Разорвано

Оказалось, что в письмах господин Цзян более учтив, чем при личных встречах. Нет, он все так же язвил, изливая свою злость пурпурными чернилами; даже удивительно, что бумага при этом не испускала едкий дым слов наследника великого ордена. Цинь Су гадала. Может, проще ей лишь оттого, что не видит воочию надменности молодого мужчины, не жгут его взгляды каленым железом или оттого, что голос яростный не касается слуха. Меж тем, дева Цинь живо представляла себе и мимику и выразительные жесты жениха из озерного края, изъясняющегося на грани острой формальности. Цинь Су поддерживала жениха в переписке, стараясь не думать, нужны ли ему ее слова, полные приободрения. Она страх, как боялась его гнева, боялась допущенной мысли в его шальной голове, что невеста лишь преследует свои коварные цели, выставляя напоказ свою добродетельность и не дает себя забыть не взирая на расстояние в несколько провинций, что лежат между землями Лаолинь и Юньмэна. Но не все сразу. Первый десяток писем юный господин игнорировал. На втором начал отвечать коротенькими отписками, но Цинь Су не сдавалась и вскоре была вознаграждена за свое упорство. У порога ее дома все чаще мелькали гонцы с посланиями и дарами, мама и отец были как никогда довольны тем, что положение выправлялось в лучшую сторону, не зная, впрочем, что не любовные строки они шлют друг другу. Ваньинь начинал ей нравиться, что горестно признавала Цинь Су. А как не очароваться, если этот блистательный господин не разливается соловьем по поводу и без, как принято то у всех прочих благовоспитанных людей. Напротив. Жгучий характером юньмэнец называет вещи своими именами и кто-то бы сказал, что то молодость горячит кровь и недостаток опыта, но виделось деве Цинь, что в будущем картина не исправится. Вероятно, что острые углы размоются, сгладится фактура, но содержание. Нет. Содержание останется прежним. «…моими людьми были опрошены сотни тварей. Они отказываются выдавать способ проникновения в Призрачный город…» «…зима наступает на пятки. Озера затянуло хрупким льдом, река еще сопротивляется морозам. Передвижения по поднебесной ограничено климатическими условиями и буйствующая нечисть постепенно впадает в спячку. Матушка и отец наказали мне не покидать пределов пристани, покуда не сменится сезон…» «Ваньинь, твои матушка и отец мудрые люди…» «И как же я смогу найти ее, если буду сидеть дома? Ты разве не слышала, о чем судачит народ? Слухи растекаются медленно, но они есть!» «Да, мы тоже слышали о деве в красных кленовых одеждах с серебристой вышивкой бабочек на манжетах, она бережет люд.» «Вечно влипает, куда ее не просят…» «Ваньинь! Ее видели в пределах земель Вэнь, а следующим днем в Цинхэ! Поразительная скорость передвижения!» «Уверена? Черт, мне не успеть. Как раздражает! Почему письма приходят с таким запозданием?» Цинь Су постепенно проникалась уважением к деве, точно клином ставшей между будущими супругами и она понимала одержимость Цзян Ваньиня бывшей ученицей Юньмэн Цзян. И против воли все чаще она задумывалась, как же самой подтянуться на уровень выше, чтобы не видеть в предгрозовых глазах морозного холода? Ей хотелось хоть капельку одобрения к себе и, если для этого надо быть чуточку похожей, то… что же. Цинь Су готова смирить гордость и взяться за меч не знающими тягостей изящными руками. В пору, когда благородные совершенствующиеся чинно отдыхают в своих резиденциях, юркая девчонка, облаченная в красное, носится по всем провинциям с благой целью. Крестьяне шепчутся. Некоторые, по слухам опять же, возжигают в честь защитницы благовония и приносят дары; другие сооружают простенькие алтари. Ведь сказано было высокообразованными братьями Лань, что девчонка та ни разу не тварь темная, да и будь таковой, простому люду без надобности вдаваться в подробности. Есть сила, и коли сила помогает, то чего ж отказаться в обращении с молитвой? Вэй Усянь поражалась количеству обращений к себе любимой. Зачарованная жаровня постоянно вспыхивала потусторонним светом и выплевывала очередной клочок бумаги с просьбой о помощи, по ее покоям разносились ароматы взожженных в ее честь благовоний и полнились сундуки подношений различными, чаще неприхотливыми, яствами. Усянь потирала затылок и не знала, что с этим всем добром делать.