Побег

Снова прошло больше, чем день. Я с удовольствием пил водичку, сетуя только на то, что её нельзя подогреть. Щетина отросла, и я уже начал слышать это неприятный звук «щкряб-щкряб» каждый раз, как хотел почесать щёку. «М-да, и как он думал, я бриться буду». Стоило мне так подумать, как я услышал звуки шагов и открывающийся замок. О.              Дверь открылась, в комнату закрался луч света, я прикрыл глаза и наблюдал сквозь щель между пальцев, потягивая водичку.              — Ну привет, скучал? — В комнату ворвались запах феромонов и звуки его ехидного, наглого голоса. Я хотел съязвить, но смолчал. Лучше сначала поблагодарить его за воду, а потом уже язвить от души. — Оставь щель, — бросил он кому-то через плечо, — боже, какое уродство!              Я убрал руку от лица, щурясь и смотря на его презрительный взгляд, шастающий по моему лицу.              — Не такое уж и уродство, — повёл я плечом. Ну правда, я не такой и страшный, когда заросший.              — Я же принёс тебе битву, почему ты не побрился? — Он поднял вопросительно брови и загородил мне свет, теперь я мог нормально смотреть на него.              — А ты тоже всегда бреешься в кромешной темноте и без зеркала, да? — Я тоже поднял одну бровь и отставил воду в сторону. Он поджал губы, видимо, признав ошибку.              — На тебя даже смотреть противно. — Он повернулся ко мне спиной, подходя к дверному проёму. Уже уходит?              — Ну так и не смотри, я целее буду.              — Ты какой пеной пользуешься? — неожиданно спросил он.              — А? — я даже остолбенел, широко распахнув глаза. Он мне пену купить хочет? Чего? Этот полудурошный не шутит?              — Тебе дважды повторять надо? — Он огрызнулся. — Давай скорее.              — «Близард», — я всё ещё был в шоке и больше отвечал на автомате.              — Она же для альф. — Он повернулся ко мне и нахмурил брови.              — Ну, я прикидывался бетой, да и она такая, ну, пахнет приятно и кожу не щиплет. — Я повёл плечом, не понимая, почему мне нужно оправдывать свои предпочтения в пене для бритья, тоже нахмурился. Он смолчал.              Через какое-то время он снова повернулся ко мне с раздражённым лицом. Посверлил меня взглядом с пару секунд, а потом присел на кровать чуть поодаль.              — Ещё целых пятнадцать минут на твою небритую рожу пялиться, — он фыркнул, — Что ты за бракованный омега такой.              — Так не пялься. У всех людей есть растительность, если не знал. — Я фыркнул тоже и отвернулся. Но тут мой взгляд упал на кулер с водой, и мне прям на самую чуточку стало совестно. Надо ж спасибо сказать. — Слушай…              — М? — Он даже и не думал поворачиваться, зависнув в телефоне, что-то кому-то печатая.              — Спасибо, типа, — пробормотал я. Он замер.              — Что-что, прости? — довольные масляные нотки тут же пронзили его голос. «Да бля», — я уже пожалел, что ляпнул это. Я скосил на него глаза. Этот мудила повернулся ко мне в пол-оборота и сверкал наглым довольным оскалом.              — Ебало попроще сделай. — Я отодвинулся максимально подальше, скрестив руки на груди. Моё ощущение безопасности покинуло меня уже давно, и рядом с этим ублюдком оно вообще было где-то на другой планете. И, каждый раз выдавая что-то матерное, я рисковал своей жопой. Но за последние дни как-то… Мне показалось, что он стал мягче, и я осмелел. «Надеюсь, этот ушлепок подавится за обедом и сдохнет».              — А что до этого сказал, сладенький? — Он придвинулся ближе, убрав телефон и оперевшись на руку. Альфа снова был одет в костюм, на этот раз тёмно-фиолетового цвета, в белой рубашке и чёрном галстуке. «Удавил бы им», — мне отчётливо представилась картина, где я душу его этим лоскутом ткани, а он продолжает хрипло ржать и ухмыляться. «Живучая скотина».              — Спасибо сказал, — всё-таки буркнул я, смотря на него исподлобья и напрягаясь.              — Мне спасибо? — Он продолжал издеваться, придвигаясь ближе. От него всё воняло этими фисташками и каким-то неприятным одеколоном.              — Нет, блядь, богу! — Я пихнул его ногой. Он её резко перехватил, от чего я охнул и потерял равновесие, ударившись головой об стену. — Бля!.. — Я упёрся рукой в изголовье кровати, злобно смотря на этого высокомерного урода.              — Мне спасибо? — Он улыбался, зло и довольно, оттягивая меня за ногу, показывая власть. Как раз за ту самую, на которой была цепь. Я тихо шипел и ругался про себя трёхэтажным матом.              — Тебе! Хотя я уже передумать успел десять тысяч раз. — Я снова оказался в ужасно невыгодном для себя положении, и раздражение кипело внутри. И злость на себя. Как у меня вообще могла возникнуть мысль благодарить его! Этого мудака. Да он ни одного слова моего доброго не стоит!              — Ты убиться совсем хочешь? — Он поднял вопросительно бровь, не отпуская ногу, поднимая её выше, чтобы я не мог вернуть себе преимущество, оставляя меня в зависимом положении.              — Да уж предпочту убиться, чем оставаться живым в твоих руках. — Я нарочно дёрнулся, чтобы нога ещё сильнее заболела, а то вдруг он не уверен в моих намереньях! «Скотина!» — Я уже терял разнообразие ругательств.              — Я твои предпочтения уже учёл, лимит на ближайшее время исчерпан. — Он едко усмехнулся, но ногу отпустил, садясь снова прямо, но продолжая смотреть на меня сверху вниз. — Пожалуйста. Сейчас ещё побреешься, и я смогу принять от тебя благодарность в полной мере, — и глаза его хищно блеснули.              — Не настолько я и благодарен, — я тоже сел прямо и подобрал ноги под себя.              — Не волнует, — спокойно выдал альфа и уставился в телефон. А я понял, с какими намерениями он пришёл ко мне на этот раз. Очко опасливо сжалось. «Блядь», — прям такое чёткое ругательство, с ощутимой «д», потому что скоро меня будут драть как суку, а я ну как бы очень этого не хочу. В голове тут же пролетели картинки из прошлого. Встреча наша не задалась, конечно, но мне казалось, что этим и ограничится… «Хотя предпосылок не было…» — по спине пробежали мурашки. Бля-бля-бля!              Мы дальше сидели молча, а я подавлял в себе кричащее желание броситься в открытую дверь, которое сменялось другим желанием — отпиздить этого ублюдка даже ценой жизни, которое тут же сменялось третьим — жалобно попросить не делать этого. Сердце сжималось, и руки дрожали. Он же оставался спокойным и просто что-то печатал в телефоне, даже тихо посмеивался. И пока я сидел и пытался что-то предпринять или хотя бы определиться со своими дальнейшими действиями в своей голове, свет в проходе загородил уже знакомый мне шкаф.              — Что так долго, Тодд? — Альфа тут же сделался раздражительным и недовольным. Он убрал телефон в карман, подходя к своему, видимо, телохранителю. — Принёс всё, что надо?              Тодд кивнул, потягивая пакет из плотной бумаги. «Ишь, даже тут обычным пакетом не воспользуются, а из плотного картона! Чопорные магнатские рожи!» — мне надо было хоть на чем-то снять своё растущее напряжение, поэтому я ругал всё и вся за всё. Альфа поднялся и подошёл к своему подчинённому, забирая пакет и тут же заглядывая внутрь, удовлетворительно кивая.              — Включи воду. И не выключай, пока я не скажу. Жди снаружи, — короткие, обрубочные указания отозвались эхом от холодных стен. Телохранитель, ничего не ответив, удалился. Видимо исполнение приказов этого фисташкового урода не подлежали опровержению.              Спустя пару мгновений из душа наверху полилась вода. Мужчина поставил пакет у входа, оставив дверь приоткрытой, и встал там же, где стоял лишь пару дней назад, многозначительно уставившись на меня. Я лишь недовольно повёл бровью, делая чрезмерно непонимающий вид.              — Всё ещё хочешь, чтобы я тебя раздел? Тебе так нравится, когда это делает кто-то другой? Заводит? — Мужчина заухмылялся, а его феромоны приобрели тошнотворно-сладкий запах, но он остался стоять на месте. — Прекращай ломаться, что я там не видел.              Это было, конечно, абсолютной правдой, но от этого моё упрямство не собиралось сдаваться. Да и чувства стыда с каждым разом не желало уменьшаться. А ещё и потеря собственного достоинства, которое неизвестно на чём уже держалось… Но только я гордо вздёрнул подбородок в противящемся жесте, как его взгляд стал ледяным и он посмотрел на меня сверху вниз. Но я ощутил себя словно на коленях перед ним ползающим. Пиздец! Вся моя бравада тут же испарилась. Во-первых, я вспомнил, что он мне сказал недавно. Во-вторых, я вспомнил, чем обернулся потом мой горделивый нрав. Нервно сглотнув и опустив подбородок, косясь на его тут же заулыбавшуюся недоброй улыбкой рожу, я сглотнул и свою гордость, которая встала мне поперёк горла. Подозреваю, что ненадолго, так как её потом протолкнёт глубже кое-что другое… От воспоминаний меня тут же передёрнуло всего. Из-за чего мои движения были слишком резкие, пока я вставал. Это не укрылось от его глаз.              — Чего дёргаешься? Боишься меня? — хмыкнул он, довольно засовывая руки в карманы и оттягивая их.              — Холодно, — почему-то мне подумалось сейчас покривляться перед ним, как это было во всяких фильмах с низким рейтингом, типа «От твоего взгляда мне так зябко… Неужели ты вправду не беспокоишься, что я простужусь, если ты будешь так на меня смотреть?» — и ещё можно было бы закусить слегка губу и похлопать ресничками. Только представив это в своём исполнении, меня тут же замутило и я нервно прокашлялся, подавляя в себе подобные абсолютно отвратительные моей натуре образы. «Да чтоб я!.. Да ни в жизнь!» Особенно с такой щетиной, которую уже и щетиной-то трудно назвать! «Как будто бы без этого я бы стал!» — раздражённо сам же себя одёрнул.              Пока я прокручивал все эти мысли у себя в голове, раздеваясь под шум воды, альфа неотрывно наблюдал за изменениями моего лица и лишь вопросительно поднял бровь. Но я проигнорировал его, вставая под тёплые струи и согреваясь под ними, поводя плечами. Теперь уже я смотрел на него вопрошая, сложив руки на груди. Мне нечего было и правда перед ним скрывать, поэтому я намеренно засунул чувства стыда подальше, уставившись на него в наглую. Мне не впервой стоять голышом перед кем-то. Он лишь хмыкнул и… Тоже начался раздеваться! Вот этого я не ожидал. Совсем! «Твою мать!» — внутри я просто заорал так, что собственные перепонки чуть не лопнули, а в голове зазвенело. Но внешне лишь уголок губ нервно дрогнул.              Вот он снял пиджак, стянул нарочито медленным движением галстук. И всё это не отрывая от меня взгляд. С нахальной ухмылкой. И заполняющим всё пространство феромонами. «Это я типа удостоился чести узреть его персональный стриптиз? А вот можно мне не надо такой радости? Как отключить эту бесполезную функцию?!» — Я практически запаниковал, боясь представить, чем это для меня обернётся. Ведь в системе ценностей этого морально разложившегося ублюдка он делал сейчас мне «пряник», чего альфа по природе своей делать не должен, а значит, я должен потом буду вознести ему несметные хвальбы… И благодарности… «Господь, убереги мои колени!» — эта мысль всплыла как-то сама, и я воспротивился ей, потому что я не должен был вообще никакой клеточкой мозга смиряться со своей участью! Я этому мудаку не сдамся! А к слову, тот самый мудак как раз расстёгивал последнюю пуговицу на своей рубашке и снимал её, нарочито натягивая на широких плечах. Я дёрнул бровью. Хотя очень сильно хотел дёргаться глаз от сдерживаемого напряжения и нервоза. Я специально прожигал взглядом его глаза, усилием воли подавляя своё любопытство посмотреть на его фигуру, которую я и правда ещё не видел. «В общих душевых не насмотрелся, идиот?» — старался я привести себя в чувства. И правда, в моём отряде были парни и покрупнее этого. Взять того же Чейза. Крупногабаритный медведь, который жрёт всегда как перед спячкой, а в спячку всё никак не впадёт. А жаль! И лучше бы навечно… Я горько вспомнил бывшего товарища, которого и товарищем сейчас с натяжкой назвал бы. А пока я там кого-то бы с натяжкой кем-то назвал, этот премерзкий альфа с натяжкой расстёгивал ремень своих безупречно выглаженных штанов. «А херли я на это всё ещё смотрю?» — вдруг меня в кой-то веки посетила светлая мысль. И я, преисполнившись абсолютного равнодушия, развернулся к нему спиной, принявшись натирать плечи и руки, пока вода всё ещё текла. Затылком я чувствовал его сжигающий взгляд, и воздух заискрился его недовольством, что даже принюхиваться не надо было.              — Разве тебе не хочется осмотреть это великолепное тело, которое будет тебя вскоре хорошенько потрахивать? — услышал я из-за спины. Потрахивать или жестоко драть? Тут есть неебически большая разница!              — Было бы на что смотреть, — фыркнул я. И только сейчас понял, что как будто я и не отрицал, что сейчас буду кое-кем нагнут, и поспешил исправиться: — И трахать меня никто не будет!              — Ага, как и в прошлый раз, — он посмеялся уже прям над самым ухом, и его ледяные ладони легли на мои бедренные кости, от чего я вздрогнул, чуть не врезав ему головой по подбородку. — Ну тише-тише, малыш. Это всего лишь твой альфа, — он снова посмеялся.              — У меня нет альфы, — я скинул его руки, решив, что повернусь к нему лицом, а то очень опасно ему подставлять мой зад.              — Если так, отчего даже твои волосы пропахли моим запахом? — не переставал он ехидничать, наклоняясь и ведя носом по моей шее. — Даже сквозь воду чувствую, — а я вот чувствовал, как он облизывался на меня.              — Это потому что кто-то вообще не контролирует свои феромоны, помечая ими всё, как бродячая псина, — я чуть ли не сплюнул прям ему на босые ноги, презрительно скосив на него взгляд. Это была одна из моих самых ненавистных черт в альфах. Пометить своим запахом и следами всё, до чего они могли докоснуться и на чём могли оставить отметины. Как они ещё не метили продавцов-омег вообще было загадкой. Ебанутые животные.              — На бродячую псину больше сейчас ты похож, — он взял меня за челюсть и задрал голову, заставляя мышцы натянуться. — Долго ты ещё собираешься с этим ходить? Иди за бритвой, — он резко отпустил меня, от чего голова мотнулась в сторону. Сам же альфа двинулся мокрыми ногами по голому полу до пакета из плотной бумаги. Я же подошёл к новеньким бритвам, которые всё ещё лежали на прикроватном столике, и распаковал одну, неустанно следя за ним. Вот он вытащил «Близард», о котором я говорил. И следом за ним… Я в недоумении распахнул глаза и замер. Это было небольшое квадратное зеркало, где-то сантиметром двадцать пять на каждую сторону. «И куда он его присобачит? Тут темно, хоть глаз выколи. Хотя я с удовольствием бы выколол его ему…» Заметив мой полный недоумения взгляд, альфа поспешил объяснить: — Сегодня я подержу, так что брейся быстрее. Потом придумаю что-нибудь.              Я так и встал столбом. «Охренеть любезность! И сколько мне за это на коленях стоять, в пах ему уткнувшись?» Я уже уяснил, что тут за всё надо платить телом, да и ничего другого у меня не было. Так что я боялся представить, сколько за такую милость буду должен. И всё же, сдвинувшись с места, мотивируемый ознобом, я снова встал под струи воды, потеснившись, пропуская и его. Но мужчина как будто и не чувствовал холода, оставшись стоять чуть поодаль. Он протянул мне пену для бритья, а я вложил бритву ему в освободившуюся руку. Второй же он держал зеркало на уровне моих глаз. Я думал всё: кивнуть мне ему в знак благодарности или проигнорировать подобный порыв. С другой стороны, мне-то было сносно, это ему не нравилось. Так что уж пускай потрудится мне зеркало подержать.              Я взболтал баллончик с пеной и нанёс сколько-то сначала на руки, потом на лицо. Проникающего в подвал света хватало, чтобы я не стесал себе новой бритвой лицо. Альфа держал зеркало ровно, его руки не тряслись, а взгляд был сосредоточен на моих чётких и быстрых движениях. В какой-то момент мне показалось, что его губы шевельнулись, пытаясь что-то сказать, и я взглянул ему вопросительно в глаза. Лишь чтобы столкнуться с холодным взглядом. «Показалось», — осадил я себя, нахмурившись. Как только я закончил с лицом, я нанёс пену на пах и тоже быстренько и аккуратненько побрил. Для этого мне пришлось выйти из-под льющихся струй воды. А альфа отошёл, оставляя зеркало, в котором больше не было необходимости. И так и остался стоять у стены, с любопытством за мной наблюдая. «Никогда не видел, как другие мужчины бреются? М-да…» Я чувствовал себя какой-то экзотической зверюшкой под его пристальным взглядом. «Что ж, смотрит, но не трогает, уже хорошо». Пока дела обстояли так, я готов был потерпеть это премерзкое ощущение выставочного экземпляра.              — И ноги не забудь, — бросил он мне, я лишь метнул испепеляющий взгляд, а он с любопытством добавил: — А тебе там брить не надо?              А мне, на удивление, было не надо. Генетика и гормоны наградили меня волосами по всему телу, где им и полагалось быть у альф, кроме промежбулочья. Как назло, видимо, предчувствуя мою сложную омежью жизнь.              — Не надо, — лишь бросил я, усаживаясь на пол, чтобы было легче брить ноги. Никогда таким не занимался и немного нервничал. Нанеся пену, я принялся за обычные, казалось бы, действия. Спустя несколько минут с этим было покончено, и я отложил бритву обратно, вставая под воду и смывая с себя лишнюю пену.              К сожалению, в этот момент меня потеснил альфа, втискиваясь под горячие струи.              — Соизволь подвинуться, мне тоже холодно. Это от твоего ледяного сердца, — хмыкнул он, а мне вспомнились недавние мысли про омежек из фильмов, от чего я тут же скривился.              — Это всё твой ледяной подвал, а не моё сердце.              — У тебя его попросту нет, — хмыкнул тот, непонятно откуда выуживая шампунь.              — Кто бы говорил. Заточить человека в подвале, насиловать его, угрожать ему, держать его в подобных условиях — это, конечно, верх сердечности, — хмыкнул я в ответ, забирая у него бутылёк и открывая крышку. Наконец запах его феромонов хоть и слегка, но разбавил свежий запах обычного шампуня.              — А у принцесски какие-то претензии? — Он поднял бровь, придвигаясь ближе и чуть не касаясь меня своей кожей.              — А если и так, то это чудовище разве с этим что-то сделает? — Я повторил его движение и вылил немного шампуня прям альфе на голову. Он вздрогнул от неожиданности, и его взгляд остекленел, на лице появилась лёгкая растерянность. Увидев это выражение, я еле сдержал смешок.              — Ты… Что за нахуй ты сейчас сделал? — Альфа не понимал: хватать меня за руки, оттолкнуть, влепить мне пощёчину или что. А пока эмоции сменяли одна другую, шампунь медленно стекал по его лбу. Мне только и оставалось, что давиться смехом. Помогать ему у меня не было никакого желания. «Надеюсь, шампунь попадёт тебе в глаз и ты сдохнешь!» — хоть это было и немыслимо, но фантазию было не унять.              — Ну раз ты решил сполоснуться со мной, то я решил, что и голову надо помыть нам обоим, — я ехидно посмеялся, наблюдая, как он судорожно пытается стереть шампунь, чтобы ему не попало в глаз.              — Весело тебе, сладкий? Ну тогда повеселись и помой мне сам голову. — Он схватил меня за запястье и потянул на себя. Не желая соприкасаться с ним кожей, я напрягся и отпрянул.              — Ладно-ладно! — вот во что моя шалость и вылилась… Я стёр с его лба шампунь и начал массировать волосы, предварительно отодвинув его от прямых струй, чтобы те не смыли шампунь. Он хорошо пенился, и я не сильно напрягался. За ушами, затылок, ниже, виски. Я что-то дохера сосредоточился, а его волосы были достаточно мягкими и податливыми, даже не путались. «Наверно, ухаживает за ними. Неудивительно, мажорчикам так и положено». Он же продолжал за мной наблюдать, даже лапать не лез. Вот это, конечно, было чем-то необычным. Когда я закончил, я смыл с рук пену и повернулся к нему. — Закрой глаза, подойди. Смою, — я потянул его на себя за запястье, и он послушно шагнул, закрыв глаза. Я нервно сглотнул. Стало слегка не по себе от его «послушания». «Я ведь могу сейчас задушить его… Я ведь мог дать шампуню попасть в глаза… Может, это был мой шанс сбежать? Но там Тодд ждёт за дверью. Хотя неужто я бы его не повалил? Я бы мог перерезать ему глотку…» — все эти мысли проносились в моей голове, и я не заметил, как положил руки ему на горло.              — Эй, — вырвал меня из прострации его грубый голос. — Ты волосы мне смывать будешь или продолжишь мечтать, как бы удушить меня?              — Я не мечтаю, а примеряюсь, — озлобился я, дёрнув альфу нарочно за волосы, тот лишь нахмурился. Всё равно меня ждала расправа, так что пусть я уж наслажусь сполна хоть какой-то толикой вредительства. Он ничего не ответил. Когда я закончил, то опустил руки и слегка отошёл. Он тоже, протирая глаза.              — Моя очередь, — мужчина хитро улыбнулся, отводя руки от лица. Глаза его хищно прищурились, заморозились, а я тут же напрягся и мне резко стало холодно, я понял, что вот… «Началось». Альфа протянул руку и забрал у меня шампунь. — Встань на колени, — вторую он положил мне на плечо, заставляя подойти ближе. А после надавил в ямку между ключицей и плечом. Я терпел сколько мог, но и он не прекращал, лишь усиливая напор, надменно подняв подбородок и дико ухмыляясь. Я не выдержал этой ноющей сковывающей боли и встал на колени, отворачивая голову вбок. Конечно, мне прям в лицо смотрел его «одноглазый дракон».              В первый раз у меня были завязаны глаза, ну а в этот был даже свет в комнате, так что я имел неудовольствие рассматривать его сколько душе угодно. Только мне было неугодно. От него несло феромонами, и я даже сморщил нос. Хотелось дышать воздухом, а не им.              — Что морщишься, малыш? Только не говори, что тебе неприятно видеть, как я рад тебе, — его голос был такой сальный от этой приторной сладости, что меня снова чуть не замутило.              — Ты воняешь феромонами нестерпимо. Я воздухом дышать хочу, — я даже не стал поднимать голову, не желая сталкиваться с ним взглядом. Он на это лишь хмыкнул, и это была вся его реакция.              Я почувствовал лёгкую прохладу на макушке, а потом сильные пальцы стали массировать кожу головы, втирая шампунь. Я закрыл глаза. Надо сказать, я до этого знал, что у него сильные руки, но сейчас я понял, что и пальцы у него сильные. Он надавливал на голову, на макушку и на затылок, массируя по кругу. Я даже начал расслабляться. Пока не вспомнил, что прям перед моим лицом находится его вставший хуй. «Пиздоблядство какое-то…» Нелепо это всё. То он такой ничего, даже адекватный, то словно поехавший бешенный зверь. «Ёбаные качели!»              Тут руки отстранились от моей головы, я услышал, как он смывает пену, и принялся ждать.              — Пододвинься ближе, — позвал тихо альфа, а я напрягся: там впереди меня не ждало ничего хорошего. Я вытянул немного вперёд руку, и пододвинулся. На коленях. «Надо было подниматься!» Но его рука уже легла мне на плечо, останавливая, а сам я оказался ровно под струями горячей воды. Он мягко начал смывать шампунь с волос, а я лишь плотно смыкал глаза и губы, чтобы ничего не попало.              Я испытывал лютое напряжение. Я чувствовал его запах очень остро, я чувствовал, как он услащается, и я знал, к чему это. И мне не нравилось. Но я даже глаз не мог открыть под потоком льющейся воды.              — Заведи руки за спину, — его голос сочился лицемерной мягкостью, так как одна рука придавливала меня вниз, большим пальцам надавливая мне в ключичную ямку, а вторая покоилась на моём затылке, готовая в любой момент схватить меня за волосы. «Я не хочу!» Мне резко стало жаль себя. Я испугался. Я ничего не видел и боялся начать вырываться. В теле появились фантомные боли после первого раза, и я отчётливо всё помнил, и я не хотел. «Блядь…» И всё же послушался. Я завёл руки за спину, хмуря брови. — Ну не надо, сладенький, у тебя такое красивое личико, не стоит портить его таким недовольным выражением.              Я промолчал. А в мои губы упёрлась его головка. На конце уже была кисло-солёная капелька смазки, но я практически не чувствовал вкуса за стойким запахом фисташек. «Нелепое сочетание… Такой ебанутый альфа и фисташки».              — Приоткрой ротик, будь послушным, — рука соскочила с моего затылка, и он провёл пальцами по скуле. Я всё ещё не мог ни глаз открыть, ни рта. Мне не хотелось. Я стиснул сильнее зубы, что не укрылось от его внимательного взгляда. — Хочешь, чтобы я снова разбил тебе губы в кровь? Или вторую лопатку? — при этом он резко надавил на плечо, что аж ключица заныла. Я постарался расслабиться, шумно выдохнул через нос. — Ну давай. Ты же был так благодарен. Не продемонстрируешь? Что мне твои слова, лучше всегда показать действием.              «Если я и вправду покажу, как благодарен, то ты без члена останешься, мудила!» Но, конечно, вслух я этого не сказал, лишь приоткрыл нехотя губы, продолжая хмуриться и сжимать кулаки за спиной.              — Смотри, в этот раз мне даже бить тебя не приходится! Отличный прогресс, — его голос источал такую приторную сладость и ехидство, что для меня это был самый смертельный яд. А его головка уткнулась мне в верхнюю губу. — Разве ты не знаешь, что делать, сладенький?              Мне правда не хотелось, чтобы он как в прошлый раз вбивался и сдирал мне горло. Уж лучше самому… Я снова сглотнул свою гордость, вставшую поперёк, и приоткрыл рот пошире, накрывая его головку. Кисло-солёная смазка тут смешалась со слюной.              — Хороший мальчик, — он провёл пальцами по моей щеке, второй рукой несильно надавливая на затылок. — Хорошая сучка, — от такого прозвища я было отпрянул, но он сильнее надавил на голову, так что попытки были тщетны, разве что я чуть не насадился ртом на его член. Он схватил меня за волосы, не давая мне отстраниться. Я удерживал себя от неебически сильного порыва откусить ему головку. — Только попробуй, малыш. А то не выйдешь отсюда совсем.              Я дёрнулся. Страшно хотелось ругаться благим матом и сломать ему хер под девяносто градусов. Но я лишь приоткрыл пошире рот и подался вперёд, облизывая его внутри языком. Он шумно выдохнул. А я неожиданно покраснел. «Блядь!» Вода вдруг стала обжигающе горячей. Я мысленно помотал головой, разгоняя все непонятные мысли, продолжая. Постепенно наращивая темп, я старался брать всё глубже. Запах становился нестерпимее и слаще, но как будто бы и свежее. Потом я замедлился, слегка отстранился, посасывая головку. В голове стремительно проносились воспоминания, как мне делали минет девушки-омежки, ведь сам я это делал во второй раз. «Что ж, мне всегда говорили, что я быстро учусь. Надеюсь, и тут мне не придётся долго мучиться…» Я искренне надеялся, что он сможет быстро кончить и мне не придётся потом растирать колени. Хотя я всегда был уверен в том, что мне не придётся учиться именно этому!              — Сосёшь второй раз, а так славно. Видно, это всё-таки твоя омежья сущность говорит тебе, как надо, — в его томном голосе я уловил хищную ухмылку, и мне стало мерзко. Я собрался было отстраниться и вступить с ним в словесную перепалку, как он неожиданно подался вперёд, вгоняя свой член почти до основания.              — М-м! — Я даже потерял равновесие, вцепившись руками в его бёдра.              — Разве я разрешал тебе пользоваться руками? — Его голос резко стал холодным, он оттянул меня за волосы, член выскользнул изо рта, и щёку обожгло. Шум воды погасил звук хлопка. Что за перемена?! Я ошалел и растерялся. Только он был спокоен, а теперь снова ведёт себя как бешеная псина. Я всё ещё не мог открыть глаза из-за льющейся воды и мне было противно от того, какой беспомощный вид я сейчас, наверное, являю. — Руки за спину — и соси, малыш.              Он придвинулся ближе и ткнулся мне снова в губы, а я послушно завёл руки за спину. Было обидно. «И чем я его выбесил? Так, стоп, почему я должен думать так! Он сам по себе больной бешенством мудила! То, что у него не все дома, было ясно с самого начала! Ему просто нравиться издеваться!» Я снова нахмурился, сжал кулаки и подался навстречу, облизывая его член. По ощущениям, он не был похож на огромную дубину Чейза, например. Или на небесный меч Клода. Но и не маленький, как обычно бывает у хрупких омежек. Может, немногим больше моего. «К сожалению, привычка анализировать не оставляет меня даже в этом случае» — с досадой подумалось мне. Я взял снова в рот, посасывая головку, и сверху раздалось довольное мычание. Я вздрогнул. Хоть шум воды и заглушал звуки, но этот чётко достиг моих ушей. «Вашу ж мать…» Какие-то неожиданно смешанные чувства появились у меня внутри. Я взял глубже и стал наращивать темп, плотно сжимая губы и стараясь не царапаться. Но было тяжело удержать равновесие: пресс напрягался, челюсть ныла и мышцы шеи начали побаливать, так что вскоре движения стали порывистыми и неуклюжими.              — Что ж у тебя так мало выдержки, малыш… Надо будет натренировать, — он тяжело и прерывисто выдохнул, а его пальцы крепко сжались на моём затылке. У меня внутри всё похолодело. «Блядь!» — и не зря. Он начал неистово вбиваться мне в рот, насаживая меня, абсолютно не жалея. Я больше не мог держать руки за спиной и снова вцепился в его бёдра, чтобы хоть как-то удержаться. Коленки уже болели, ноги затекли, а он продолжал втрахиваться, порывисто и тяжело дыша. Если бы не вода, то отзвуки его вдохов наполнили бы помещение. Так что я рад, что душ был ещё включён.              — Мнх! — Тут я почувствовал, что он начал расширяться, и мне уже стало тяжело не царапать его зубами, но он будто и не замечал этого, продолжая вбиваться. Спустя ещё несколько секунд он мелко задрожал, и я почувствовал, как горячая горькая жидкость стекает по горлу. Он замер, я тоже. Глотать категорически не хотелось, так что я принялся лупасить его по ногам. — Да блядь! — Он отдёрнул меня за волосы, я покачнулся и опёрся на пол, откашливаясь. Выскользнув наконец из-под струй горячей воды, я перво-наперво сплюнул сперму, а потом принялся тереть глаза, пытаясь быстрее проморгаться, ориентируясь на слух. Он всё тяжело дышал, видимо, оставаясь на месте.              Наконец я смог разомкнуть глаза. Всё вокруг было мутным, а свет, проникающий в подвал, пока только причинял дискомфорт. Я смог различить фигуру, стоящую под струями воды, задравшую голову наверх, подставляя лицо. Его грудь вздымалась, он глубоко дышал. Я замер, имея наконец возможность беспалевно рассмотреть его. Стройный, подтянутый, с широкими плечами, узкой талией и острыми бедренными костями. Икры и бёдра хорошо подкачаны, мышцы выступали красивым рельефом. Плоская грудь всё равно была приятной на вид, хоть это и не была такая, как у Клода, на которую можно было смело лифчики искать. Тёмно-бежевые соски, аккуратный пупок, шесть кубиков пресса и красивые боковые мышцы. Что ж, сложен он был и впрямь хорошо. Свет красиво контрастировал на его бледной коже. Я медленно поднял взгляд на его лицо. Лёгкий румянец затронул щёки, глаза закрыты, губы плотно сомкнуты, а брови то сходятся на переносице, то расслабляются.              — Ха-а… — я выдохнул, вытирая мокрые губы. Они распухли, горло слегка саднило. Всё же это было лучше, чем в прошлый раз. Я отвёл от него взгляд, озаботясь своим телом, и потому не заметил, как он встал передо мной. Меня резко дёрнуло наверх за руку. «Блядь!»              — Что ж ты царапаешься, как псина! Может, мне сточить тебе зубы и кормить едой из трубочки?! — его перекошенное лицо промелькнуло перед глазами, и тут же мне прилетела пощёчина. Затем другая. Голова мотнулась в сторону, я не успевал соображать. Щёки загорелись. — Откусить намеривался, признавайся? — Он сильно тряхнул меня, так что чтобы снова не упасть, я вцепился в его плечи. В ногах разыгрался белый шум, и я стиснул зубы, возвращая ему злой взгляд.              — Ты, блядь, поехавший?! Хотел, но не намеривался! И не откусил же! Чего ты взбеленился, бешеный?! — заорал я на него в ответ, за что мне снова прилетело по лицу. Он схватил меня за горло и приставил к холодной стене. Нагревшееся под водой тело этого не ожидало. Стало настолько холодно, что аж больно.              — Тодд! Выключай воду! — крикнул он, и вода тут же прекратила литься. Послышались шаги. Телохранитель ушёл. Мы остались вдвоём. Одна его рука сжимала моё горло, вторая надавливала промеж рёбер. Мне хотелось скулить. «Я, бля, тебе даже адекватно отсосал, что в твоей альфачей голове не так?! Мудила!» Мне снова прилетело. Щёки уже горели неимоверно, как будто я наивная школьница, признавшаяся старшекласснику-красавцу по весне. Они были практически такие же алые, как и колени. — Рот свой поганый закрой! Он даже для того, чтобы сосать не годится! Как ты, омежья сучка, со мной разговариваешь?! — мне слышался рык, его серые глаза заставляли меня леденеть. Или это бетонная стена, к которой я плотно прижимался спиной и ягодицами?.. Я предпочёл не отвечать, лишь вперившись взглядом в ответ, таким же злобным, стараясь добавить туда презрения.              Но, честно говоря, меня покусывала обида. Я абсолютно не понимал, на что он взъелся сейчас. Однако я не стал спрашивать, унижаясь, допытываясь до него. «Но я же слушался тебя!» — всё равно эту мысль было не спрятать. Я стиснул зубы, не давая этому комку обиды подняться выше. Злость! Вот мой двигатель! И я лишь сильнее впивался в его предплечья, не разрывая зрительного контакта. Хотелось отдавить ему ноги, пнуть его в пах, но он просто пригвоздил меня к стене, всё сильнее сжимая горло.              — Кх!.. Прекрати! — сдавленно просипел я, чувствуя, как мало кислорода в лёгких, как кровь всё меньше поступает в мозг, и как всё темнеет перед глазами.              — Я сам решу, когда остановиться, сучка ты драная, — и в этом он был практически прав… Когда перед глазами почти насупил мрак, а конечности ослабели, так что я практически безвольно повис на его руках, он отпустил мою шею и схватил меня за предплечье, утаскивая за собой. Мне оставалось лишь волочиться за ним, стараясь не уронить себя и последние крохи своего достоинства.              Альфа резко швырнул меня на кровать, его костюм упал, матрац скрипнул, а полоска света залила моё лицо, так что я зажмурился. И конечно же сразу отполз на автомате, ближе к изголовью, в тень. Цепь звенела, заставляя меня вспомнить о своём ничтожном и уязвимом положении, нагнетая атмосферу. Я широко распахнул глаза, уставившись на него. В голове метались мысли и было одновременно пусто. Обида, страх и злость теснились в груди. Я скомкал покрывало. Мужчина стоял напротив меня, разглядывая представившуюся ему картину. Его губы изломились в незнакомой мне ломаной. Он был и зол, и недоволен и как будто… Расстроен? В смятении? «Что за ёбаные качели?! Мудила, алло, приди в себя!» Он поднял подбородок, его взгляд стал холодным, жестоким и надменным. Он смотрел на меня практически так же, как и в первую встречу. Мне стало страшно. Настолько, что я даже пошевелиться не мог. Мне хотелось съёжиться, и я стал подбирать под себя ноги. Страх отдавался звенящей болью в ушах, в висках я слышал, как шумит кровь, а затылок сковало холодом. «П-подожди!..» — хотелось воскликнуть мне, но я даже рта не мог раскрыть. Тут уж тем более нечего было говорить о достоинстве и гордости: они испарились во имя моей же сохранности. Я просто снова не хотел.              Альфа наклонился к своему пиджаку, выуживая что-то из внутреннего кармана. Разогнувшись, он сделал шаг к кровати. Это что-то блеснуло в его руках, и я застыл от охватившего меня ужаса.              — С-стой… Н-не надо… — мой голос сел и был еле слышен. Но я уверен, что он достиг его ушей, пусть и был проигнорирован.