Лулу дождалась Оскара и Фелисити у выхода из школы, и троица выдвинулась в лес, к домику сестёр Макалистер. Дорога заняла больше времени, чем ундина ожидала. К тому же тропинка к жилищу становилась видна только уже в непосредственной близости от него, а до этого приходилось пробираться через настоящий бурелом. Осенний период немного облегчал эту задачу отсутствием обильно покрытых листьями кустарников, но вот еловые ветки всё равно царапались и цеплялись за одежду.
Трехэтажный угловатый сруб, сделанный из грубо обработанного дерева и выкрашенный тёмно-зелёной краской, которая местами уже успела слезть за почти два века (или когда его последний раз красили). Казалось, это здание постепенно обрастало всевозможными пристройками по ходу времени, а не было построено за один раз. Особенно пугала самая верхняя «башенка», представляющая собой остроконечную круглой формы крышу. Оскар объяснил, что изначально планировалось сделать там мини-обсерваторию, но в конечном итоге комнату под крышей стали использовать как чердак.
Дверь открыла Бьянка, как всегда, прыгая с ноги на ногу, словно она куда-то торопилась. Лулу обратила внимание, что спокойно себя вела девушка только тогда, когда была на сцене. Всё остальное время она дёргалась и совершала множество лишних движений.
— Белинды дома нет, — пискнула девочка.
— Мы не к ней. Я предупреждал.
Бьянка указала рукой на арку, завешенную пурпурной портьерой. Никто не решился идти первым, тогда вампирша повела гостей за собой, нырнув под портьеру. За той оказался небольшой коридор, отделяющий гостиную, совмещённую с прихожей, от кухни и винтовой лестницы наверх. Тут же был запертый люк, ведущий в подпол, и небольшая деревянная дверь. Вот в неё Бьянка и стукнула несколько раз с определённой периодичностью, словно выдерживая специальный ритм. Можно было предположить, что это пароль.
За дверью послышалась какая-то возня, но больше ничего. Бьянка дёрнулась, а потом со всей силы потянула за кованое кольцо.
Тёмная комната с минимумом мебели и максимумом личного пространства. Ведьминского пространства. Сразу же бросались в глаза ставни, заколоченные досками крест-накрест, так, чтобы окно впускало совсем немного света. На дощатом полу лежали кипы старинных книг в кожаных обложках и всевозможных свитков, а в воздухе витал аромат чего-то пряного и одновременно лёгкого.
Колдунья со скрипом встала с высокого металлического стула возле алхимического стола. Голова и плечи её укутаны шалью, а одета она в хлопковую блузу и юбку в пол серого цвета. Карие глаза недобро переходили с одного посетителя на другого, словно спрашивая: «Зачем пожаловал именно ты?» Под этим взглядом хотелось побыстрее убраться и не нарушать покой ведьмы. Но только не Оскару.
Оборотень вальяжно прошёлся и по-свойски обнял Беатрис, почти заграбастав её в медвежьи объятия.
— Это мои подруги. Я о них тебе рассказывал. Лулу и Фелисити, — он по очереди указал на девушек, и каждая в свою очередь кивнула.
— С каждым годом подружек всё больше.
В уголках губ женщины притаились морщинки. Как бы усердно Беатрис не работала с лунным камнем, выжимая из него всю молодость, два века жизни всё же не замаскировать, и девочкой её назвать уже было сложно.
Беатрис незаметно шевелила правой рукой, смотря на каждую гостью. «Энергию изучает», — догадалась Лулу.
— Итак, вы обе хотите, чтобы я помогла вам. Обе проблемы связаны с Оскаром, но между собой никак не связаны. Кто хочет быть первой?
Фелисити смело вышла вперёд.
— Хорошо. Остальных я попрошу подождать в гостиной, пока мы закончим.
Бьянка заварила Лулу и Оскару чай с мелиссой и чабрецом. Пока они не спеша потягивали напиток из фарфорового сервиза, из комнаты Беатрис не доносилось ни звука. Бьянка тоже вела себя относительно тихо. Конечно, она пару раз споткнулась о диван и разбила блюдце, но Оскар вскользь упомянул, что обычно она бывает более шумной.
Наконец в гостиной появились Фелисити и Беатрис. Глаза юной ведьмы сияли.
— Одобрила!
— Это довольно интересный ритуал, — кивнула Беатрис. — Раньше я о таком никогда не слышала. Фелисити придумала его сама и опробовала на металлоломе с автосвалки.
— И как сработало? Надо Готике будет на заметку взять. Может, ты так работу найдёшь, — пошутил Оскар. — Пригласим тебя.
— Нет уж, спасибо. Это разовая акция, Макгайр.
— Мне потребуется несколько дней, чтобы сделать воск и эссенцию из живокости и гелеборуса для свечей, необходимых в ритуале. Так что приходите, скажем, в конце недели. Посмотрим, что выйдет.
— А в детали ритуала посвящать не будете? Всё-таки хата-то моя.
— А зачем? Сам всё увидишь. Смотреть-то мы не запрещаем.
Настала очередь Лулу. Проходя в коридор вслед за Беатрис, она обернулась через плечо и спросила у Фелисити:
— Ты ей сказала?
К её удивлению, Фелисити отрицательно мотнула головой и ухватилась за чашку со свежим чаем.
«Постеснялась? Или мне врёт?»
По эмоциям ведьмы понять это было трудно.
Беатрис уселась вновь на свой железный стул. Он был на колёсиках, а ножка его была утыкана различными шестерёнками. Лулу допустила мысль о том, что это может быть простой декор, без определённого предназначения.
— Я хотела спросить у вас, — начала Лулу, — есть ли какой-то способ вернуть обращённого вампира в свою прежнюю сущность. Какой-нибудь, может, крем…
В этот момент Беатрис расхохоталась, и ундина вздрогнула. Смех и эта женщина совершенно не сочетались между собой. Смеялась она заливисто, как ребёнок, когда того защекотали. И как резко она начала смеяться, так же резко и остановилась.
— Крем. Давно я не слышала такой ерунды от волшебницы.
— То есть… это совсем невозможно, да? Даже в теории?
Беатрис подкатилась к ней впритык на стуле. Её глаза были на уровне глаз ундины, несмотря на то что ведьма сидела.
— Чисто в теории, возможно всё. Даже мифы и легенды становятся явью в теории.
— А на практике?
— А на практике – крем, — Беатрис всплеснула руками и вновь издала высокий смешок.
Повисло неловкое молчание. Лулу не выдержала и опустила взгляд.
— Переливание крови, — сказала Беатрис. — И ещё у рождённых есть ген вампиризма, который, чисто в теории, как ты говоришь, можно подавить. Но этого никто не делал. Любые эксперименты с генетикой оканчивались пока провалом.
Лулу вновь вспомнила о Тобиасе. Подавление генов оборотня и волшебника в итоге успехом не увенчались, и признаки двух рас всё равно проявились спустя несколько лет.
— Меня интересует скорее обращённый вампир, а не урождённый.
Беатрис вздрогнула и отъехала обратно к стене. Свет теперь не падал на её лицо, поэтому понять теперь эмоции ведьмы не представлялось возможным. Но руки женщины дрожали.
— Полтора века назад я пыталась вернуть человеческую сущность одной из сестёр. Я изобретала эликсир. Но у меня ничего не вышло. Тогда я и состарилась на десяток лет за пару дней. Впала в депрессию и забыла про лунный камень, — Беатрис вновь издала истерический смешок. — Нервные тики Бьянки не взялись из ниоткуда. Это воздействие зелья.
Беатрис потянулась к столу, извлекла из середины одной из стопок какую-то толстую тетрадь и немного полистала её.
— Я смешивала пыль гелиотропа, три цветка арники, тартрат железа, салицин, хинин, гвоздичное масло, кодеин, загустевшую кровь белки-летяги…
Ведьма перечисляла ингредиенты ещё несколько минут, так что у Лулу пошла кругом голова. Казалось, в процессе своего эксперимента Беатрис так отчаялась, что смешивала буквально всё подряд, всё, что попадалось под руку.
— …в итоге окончательный вариант выглядит как-то так.
Беатрис развернула тетрадь к ундине лицом так, что на страницах можно было разглядеть схематично зарисованный флакон, заполненный буро-фиолетовой жидкостью с пузырьками.
— Эмульсия от вампиризма. Уж и не знаю, смогу ли я снова приготовить к её. К тому же, я не могу больше экспериментировать над сестрой. Слишком много риска.
— Если вы не можете экспериментировать над своей сестрой, возьмите мою. Она готова. И она пообещала кое-что мне, если вы согласитесь.
Ведьма подняла глаза от тетради и с сомнением посмотрела на Лулу. Затем с расстановкой произнесла:
— Безумная девушка, коль отважится на такое. Она не боится умереть?
— Её желание снова стать человеком сильнее страха перед смертью. Она застряла в теле двенадцатилетней девочки.
— Как моя Бьянка. Только вот вампиры после смерти становятся лишь холодными трупами. Она не станет ни призраком, ни демоном или ангелом. У вампиров нет души.
— Но ведь она не девается никуда? Кто-то её забрал?
— Души детей Властелина у него. Пускай твоя сестра сперва добудет её, а потом возвращайтесь обе. Посмотрим, что можно будет сделать.
***
Позже Лулу передала слова Беатрис Юле. Та почти весело усмехнулась.
— И всего лишь? Запросто достану. Нужно будет только сгонять к нему, это не так-то близко.
— И он тебе отдаст?
— Я даже спрашивать не буду. А зачем? Если я сама найду, где она лежит. Мне ничьи разрешения не нужны.
***
Вечером у Оскара было ещё одно дельце перед работой. Накануне к нему подошла Лоренс, с которой оборотень до этого никогда не разговаривал, и попросила выполнить весьма странную просьбу.
Эрику вервольф отыскал в излюбленном месте – на тренировочной площадке. Окликнул её. Та потеряла концентрацию, и нож промазал по мишени. Грязно выругавшись, девушка вытерла ладонь о джинсы и повернулась к парню.
— Чо надо?
Вышло довольно грубо, но Оскар уловил возбуждённый блеск глаз девушки, не соответствующий показному равнодушию, и быстренько смекнул, в чём дело.
— Я от Лоренс. Вчера мы поговорили…
— Что она тебе сказала?!
Взволнованность, сбитое дыхание, хаотичные движения.
— Ничего особенного. Сказала, что ты была бы не против дать мне пару уроков по метанию.
Эрика стиснула зубы. Лоренс проявила изобретательность, чтобы не сказать вервольфу всё в лоб.
— Сказала, что ты не хотела грубить мне в прошлый раз. А просто у тебя выдался тяжёлый день, я понимаю.
— Ну, раз Лоренс так сказала... Даже не знаю, с чего начать. Я никогда никого ничему не учила.
— Всё бывает впервые.
Сперва Эрика вытащила все ножи из мишени. Затем продемонстрировала Оскару наиболее удобную и правильную стойку, показала, как двигать рукой, чтобы нож летел по прямой траектории и не зависал в воздухе. Оскар попробовал повторить за волчицей, но у него плохо получалось.
Скованность Эрики постепенно сошла на нет, она расслабилась. «И чего я боялась? — подумала она. — С ним общаться не сложнее, чем с Ханом или Эндрю. Такой же мальчишка. Ну и что, что ему сто пятьдесят два года?»
— Предлагаю на сегодня закончить, а то ты опоздаешь на работу. Да и мне уже пора.
— Ты знаешь мой рабочий график? — оборотень выгнул бровь.
Эрика поджала губы. Только что её чуть не раскусили. Ну да, она взломала его страничку на «Древе Дружбы» и получила доступ к информации о работе. Майк в своё время её научил. Но не будет же она рассказывать это Оскару. В конце концов, это незаконно.
— Мне Мия рассказала, — промямлила волчица, чувствуя, как дыхание снова сбивается.
— Никогда не видел, чтобы вы были близки. Ну да ладно, неважно. Я согласен, что на сегодня, пожалуй, всё. Когда в следующий раз встретимся?
«А это не на один раз?» — хотелось крикнуть Эрике.
— Не знаю пока. Я тут почти каждый день. Так что можешь приходить в любой вечер. Если тебя это не напрягает, конечно. И не напрягает Мию, разумеется.
— А почему её должно это напрягать?
— Э-э-э… ну, как бы… я, конечно, своя в доску, и меня называют братаном, но я всё-таки… э, девушка.
Волчица почувствовала, как щёки её вспыхнули очень не вовремя. Оскар усмехнулся.
— Эрика, пойми простую вещь: то, как ведёт себя твой брат в отношениях – это нездорóво. Если ты до сих пор думаешь, что такая ненормальная и неуёмная ревность обязательно должна присутствовать у любой пары, то это не так. Как говорил известный философ Дидро: «Ревность – это страсть убогого, скаредного животного, боящегося потери; это чувство, недостойное человека, плод наших гнилых нравов и права собственности, распространенного на чувствующее, мыслящее, хотящее, свободное существо».
— Красивое изречение.
— Ну ещё бы. Вообще, умный был мужик. Отрицал дуализм, считал, что существует лишь материя, а вся жизнь – есть лишь движение её частиц.
— Так это же ежу понятно, — всплеснула руками волчица. — Всё состоит из атомов, а те, в свою очередь, движутся, запускают химические реакции и физические явления.
— Ну, во-первых, во Франции восемнадцатого века это было понятно далеко не всем. А во-вторых, как ты тогда объяснишь такое явление как призраки?
На это Эрика не нашла, что ответить. Ведь действительно: как объяснить, что такое призрак? Душа? Возможно. Но тогда нельзя голословно утверждать, что всё сущее живёт и мыслит за счёт лишь движения атомов.
— И ещё одна цитата о ревности тебе в качестве пищи для размышлений: «Ревность наносит смертельный удар самой прочной и самой сильной любви».
— Тоже сказал какой-то философ?
— Нет, то был древнеримский поэт. Не очень известный, правда, современной молодёжи.
— И ты всех их читал?
— Очень многих. О каких-то произведениях и даже авторах знаю только понаслышке, конечно. Не всё и не во все периоды можно было достать. Некоторые записи уже канули в лету, а Сократ вообще передаётся из уст в уста, по понятным причинам. Да и за полтора века всё же нереально осилить все философские трактаты, а художественную и научную литературу я тоже люблю.
— А, кстати, я вспомнила кое-что. Я, конечно, не люблю читать так же, как и ты, но помню, что кто-то утверждал, будто бы ревность – признак любви.
— Дюма-отец. Где ты могла такую фразу услышать, интересно?
— Да не знаю, вот как-то на слуху всё была.
Они уже вернулись к школе, и теперь стояли на опустевшем к вечеру внутреннем дворе.
— Хм, думаю, я смогу убедить тебя в обратном.
Оскар подмигнул волчице, и она почувствовала, как сердце в груди совершило очередной кувырок.
