(I)medium Coeli

— Суиберис! — Фалан отодвигается от окуляра, но не торопится отпустить ручки фокусера. Он учитывает, что его ученик мог покинуть обсерваторию, причём отнюдь не тайком. Суиберис наверняка сказал, куда идёт, но Фалан не услышал — не потому, что глух, а потому что сосредоточен на другом. — Да, мастер? — Суиберис говорит негромко, его голос звучит не раздражённо, а мягко и вкрадчиво. Он не раздражается, когда его отрывают от дела. Выражение лица спокойное, но Фалан уверен — его ученик ликует, как ликовал он сам, будучи молодым. Наставник советуется с учеником? Пожалуй, это повод для гордости. — Хочу знать, что об этом думаешь ты. — Фалан с усилием разгибает пальцы. Суставчики хрустят. — Хм-м! — Суиберис удивлён, его губы сжимаются, а острая, подстриженная клинышком каштановая бородка дёргается. Но его эмоции этим звуком и заканчиваются. Он охотно припадает к окуляру, крутит ручки фокусера и замирает — сосредотачивается. В его возрасте Фалан уточнял, что требуется мастеру. Суиберис же вылеплен из другого теста. Он с полуслова понимает своего наставника. Способный ученик, более чем. Он не торопится оторваться от окуляра и восторженно заявить, что именно разглядел. Фалан не торопит его и в ожидании разминает ноющие суставы пальцев. Он был куда более нетерпелив и торопился передать своему наставнику, что́ увидел, например, хвост кометы, слишком длинный и яркий — отвлекающий от важного. — Всё, как вчера… — Суиберис отстраняется и привычно поглаживает бородку. Он несколько раз смаргивает. Значит, показалось. Дальнозоркие глаза обманули, и Акбаа, звезда в созвездии Крысы, не ярче, чем обычно. — Значит, завтра в это время ты должен быть здесь, — отрезает Фалан. — Продолжим наблюдение. Суиберис хотя и прилежен, однако, как все молодые люди, полон страсти. Фалан не лезет в его личную жизнь. В памяти, невзирая на прожитые годы, ещё свежи воспоминания, каково это, когда кто-то пытается сунуть нос в то, что происходит между двоими влюблёнными людьми. — Не сомневайтесь, приду. Сейчас, с вашего позволения… — Суиберис откланивается. Ему нет нужды задерживаться, чтобы навести порядок. Он аккуратен и не допускает бардака. После того, как он уходит, Фалан припадает к окуляру. Обсерватория находится над поверхностью земли, и это создаёт слабую иллюзию, что Фалан вернулся в прошлое, а сейчас всего лишь ночь, безоблачная и безлунная — время, которое он ждал в юности, когда тучи не мешали рассматривать звёзды. Стоит убрать стены — и он погибнет. От чего — задохнётся от нехватки воздуха или скорее замёрзнет, думается меньше всего. На своём столе Фалан оставляет всё, как есть, только убирает чернильницу с карты звёздного неба и закупоривает её: чего доброго, служанка случайно перевернёт флакончик. Он запирает обсерваторию и спускается по ступенькам — уже под землю, в длинный коридор, где звук шагов усиливается; где трудно разминуться двоим, и дворцовому стражнику приходится едва ли не вжаться в стену, чтобы пропустить далёкого от юности придворного астронома. Фалан слышит змеиное шипение и идёт на него. О, у него нет нужды прочесть ту или иную книгу. Чтобы попасть а алхимическую лабораторию, следует пересечь библиотеку… …в которой пахнет не вечной затхлостью, а бумагой. …в которой шаги приглушены ковровой дорожкой. Потому что ничто не должно мешать читающим. — С-с-с! — Чинкашш шипит, приветствуя придворного астронома, что не удивляет — даже Орден Эдерней желает знать не только то, что творится на поверхности, но и над ней, — и сворачивает чешуйчатый хвост в кольцо. Раздвоенный язык на мгновение показывается из полуоткрытых пухлых, ярких полнокровных губ и скрывается за ними. Фалан обходит её и направляется к деревянной двери. Запахи цветов и трав обдают его, давая понять, где он. В перегонном аппарате булькает. У Фелнора в прямом значении кипит работа. — Пришёл смазать кости? — язвит тот, взбалтывая содержимое бутыли. Раньше Фелнор отшучивался, дескать, любимое королевой Флоренс масло отлично подходит для любовных утех и не раз доказывал это в деле. Со временем и его, и Фалана перестало тянуть в одну на двоих постель. Похоть отступила, уступив место крепкой, проверенной далеко не одним годом привязанности. — Пальцы болят! — Фалан в подтверждение своим словам хрустит суставчиками. Именно с Фелнором, а не с учеником, он делится подозрением, что Акбаа с каждым днём становится сильнее и могущественнее, как ярче становится звезда в созвездии Крысы, названная его именем. Может, Суиберис прав, и Фалан выжил из ума. — Ты докладывал об этом королю? — Фелнор морщит лоб и касается золотого кольца, вдетого в его мочку. — Пока нет. — Ну так что ты стоишь, старый ты хрыч?! Фалан почти готов отправиться к королю Ланширу после такого пинка, однако привычка не торопиться с выводами перевешивает. Признаков, что люди начали поклоняться Акбаа, напитывая своей силой, нет, во всяком случае пока. Поэтому он остаётся. У него слишком сильно болят пальцы.