Вызов

Капли воды сыпались с листьев, когда я тащил ветви и бросал вниз. Все вокруг зелено, все вокруг лето, летние дожди. Я помню это так же ясно, как алый шелк, который пробивался сквозь листья. На поляне, где все случилось, остался только разбитый паланкин. Кровь уже впиталась в землю – кровь всегда уходит в землю, и ничего не остается. Тела почти спрятали, и место прибрали – охоту следует вести незаметно. Но я все еще не мог успокоиться. Это я узнал, каким путем поедет темная мразь. Это я следил за ними. И меня не пустили в бой. Опять. То, что я ценный разведчик, и меня не хотят светить в случае неудачи, мне уже говорили. Да, в отличие от остальных, меня пока не знали, и я мог появляться в городе; и все равно это звучало разочаровывающе. Я ухватил последнего мертвеца и поволок по земле, потому что это единственное, что я мог сделать – помочь убраться. Среди наших тоже были погибшие. Их тела лежали в стороне, мы потом заберем их, чтобы похоронить – чтобы темные их не нашли. Я разговаривал с ними еще утром, когда они были живыми. Быть мертвым грустно; но жизнь делает оборот, и мы идем дальше. – Маро, – Осиа остановила меня, покачивая головой с каким-то осуждением; она была из тех, кто вечно требовал не мешать под ногами. – Тебя зовет командир. Как можно передать весь восторг и трепет. Приближенные собрались в стороне. Темную нелюдь захватили живьем, в круг из белой льняной нити, в круг из нити некрашеной шерсти. Господин Ринио из высокого замка, прежде такой важный, такой высокомерный, не боящийся ничего, стоял на коленях, связанный, а из глубокой раны на животе лилась кровь, прямо на роскошные синие одежды. Это мешало ему колдовать: все силы уходили на то, чтобы закрыть рану. Я чувствовал его гнев, его жалкое непонимание, почему он не может приказать, сокрушить своей властью людей, что стояли кругом и беззвучно читали заклинания. В этом была слабость темных. Темные все еще не понимали, не научились бояться и не видели волну, которую подняли. Командир стоял перед врагом. На его спокойном холодном лице не было эмоций – только воплощенное беспощадное намерение. Мне показалось, что он что-то сказал темному, но я этого не расслышал. Рот темного был заклеен бумагой с золотящимися на ней знаками. Слушать его здесь никто не собирался. Ощущение тьмы нахлынуло внезапно. Клубящейся, склизкой, царапающей все чувства одновременно. Мне показалось, что она забирается в голову и сворачивается там давящим клубком, прямо за глазами. Но командир повернулся ко мне – как будто стремительный ровный неживой свет залил тьму, принося успокоение. Наш командир защищал нас: рядом с ним никакой тьме не было места. – Ты сильно рисковал, Маро, – командир Аллури протянул мне нож. – И я хочу тебя наградить. Я хочу показать тебе, что темные не высшие неуязвимые существа: их можно убить. Конечно, темных можно убить. Я никогда в этом не сомневался. Я пришел сюда убивать темных. На совершенном смертоносном клинке скользнул солнечный блик. Но я не мог, не был достоин прикоснуться. Командир чуть повернул руку: – Но, если ты не готов... – Вы дадите мне своё оружие?! У меня было собственное, и вполовину не настолько хорошее – ведь этот нож принадлежал командиру. В его глазах затеплилась улыбка: – Конечно, Маро. Это всего лишь кусок железа. Важен человек, который его держит. Я принял нож с волнением, крепко обхватывая рукоятку. Темный повернул голову, смотря на меня – в его глазах мелькнуло обидное удивление, а потом, наконец-то, вспыхнувшее осознание. Я ухмыльнулся в ответ. Насколько же больно высокому господину Ринио, использовавшему людей для отработки своих навыков, понимать, что его тоже используют для тренировки. Я не был достоин, но раз командир так решил. По щеке темного, сбоку, шел ряд маленьких черных знаков. Темные изо всех сил старались выделиться. Светлым было запрещено иметь отличительные знаки, чтобы нас невозможно было вычислить. Я обошел темного, все еще ощущая на себе пронзительный горящий взгляд, схватил за волосы и приставил нож к горлу. Кончик лезвия вдавился в кожу, и я вдруг испытал мгновенное колебание. Рука почему-то не двигалась: должно быть, я боялся сделать что-то не так перед моим Командиром. Я никогда не делал это раньше. Но я видел, как это делают другие. – Давай, Маро, – командир ободряюще кивнул. Я резанул со всей силы. Хлынула кровь; темный задергался, но не умер. – Еще, – сказал командир Аллури. У меня получилось далеко не сразу. Мне показалось, что под конец лезвие взрезало что-то хрустящее и шкрябнуло по позвонкам, но, скорее, я это выдумал. И ощущение тьмы исчезло – исчезла боль, скопившаяся за глазами. Я выпустил волосы, позволяя телу упасть на землю. Руки разом ослабели; в голове была блаженная пустота. Командир Аллури наклонился, окуная белый платок в кровь, еще текущую из разорванной шеи; подождал, пока ткань пропитается, и свернул, а потом взял у Приближенного меч и одним ударом перерубил темному шею. – Ты молодец, Маро, – он обошел мертвеца и крепко обхватил меня за плечи, теперь улыбаясь открыто и радостно. Приближенные смогли прекратить песнопения, и собрались вокруг, поздравляя приглушенными голосами; и подошедшие светлые смотрели с гордостью. И все-таки, это был прекрасный день. На рукавах остались пятна. Я порядком измазался в крови: придется подождать много времени, прежде чем я смогу смыть ее.

***

– Что означает «это неправильные темные»?! С карниза вспорхнули присевшие отдохнуть ласточки. Куратор Илени поднес к губам чашку, скрывая улыбку. Я был уверен, издевательскую. – Вы же сами понимаете, светлый Маро. Эти темные отказались от своих знаний, и, практически, их сила – бить светлым кодексом по голове. Вы молодец. Вы быстро движетесь вперед. Вы нашли темных, которые идентифицируют себя как светлых, а теперь, пожалуйста, найдите темных, которые идентифицируют себя темными. Подживающие раны на руках зачесались с новой силой. В управлении Ласточкиного крыла я проводил уже несколько дней, перемещаясь от одного допроса к другому. Сначала меня допрашивали светлые, потом Контроль в присутствии светлых. Я ожидал, что целая провинция под пятой темных вызовет скандал, я ожидал, что сюда немедленно перебросят войска, и они придут и всех убьют. Меня внимательно слушали, и больше ничего не происходило. Потом мне сказали, что наша армия где-то и чем-то занята, и если темные четвертой провинции все эти годы сидели тихо и не ползли наружу, нет нужды предполагать, что они поползут сейчас. – Да вы боитесь, – я не мог сказать, что меня озарило только сейчас, но сейчас я был уверен. – Вы хотите найти темных, но вы боитесь и темных, и того эффекта, который их возвращение вызовет. – Разумный человек действует осмотрительно. Ситуация сложная, и требует наблюдения и аккуратного подхода… – Вы боитесь. Вы думали, что я достану для вас из подземелий запуганных изгнанников, которые будут целовать вам ноги за милость вновь считаться людьми. А не вот это вот. – Куратор Илени, а вы вообще часто встречали живых темных? Или вы, так сказать, теоретик? – Я уверен, такие несчастные тоже есть, и вы их найдете. Вы успешны, светлый Маро, у вас все получается, – изящно закруглился он, даже не скрывая, что юлит, переходя на лесть. – А нам не следует торопиться. Все население четвертой провинции в заложниках. Неизвестно, что... эти люди могут сделать в случае угрозы. Но, как ваш личный куратор, я могу открыть вам небольшой секрет: господин Аллури обещал приехать лично. Только теперь я смог выдохнуть. Господин Аллури не покидал Сияющую с конца войны, и если он готов приехать, четвертая провинция в надежных руках. Мы сидели на полностью открытой веранде: плотные зимние занавеси сняли, и весь сад сиял свежей зеленью, над которой летали бабочки, пчелы и прочие твари. Высоко в лазурном небе с криками метались ласточки. Пятая провинция представляла собой одного огромное залитое водой рисовое поле и небольшой, но важный административный центр. Путь сюда я помнил смутно, кроме момента, когда на полдороги нам внезапно встретился идущий навстречу отряд Контроля. Все свободное время от допросов я спал – но и сейчас я чувствовал себя сонным. Куратор Илени отставил чашку в сторону, приобретая серьезность. Я заметил, что он не отпил и глотка. – По поводу того, что с вами произошло в четвертой провинции… Я не стану заставлять вас говорить о том, о чем вы не хотите говорить. Четвертый день не заставляете. Я едва скрыл зевок. Что там произошло? Ничего. – ...Но я всегда вас выслушаю, когда вы будете готовы. Я скажу о другом. Произошедшее показало все наши слабости. Ваш отряд блокировал наш отряд. Вы ушли в незнакомую провинцию, никого не подождав, без поддержки. Как назвать это, светлый Маро? Структурный хаос. Вы строите будущее не в одиночку, Маро. Я помнил горячность, с которой это было сказано – неуместную для куратора, и то, каким взволнованным и рассерженным куратор Илени был. Я понимал, что мне повезло, и будь в четвертой провинции настоящие враги – что Контроль, что светлые выглядели бы перед ними жалко. Илени тяжело вздохнул, но почему-то не стал продолжать нотации: – Думаю, мы все учли ошибки. И я расстроен вашей неискренностью. Я не смогу вам помочь, если вы будете скрывать от меня настолько важные обстоятельства... как Аниши. Аниши. Его осматривали – и не сказали ничего нового. Сумеет ли он удержаться на грани – неизвестно. Нужен ли нам новый темный маг – тоже. – Не смотрите на меня как на врага, – Илени оперся локтями о колени, наклоняясь вперед. Он все еще носил одежду белого цвета, хотя ее время уже прошло, и вблизи я с удивлением заметил темные круги у него под глазами и ранние морщинки. – Я не хочу причинить нашему... – Моему. – Нашему товарищу вред. Я не отдам приказ о его уничтожении. Он сказал это так, как будто кто-то мог отдать. Но я не знал. Я еще не получил ответ от господина Аллури. – …Вы удачно убедили магистра Юлао его обучать – магистр Юлао, очевидно, стремится передать свои знания, это видно и по обращению к вам… Я дам положительное заключение о его пригодности к работе. Вы убеждены, что его не следует отдавать вам в помощь? И вот такие люди работают личными кураторами. На месте Контроля, я бы Илени с поста выкинул. – Мне кажется, для Аниши будет лучше, если держать его от меня на расстоянии. – Вы согласны, что фанатичная приверженность кумиру – это нездорово? – Конечно. Мой Командир всегда так говорит! Лицо Илени приобрело какой-то унылый вид. С кухни принесли вареный молодой папоротник и печеные бамбуковые ростки, и я отвлекся: принимать пищу в компании Илени поначалу казалось мне диким, но потом я решил, что Контроль достаточно выпил мне крови, чтобы я получил компенсацию. Илени следил за мной с задумчивыми видом, не мешая. – О вашем сотрудничестве с магистром Юлао, – наконец сказал он. – Пришло время пойти навстречу. А я что делаю все это время. Да я не иду, я бегу уже. – Он прямо сказал, что мечтает меня убить. Или вы невнимательно вдоль и поперек читали мои донесения. Я помнил, что темный меня спас; и помнил, с каким чувством он высказывал угрозы. Но это меня успокаивало. Все же в конце я предам магистра Юлао; мне было бы тяжелее его предавать, если бы он в самом деле мне верил. – Но ведь не убил, – резонно возразил самый поддерживающий личный куратор. Ну, когда убьет, поздно будет. – Слова имеют силу. Магистр Юлао вернулся, чтобы вас спасти: а вы помните все неприятное, что он сказал, чтобы защитить вас. И он тоже запомнит, что вы сказали и сделали. Сейчас я открою неприятную вещь, светлый Маро. Магистр Юлао зависим от вас, и ему приходится под вас подстраиваться. А вы, – куратор Илени положил ладонь на стопку листов моего доклада, чуть постукивая по ним пальцами, и нехорошее предчувствие вспыхнуло с новой силой, – явно показываете, что он для вас – помеха, которую вы едва терпите. И я уверен, что вы делаете это намеренно. Вы в неравном положении, вы стоите выше и вы находите способ его уязвить, даже не проявляя прямую агрессию. Это некрасиво, светлый Маро. Магистр Юлао продолжает попытки наладить с вами контакт, но однажды он устанет. Вы не получите доверие, если у вас даже нет желания его получить. Если куратор Илени думал, что после его слов у меня появлялись умные мысли, он ошибался. Чаще всего в моей голове оставалась звенящая пустота. Очень зря в этот раз я отдал в Контроль полную версию доклада, а не сокращенную, как обычно. – У вас непростой характер, светлый Маро. Постарайтесь быть мягче. Вас не окружают враги. Я понимаю, что из вас долгое время стирали человечность… Меня именно что окружают враги. – Вы достаточно показали, что вам не нужна тьма. А теперь проявите симпатию. Проявите интерес. Если он будет делиться знаниями – выслушайте. Дайте позитивное подкрепление. Покажите, что его попытки действуют. – Илени, – слова царапали горло. – Вы сами понимаете, что мне предложили? – Вам принципы, или выполнять задание? Задание. В коридоре я столкнулся с командиром Нэацу. Я не видел его с расставания в Оми, и теперь с внутренним холодком рассматривал распухшее лицо с еще не сошедшими следами синяков и руку на перевязи. Отряд командира Нэацу так и не сумел последовать за нами: хотя и мой отряд тоже ничего не узнал. – Ничего страшного, – он попытался легкомысленно улыбнуться. – Ваша записка пришла вовремя. Нам доплачивают за работу со светлыми. Все знают, что это опасно. Илени позвал его из-за дверей, и командир Нэацу с готовностью откликнулся. Он шел к куратору Илени с радостью. А светлые опасны. Вот так они нас видят? Вот так со своей стороны смотрит на нас этот надоедливый, вечно путающийся под ногами Контроль? У светлых были обоснованные претензии к контролерам, но мне не доставляло большого удовольствия гадать, могли ли мои светлые просто покалечить или убить Нэацу за то, что он отказывается отвечать. Из-за спутников мне пришлось жить в отделении Контроля; несмотря на то, что мне выделили отдельный павильон над прудом и обращались как с дорогим гостем, это не был дом. Когда я вернулся, магистр Юлао разговаривал с Аниши. Я приостановился, заслышав за приоткрытыми ставнями звук их голосов, и тихо пошел вдоль стены. – Как выглядит эта комната? Как выглядит этот город? – голос темного был успокаивающим, почти убаюкивающим. – Сильно ли он изменился? Контроль не должен был допускать, чтобы они оказались вместе без моего надзора. Наедине темные могли обсуждать только свои секретные темные вещи, и я хотел это слышать. – Как выглядит светлый Маро? А. Что еще темные могут обсудить. – Откуда он родом? Что он делал эти пять лет? Какую еще одну книгу в своей жизни кроме светлого кодекса он прочитал? – Командир Маро сдал экзамены в Южной школе гонга, – осуждающе сказал Аниши. – И он знает пять главных сборников классической поэзии наизусть. Какой-то злой навет. Экзамены я сдал, потому что господин Аллури намекнул, что хорошо бы мне где-нибудь поучиться и сдать. Мне казалось, что такие неважные вещи должны подождать мирного спокойного будущего, но потом я понял, что светлые должны быть примером для остальных. Когда на мне не висел Эмиль, у меня внезапно появилось свободное время, так что я прошел испытания и ушел дальше на боевые задания, потому что о дальнейшей учебе речи не шло, и, очевидно, именно этого господин Аллури от меня хотел. И никакие пять сборников, несмотря на хорошую память, я не знал – я знал их всего лишь в большей степени, чем те окружающие, которые ничего не знали. Во время войны большую часть времени занимала не ловля темных, а ожидание и попытки сбежать и спрятаться от темных по лесам. Скука. У меня было время на чтение. Когда я подходил к дверям, Аниши только входил во вкус: – …его лик прекрасен и грозен, как шторм после бури… Да, я такой. Эти светлые, которые сегодня посмотрели на мой лик и посоветовали идти спать дальше, просто ничего не понимают. Вообще у темных было мое вменяемое подробное описание, и они рисовали плакаты для розыска, похожие на правду. Я отодвинул створку, прерывая несомненно интересную, но ненужную беседу. Они как будто смутились; Аниши посмотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, и, опасливо – на темного, и быстро поднялся и вышел. Я хотел бросить кошель рядом с темным, но в последний момент передумал и просто положил: – Это твое. Тебя наняли сторонним экспертом в одно из бесконечных учреждений Контроля. Радуйся! Ты теперь не безработный, и это твое жалование. Темный посмотрел на кошель как на гадюку. Потом взял его в руки и вытряхнул монетки на ладонь, и его лицо приобрело такое забавное, занимательное выражение. Куратор Илени долго распинался, какое преимущество принесет нам этот шаг. Я устал говорить, что Контроль никогда не сумеет заплатить темному магистру столько, чтобы темный магистр не принял это за издевку. – За день? – вежливо спросил темный. Но положение следовало спасать. – За год, – устало ответил я. – Нет, за пол-луны. Я получаю столько же. Теперь темный смотрел на монетки с еще большим интересом: – Тем, кто собирал в моем поместье листья для осенних костров, я платил больше. – Очевидно, это была более важная и нужная работа. Между бумажных перегородок, которые вели в сад, билась бабочка. Во всей этой комнате, где только что оживленно разговаривали два человека – без меня – а сейчас осталось только пустое молчание, я ощущал себя как в бумажной коробке, которая может смяться от одного удара. Темный ссыпал монетки обратно в кошель и положил на стол, касаясь ткани кончиками пальцев, бессознательно поглаживая вышивку, как он делал раньше, когда хотел разобраться, что перед ним. И сказал: – Вы мне платите. В его голосе было удивление и тот крошечный внутренний излом, который я уже замечал. – И я могу их потратить. Кажется, куратор Илени не был так уж неправ. Я согласно наклонил голову, и темный поднялся, бросая чуть ли не с вызовом: – Сейчас. Я прошел мимо него, дергая на себя створки и выпуская бабочку, а потом вернулся обратно, через всю комнату, раскрывая перед ним двери в коридор. С неба лился такой ослепительный свет, что болела голова. Стояли ясные дни, и все было ярким и чистым и каким-то бессмысленным. Чистота полностью пропитывала город вместе с солнцем и весенней пылью: Ласточкино крыло было полностью отстроено заново. Люди беззаботно улыбались, не зная, какая опасность притаилась совсем близко и какие тени скользят под поверхностью. Я надеялся, что им не придется узнать. В своей прежней жизни магистр Юлао едва ли сам ходил по лавкам, но сейчас делал это с увлеченностью. Пожалуй, ему нравилось ощущать вещи – стебли растений, серебряные иглы, колокольчики, ткани. Я опасался его реакции на толпу, но темный будто не замечал никого, обращаясь исключительно ко мне. «Посмотри, достаточно ли эти ростки бамбука зеленые». Или «Посмотри, достаточно ли четкое плетение линий на узоре». Или «Действительно ли этот лен белый, как снег, потому что если нет, то его выбеливали неправильно, и это не будет работать». Вовсю пользовался, что я не могу отойти ни на шаг и вынужден перед окружающими помогать своему товарищу. Белая маска делала его неуязвимым. В результате первое жалование темный маг потратил буквально за пару покупок, потому что повсюду требовал самое лучшее, и даже то мало ему нравилось. Я понимал, что нужно ему для колдовских целей; зачем нужен черный лакированный ящичек со множеством отделений, обязательно самый дорогой из имеющихся – не очень, если только темный не предполагал, что это будет таскать кто-то другой. Я послушно выполнял все требования, мысленно блуждая далеко. Можно признать, что я был слишком груб и резок. Можно признать, что куратор Илени прав. Темный тоже сдерживался, скрывая ненависть за внешней приветливостью, а раз у него получалось быть приветливым, значит, я не могу быть хуже. Я не знал, верит темный мне или нет, неважно – я буду продолжать исполнять задание. Возможно, это сработает, а если не сработает, я сделаю все, что в моих силах. Полоска неба между темных крыш была ослепительной чистоты. Между новых крыш с новенькой черепицей и новыми выкрашенными балками. Пять лет назад на месте Ласточкиного крыла не было ничего. Я подбирал удачный момент и никак не мог подобрать, и наконец решился. Темный все еще ощупывал ларец («для провинции сойдет»), и я улыбнулся самой теплой улыбкой, и в точности повторил его мягкий тон: – Жизнь идет своим чередом. В этом есть нечто удивительное, правда?.. – и осекся. Белая маска показывала мало эмоций, но темный заметно напрягся, и даже сделал шаг в сторону. Надо было про погоду. Пожалуй, не стоило улыбаться так сразу. Пожалуй, пока он не начал спрашивать, все ли со мной в порядке, я просто пойду в следующую лавку и сделаю вид, что ничего не было. Следующая лавка была с письменными принадлежностями. В бумаге и туши я немного разбирался, но темный прикипел к кистям, отвергая одну за другой, пока продавец не достал из-под полы простой прямоугольный футляр: – Вот эта. Больше такого не делают. Я сразу вынул футляр у него из рук, внимательно осматривая, и, не найдя ощутимой тьмы, передал темному. Тот взял футляр, ощупывая, и быстро открыл, чуть не уронив от поспешного движения. Его руки, держащие кисть, дрожали. – Школа быстрого потока. Как будто он прикоснулся к чему-то очень знакомому. Кисть была удлиненной, с жестким вытянутыми ворсом, собирающимся в безупречный острый кончик, и еле заметным клеймом на деревянной ручке. Конечно, больше не делают. Школу быстрого потока сожгли семь лет назад. – Господин Эсо их любил. Говорил, что она требует не только твердой руки мастера и уверенности, но и способности следовать воле материала… Я с беспокойством посмотрел на продавца, перед которым темный маг решил поведать про всех знакомых темных магов, но продавец в темных магах не разбирался и радостно кивал помощнице. Помощница, сосредоточенно считающая сумму покупки на счетах, посмотрела на выложенные монеты и с сожалением покачала головой: – На кисть не хватает, господин. Темный очнулся в один миг. Не думаю, что раньше он слышал фразу «деньги кончились», но это определенно что-то должно было перевернуть в его мировоззрении. – Хорошо, – он опустил руку и медленно, сдерживая дрожь, закрыл футляр, и поставил на стол. – Не сказать, чтобы мне было, кому писать. Я мрачно посмотрел на футляр, вспоминая, как темный сжимал кисть – как осколок самого себя – и достал кошелек. Едва хватило. – Контроль оплатит, – сообщил я на улице прежде, чем темный начал бы возражать. Чуть не влез в долги ради тьмы. Тьма, вот она, действие налицо. Куратор Илени жил на территории Контроля – на противоположной стороне от меня – в павильоне в саду. Мне пришлось несколько раз громко постучать, прежде чем ставни открылись. Я посмотрел на растерянное заспанное лицо – спит ночью, зараза – и с наслаждением объявил: – Вы говорили, что я могу приходить к вам в любое время. Застывшее на его лице отупевшее выражение того стоило. А потом куратор Илени протер слипающиеся глаза и резко подобрался: – Что случилось? Да. Конечно. Проходи. От волнения даже позабыл про вежливость. Когда я отодвинул главные двери, куратор Илени уже сидел в приемной комнате, накинув поверх ночных одежд лиловую накидку, и разливал по чашкам чай. В его движениях все еще проглядывала сонная медлительность, но на меня он поглядывал с беспокойством и вниманием, как глядел частенько во время наших встреч. Я сел напротив, расправив одежду, и торжественно произнес: – Я купил темному магу кисточку для письма. И я хочу поговорить об этом. Слушал куратор Илени отменно. Он задавал нужные вопросы («сколько человек, вы говорите, это видело? Как вы думаете, о чем они думали?»), выдавал эмоции такие, какие нужно, там, где нужно, и без пререканий прослушал историю несколько раз, потому что я вспоминал все более и более ужасные подробности, и продержался до того момента, когда мне самому надоело. Еще ему как будто действительно было интересно. – Ну что же, – сказал он, когда я закончил. – Мы можем обсудить… – Я все сказал, – я встал и вежливо наклонил голову: – Спасибо. И ушел. Так как это не было запланированной встречей, он не мог меня задержать и заставить остаться. Мне очень хотелось обернуться и посмотреть, зол ли куратор Илени так, как я надеялся, или же успел придумать очередное самовнушение, что все идет правильно. Наутро куратор Илени прислал целый короб с колобками из амарантовой муки, на словах передав, что ему очень жаль, что я ушел так рано. Это было бы весьма ко времени завтрака, если бы темный маг окончательно не решил, что мы, светлые, по ночам не работаем, а ходим по гостям. Записку на лиловой бумаге, перевитой шнуром, посыльная отдала мне с большой торжественностью. И вот тут Илени все испортил. «Вы говорили, что ваш поступок был спонтанным, и поэтому вы не считаете его правильным. Не беспокойтесь: именно то, что он был спонтанным, и то, что после вы растерялись, прежде всего показывает вашу искренность. Благодарю вас, светлый Маро. Приходите еще. Не бойтесь. Все хорошо». Все-таки, оплатит Контроль или нет? Я повертел записку в руках, так и не найдя смысл, и сжег.