Разорвано

На полу близ кровати творилось настоящее заклинательство. Не то, что про укрепление тела и души или клинка, а то, что ловкими руками обусловлено. — Шуллеры! — тонкая девичья рука взметнула вверх веер карт. Те осыпались ей на колени, упали рубашками вверх и вниз по подолу расшитого серебристой нитью платья. Девицы все, как одна рассмеялись. — Снимай, скорее снимай! Прихлопывали, улыбками ласкали, чертовки. Обиженная на них Вэй Ин дула губы, вынимая заколку из волос и кладя ту на стол. По завершении игры та все равно вернется к хозяйке, но разоблачение из-за проигрыша оставляло горький осадок на самолюбии. Ей всегда во всем везло, а тут такая напасть. Словно удачу кто-то выкрал и из-за угла хихикает, глядя на очередной проигрыш. Усянь звонко чихнула и почесала нос, а затем показала язык взорвавшимся хохотом подружкам. — Сестричке сегодня ой, как не везет, — звонко пропела Кесин и носом ткнулась в щеку хмельной управляющей, окружая удушливым ароматом цветочных масел. Тяжелых, тех, что везут караванами с дальних земель сквозь пустыни, а продают их смуглые и рослые мужчины с грубоватой, рубленной будто манерой речи и заросшими жестким волосом лицами. — Не злись, хорошая, не везет в игре, повезет в любви, — кокетничая, куколка собрала сброшенные карты. Тем временем Лиу убрала заколку в кучу сброшенных вещей, карты мелькали в тонких пальцах и движения были столь быстрыми, что даже заклинательский взгляд с трудом различал одну от другой. Верхние халаты, ленты, украшения, подвязки, мягкие сапожки — все богатство лежало и пестрело в ярком свечении настенных фонарей в комнате Кесин в доме терпимости. Ланфэн патетично вздыхала, Сиван разливала вино по чашам. Тишь, да благодать. Усянь была благодарна заклятой подруге, что смогла насилу вырвать юную заклинательницу из душных стен резиденции князя. — Я за тобой внимательно слежу! — изобразив жест глаза-в-глаза, Усянь отпила из своей чаши. — А много видишь? Насмешки во фразе грош, но провокации… не долго думая, Усянь вдохнула поглубже и выдохнула в рваную челку куколки, сбивая пряди, прежде аккуратно отодвинутые от глаз. Возмущения-то сколько! Кесин вскинулась, огрела смеющуюся подругу подушкой. Карты сами собой перекочевали в руки невозмутимой Ланфэн, пока куколка приводила прическу в порядок. — Научи меня, ну научи-и-и, я же вижу, что ты каким-то образом подтасовываешь карты, но не могу взять в толк, как ты это делаешь! — Пф, не наводи напраслину почем зря! — Ой, девочки, давайте играть уже. Вино лилось рекой. Проститутки пили много, даже больше, чем способна вынести Вэй Ин, хотя ее как раз постоянно уличали в распитии и обвиняли в том, что она слишком много пьет. Дескать, не все мужчины способны выпивать столько, сколько вмещается в заклинательницу и не то, чтобы бывшая ученица Цзян с этим спорила бы. Она видела разные стадии опьянения, разные стили, почти что техники! Некоторым и вовсе нельзя пить по мнению Усянь, и не только агрессивно настроенным после первого же глотка, когда самооценка взлетает вверх, а мироощущение приводит к мысли, что пуп Земли сместился в направлении к нему; хуже, когда поиски истины на дне сосуда приводят к нытью и унынию. Потому и компания веселых девчат ей так прельщала, просто за уши не оттащишь! Сказали бы Вэй Ин хотя бы несколько лет назад (до того, как вышла из клана), что спустя годы она обретет в лице куколок верных по распитию подруг — обругала бы нахала, посмеялась бы, а может и по роже двинула бы за оскорбление. — Знаете, я тут подумала, так чудно жизнь перевернулась, — снимая очередную карту, третью по счету, Усянь поморщилась. Перебор. Сбросив карты на стол, она удрученно попрощалась с наручем с левой руки, вид имея страдальческий, и взялась за чашу вновь. — Девочки, я вас так люблю! — Сиван громко хохотнула и ее голос дал петуха на верхней ноте. — Эй, не смейся, правда, у меня никогда не было таких подруг! — Ты их не там искала, — Кесин завалилась на управляющую, уже не скрывая карт, и вытянула нужное число до победы. — Ха! А близость с тобой напротив принесла мне удачу! — Ах, вот начнешь им душу изливать, говорить приятные вещи, как сразу ощетиниваются. Ну вас! — отмахнулась заклинательница от сырой философии в голове, снова дуя губы. Показательно. Удивительно, как неохотно принимали окружающие похвалу и признание, но тут уж, как водится, в своем глазу бревна-то недопризрак не заметила. Как и колющего взгляда со стороны каждый раз, когда Усянь заливисто смеялась или улыбалась через-чур открыто, что для нее привычно. Игра шла своим чередом. Когда Вэй Ин осталась лишь в нижних одеждах, избавленная от украшений, четырех слоев и сапожек, переменчивая удача вновь повернулась к ней лицом и одарила своей лаской. Карты шли в руки, настроение улучшалось. Не везло теперь Ланфэн. — Тц, — тонко подведенные брови куколки дрогнули, губы скривились в досаде, когда пришлось расстаться с очередным браслетом. — Догоняй нас, все очень справедливо! — подгоняли ее, вызывая еще большее недовольство. Следующий проигрыш выпал на Кесин и та невозмутимо развязала завязки нижних одеяний и сбросила те, оставаясь в одном лишь нагруднике и полупрозрачных штанах. Приметив взгляд Усянь, никак не привыкшей к такой раскованности, она хмельно ей улыбнулась и подмигнула. — Небеса, какая же ты бесстыдница! — Ах-хах, эта госпожа зарделась, как драконий фрукт! — Ничего я не зарделась! — Зарделась! Зарделась! — Ведете себя, как невоспитанные дети, — и вновь вздох. — Еще за волосы друг друга подергайте. — Сестричка Фэн, ворчишь, как престарелая мадам. — И правда, сегодня сама не своя, ты и так немногословна, а в последние дни и вовсе воды в рот набрала. — Наконец-то об этом сказали! — Лиу, как самая близкая к названной, подползла к подруге. Она положила свой острый подбородок на плечо призрачной девы и заглянула своими сияющими глазами в глаза, будто покрытые изморозью. — Я так переживаю. Давай, облегчи душу в тесном кругу. Тебя кто-то обидел? Сиван, Кесин и Вэй Усянь прислушались к разговору. Кесин прекратила даже нападки на бока заклинательницы и склонив свою буйную голову той на колени, замерла. Ланфэн лишь на мгновение растерялась, а затем разозлилась и резко дернула плечом, сбрасывая чужие не прошенные части тела с себя. Вот и бы и от вопросов так отгородиться. — Что за вздор ты несешь? Уже перебрала? — Сестричка… — Заткнись! Все заткнитесь! А ты… — Ланфэн вскочила, сжимая руки в кулаки. Взглядом она прожигала Вэй Ин говорящим, ненавидящим, вплоть до алых всполохов карих глаз. Но договаривать девица не стала. Собрала свои вещи из общей кучи сброшенных цацек и тихо ушла. В воцарившейся тишине девушки переглядывались несколько мгновений, пока Лиу, задумчивая и сосредоточенная на контроле собственного тела, поднялась и быстро оделась. — Я пойду к ней, выясню, в чем дело, — Лиу помялась на пороге и обернулась к хлопающей глазами заклинательнице. — Не бери в голову, у нее иногда случаются помутнения в голове, говорит всякие глупости, делает странные вещи, — нервно рассмеявшись, развлекательница оставила компанию. — Айя, посидели, называется, — Кесин взбрыкнула и перевернулась на спину, голову с коленей Усянь не снимая. — Нормально же все было… Последняя фраза принадлежала задумчивой Сиван. Вино туманило разум и расслабляло, но недостаточно, чтобы забывать о серьезных вещах и ощущая себя неловко, та тоже поспешила уйти, сославшись на поздний вечер, или ночь, то ли раннее утро. Как странно. Вэй Ин потянулась к глиняному сосуду и разлила по чашам фруктовый нектар. — Кажется, я одна не понимаю, что сейчас произошло. — М-м, возможно, — нехотя и чуть с ленцой кивнула Кесин. Прогнувшись в спине, а руки заводя далеко за голову под возмущенное «эй», она сладко потянулась прежде, чем сесть рядышком с подругой. Отлипать, впрочем, не спешила. К плечу привалилась и руку под локтем переплела со своей. — Объяснишь? Подруга приподняла голову, задумчиво пожевывая губу. — Поражаюсь иногда тому, как ты не видишь очевидного. Она ревнует, — Кесин стянула с тарелки кусочек спелой сочной груши. — Инь Юй перестал навещать ее, пока еще платит, чтобы, ну, сама понимаешь, — прожевав, девица облизала липкие пальцы. — Но Мадам уже поговаривает о том, что так будет не всегда и готовится к аукциону. Ланфэн ведь у нас жемчужина, венец всего, — куколка фыркнула и сделала небольшой глоток. — Не подумай, я не завидую или что-то такое, у меня своих клиентов полно, каждый второй выкупить хочет и в любви клянется, она и правда хороша, наверное. Я не проверяла. Только вот не привыкла она к другим мужчинам. Представь, что с ней будет. Улыбаться им, развлекать это еще можно, а вот лечь с кем-то, кроме Инь Юя, — Кесин потерла кончик носа, а затем приобняла заклинательницу. — Я не уверена, что она не попытается заколоть первого же клиента. Она ведь любит Посланника. Нельзя влюбляться в клиентов, это табу, да только ж она практически только его и видела, всегда он, двадцать лет с одним мужчиной. Черт. Да это почти замужество! — Я не знала, что он… что она, — Вэй Ин длинно выдохнула и медленно отклонилась назад, к бортику кровати. В лопатки впилась острая кромка дерева. — Этого следовало ожидать, — Кесин, пусть и выглядела задумчивой и малость сопереживающей, тем не менее говорила с неким легкомыслием. — Он ни разу ей говорил, что любит и не обещал ничего, кроме того, что и так давал. Проститутка, которая хотела замуж, хах. — Почему ты смеешься? Такое ведь не редкость, да и… выходят же. И берут таких. — Ага, только мы говорим о Посланнике. Ты, кстати, сказал ему да? — Сказала. — М-м. Кесин потерлась виском о крепкое плечо и вытянула ноги, одну закидывая на бедра Усянь, давно привычной к чрезмерной тактильности куколки. Ладонь сама собой легла на острое колено, а пальцы принялись кружить вокруг, вырывая тихие хихиканья. Чувствительной деве щекотно от такой ласки. — Ах, Кесин… — Не начинай! — Ты даже не знаешь, что я хотела сказать! — О, нет, я знаю, — единым движением та села близ заклинательницы, привлекая к себе внимание. — Сейчас начнется: о, нет, я разрушила чью-то жизнь! А может у них что-то получилось бы, ах! — Кесин картинно откинула голову, ко лбу прижимая тыльную сторону кисти. — Спешу спустить с небес на землю, не вышло бы. Усянь поморщилась и отвернулась. Кесин так говорила об этом, будто она страдает на пустом месте, но это ведь не так. Заклинательница понимала перспективы будущего Ланфэн, когда Инь Юй полностью отвернется от нее, позабыв о существовании прелестницы. При таком сценарии, что той останется? Быть с другими мужчинами, предавать себя каждый раз за очередной кусочек серебра, малый процент от которого перепадет лично ей в руки. Уйти? Куда? На улицу, где будет тоже самое, только еще хуже? Это заведение, по крайней мере, было честным по отношению к труженицам. Их обслуживали со всех сторон. Страшненькие, на взгляд мадам, девушки-призраки занимались бытом, ежемесячно приходили мастера по лицам и придавали свежести образам куколок, сохраняя и продлевая их цветущий вид. Тем, что работают на улицах, такое недоступно. Порой уличные шлюхи работали за крохи ци и заканчивали посмертие от случайно перенятых смертельных проклятий или паразитов клиентов. — А ты сама? Как вообще? — М? — пока заклинательница молчала, Кесин опустошала тарелки с фруктами, и вопросительно промычала с набитым ртом. — Ты хотела бы уйти отсюда? Не спать с разными мужчинами, может, другую работу найти. — А чем эта плоха? — Кесин фыркнула. — Я продаю себя и это то, что я умею делать хорошо. — Ты можешь делать массаж, иглоукалывание, прижигания травами… — Да кому это сдалось здесь, в Призрачном Городе? Я тебя умоляю, не начинай. В мире людей мои умения может и стоят денег, но мы не там, а здесь. Намекаешь на то, что это недостойно? Так я не госпожа. О каком вообще достоинстве может идти речь? Гордость у шлюхи, ах-хах, давно продана и куплена, запита и заедена. Но как бы легко об этом она не говорила, Усянь нутром чувствовала фальшь в ее голосе. — Прости, я не совсем то имела ввиду. — Все в порядке, — обрывая очередную отповедь заклинательницы, Кесин вновь к ней прильнула. — Я рада нашему знакомству. Знаешь, в этой работе есть и приятная сторона. Не все хотят трахаться, как животные, многим нравится просто сидеть. Слушать стихи, пение, призраки любят выговариваться тоже. По сути… помимо не бьющихся сердец и холода тела, чем мы еще отличаемся от людей? Несколькими днями позже Усянь, закончив проверять документацию мясника Чжу, столкнулась с Ланфэн на улице города. Та стояла с веером в руках и ленивым взглядом рассматривала украшения на прилавке, а приметив заклинательницу, почувствовав прежде направленный на себя взгляд, спешно снялась с места и быстрым шагом стала удаляться. Вэй Ин не знала, как быть с этой ситуацией. Девушке хотелось помочь, но она не представляла, как это сделать. Отослать Ланфэн некуда, не существовало во всех трех мирах еще одного Призрачного Города, где куколка могла бы найти себе покой, а выкупать в никуда еще более жестоко, хоть и выглядит как акт милосердия. С Инь Юем поднимать этой темы она не стала, но казалось ей, что его мысли тоже обращены к этой теме. Нет-нет, но застывал он посреди прогулки и взглядом обращался к коньку высокого строения, откуда разносились переливчатые звуки голосов и инструментальной музыки.

***

— …что дочь, что мать, все туда же! — бессмертная держалась за голову, распекая на разный лад внучку. Баошань получила письмо от Посланника убывающей Луны еще до того, как тот озвучил свои намерения Усянь, и тогда ответила саньжэнь, что внучка вольна сама решать, с кем ей хороводиться. Как она была не права. Нужно было пресечь это безобразие на корню. — Я думала у тебя есть голова на плечах и ты вполне способна отказать ему! Вэй Ин подперла голову рукой и пожевывала орешки. Из чувства противоречия только не показывала дева, как задела ее реакция на признание своих новых отношений. Она, как переполненная чаша сомнений, готова была распереживаться от одной лишней капли, способной прорвать плотину чувств. В процессе самокопания заклинательница дошла до мысли, что возможно, ее подтолкнули обстоятельства. Да, она нередко задумывалась ответить положительно и без ощущения горячих рук, дыхания на чувствительной коже шеи и веса чужого тела на своем, но… в тот момент было так сладко и так хотелось. И меж тем, как же страшно было принимать изменения в собственной жизни. Бабушка сначала не поверила в услышанное, а когда поняла, что внучка не шутит, разозлилась. — Я не понимаю, ты ведь говорила, что он хороший человек, а теперь недовольна! Право слово, ты уж определись, да и знаешь, со мной он… другой совершенно. — Человек, коллега, близкий друг! Но я не уверена, что у этого человека есть сердце, способное на глубокие чувства! О, Небеса! А, что, если он действует не по своей воле даже? Или ты для него новое доступное развлечение? Ухаживать он вздумал! Да я ему его ухаживалку отсеку, если он посмеет к тебе притронуться! Он же не?.. — бессмертная вперилась внимательным взглядом и ахнула, заметив стыдливый румянец на щеках и бегающий взгляд. — Ах, паршивец! — Ничего не было! Спустя чайник успокаивающего сбора Баошань немного умерила пыл. Она была способна на многие удивительные вещи, в том числе, смотреть в будущее, но этой связи она не видела, как бы глубоко не всматривалась в свои сны, предначертанные знаки и множество гороскопов. Они даже не подходили друг другу по дате рождения, словно принадлежали разным мирам. Ее страшила перспектива: Вэй Ин все глубже увязала в болоте призрачного мира, обрастала связями и привязками, которые не так-то просто будет обрубить, а если уж свяжет свою жизнь с жизнью Посланника, то не выберется никогда. Страшное проклятие, наложенное Белым Бедствием: может оно туманит рассудок дражайшей кровинушке? Оно толкает по кривой дорожке, в объятия тьмы и отдаляет от светлого, правильного совершенствования и принципов? — Он тебя погубит… Горько прошептала бессмертная в спину уходящей через печать сжатия юной заклинательницы. Дурное предчувствие железной рукой объяло горло, фантомно ощущала Баошань эту хватку, перекрывающую свежий воздух и не дающую легким открыться на новый вздох. Такая молодая и такая настырная. Саньжэнь горько улыбнулась, не способная не сравнивать поведение своей дочери с ее дочерью.