницу с привычным часовым поясом. Прилетая в Питер из Лондона или Штатов он часто не мог уснуть и подолгу вертелся в постели, когда из-за очередного джетлага снова сбоили настройки. Слава и раньше, и теперь, старается такие моменты отслеживать, ведь его действительно беспокоит, что Мирон не спит, ему важно, как это может отразиться на здоровье и самочувствие близкого человека. Когда они засыпают вместе, не разделённые часовыми поясами и сотнями тысяч километров, отвлечь и утомить Мирона проще. Карелину стоит всего-то затеять спор, предложить посмотреть фильм или организовать любую другую подходящую ситуации активность. В некоторых случаях достаточно внести предложение сделать расслабляющий массаж. Во время локдауна Слава от скуки закончил онлайн курсы и ему, на редкость, зашёл сам процесс. Было в нем что-то магическое и медитативное. Пусть он и не стал первым «подопытным», но собственном организме Фёдоров выяснил, что Славка в тактильно-силовых процедурах и правда хорош. Карелину отлично удавалось промять забитые мышцы шеи, ласково, но с силой пройтись вдоль позвонков, почти не лапая задницу щедро увлажнить спину маслом или зажечь специальные свечи, тёплый воск которых при попадании на кожу тает под пальцами, вкусно пахнет и отлично впитывается, прогревая и успокаивая. Все эти активности, честно говоря, зачастую, больше служили прелюдией к чему-то гораздо более чувственному, но, случалось, дрёма окутывала Мирона ещё раньше возбуждения. В такие момента Слава ложился рядом, укрывал одеялом, грел собой и берег сон, не хуже того самого отряда ручных львов, живущих в волшебном саду на Пантеллерии. От приятных мыслей и предвкушения предстоящей встречи Карелин блаженно жмурится. Глупо скрывать, несмотря на наличие целой законной жены, вроде как помимо прочего и предназначенной для совместного времяпрепровождения, культурного досуга, услад и утех, по Мирону он скучает несоизмеримо больше. Воображение и сейчас рисует острый профиль на подушке, косой взгляд из-под огромных ресниц, полуулыбку. В театре фантазий Славика Карелина его Оксибог то бесстыдно раскидывается перед ним в прохладе накрахмаленных простыней, то тихо сидит за столом напротив, ласково улыбаясь и поглаживая Славину ладонь большим пальцем… А вот прямо сейчас может и просто валяется на диване своей берлинской гостиной, перелистывает их совместная фоточки в галерее айфона, вспоминает, тоже ждёт встречи, поэтому и не спит. Но, что, если… Вдруг господин Охумирон бодрствует в неурочный час потому что завис где-то в приятной компании, и тусит себе в свое удовольствие, пока Слава уже тут пять раз успел пригорюниться? Мысль о Фёдорове, проводящем время в окружении симпатичных, раскованных от выпивки и отсутствия моральных принципов людей, мальчиков и девочек, желающих заполучить внимание харизматичного рэпера, Славу раздражает. Подспудно появляется желание подколоть Мирона, сделать капельку неприятно. Не сильно, просто дать понять — расстояние расстоянием, а главный жук на этом муравейнике всё-таки сам Славян. Хмыкнув, он щурится, придумывая остроумный ответ на недавнюю смску, но не успевает. Следующее сообщение разбивает вдребезги любое желание поддеть заморскую зазнобу.02-49 Я снова плохо сплю без тебя. Соскучился.
Слава сглатывает, совершенно осознанно засовывая подальше и всё, что он думает о носатых манипуляторах, и своё внезапное раздражение, прекрасно понимая, насколько сильно хочет прямо сейчас завалиться к Мирону под тёплый бочок. С момента последней встречи в Стамбуле прошло чуть больше двух месяцев, но короткая по нынешним мерам разлука — ни о чём не говорит. Чувство жгучей и щемящей тоски, всегда появляется сразу, стоит ему сесть в обратный самолёт до Питера.02-52 Слав?
Последнее вот это «Слав» становится каплей, переполняющей чашу терпения и полностью срывающей все запреты и маски. Слава выходит на кухню, приоткрывает окно и плюхнувшись на диван звонит Мирону по фейстайму. — Я думал ты спишь, — произносит Мирон вместо приветствия. — Ты чего такой замученный? Слав? — Да нормальный я, Мир. Тексты для реворков начитывал, — расслаблено отвечает Карелин, и добавляет, вдруг обеспокоено всматриваясь в полумрак комнаты Окси: — Вот ты снова почему не спишь? — Ты приедешь? — проигнорировав озабоченное ебало Каренина, спрашивает Мирон, сложив брови домиком. — Я приеду, — произносит Слава, сознательно игнорируя очередную манипуляцию, — но сначала ты ответишь мне, что случилось? — Я написал трек, буквально вот только что, — отведя взгляд в сторону произносит Окси. — Про хуи опять? Хочешь присвоить славу Антихайпа себе? Признайся, коварный рэп-Гринч? — беззлобно ёрничает Слава, припоминая последний накиданный Мироном текст с симпатичной андеграундной тематикой сосания членов. О да, великий Оксимирон нынче показывает Гнойному все свои наброски, рассказывает о творческих планах и метаниях. Иногда даже советуется. И, скорее всего не знает (хотя, наверное, догадывается), как Славина внутренняя фанатка сквиртит не снимая трусиков от каждого такого инсайдика. Понимание, что у него есть личные и творческие секретики с Мироном Фёдоровым, заводит Славу ничуть не хуже самых грязных и разнузданных прелюдий. — Про прошлый август, — тихо произносит Мирон. — Когда асфальт жег ноги, а со спины всюду мерещился ты. Слава морщится. Вот это уже совсем не весело. Здесь не про секс, не про угар, не про мамоебство, а про ту самую глубинную, нежную и болезненную даже привязанность, о которой так любят писать в дамских романах. Прошлым летом, пожалуй, было херовее всего. И ему самому, и Мирону. Вроде как оба уже полгода жили своими жизнями, он снова общался с Сашей, у Мирона появилась та большеглазая модель из Турции. У обоих были свои дела и планы, казалось бы, разошлись люди, чего колупать? Переверни страницу и живи дальше. Но выматывающая тоска, жрущая изнутри, как выяснилось позже, была всё та же, что и безумная страсть прежде, одна на двоих. — Терапевт твой посоветовал? — уточняет Слава, пытаясь понять, насколько срочно ему нужно искать билеты на самолёт. — Нет. Я сам. Мне, знаешь, было нужно, — тихо отвечает Мирон, поднимая на него свои невозможно огромные синие глаза. Смотрит бесхитростно и прямо, а заглядывает, кажется, в самую душу. — Я хочу помнить, Слава. Чего нам обоим все это нынешнее хрупкое счастье быть вместе стоило. И я сейчас не о твоем невероятном брачном контракте, как ты понимаешь. Взмах ресницами, усталый тихий вздох и морщинки, собравшиеся в уголках любимых глаз, и всё. Крышу рвёт настолько, что Слава готов выезжать в аэропорт прямо сейчас. — Я могу вылететь завтра днём. Только найду Филу няню. Просто скажи, в какую из столиц или захолустий Европы мне нужно сейчас купить билет. — Я в Лиссабоне. Вот на днях прилетел по делам к Дарио, показать ему наброски новых треков и тусануть чуть. Ты же не знаешь, я вроде не рассказывал, что прошлым летом ведь тоже был здесь. Как раз в августе. Пил как чёрт, тур на носу, а я не вывожу. Порчи пытался как-то меня усмирить, устроил персональную экскурсию по его любимым местам города, даже в музей таскал, как я когда-то делал для него в Питере, но от красот Лиссабона меня просто тошнило. Есть вероятность, это происходило вовсе не от прикрас столицы Португалии, а от того, что я мешал подряд любую алкашку, попавшуюся мне на глаза. В общем, вернулся вот теперь и так меня переебало, не представляешь. Кажется, жизненно необходимо знать и понимать, что я все ещё имею права на тебя, всё ещё могу писать тебе по ночам, отрывать от дел и вытаскивать из семьи, когда хочу. — Ты всегда можешь, писать, звонить и вытащить меня хоть откуда, хоть из нашей с Саней очень своеобразной семьи, хоть из моей студии, хоть из города, хоть из страны. Пока тебе это нужно, до тех пор, покуда я что-то значу для тебя. Уверен, ты же понимаешь, насколько я равнозначно рефлексирую и сильно скучаю, — прямо и без юродства отвечает Слава. Потому, что они договорились обсуждать важные вещи честно. Потому, что ни один из них не может отказаться от этой странной, стыдно-нежной и одновременно болезненной, ага, как в дамских романах, зависимости друг от друга. Потому что любовь, какая бы ненормальная она не была, «выскочила перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразив их сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!». Да, эта цитата, пожалуй, хоть и порядком затаскалась в последние два десятилетия, неизменно, самая верная. — Сколько у тебя свободных дней? — деловито уточняет Карелин, стараясь унять дрожь в пальцах, параллельно возвращая макбук из спящего режима. — Я в целом не особо занят, съемок пока нет, демки могу и попозже начитать. Сашка с девочками в Москве, у них там какой-то креативный тимбилдинг, раньше воскресенья не прилетит. Впрочем, похер, у нас не те отношения, где ей можно ставить мне условия. Тем более, если речь идёт не о какой-то херне, а о тебе. Приеду максимально быстро и надолго, — скороговоркой проговаривает Слава, открывая нужную вкладку. — Я уже скинул тебе на почту билет с открытой датой, — перебивает Мирон. — Напиши, каким рейсом ты полетишь. Я возьму тачку в прокат, сам встречу в аэропорту. — Не стоило Мир, билет это уже лишнее, — бормочет Слава, чувствуя одновременно смятение и острое удовольствие. Понимание, что Окси настолько хочет его, и не только видеть, обжигает в районе рёбер, а потом ещё на полметра ниже. — Ну я же не девочки твои, что ты вытворяешь? — Конечно ты совсем не моя девочка, глаза у меня все ещё есть, Слав. Не похож ни на одну из бывших. В отличии от них, ты — мой любимый человек. И я хочу лично позаботится о твоём комфорте. Могу же? — мягко спрашивает Мирон. — Можешь, — не видя особого смысла отпираться и вредничать соглашается Слава. Конечно Мирон может. Кто если не он ещё имеет право плевать на условности и забирать всего Славу себе? Они смотрят друг на друга через окно телеграмма и улыбаются блаженными и глупыми улыбками. Потому что могут.-
Собираясь выходить из дома Слава ещё раз проверяет билет и паспорта, досыпает Филе сухого корма, — до вечера хватит, а там приедет мама! Слава ей за это очень благодарен, что согласилась без лишних допросов пожить у них и приглядеть за питомцем, пока Сашка не вернётся. Что не спрашивает, ни о чём, что всегда поддерживает во всех проектах и начинаниях. За молчаливую индульгенцию и отпущение всех грехов. За безграничную любовь и свободу. Чмокнув котика между ушей и подхватив рюкзак он выходит в коридор. Бросает взгляд в зеркало, подмигивает и строит рожицу своему отражению, на удачу. Уже вечером Слава будет обнимать Мирона, сможет прижимать его, худого и уставшего, но такого же счастливого от встречи, к груди, сколько захочет. Слава улыбается, внутри пузырится острое волнительное предвкушение. Ещё раз погладив мяукнувшего кота, он бросает взгляд на правую руку и, вовсе не колеблясь, снимает обручальное кольцо, оставляя его на комоде в прихожей. Ни к чему оно там, где любые штампы в паспорте и контракты теряют свою актуальность. Ничто не имеет смысла, если способно огорчить человека, которого Слава любит больше всего на свете.-