I'm gonna fight 'em all A seven nation army couldn't hold me back They're gonna rip it off Taking their time right behind my back And I'm talking to myself at night Because I can't forget Back and forth through my mind Behind a cigarette And the message coming from my eyes Says, «Leave it alone» «Seven Nation Army» — The White Stripes
Можно было бы подумать, отталкиваясь от известного сборника статей, что Пятая Мизукаге решила бы сосредоточить власть в своих руках. Ход казался логичным и разумным в контексте эпохи — третье поколение Каге не для того, наверное, всю свою карьеру уменьшало влияние кланов; по поводу же череды четвёртых статистика разводила руками, поскольку не хватало данных для анализа их стиля правления, хотя склонность к абсолютизму всё-таки успела проявиться в общей тенденции. Райкаге принимал решения, не спрашивая совета у представителей клановой аристократии, Намиказе Минато тоже шёл по этому пути, отсекая пагубное влияние прошлого, пока трагически не погиб, а Раса находился в процессе рекламации своего права на власть. Внутренняя политическая ситуация Кири, как обычно, была бедламом; и хотя тот же Ягура отлично вписывался в концепцию «сосредоточение власти в руках Четвёртого — естественная ступень эволюции», контекст… был другим. Причём не только потому что его контролировал невидимый кукловод. Кири, в отличие от других Скрытых Деревень, несмотря на жёсткость последних двух правителей, как была, так и осталась очень пластичной и гибкой в отношении маразма устаревших традиций. Философия естественного отбора, привитая народу ещё Первым Мизукаге, продолжала цвести и здравствовать сквозь поколения, потому что не давала осечки, несмотря на то, что её легко можно было бы интерпретировать, как слишком жестокую в своей объективной справедливости. В Кири отрекались от идеи «выживет только сильнейший», поскольку утверждение было ложным; если туманникам что-то и претило, так это иллюзии — выживали те, кто должен был выжить, иначе говоря, в их интерпретации, те, кто был прав. Умирали же те, кто своё уже отпел, кому больше нечего было сказать из истинного. Так считалось. Кири исторически славилась своими мастерами гендзюцу, причём не потому что они создавали комплексные иллюзии, из которых сложно было найти выход. Скорее из-за климата: густой туман, что так естественно опускался на остров, являлся антитезой прозрачности. С ним было связано много историй, как таинственных, так и откровенно страшных. Не зря в Кири поголовно знали считалочку «вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана» — никогда нельзя было знать наперёд, кого встретишь «в молоке», когда видимость ограничивается радиусом в два метра. Сильные шиноби Кири к туману относились уважительно. Выдающиеся — с пиететом. А могущественные — с иронией. Канаде, как и её предшественники Мизукаге, принадлежала к последней категории, поэтому первые два месяца правления ей хотелось всё бросить и пойти в Коноху, чтобы, выследив слухи, свистнуть свиток с легендарной, почти мифической техникой, позволявшей воскрешать мёртвых, и с претензиями подраться с каждым из предыдущих лидеров Кири лично, немного с истерикой. Про Первого Мизукаге никто ничего не знал. Про Второго знали чуть-чуть. Третий оставался загадкой, хотя Канаде видела его лично. К Ягуре были не столько претензии, сколько вопросы — у него остановилось сердце, как только развеяли висящее на нём гендзюцу. Предыдущий даймё, севший на трон при Третьем Мизукаге, был мёртв, потому что на нём тоже висела, как выяснилось, иллюзия. К сожалению, допросить его кабинет министров не представлялось возможным по той же причине. Йоко, к счастью, имела фундаментальные теоретические знания касательно управления страны, а Канаде — нет, потому что предыдущие Каге так любили играть с философской концепцией тумана, что не оставили за собой ровным счётом ничего. Кроме иронии. И хотя, конечно, неизвестный мастер гендзюцу все ещё представлял для Кири опасность, Канаде пока даже о нём не думала, потому что у её предшественников было странное чувство юмора. Из-за которого очень хотелось воскресить их, наплевав на противоестественность и святотатство акта, чтобы побить мокрым веслом. Желательно, по яйцам. — Ты не понима-а-аешь, — простонала она однажды вечером Джузо, вызвавшемуся её охранять. — Никто не понимает! — удар кулаком по столу. — Эти злоебучие пидорасы- — О, даже материшься, — уважительно прокомментировал Бива. — Не мы такие, жизнь такая, — беззлобно огрызнулась Канаде. — Так вот, эти гондоны рваные- — Молодец, так их. — Да ты дашь мне закончить или нет?! О чём я… ах да, эти… эти хорьки скрипучие- Джузо театрально закашлялся, но Канаде его проигнорировала. — Они, видите ли, в правлении, играясь с философией тумана, ещё и концепцию волны использовали! А?! Представляешь?! Ну не скотины ли?! То есть, каждый Мизукаге скрывал свои методы и подходы, когда чувствовал, что эпоха близится к концу, чтобы следующий правитель всё делал заново! Без фундамента! Наобум! — Звучит проблематично, — покладисто согласился Джузо. — Ну так! — всплеснула руками Канаде. — То-то нас на международной арене исторически считают непредсказуемыми сумасбродами! Мы каждый раз, когда сменяется власть, новый режим строим наощупь, интуитивно, как будто по туману шатаемся! А принято это, потому что «волна пришла — волна ушла»! Остаётся только песок, то есть культурный код, лежит себе и лежит… — А в чём проблема-то? — Да ни в чём! Бесит! Кому нравится делать шаг в невесомость? — Но это ведь не так уж и плохо, — философски заметил Джузо. — Ты можешь делать, что хочешь. — Ещё бы мне понять, что я хочу, — тяжело вздохнула Канаде. Несколько дней спустя, впрочем, она разобралась со своими базовыми желаниями. Во-первых, хотелось возможности уходить в отпуск. Или иметь выходные. Или и то, и другое. Во-вторых, провести остаток жизни в кресле ей не импонировало категорически. В-третьих, поскольку Канаде была скромной, она прекрасно понимала, что в одиночку править было невыгодно, хотя тот факт, что последнее слово оставалось за ней, несколько обнадёживал. Перспектива тягаться за власть при шляпе, которой никогда не хотелось, не радовала. И она, прислушавшись к странному сну, в котором рыбы плавали по пустыне, решила делегировать. На Кисаме она повесила реорганизацию АНБУ. Всё равно он собирался жениться на Мей, да и детей клана Теруми продолжал воспитывать. Почему тогда было не предложить ему работу со стабильным заработком, позволявшую наводить страх и подобострастие на рекрутов? Ширагику Канаде поручила реформу Академии, а также благоустройство жизни сирот. Матриарх клана Юки схватилась за возможность обеими руками. Ао, как человеку с естественным талантом к организации, она дала задание разобраться с бюрократической вертикалью. Параллельно дала ему должность главы дивизии оининов, чтобы он не скучал, и чтобы тоже был стабильный солидный заработок, как у отца семейства. На Райгу повесила культурную подоплёку. Канаде велела ему организовать музыкальную школу, потому что желающих научиться играть на духовых и петь после революции оказалось много во всех социальных классах, (и ей самой тоже хотелось). Туризм делегировала Утакате, которому претило быть ниндзя в принципе. Системы трудоустройства взяла на себя Мей. У неё даже был собственный проект, одобренный Канаде, по открытию салонов красоты, где могли бы работать незамужние женщины, оказавшиеся в скверном финансовом положении, вдовы и проститутки, решившие сменить профессию. Джузо и Забуза отказались участвовать в непосредственной реформации, рассудив, что Канаде была нужна нормальная охрана. Впрочем, на Биву она всё равно кое-что повесила из дел — организовать сбор идей по части улучшения качества жизни в Деревне, потому что простым обывателям было порой лучше видно, где требовались изменения. И такой подход сразу начал давать плоды — например, из-за высокой влажности воздуха в Кири всегда была проблема с резкими запахами. Кто-то из жителей города предложил сажать на улицах и в парках кусты, которые могли бы положительно повлиять на ситуацию. Мало того, что у торговцев пошла прибыль (Куниеда Шинго и вовсе прыгал от радости хоть как-то применить свой выстраданный диплом о высшем образовании), удалось трудоустроить тех, кому нужны были хоть какие-то деньги и немедленно, а в самой Деревне в туманную погоду потихоньку стало пахнуть шалфеем, розмарином, полынью и можжевельником. Ещё массово сажали кедры и сосны. Пока ближайшее окружение Канаде было занято внезапной реальной возможностью сделать Кири лучше, она сосредоточилась на том, что требовалось лично ей решить немедленно. В первую очередь Пятая Мизукаге навестила в столице Йоко. Разработала и внедрила систему печатей во дворце, не позволявшую накладывать абсолютно никакое гендзюцу. Возможность использовать чакру в пространстве всё ещё оставалась, разумеется, но техники, которые влияли на внешнее или внутреннее восприятие реальности, соскальзывали как с жертв, так и с шиноби — то же хенге пропадало, например. Канаде потратила на разработку и внедрение системы целую неделю, бессонную и тяжёлую. Зато её новаторские печати во дворце выглядели неочевидно, да и почувствовать их в чакре было сложно, а снятие их требовало гениальности, хронического недосыпа и парадоксальной дозы кофеина. Канаде тоже обладала как странным чувством юмора, так и иронией. Тогда же она обсудила с Йоко предстоящие телодвижения в стезе международных отношений. Райкаге, получив документальную съёмку революции, ответил, что поддерживает продолжение дипломатических отношений между странами Воды и Молнии. Хокаге выразил интерес к сотрудничеству; Йоко и Канаде обе отнеслись к его письму с сомнением, потому что, как было известно, Коноха обещала одно, а потом получалось строго наоборот, взять тот же инцидент с Кумо и псевдопохищением девочки Хьюга. Лидер страны Железа прислал комплимент к выпущенным книгам, намекнув, что знал о личности автора задолго до революции. Цучикаге, как и ожидалось, ничего не ответил. Из малых Скрытых Деревень письмо пришло только почему-то из Аме — в нём выражалась похвала музыке, а также уважение к смелости женщин. Во дворце даймё страны Ветра произошёл государственный переворот — новый правитель и Казекаге оба приглашали к сотрудничеству. И Канаде решила организовать дипломатическую миссию в Суну, не откладывая.***
— Жа-а-а-арка-а-а! — Райга, мы только границу пересекли. — Жа-а-а-арка-а-а-а. Канаде, дай водички, а? — Ты собрался решить проблему пустыни чрезмерным орошением местности? — Жа-а-арк- ай! — бдыщ. — Забуза, ну ёпт твою мать! — Смотреть надо, куда идёшь — отозвался Момочи, как будто сам подножку и не поставил. Когда оба мечника, сцепившись, покатились по дюнам, Канаде, покачав головой, только и сказала: — Вот вам и представительство Кири… М-да. Забузу она взяла с собой, потому что ему надо было развеяться. Что-то он пока не собирался вызываться в телохранители Йоко, хотя необходимость в них была, и говорить с ним о вечной любви и скоротечности бытия пока не получалось, поскольку тоже наотрез отказывался. Джузо остался руководить вместо Канаде, потому что у него, в отличие от других, всё было в порядке с нервами. А Райгу Пятая Мизукаге решила прихватить с собой для культурного обогащения. Так втроём и отправились, решив, что большее количество народа не требовалось. Тем более, что в крайнем случае можно было бы добежать до океана на западе страны Ветра и заручиться поддержкой Исобу. Не то, чтобы Райга и Забуза об этом знали. Они и так были глубоко уверены в своей боевой исключительности. Пока Канаде пребывала в сонной прострации, двое сопровождавших уже закончили шутливо полоскать друг дружку в дюнах и начали строить песочную конструкцию, подозрительно напоминавшую фаллос. — Воду на непотребства не тратить! — проморгавшись, гаркнула Окабе. — Это на память! — насупился Райга. — Искусство, — пожал плечами Забуза. — Вы двое, мы до Суны-то сегодня дойдём?! — и переменила тактику. — Там кальяны, между прочим. Райга и Забуза переглянулись. — И вода, и кофе, — продолжила Канаде. — Ещё Казекаге, который, говорят, на кол сажает, — фыркнул Куросуки, возвращаясь к песочной скульптуре. — За что сажает? — осведомился Момочи. — За дело, — отрезала Канаде, — насколько мне известно, потому что его старейшины те ещё в жопу не выебанные мыши. А если мы сейчас же не выдвинемся, сажать на весло буду я! Имейте совесть, — надулась, — переговоры вести с расплавленными от жары мозгами — такая себе перспектива. А мне, между прочим, есть что обсудить с Казекаге. — Ну только ради тебя, — с театральным великодушием поднялся на ноги Забуза. — И ради кальянов, — добавил Райга, ударом ноги разнося недоделанную скульптуру.***
Суна снаружи казалась удивительно депрессивным монотонным городом, поэтому торжествующее золотое сияние ауры Расы, хотя лицо он держал отлично, никак не вязалось ни с окружавшим его миром, ни с самим окружением. Несколько шиноби, вышедшие вместе со своим Казекаге, чтобы встретить иностранную делегацию, выглядели бледно и кисло. Почти все, кроме смуглого ниндзя со странным головным убором, скрывавшим половину лица. «Правая рука», — сразу рассудила Канаде, потому что он стоял к Расе ближе всех и пиетета к начальству не выражал абсолютно никакого. Скорее, его аура отдавала чем-то вроде «ну давай, сделай уже что-нибудь, я своё отбоялся и на успокоительных давно сижу, не удивишь». Согласно книжке Бинго, его звали Баки, и до его стадии принятия парадоксальной реальности окружение Канаде ещё дойти не успело. Сам Раса выглядел бодро и свежо, намного лучше, чем в их первую встречу. Он явно успел отоспаться после государственного переворота во дворце своего даймё, и Канаде этому сознательно не завидовала, поскольку знала, сколько лет он работал на износ, хотя она порой грезила наяву о воздушном мягком одеяле, матрасе идеальной жёсткости и ортопедической подушке. Кто бы ей раньше сказал, как сильно болят спина и шея от кропотливой и муторной работы за столом! Но самое главное было в том, что Раса, глядя на Канаде, прятал улыбку в еле заметных жестах, в едва видимом прищуре глаз; его аура так и искрилась радостью. Она ожидала почувствовать от него мысленные вопросы касательно шляпы, или неловкость, но ни того, ни другого почему-то не было. Как сама она выглядела, глядя на него, ей знать не хотелось. Благо, что Райга и Забуза смотрели на шиноби Суны, а не на неё. Обменявшись формальными любезностями, небольшая толпа очень важных людей молча проследовала в башню Казекаге, круглую, почти космическую в своей конструкции. Внутри, к счастью, было значительно прохладнее, чем снаружи. Райга ощутимо расслабился; бедолага, несмотря на печати Канаде, всё равно плохо переносил жару. С другой стороны, хотя бы не обгорел, это было бы непредставительно. Им хотели было сразу предложить комнату для отдыха, но Канаде уверенным взмахом руки отказалась. — Мне сначала хотелось бы с вами кое-что обсудить, — обратилась она к Казекаге и его свите одновременно. — Обсуждение торговли займёт много времени, — вскинул бровь Раса. — А я и не предлагаю переходить сразу к главному. Но у меня для Сунагакуре кое-что есть, и мне хотелось бы передать то, что по праву принадлежит вам, как можно скорее. Она почувствовала напряжённое удивление Райги и Забузы. — Вот как, — проговорил Раса. На его лице мелькнула тень озадаченности. — Да, — кивнула Канаде. — Дело первостепенной важности и чести, если угодно. — Конфиденциально? Окабе, медленно хмыкнув, оглядела его свиту. — Не помешал бы специалист по вашим кукловодным делам, — она наклонила голову вбок. — Для экспертизы. Лицо Расы стало ещё более озадаченным. В Суне, видимо, не знали о смерти Сасори. Впрочем, он, насколько было известно Канаде, после дезертирства избегал общественного внимания. Казекаге отвёл их в просторную залу с минимальным количеством мебели. Пока члены его свиты освобождали пространство, поскольку поняли, что дело касалось марионеток, Баки отошёл и вернулся с двумя людьми. У одного из них были тёмно-синие узоры на лице, и ещё он был облачён в чёрное. Вторым человеком была низенькая старушка в светлых робах. — Наши эксперты, — повёл рукой в сторону новоприбывших Раса, — Сокол, глава Театра Теней, и Акасуна но Чиё. Канаде, наклонив голову в приветствии, вынула из внутреннего кармана юкаты небольшой свиток и, распечатав его, извлекла из него свиток больше — процесс повторился несколько раз, пока из последнего, большого и комплексного, перед ней не показались три большие деревянные дощечки, искусно изрезанные символами и орнаментами фуиндзюцу. На самой первой в центре стояла надпись «Грешник», на второй — «Невинный». На третьей — «Кладбище». — Первая или вторая сначала? — спросила она. Шиноби Суны, за исключением Расы, смотрели на развернувшееся перед ними искусство фуиндзюцу со степенью благоговения. — Первая, — решил Казекаге. Канаде оторвала несколько волосков из пучка. Щелчок пальцами — они, воспламенившись, опали пеплом на дощечку. В крохотном облачке дыма появилась марионетка самого Сасори. С лезвий его ложных крыльев всё ещё капал яд. — Ваш родственник, полагаю, — сказала она в сторону старушки. Ей не ответили. Все ошарашенно смотрели на деревянное тело одного из самых выдающихся кукловодов Суны. Воспользовавшись общим молчанием, Канаде, надавив на свои глаза, пустила слезу. Поймав её на палец, она сбросила крохотную каплю естественной влаги на вторую табличку — и перед аудиторией возникла марионетка Сабаку но Тессы. — Смерть Сасори, пожалуй, единственное убийство, о котором я не сожалею, — сообщила она людям, неверяще уставившимся на осквернённое тело Третьего Казекаге. — Вот по этой причине. Она едва успела распечатать последнюю дощечку с остальными жертвами Акасуны, капнув на неё кровью с надкушенного пальца, когда помещение резко взорвалось гомоном голосов.***
Всё-таки жара взяла своё. Канаде в какой-то момент потерялась в гуле разговоров на повышенных тонах, претензий, ужаса и скорби — и Раса, поймав её за рукав, вышел с ней из залы. Райга и Забуза, едва заметно покачиваясь от усталости, молча последовали за двумя Каге. — Комната отдыха, — сказал Раса, кивнув в сторону одной из открытых дверей. — Там есть холодная вода, лимонад, кофе, немного закусок и ещё кальяны, на которые только осталось положить угли. Канаде, — он накрыл ладонью её плечо. — Продержишься здесь немного? Я закончу с… этим, и тогда поговорим, как следует. Хорошо? — Конечно, — устало улыбнулась она. — Не переживай. Мы хоть отдохнём. — Могла бы подождать, — покачал он головой, приподняв уголки губ. — И спасибо тебе… за Тессу. — Не могла бы, и всегда пожалуйста, — Канаде, порывисто обняв его, отступила на шаг назад, в сторону комнаты отдыха. — Ты иди, иди. Я… мы подождём. — Вернусь как только, так сразу, — пообещал Раса с той самой неприкрытой решительностью на лице, которую у мужчины может вызвать только лишь что-то простое в своей сложности и не раз воспетое. И исчез в шуншине. Канаде, игнорируя Райгу и Забузу, плюхнувшись на мягкую софу, притянула к себе Силой кальян, угли и щипцы. Мужчины Тумана сели, не сговариваясь, напротив неё. У Забузы вид был ошалелый, но понимающий. Райга, казалось, готовился к истерике, но ему для неё ещё не хватало данных. — Канаде-чан, — медленно и вкрадчиво заговорил Куросуки, глядя на свою Мизукаге квадратными глазами. — Это, кхм, было, прости меня… что?***
Райга, к счастью, не особо допытывался, потому что перенесённая жара расслабляюще влияла на его мозги, мешая сосредоточиться. То, что Забуза подлил ему в холодный лимонад прихваченный с собой из Кири джин, Куросуки не заметил, хотя бутылка осталась на столе. Зато Райга почти сразу стал молчалив, задумчив и мечтателен. Момочи тоже с вопросами не торопился, поскольку не стоило обсуждать секреты руководства Скрытых Деревень в центральном здании одной из таковых. Канаде курила кальян, потягивала воду и не думала ни о чём серьёзном. У неё упало два камня с плеч — она вернула Сабаку но Тессу домой, а также удостоверилась в отношении Расы касательно своей персоны. Всё шло замечательно. В какой-то момент в комнате отдыха объявился Баки. Оглядев компанию Кири, он остановил взгляд на бутылке джина. — О, — с чувством произнёс. — Можно? Дождавшись кивков, взял чистый стакан со стола, до краёв его наполнил и залпом осушил. Потом плюхнулся в свободное кресло и вытаращился на Канаде. — Ради всего святого, барханов и неба, — проговорил. — Хоть предупреждайте! Райга, преисполнившись человеколюбия, сам налил ему ещё один стакан джина, сказав лаконично: — Поним-а-аю. Понимаю… А потом и себе налил. — Вот так живёшь себе, живёшь, — уставившись в никуда начал Баки. — А потом «на тебе». И вроде как замечательно. Но вроде как… — Веслом по голове, а? — подхватил Райга. — Понимаю! Поним-а-аю… И они ещё выпили. На третьем подходе присоединился Забуза, махнув рукой в сторону Канаде. Она даже не оскорбилась. Когда бутылка закончилась, и мужчины на троих выкурили кальян, в комнате отдыха появился Раса, комично отмахиваясь от сладкого дыма. — Если вы хотели сорвать экстренное собрание, то вам это удалось, — немного сварливо и в сторону Баки заявил он. — В соседнем коридоре датчик дыма сработал! — Там мы не курили, чесслово, — заверил его Райга. — Да я знаю. Баки, ты здесь был нужен в том числе для пожарной безопасности. — Обеспечиваю, — выдохнув кольцо дыма, ответило доверенное лицо Казекаге. — Трудный день, — многозначительно покивала Канаде. И Раса сопроводил их всех в свой кабинет. Райга, Забуза и Баки, не сговариваясь, перенесли туда кальян, стаканы и ещё одну, непонятно откуда взявшуюся, бутылку джина. Они наблюдали за своими Каге, о чём-то между собой шушукаясь. Едва только Раса уселся на своё место и открыл было рот, чтобы прокомментировать сложившуюся с марионетками ситуацию, Канаде воскликнула: — Подожди, у меня есть для тебя кое-что ещё! Баки поперхнулся дымом и страшно закашлялся. Ему не без понимания и сочувствия постучали по спине. Пошарив по карманам, Канаде выудила оттуда небольшую коробочку и, раскрыв её, молча протянула Расе. Четвёртый Казекаге вытаращился на массивный золотой перстень. — Это огненный опал, тебе под ауру подходит, — как ни в чём ни бывало объяснила Канаде, страшно собой довольная. Ей никогда не дарили таких дорогих подарков, как присланное Расой колье (не считая наследства от приёмной матери), поэтому она смогла надеть украшение, только придумав ответный жест. Люди, не умеющие принимать чужое добро, всегда стараются его как-нибудь вернуть, причём, желательно, в той же категории. — Да, — невпопад сказал Раса, глядя на кольцо квадратными глазами и почему-то медленно краснея. — Что «да»? Примерить не хочешь? Кто-то из кальянной троицы опять закашлялся. Каге на них даже не обернулись. — Канаде, — выдохнул Раса. С его аурой творилось что-то невообразимое. У Окабе заворочалось подозрение, что её не так поняли. — Ты не волнуйся, всё можно устроить… Проложим торговый путь, и… — Ты о чём? — растерянно вытаращилась Канаде. — Торговый путь-то да, в этом и соль, и перец, и всё остальное. Но кольцо-то хоть примерь. Знаешь, как я долго думала, что тебе в ответ на колье подарить? У мужчин из качественных аксессуаров, которые тебе лично подойдут, только перстни! — А, — замер Раса. — Тебе опалы не нравятся? — разочарованно вскинула брови Канаде. — Ну… в следующий раз что-нибудь получше закажу… Может, гильдия торговцев мне скидку сделает… — Нет-нет-нет! — Раса, повертев перстень, принялся пробовать его на пальцы правой руки. Идеально село на средний. — Ну как? Мне идёт? — Очень! Я же специально выбирала. Тебе точно нравится? — Точно. Честно. Но ты хоть, — он, дотянувшись до стакана воды, быстро смочил горло. — На будущее… предупреждай, пожалуйста. О таких подарках, — Раса многозначительно кашлянул. — Между прочим, по поводу Сасори и Тессы тоже можно было бы намекнуть. — Конфиденциальная информация, какие намёки? А если бы сообщение перехватили? Что же касается перстня, это просто ответный сюрприз. Если не любишь их, буду иметь в виду. — Обожаю, — невольно рассмеялся Раса. — Но ты конкретно… всё-таки предупреждай. И пока кальянная троица браталась, бессовестно, пусть тихо и воспитанно, напиваясь в кабинете Казекаге, главы двух Скрытых Деревень успели обсудить участие делегации Кири в похоронах Сабаку но Тессы. Совет кукловодов Суны, призванный на экстренное собрание почти полным составом, долго обсуждал между собой, стоило ли предать марионетку песку — и всё-таки шиноби сошлись на том, что это было, по этическим и нравственным соображениям, справедливо и необходимо. Куклу Сасори, как и остальные, решили оставить для дальнейшего изучения, и только потом что-то решить касательно их судьбы. Торговый вопрос между странами Воды и Ветра пока отложили на ближайшее будущее. Когда окончательно смерклось, Раса дал понять Баки, что пора было сопроводить иностранных гостей в подготовленные для них покои… находившиеся на территории клана Сабаку. Канаде Раса решил расположить в своём доме, а Райгу и Забузу в соседнем, пустующем. Троица приближённых Каге успела за каких-то пару часов проникнуться друг к дружке пониманием, уважением и сочувствием. Поскольку на должность лидера Скрытой Деревни назначали людей, склонных к эксцентричности, в окружении у них обычно были шиноби, ошибочно считавшие себя оплотами рационализма и адекватности. Канаде и Раса шли за ними, пошатывающимися, тихо посмеиваясь, потому что прекрасно знали, с кем работали. Но оба Каге молчали между собой, потому что из потёмок окон уличных домов периодически высовывались любопытствующие лица, да и невидимая, но ощутимая на сенсорном радаре, охрана Казекаге следовала за маленькой процессией по пятам. Только когда была пересечена граница территории клана Сабаку, Раса расслабил плечи. Охране, видимо, было не дозволено на неё заходить. Троица удалилась в пустующий дом. Изнутри слышался голос Баки, громко объяснявший, чем и как пользоваться. Раса, предложив Канаде локоть, обогнул главное здание. У черного входа стояла скамейка, и они опустились на неё. Хозяин дома поднял откуда-то с тёмного пола масляный фонарь, осторожно зажёг фитиль, и опустил его обратно. — Смотри, — тихо сказал Раса, показывая рукой в сторону звёздного неба. — Видишь созвездие корабля? Я тебе про него рассказывал. — Оно рядом с вон той яркой звездой, помню, — улыбнулась Канаде. — Так давно это было… а вроде как только вчера. — Не так уж и давно, — он качнул головой. — Меньше полугода. — После долгой паузы Раса заговорил снова. — Знаешь… я почувствовал, что ты здесь, едва твоя нога ступила на наши золотые пески. — Правда? Он кивнул, приподняв уголки губ. — Это у тебя так разведка хорошо работает? — в шутку поинтересовалась Канаде. Раса покачал головой. — Нет. Просто… почувствовал. Мой сенсорный радиус не представляет из себя что-то из ряда вон выходящее. И всё же, — он взглянул на неё искоса, и медленная улыбка осветила его лицо, — твой приход эхом прокатился по барханам. Будто песок донёс. И хотя всё в пустыне взаимосвязано, я всё равно удивился, потому что раньше никогда не чувствовал… Он замялся, не зная, как объяснить. — Переплетения? — спросила Канаде. — Не совсем, — медленно и задумчиво ответил Раса. — Это ведь не лес. Не могу подобрать слова. Знаешь… есть такое искусство, рисование песком? Так вот, все мы, люди пустыни, с одной стороны, полотна. Каждый — это полотно. С другой стороны, остальные в нашей жизни и остальное — это песок, который оставляет на нас узоры. Они постоянно меняются, сильно, или не очень. В зависимости от гибкости невидимой кисти, дыхания ветра. Твой песок на моём полотне постоянен, но едва ты ступила на территорию пустыни, узор изменился. — Это хорошо? — задумчиво хмуря брови спросила Канаде. — Конечно. Движение — символ жизни. Мы никогда не стоим на месте, пока дышим, даже если так кажется. Настоящая остановка — это смерть. — Смерть физическая, — заметила Канаде, — потом мы тоже не стоим на месте, только как-то иначе. — Верно, согласен. В общем, — он неловко пожал её плечо, — я искренне рад тебя видеть. — Несмотря на мою шляпу, дражайший суслик? — подняла бровь Канаде, чтобы хоть как-то спрятаться от его пронзительного взгляда, к доброте и искренности которого до сих пор не привыкла. — Несмотря ни на что, — очень серьёзно ответил он. — Будешь меня смущать, я покраснею, — попыталась отшутиться Канаде. — Тебе идёт румянец, — тепло его ладони, так и не отпустившей её плечо, проходило сквозь одежду, кожу, кровь. Хотелось скинуть её. Или обнять Расу, как тогда, во время отпуска, когда не было ни границ, ни рамок. — И потом, я вовсе не удивился, узнав, что ты стала Мизукаге. Мне это было очевидно. — Ещё один. Все знали, кроме меня. Что ж такое! — Так оно и бывает, — усмехнулся он, выуживая пачку сигарет. Канаде стрельнула у него одну. Оба прикурили. — Каге — такие же люди, как и все, только об этом забывают. Ты мне самому об этом напомнила. Так что… здорово, что мы здесь, — он, отпустив тонкое плечо, осторожно взял Канаде за руку и легонько сжал её пальцы. — Здорово, что сидим вместе. Будь уверена… это только начало.