Вызов

Новости догнали меня на станции Белополье. Посланники Знамени Сефи выстроились полукругом, развернув передо мной белоснежную бумагу, и слова грохотали в голове торжественным воем труб, когда я вчитывался, и алые знаки плыли перед глазами. Через пять лет после войны Контроль с разрешения Знамени Сефи официально объявлял амнистию бывшим пособникам темных, обитателям темных поместий и темным низкого ранга, не замешанным в серьезных преступлениях. Пособникам обитателей… Амнистия поместьям… Я был хорошим светлым: как и полагается, я принимал приказы. Но какое счастье, что я стоял к темному магу спиной, и он не видел мое принятие. Я еще успевал изобразить «все к этому и шло». – А кто сообщит Вратам Юга? – я уже предчувствовал ошеломительную реакцию южных светлых отделений. Но не одному же мне страдать. Посланник сложил бумагу гармошкой, перевязал алым шнуром и вложил мне в руки: – Вы. Хорошо. Я все еще буду страдать не один. Магистр Юлао издал невнятный всхлип: – Так жаль. Так невыносимо жаль, что я не видел лиц вашей верхушки, когда они подписывали это. Я бы не выдержал. Может быть, они даже плакали. Когда ты светлый, тебе приходится справляться с проигрышами. Когда ты светлый, ты обречен проигрывать часто. Нет смысла скрипеть зубами и проклинать Контроль. Мы идем вперед. Темные не дураки, чтобы выползать из укрытий без гарантий, и мы выманим их на свет, и это стоит малой жертвы. – Поздравляю с назначением! – Аниши шагнул мне навстречу, радостно улыбаясь. Я опустил взгляд на красный шнур, которым перевязали приказ, замечая прикрепленную к нему печать. Теперь понятно, почему Посланники явились ко мне так торжественно – они встречали нового Посланника господина Аллури. Нести Слово господина Аллури я не мог и мечтать. Но, пожалуй, иногда Слово было и таким. – Я буду ждать здесь Приближенного Кетеми, – Аниши выглядел взрослее, чем я помнил. Может быть, исчезли яркость и наивность эмоций, с которыми он глядел на мир; и несмотря на то, что его лицо было человеческим, на нем лежал отпечаток множества других лиц. Я прислушался к ощущениям: я по-прежнему не ощущал угрозы, но тень в нем уже не исчезнет. – Я еду прямо из четвертой провинции; меня направил сам господин Аллури; у четвертой провинции все хорошо, командир Маро, господин Аллури прибыл туда, и они сразу сдались! Это было странно. Сумасшедшие из четвертой провинции не выглядели так, будто готовы сдаться даже перед господином Аллури. Но не верить Аниши у меня не было причин. На станции Белополья было множество чанов со сгорающими внутри целебными травами, множество серых лент с защитными песнями, и довольно много светлых в белых масках, которые работали здесь, чтобы не работать в городе на людях. Мы пошли вдоль белой цветущей ограды, чтобы им не мешать. – Я участвую в исследованиях, – Аниши закатал рукав, открывая ряд пятен от уколов. – Еще я веду дневник. Должна же быть польза... Нам навстречу попались двое светлых в белых масках. Они общались языком жестов, и я отвлекся на быстрое мелькание рук. Может быть, эти светлые не могли говорить – может быть, им вырвали язык. Они остановились, как только нас заметили, и свернули в сторону. Радость Аниши исчезла, как стертая. Светлые Белополья были достаточно благоразумны, чтобы не кидаться на человека, который в своем состоянии был не виноват, но заставить себя его полюбить они не могли. – Ты не сможешь понравиться всем, – это было несправедливо; но говорить, что это не так, было бы ложью. – Даже господина Аллури любят не все. Единство светлых не задано изначально: его создали и уговоры, и ссоры… Особенно когда самостоятельные светлые отряды впервые встретились вместе. Страсти, что там кипели – не чета реакции на появление одной маленькой тьмы. Не тьма определяла наше будущее. – На самом деле, чем сильнее ты выделяешься, тем больше времени ты будешь тратить на убеждение людей, которых от тебя трясет. – Я понимаю, – Аниши глубоко вздохнул и опустил рукав. – Достаточно, что вы в меня верите. Вот, господин Аллури просил передать вам лично. Я поспешно забрал письмо, развернул и пробежался по строкам, ощущая, как в лицо плеснуло краской. – Что там? – встревожился Аниши. – Что-то плохое? Я покачал головой, стараясь сохранять невозмутимость. В своей комнате я задвинул все ставни, ощущая, как быстро бьется сердце, положил свиток на стол и зажмурился, прежде чем развернуть. И схватил кисть дрожащей рукой. «Мой господин, командир Аллури, я приложил все старания, чтобы достигнуть цели, и, как полагается светлому, готов заплатить за это любую цену, ради того будущего, которое мы...» Почерк господина Аллури был размашистым и сильным, и мне казалось, что я слышу его жесткий размеренный голос: «Ради кого ты строишь это будущее, Маро? Кто будет там жить, если светлые ради него умрут? Если ты умрешь?» «Это наш долг: придут другие, и мне придут на замену, потому что я – один из многих верных вам магов, готовых положить свою жизнь...» «Хорошего же ты мнения обо мне, Маро, если считаешь, что светлые для меня – не соратники, жизнь каждого драгоценна и смерть каждого трагедия, а мелочь, которую легко заменить!» Но... Я положил письмо на стол дрожащими руками. Да. Мой Командир прав. Я зарвался. Как я посмел написать ему это? Я не просто напомнил ему о наших потерях, каждая из которых лежит на его сердце тяжелым грузом; я показал, насколько я слабый, некомпетентный и никчемный подручный, раз я даже не могу разрушить темное логово, не попав под удар. Таким людям не место в моем прекрасном будущем. Я расстроил своего Командира – я обхватил руками голову, пульсирующую от боли – я разозлил своего Командира, конечно, я ошибся, но я не буду больше ошибаться. Я растер ладонями лицо, ощущая, как горят щеки, сжег свое недописанное письмо, полное пустых нелепых оправданий и мольбы о прощении, и письмо Командира следом. Чем я мог оправдаться? Я больше ничего не умел, только жертвовать собой. Я долго пробыл в полутьме: пока снаружи не послышались голоса. Темный маг и Аниши расположились совсем рядом, уверен, специально. Я слышал голос темного: терпеливый и мягкий, как у человека, который подманивает жертву к пропасти, чтобы столкнуть вниз. – Изменение восприятия – это нормально: тьма возвышает тебя над миром, а мир хрупок, переменчив и мимолетен… Они замолчали, когда я подошел, а потом темный магистр Юлао наклонился к своему ученику и довольно сказал: – Мы не мешали светлому Маро. Светлый Маро пришел сам, потому что ему интересно. – Интересно, – я опустился на доски, и темный поставил между нами банку с личинкой цикады: – Сейчас еще достаточно холодно для песен цикад; заставь ее перелинять и запеть песню. Аниши неуверенно глянул на меня и послушно уставился на банку – видно было, что ему совершенно не хочется заставлять какую-то цикаду, потому что цикада ему ничего не сделала. Ничего ожидаемо не произошло. – Можешь попросить помощи у светлого Маро, – подсказал темный. – Думаю, светлый Маро не откажется поделиться знанием… – Это не сработает. Я видел, как губы темного изгибаются в усмешке; и видел в его глазах приглашение в очередную игру: – Торопить изменения ранее срока – тонкое искусство: но возможное. – Чтобы приказывать, надо быть уверенным, что обладаешь таким правом, – я не отводил взгляд. – Что в темных поместьях вбивают с детства. Иерархию, и место в мире, и кто должен подчиняться, кто отдавать приказы. Поэтому для тебя не сработает, Аниши. Темный наклонился к его уху: – Ты темный маг. У тебя есть это право. – ...ты можешь убить цикаду, заставить петь не можешь. – Но светлый Маро? Светлый Маро проиграет маленькой цикаде? – магистр Юлао придвинул банку ко мне длинным многосуставчатым пальцем. – Светлый Маро приказывает своим костям срастись; исцеляет чужие раны; велит зернам взойти – светлый Маро знает, что у него достаточно власти! Аниши переводил взгляд с него на меня. Даже ему было очевидно, что он здесь – всего лишь посредник, и каждое слово магистра Юлао направлено на меня. – Видишь ли, ученик, у каждого свои представления. Светлым проще: легко назвать плохой и ненужной способность, которой не обладаешь. Но когда у тебя есть способность, тебе приходится отвечать на много новых вопросов. Я знал, к чему он клонит, и знал, что надо ответить – и проигрывал, я чувствовал, что проигрываю, неуклонно. Темный не давал вставить и слова, и он тоже знал мои слова. – Светлый Маро сейчас скажет, что мы должны вовремя останавливаться; что здравый смысл отделит хорошее от плохого. И я полностью согласен – кто не согласится со светлым Маро? Но это всего лишь цикада. Это всегда. Всего лишь. Цикада. Я держу тебя за руку. Тебе почти ничего не придется делать самому. Я выпустил цикаду в полях. Бурые поля покрылись мелкими белыми цветами, отсюда и до горизонта. Темный магистр Юлао стоял на краю платформы, и ветер развевал его одежды. Возможно, магистр Юлао специально встал так, чтобы красиво стоять. – Как обещал, я выучу Призванного – я сделаю его для вас полезным, – но стоял выше меня он специально. Ради необходимого как воздух для темных стремления быть правым. – Если вы жалеете об этом, то вспомните мое предупреждение. Я не отказываюсь от своих слов, и я убью его, если таково будет ваше желание. В некоторые игры невозможно выиграть. Что я ожидал, подталкивая темного мага обучать нового темного мага. Я открыл крышку и вытряхнул цикаду в траву. Темный следил за ней прищуренными глазами: – А светлый Маро мог бы приказать. А темные маги не хотят останавливаться.

***

Белые цветы на брошенных полях сопровождали поезд до Врат Юга. В свое время Вратами Юга владел темный клан Манме и его пять огромных поместий. При основателях Манме был великими, потом слегка выродился, и я с удивлением припоминал, что окрестности начали приходить в запустение еще при нем. Но пять поместий есть пять поместий, и Манме вышибали отсюда очень, очень долго. Я ехал во Врата Юга один, потому что мне казалось неблагоразумным тащить темного магистра в город, где темных до сих пор ищут и даже находят. Кого они там находят, вы мне покажите, я специально еду посмотреть. Магистр Юлао принял мое решение плохо. Если так можно назвать то, что он встал в проеме и не собирался уходить. – Позволь тебе напомнить, если ты сам не замечаешь, светлый, – до чего же неприятным иногда у него становился голос. – Тебе не удается действовать в одиночку. В прошлый раз мы работали вдвоем, и мне тоже не понравилось. – Позволь тебе напомнить – ты не можешь не пускать меня на задание. Задание мое задание. Я не стал дожидаться, скажет ли он, что может, и открыл ставни и вышел через окно. Спугнув Аниши, который ошивался внизу, прискорбно, но предсказуемо перенимая все плохие привычки окружения. Я остановил его прежде, чем он попытался провалиться от стыда за то, что подслушивал, и приказал: – Магистр Юлао недоволен, что я недостаточно хорошо его охраняю. Совершенство – путь тьмы, так что я оставляю тебя на замену. Аниши явно нахватался дурного, потому что усомнился: – Но мне кажется, что… Я прощально помахал рукой. Едва ли поезда станут меня ждать. Если я скажу командиру Врат Юга, что опоздал, потому что меня темные маги не выпускали из дома, он запомнит это надолго, но, полагаю, я буду помнить еще дольше. От прежних хозяев городу достались высокие стены с пятью воротами. Огромные чаны с очищающим дымом стояли по бокам пункта досмотра, и ветер снес облако как раз на меня, когда из дыма вынырнул командир Райтемо, схватил меня в охапку и крепко сжал. Командир Райтемо управлял светлым отделением Врат Юга еще с тех времен, когда захватил город с небольшим отрядом и удерживал несколько месяцев, пока не пришла подмога. Он был слабым магом – больше полагался на умения, чем на дар – и учил меня владеть мечом, когда я только попал в отряд. Он был прямолинейным и вспыльчивым, хотя сейчас я понимаю, каким терпением надо обладать, чтобы научить таких, как мы, сражаться. Владеть оружием простым людям раньше запрещалось; поговаривали, что Райтемо раньше работал в охране темных, но это не было важно. Он почти не изменился с тех времен, которые я помнил – только страшный шрам, рассекший его лицо ото лба до подбородка, стянулся в белую ниточку. Поначалу выглядело это страшно, но носить маску командир Райтемо отказывался, утверждая, что не собирается прятаться. Мне было приятно его встретить, и ему, кажется, тоже – по крайней мере, он встретил меня сам и тащил вперед, пересыпая речь расспросами, упоминанием наших знакомых и воспоминаниями, и не давая вставить ни слова. – Я слышал, что ты участвовал в зачистке Лесов Потери… Было весело. Но иголки. – …и та банда, которая грабила поезда… Весело. – … и те благородные обмудки из Сияющей, которые хотели пробудить в своих детях темный дар… Учитывая их методы, неудивительно, что пробуждали не в себе. – …а Эмиль? Мы с ним переписывались этой зимой. Жаль, что ушел, толковый был парень. Помнишь, как он освежевал главу Ирисов, так, что тот сразу… Помню. А может, мы найдем другие темы? Я имею в виду, что-то нормальное, доброе, хорошее? Хотя я таких не знал, и Райтемо, наверное, тоже. ...я мог рассказать свое Послание. Нет, пожалуйста, я пока не готов. – Как я рад видеть тебя, Маро. Я боялся, что ты сложишь голову, как только тебе дадут свой отряд, – командир Райтемо опустил ладони мне на плечи, разворачивая к себе, и растроганно покачал головой. Его правый глаз по-прежнему не видел. – Прости, вспомнил, каким ты был безрассудным. Да? А я помню, что был очень прилежным и послушным учеником. Я и сейчас такой. Когда-то большой город, Врата Юга наполовину опустел – и раньше многолюдный порт теперь принимал только специальные корабли. Почти все люди, которые нам встречались, носили нашивки Знамени Сефи, как знаки, что они нам помогают – командир Райтемо здоровался с каждым, называя по имени, и представлял меня. Но были и другие горожане – те, кто прижимался к стенам и старался как можно скорее спрятаться в переулках. – А чем вы здесь занимаетесь? – едва вклинился я в поток слов. – Делаем то же, что и ты. Избавляемся от остатков тьмы, – командир Райтемо усмехнулся, так что шрам на щеке изогнулся, придавая его лицу неприятное выражение. – У нас как в Южной столице, Маро. Тьма еще здесь, прячется в подвалах, по углам. Дух Манме покинет этот город, только если стереть его с лица земли. Но ничего, мы постараемся очистить то, что в наших силах. Как в южной столице – это значит, что под вами сидит толпа темных, жаждущая возвращения величия? Но не может так быть в каждом городе. Светлое отделение Врат Юга было большим. Все было устроено так прочно и хорошо, что было приятно смотреть: крепкие здания, светлые и обычные люди заняты своим делом, помогая друг другу, а на тренировочном поле новички, крепкие парни и девушки, учатся стрелять из лука. Мишенями служили соломенные чучела. В отделении Южных врат было много новобранцев. Крестьянам, потерявшим землю, было совсем некуда идти. Многие из них даже не умели читать и писать; присоединиться к светлым было лучшей участью, чем то, что их ждало. Командир Райтемо обошел стрелков, для каждого находя ободряющие слова, а потом, когда все собрались вместе, торжественно представил меня: – Командир Маро. Тот самый, который убил темного мага одной стрелой. – Я заклинал ее полгода. Полгода подбирал лук. И выстрелил в назначенный день и назначенный час, – ощущать восторженные взгляды было неловко, но вспоминать приятно. В светлых отделениях начали появляться свои легенды. – Над оружием, которое мы выпускаем из рук, мы утрачиваем часть контроля. Траты времени больше, чем пользы. Оружие, которое летает, плохо действует против темных и темных созданий. Оно гораздо полезнее против обычных людей. – Если вы приложите достаточно стараний, вы сможете так же! – командир Райтемо словно меня не слышал. – Я прибыл сюда, чтобы передать послание… – Ты всегда был толковым светлым, Маро, – Райтемо снова обхватил меня за плечи, и на этот раз я ощутил раздражение. Прошло заметно больше, чем пять лет, когда он был моим наставником, а я только пришел в отряд. Все немного поменялось с тех пор. – Я рад, что у нас есть смена. Но в его глазах была неподдельная теплота, и я сдержал резкость. В воротах стрельбища появился светлый, делающий командиру какие-то знаки, и Райтемо вдруг зло усмехнулся: – Я слышал, Контроль взялся за тебя очень круто. Тебе будет приятно поглядеть. Отделение Контроля в городе существовало. До сегодняшнего дня, а после, похоже, нет. У простых зданий, которым пытались добавить изящества и красоты, налепив поверх завитушки, как обычно в отделениях Контроля не было ни ограды, ни крепких дверей. И в следующие мгновения я мог наблюдать, как хороший боевой отряд разносит отделение Контроля за считаные минуты. Сначала изнутри доносился только грохот; потом бумажные перегородки рухнули как бумажные, и наружу начали вышвыривать вещи, определенные полезными; потом над крышами появились языки пламени. Служители, заранее выгнанные наружу, пытались протестовать, но их небрежными тычками отбрасывали назад. Выглядело это... слаженно. Я участвовал в штурме поместий, но с точки зрения участника это ощущалось иначе. Мы всегда сражались с превосходящим противником. И никогда я не смотрел из толпы на светлых, которые вели себя как люди, имеющие силу, имеющие право ее применять, и применяющие против тех, кто заведомо слабее. Я довольно часто мечтал вломиться в гости к Контролю и поискать там тьму, но быть зрителем оказалось на удивление невесело. Подтянулись зеваки, но вступиться за контролеров никто не подумал; контролеры воззвали к людям с жетонами городского управления, но те равнодушно отвернулись. – В поместьях Манме было столько людей, что если вырезать их разом, кровью бы залило по крыши, и рука устала бы резать, – командир Райтемо следил за погромом с удовольствием. – Но пять лет мы старались. Постоянно казалось, Маро, что эти последние, но постоянно находились новые. Контроль постоянно лез и квохтал, и я думаю, они давно прячут тьму… Контролеры, уже не пытающиеся вмешаться, сбились в кучу, и светлые однозначно придвинулись к ним ближе. И я отчетливо осознал, что если сейчас контролеров возьмут под руки и уведут, то оттуда они уже не вернутся. Смотрите, куратор Илени, вот передо мной светлый, который просто исполняет свою работу. И сейчас я буду ему мешать. – Стойте! Командир Райтемо не ожидал от меня повелительного тона; и пока он не ожидал, я демонстративно поднял печать и развернул приказ, заранее смиряясь с тем, что мне придется произнести. Но раз Знамя Сефи поставило подпись, нельзя делать вид, что мы не отвечаем за собственные слова. Меня слушали в тишине: светлые, Контроль, простые люди и служащие управлений, все, кто должен был услышать, и я понял, что слухи уже донесли им то, что я сейчас читал. Это был приказ нашего Знамени Сефи, и в него никто не поверил. И я даже не мог их винить. – Так, Маро, – командир Райтемо подцепил меня под локоть, оттесняя в сторону, и понизил голос: – Ты хочешь выманить темную мерзость? Мы и без раздаривания обещаний разберемся. Он думает, что я лезу в их операцию? И – мои намерения пообещать и обмануть так предсказуемы? Да он сейчас меня выдаст. – Нет, – я высвободился, делая шаг назад, и со стуком сложил приказ. – Знамя Сефи объявляет амнистию. Кажется, теперь Райтемо понял, что я не шучу. – А может, у тебя есть приказ, что со мной сделать, если я не подчинюсь? – неприятным, шершавым тоном спросил он. – Вы хотите служить нашему общему делу или самоуправствовать? – я спокойно выдержал его взгляд, загоняя вглубь мерзкое ощущение, что я спорю со своими, что я угрожаю своим. – Хватит войны и достаточно лишней крови. В глазах Райтемо вспыхнул мрачный огонь, и ушел вглубь, притушенный тяжелыми веками. – Как я могу? Знамя приказало – я исполняю приказ. Чтобы обрести здравый смысл, контролерам хватило всего лишь сожженного дома – когда светлые расступились, они исчезли вмиг. Я остался на месте, пригвождённый чужими взглядами. Горожане перешептывались, люди из городского управления хранили молчание, а глава города смотрел на небо и на птичек – он готов был сделать все, что скажут ему светлые, потому что у него не было собственного мнения. Ночевал я не в светлом отделении. Глава города открыл мне свой дом и уехал в тот же вечер. От бывшего городского поместья Манме осталось только несколько несрубленных старых деревьев и пара ветшающих зданий, превращенных в склады. И высокий павильон, похожий на маленькую крепость, потому что в большой семье надо соблюдать осторожность, если хочешь оставаться главой. Я разложил постель на втором этаже, в клетушке рядом с церемониальным залом, где когда-то гладко полированные полы пели на разные голоса. Лестница наверх не пела, она качалась и грозилась развалиться. Отсюда открывался хороший вид. Крыши домов, где еще сохранилась черная с красным черепица, стремительно теряющая цвета в темноте; по улицам прошел патруль, потом еще патруль. На черном небе проступили слабые звездочки. Я не чувствовал себя одиноким из-за того, что меня выгнали из светлого отделения. По сравнению с моими обычными заданиями, должность особого посланника была глотком свежего воздуха. На прежнем посту я начал уставать от рутины; усталость – верный путь к неверному шагу. Знамени Сефи придется думать, что делать с такими людьми, как командир Райтемо: но думать в любом случае буду не я. Я начал задремывать, и чуть не уронил голову на подоконник, когда снизу послышался стук. Я не запер двери, но тот, кто внизу, предпочитал шуметь и метаться: – Господин Маро! Господин Маро! Я сбежал вниз, на ходу протирая глаза; в щели между дверьми показалось бледное лицо, и Нэацу из Контроля взволнованно произнес: – Господин Маро. Людям требуется помощь. Я быстро оценил его вид – помятый, крови не видно – и глянул ему за спину. Нэацу задержался в южной столице, а потом должен был направиться прямиком во Врата Юга. Светлые все-таки вернулись добить местных контролеров? Не удивлен… – Где? Нэацу выставил руку, преграждая мне путь, и с нажимом повторил: – Невинным людям нужна помощь. Вы поможете? – Я обязан…. Он махнул рукой в темноту. Сначала мне показалось, что он привел с собой бродяг, которых сейчас много ходило по дорогам – но эти выглядели хуже бродяг. Они были худыми как скелеты, в бинтах и язвах, в грязных тряпках, и поначалу я принял их за темных тварей – а потом на обносках сверкнула выцветшая вышивка. Лучше бы это были темные твари. Я чувствовал себя так, будто в цветущей летней ночи наткнулся на падаль. Рукоять меча сама легла в ладонь, и Нэацу умоляюще сложил руки и скороговоркой заговорил: – Это люди из поместий – те, кто выжил к этому дню. Они скрывались, прятались в подвалах, в заброшенных домах, у людей, которые были согласны их прятать, не просто так, много лет. Они больны и измучены, они давно не представляют угрозы, они всего лишь несчастные изгои, светлый Маро! Одна из фигур с клокочущим воплем шарахнулась в сторону. Нэацу извернулся с неожиданной стремительностью, подтаскивая ее обратно и зажимая рот. – Он светлый, – повторил человек в форме Контроля. Повторил будто ставил клеймо. – Твоя последняя надежда светлая, Нэацу. – Я ручаюсь за светлого Маро… – Он светлый! – жгучую ненависть в голосе другой сгорбленной фигуры было сложно передать. – Он хороший светлый, – отрезал Нэацу и вновь повернулся ко мне: – Я не смог их вывести из города. За нами погоня. Светлые схватили местный контроль, и, думаю, они уже все рассказали. Я приведу помощь, но людям некуда идти. Светлый Маро. Прошу вас. Командир Райтемо будет использовать их как мишени или хуже. Ваше Знамя подписало приказ об амнистии… – Светлая мерзость не помогает таким, как мы! Доброй ночи, куратор Илени, а вот и ваши несчастные изгнанники. Я, правда, не ожидал, что они придут прямо к моему порогу. – Все их обещания – ложь! Как будто вам что-то обещали. Я слышал о делах поместий Манме, и не ощущал ничего, кроме брезгливости. Но… – Мое Знамя подписало приказ об амнистии. Теперь вы – люди, которых я обязан защищать. Проходите, – никто не пошевелился, и я повысил голос: – Проходите, или старания людей, которые вам помогают, будут впустую. – У нас все равно нет выбора, – первым решился человек из Контроля. И я отступил в сторону, пропуская их в дом. Нэацу канул в темноту. Пройти через город, кишащий патрулями, и вырваться наружу, было непросто, но Нэацу был непростым и отчаянным человеком. Я мог только довериться ему и сосредоточиться на своей задаче. Последние несколько шагов полностью исчерпали волю изгоев к сопротивлению. Я с трудом загнал их на второй этаж и промчался по помещениям, закрывая двери, запирая ставни, и повторяя нужные песни. Погоня приближалась, и времени было совсем мало, и я едва успел, прежде чем в двери заколотили кулаком. Будь передо мной любые другие светлые, я бы попробовал заговорить им зубы или надавил авторитетом. Но я вспомнил, как светлые Врат Юга разносили штаб Контроля, и понял, что меня отодвинут в сторону и точно так же разнесут этот дом. – Командир Маро! Откройте! – Да? – я раздвинул ставни и подпер голову рукой. Командир Райтемо немного притормозил, должно быть, вспоминая о нашем давнем знакомстве. Но голос его был голосом человека, не привыкшего к неподчинению: – В этом доме прячутся темные преступники. Темные преступники сгрудились у дальней стены и, наверное, набросились бы меня, если бы у них были силы. Мужчины и женщины, слишком жалкие, чтобы воспринимать их за врагов. Я с сожалением отказался от идеи притвориться, что никаких темных здесь нет. Темные были. – Уже не преступники, – правда была на моей стороне. Если Знамя дает обещание, оно должно исполнять обещание. – И я буду защищать их. И – использовать людей как мишени? Господин Райтемо, в самом деле? Вы боретесь с темными или им подражаете? Наставник Райтемо меня не слушал. Я с интересом понаблюдал, как они бегают вокруг дома, не в состоянии справится с моими заклинаниями – люди господина Райтемо были хорошими бойцами, но никудышными магами. И то, что против него выступает светлый маг – свой маг – выглядело для господина Райтемо как предательство. – Как хочешь, Маро, – тяжело сказал он, – но они отсюда не выйдут. За тем, как светлые отходят в темноту, и возвращаются с копнами соломы, я следил с нарастающей тревогой. Солома полетела к стенам дома, и человек с факелом остановился рядом с господином Райтемо. Местное светлое отделение было скоро на расправу. Теплая темная компания стремительно становилась жаркой. Они хотят меня напугать? Теперь целью господина Райтемо было не только поймать беглецов – наказать меня. Заставить отступить. Заставить раскаяться за свой выбор. На лице господина Райтемо застыла тень – нечто нетерпимое и злое. Факел почти коснулся соломы, замерев в последний миг: – Светлый Маро может уйти! Перекрикиваться через окно было не совсем неудобно, и выглядело это странно, но что уж тут поделать. – Я не выйду, – сообщил я. – Тогда мы вас сожжем! – Тогда вы сожжете в этом здании светлого мага. – Они не стоят, чтобы за них умирать! – Светлый кодекс стоит. Что ты можешь на это возразить? Правильно, ничего. Господин Райтемо уже не находил слов. Я опустил ставень. Изгои смотрели на меня словно в оцепенении. Их лица были серыми от въевшейся пыли, а одежда залатанной, и ничто не сохранило в них роскошь темных поместий, кроме нашей светлой бесконечной памяти. В тусклых глазах не было страха, словно они слишком устали, чтобы бояться, но наша с командиром Райтемо перекличка возродила в них нечто, похожее на любопытство. – Но вы же умрете здесь, с нами, – сказал кто-то. Я легко улыбнулся, пытаясь обнаружить в них злорадство, но видя лишь изумление, только изумление: – Если обещания светлых ничего не значат – я умру здесь, с вами. Дышите через ткань. По-моему, им тоже нечего было сказать. Скоро снизу потянуло дымом; отделение Врат Юга все же решилось. Дым становился все гуще, мне казалось, что стало жарче, а снизу слышится потрескивание. Дерево горит быстро, но вряд ли мы сгорим: быстрее задохнемся. Изгои копошились медленно, и я прошел между ними, каждому натягивая ткань на лицо, не обращая внимания на слабое сопротивление, и делясь с каждым частичкой своего света. Для вражды было не время и не место, и, глядя на жалкие тени людей, я все равно не мог ощутить ненависть, будто за пять лет она прогорела в пепел. Никто даже не плакал. Не думаю, что они верили в спасение, но они смотрели на меня так, будто им больше некуда было смотреть и не во что верить. Дым стал плотным, затянув все помещение. Люди кашляли, сквозь ткань, и я все равно чувствовал направленные на меня взгляды. Острый клубок скребся в груди, но я не позволял себе показать, что тоже его чувствую. У нас, светлых, так мало сил. Мы можем только зажигать огонь или гореть в нем сами. Я ждал. Я задохнусь раньше, чем почувствую боль. Это мало утешало – едва ли задыхаться приятно. Я не хотел умирать так нелепо, от рук своих, в компании бывших приживал темного поместья, но все что я делал, было правильно – а за то, что считаешь правильным, правильно умереть. Внизу заработали водометы. Дым стал чернющим: именно тогда я заподозрил, что это мы не переживем, но через длинные мучительные минуты он побелел, а потом постепенно начал рассеиваться, оставляя запах мокрой гари. Я огляделся: люди лежали на досках, и только потом, очень слабо, зашевелились, поднимая головы. Их глаза ярко блестели. Я зажал рот ладонью, загоняя кашель глубже в легкие, и открыл ставень, чтобы впустить чистый воздух и чтобы показать, что мы живы, и все еще бесполезно ломиться внутрь. Командир Райтемо встретил меня яростным взглядом, очень яростным, испуганным и бессильным, а потом плюнул и ушел, оставив оцепление. Он проиграл, и он знал это. Побеждают те, кто готов идти до последнего. Я оперся о подоконник, ощущая глубокое удовлетворение. Люди за моей спиной, были мне врагами: но время ушло, настоящее сражение было не с ними. Оцепление простояло до утра. Я видел, как в город входит светлый отряд, и отряд Контроля, беспорядочная толпа; и оцепление исчезает после бурной, но короткой ссоры. Светлые из отделения сами не видели смысла продолжать. По лестнице застучали шаги, а потом заколотили в дверь. Я передал пострадавших с рук на руки, с огромной радостью надеясь, что больше никогда не увижу никого из них снова, а они хватали меня за руки, за одежду, и умоляюще что-то шептали, а я твердил, что выйду самым последним. Потом. Рассветное солнце пожирало город. Небо было покрыто золотой патиной, как на старинной ширме. Магистр Юлао стоял перед домом, там, где недавно, стоял командир Райтемо. Я не мог разглядеть его лица и чувствовал только, как он долго и пристально смотрит на меня. И когда меня чуть ли не под руки вывели наружу, он все еще смотрел. Сразу после освобождения я направился прямиком в светлое отделение, где хотел обсудить с командиром Райтемо некоторые очень важные вопросы, но меня перехватили и потащили в больницу. Командир Райтемо пришел в больницу. Шрам на его лице побелел, а все лицо его причудливо дергалось. – Сумасшедший, – сказал он и ушел. Спрятался за спинами врачей, можно сказать. Я ничего не сумел спросить. Пепел забил горло, и все вокруг пахло гарью, и во рту был привкус гари. Темный пришел позже. Его тень расчертила палату на две части и легла на белые простыни, и я чувствовал, что сейчас он скажет нечто торжествующее, грозное и темное, которое попытается погасить мой свет как слабый огонек свечи. – Ты можешь называть меня Юлао, – тихо и торжественно разрешил темный. После его ухода я выпросил у врачей пустые бланки, чтобы набросать черновик доклада. И долго смотрел на чистый лист, впервые в жизни не в силах написать ни слова. Среди спасенных не было темных. Обычные люди и несколько потенциальных светлых, может быть.