Под смогом и дымом

По улицам клубился привычный утренний туман, из-за которого даже самые обыденные вещи казались загадочными и жуткими, например, собака превращалась в безголовую пони, а фонарь походил на маньяка, однако взрослых горожан это ничуть не смущало, а потому жизнь в городе уже давно текла своим чередом: куда-то бежали уже успевшие опоздать студенты, открывались булочные и кофейни, домохозяйки суетились в садиках на подоконниках, а внушительные джентльмены с тросточками и трубками либо неспешно шли на работу, либо обсуждали какие-то важные взрослые дела. В какой-то момент, когда двое таких джентльменов с тросточками и в очках остановились у кафе "У Розы", обсуждая вопросы экономики и спорта, из ближайшей подворотни вынырнули две девочки и активно завертели головами, то осматривая улицу, то внимательно разглядывая билеты. -- Я же говорю тебе, туда! -- сощурившись и вытянувшись стрункой, показала рукой куда-то в безбрежный туман одна из девочек, смугленькая и узкоглазая. -- Да ну хватит тебе бредить, пристань там! -- тут же перебила ее подруга, болезненно бледная девочка повыше, чьи ярко-красные глаза могли смело считаться редким явлением внешности и даже найти отображение в картине восхищенного творца. -- Что-то стряслось, юные леди? -- спросил один из пожилых джентльменов, низенький мужчина с пышными седыми усами и добродушными серыми глазами. Его собеседник, до этого активно рассуждавший о развращении современной молодежи и несомненной пользе машин, резко осекся и тоже перевел взгляд на девочек. Младшая смущенно ойкнула и потупила глаза, однако ее красноглазая спутница вырвала у подруги билеты и уверенно кивнула. -- Да, сэр, не могли бы Вы подсказать, как нам пройти к пристани? -- неожиданно вежливо для ребенка спросила она, слегка склонив голову в знак приветствия. Мужчины переглянулись, и тот, кто первый их заметил, накручивая ус на палец, махнул рукой вдаль по улице. -- Вам туда, девочки... -- начал он, однако дети уже его не слушали. Старшая шепнула младшей самодовольное "Видала!", схватила ее за руку и сунула билет в карман платья. -- Спасибо, сэр! -- отвесила она поклон и припустила по аллее, сжимая руку не поспевающей за ней подруги. -- Только поторопитесь, паром уходит через пятнадцать минут, а следующего парохода ждать не меньше суток! -- крикнул им вслед старик и покачал головой, поворачиваясь к собеседнику, -- Молодость, а! Интересно, куда это они так спешат? -- Вестимо, -- со всей возможной значительностью ответил ему стоящий рядом джентльмен, -- Эти девочки явно из приюта Святой Элизы, по платьям видно... может быть, пытаются сбежать... -- Ну да конечно! -- тут же перебил его усатый джентльмен, -- Тогда как бы они заранее купили билеты? Не-е-ет, брат, я те вот что скажу: у них при себе окромя билетов только две дорожные сумочки со школьными принадлежностями, а когда бегут, всегда ж хватают все, что могут унести... они куда-то едут по учебе! Мож, в школу какую особую... -- Возможно, -- согласился внушительный мужчина с некой скептичностью, -- Однако тогда мне странно, что с девочками не снарядили гувернанток или нянек... -- Ну тут уж не наше дело! -- воскликнул усач, -- Они ж не маленькие, вон, какие шустрые, сами разберутся... -- он еще раз крякнул, глядя на туман, в котором растворились до этого дети, и повторил: -- Эх, молодость... Слава Богу, они успели. Запрыгнули, как говорится, в последний вагон уходящего поезда: они успели взойти на борт за две минуты до отплытия. Фриск до сих пор поражало то, как они умудрялись попадать в такие ситуации, когда от неизбежного провала их отделяла только шаткая и призрачная удача. Однако сейчас они все-таки не вляпались в историю и сейчас сидели в своей каюте, разбирая вещи. Хоть поездка и должна занять не больше восьми часов, но за это время можно было успеть сделать столько всего: порисовать при желании, повторить домашнее задание, может, повышивать... да и в принципе сидеть всю поездку с закрытыми чемоданами было как-то неуютно. Фриск достала из сумки плюшевого зайца с разными глазками-пуговицами (одна оторвалась, и ей пришлось пришивать новую, но похожей не нашлось), поставила его рядом с собой на койку, оказавшуюся непривычно жесткой, и вздохнула. Чара, сидящая напротив, вовсю копошилась в своих тетрадках, с какой-то особой гордостью проглядела тетрадь по чистописанию, отложила ее в сторону, достала журнал "О делах общественных", который она с явным интересом читала последние пару дней, открыла на случайной странице и вдруг, не отрываясь от чтения, тихо спросила: -- Ты тоже это заметила? -- Что, прости? -- переспросила Фриск, полагая, что просто не расслышала. -- Я говорю: ты ведь тоже заметила это? -- она подняла глаза и посмотрела на подругу так серьезно, что Фриск поняла: она явно должна была заметить нечто удивительное. -- Я не... не понимаю, о чем ты, -- честно призналась она, и Чара призывно махнула рукой, завлекая Фриск поближе. Они обе закрылись от выхода из каюты журналом, хотя дверь и была закрыта, и Чара заговорщицки зашептала: -- Мальчишка! -- Что, прости? -- Да ну тебя! -- Чара закатила глаза, -- Ты же так под паровоз угодишь однажды, ты ж ничего вокруг не видишь, небось и на пути выскочишь, да? -- в голосе подруги отчетливо звучало раздражение, однако на Фриск Чара долго злиться не могла, -- ладно, не хнычь, я шучу... ну тот мальчишка, -- вернулась она к теме, -- он здесь вроде кем-то работает, но я так и не поняла, кем. Фриск кивнула, выражая готовность слушать. Кажется, она начинала что-то припоминать: среди работающих на пароме людей были дети, но о ком из них шла речь, девочка пока что не понимала. -- Он вечно ошивается рядом с судовым механиком и помогал донести наши вещи, хотя он очень щуплый. Помнишь? Фриск попыталась прокрутить в голове всех, кого увидела сегодня на судне, однако четкого образа так и не получилось собрать. Но Чара могла до бесконечности сыпать новыми подробностями, пытаясь заставить подругу вспомнить то, что она вспомнить никак не могла, поэтому Фриск решила первой прекратить бесконечную игру. -- И что с ним? -- Он выглядел странно, -- Чара понизила голос до загадочного шепота, -- Из одежды только рубаха и шортики, даже брюк нормальных не было. Босой. И знаешь, что самое странное? -- она задержала дыхание, выдерживая паузу, -- Тряпка, закрывающая шею. -- И что? -- Фриск искренне не могла понять, что в этом было особенного. -- А то, глупая, что он наверняка маг! -- категорично заявила Чара и с видом детектива, раскрывшего сложное дело, скрестила руки на груди, отстранившись от Фриск. Та только фыркнула. -- И что? Зачем тогда ему скрывать, что он маг? Они не прячутся и могут работать. Мы же видели нескольких по дороге... один помогал стену красить, а второй продавал хлеб. -- Вот это ты помнишь! -- надулась Чара, -- Значит, там что-то другое, а не ошейник. Не знаю. Но он явно что-то прячет! Может быть, пытается сбежать откуда-нибудь... Фриск вздохнула, прижимая к груди зайчонка. Даже на пароме по пути в другое здание их приюта Чара умудрялась найти себе приключение. Как в тот раз, когда она пыталась всеми силами выяснить, кто берет больше всех хлеба в столовой. Или сбежала в лес, чтобы искать там беглых преступников. Лучше бы она с таким же усердием уроки учила. Внезапно Чара вскочила со своей койки и решительным шагом направилась к выходу из каюты. Фриск поднялась ей вслед. -- Ты куда? -- Узнать правду о том, что он прячет. Ты со мной? Фриск покачала головой, не зная, что она еще может ответить. -- С тобой, конечно. Зайца пришлось оставить в каюте, и теперь две подруги прогуливались по палубе, где как раз (вот вовремя!) собирались кормить путешественников обедом. Рядом с бортмехаником того, кого искала старшая из подруг, не обнаружилось, поэтому сейчас девочки несколько растерянно путешествовали по столовой, не зная, продолжать ли им поиски того, что возможно не существует, или пойти и пообедать. Когда второй вариант почти перевесил, а голодные детские желудки начали тихонько подвывать, Чара резко схватила Фриск за руку и шепнула ей на ухо "Там!", указывая в сторону кафе-столовой, где суетились официанты местного разлива, вернее, все, кто мог отнести еду. Среди прочих подобных работников, преимущественно молодых девушек, действительно суетился странно одетый мальчишка, разнося гостям бутерброды с маслом. Как ни странно, Чара оказалась права, правда, что делать теперь с этой информацией, Фриск не до конца понимала, но это, похоже, было совершенно не обязательно, поскольку за нее уже все решили: подруга, еще сильнее сжав ее запястье, уверенно потащила Фриск к своей голубоглазой растрепанной цели, еще ни о чем не подозревающей, уверенно лавируя между столиками и людьми. В итоге ей каким-то удивительным образом удалось заставить мальчишку оставить поднос на столе и пойти за ней в темный пустующий коридорчик, соединяющий служебные помещения. -- Я не... совсем понял, чего вы хотите... -- растерянно пробормотал мальчишка, начав теребить свой странный шарф (видимо, в прошлом половую тряпку). -- Мы знаем, что ты маг, -- тут же пошла ва-банк Чара, голос ее был ровным и спокойным, и Фриск на секунду показалось, будто для нее такая ситуация не впервой. Мальчишка несколько раз открыл и закрыл рот, словно рыба, выброшенная на берег, и, видимо, чувствуя себя прижатым к стенке, забормотал, низко опустив голову: -- Я не... вы... не... вы ошибаетесь... -- его пальцы с какой-то собой ожесточенностью впились в тряпку, обмотанную вокруг его шеи. Алые глаза опасно блеснули, и Фриск не успела даже попытаться остановить подругу, как та резким движением схватила за тряпку и дернула ее на себя, хитрым маневром стаскивая своеобразный шарф с мальчишки и открывая на всеобщее (хотя в коридоре их было только трое) обозрение... ошейник. Металлический уродливый ошейник. Маги всегда носили другие: кожаные или тканевые, как правило красные, просто для обозначения расы. Но сейчас стоящий напротив подросток отчаянно пытался спрятать руками металлический ошейник. В молчании, шокированном и неловком, прошла секунда, другая... потом мальчишка резко развернулся на все сто восемьдесят и бросился прочь по коридору, однако далеко убежать не смог: никогда не стоит недооценивать Чару. Даже если на первый взгляд она и казалась хрупкой девочкой в неудобном платье, бегала она все равно быстро, поэтому в два прыжка догнала несчастного и прибила своим весом к деревянном полу, сев сверху и крепко сжав его запястья для избежания сопротивления. Однако, к удивлению уже готовой к драке девочки, подросток моментально обмяк под ее весом, словно решил спонтанно вздремнуть в довольно неудобном положении на полу. -- Чего вы хотите? -- гнусаво спросил он, пытаясь повернуть голову, поскольку сейчас смотрел лицом как раз в пол. А действительно, резонный вопрос. Фриск, отчаянно вертевшая головой, чтобы засечь потенциальных свидетелей этой ситуации, плотно прижав руки к телу, уставилась на Чару, которую, однако, этот вопрос не смутил. -- Правду, -- совершенно спокойным и ровным голосом ответила она, будто всю жизнь готовилась к этому вопросу. Вновь наступила тишина. -- Я не понимаю, -- сухо и безразлично произнес мальчишку, которому наконец удалось повернуть голову набок, чтобы спокойно дышать. Фриск неосознанно блуждала взглядом по двум детям, один из которых беспомощно распластался по полу, а второй сидел на нем с видом охотника, поймавшего желанного зверя и уломавшего его голыми руками. Сейчас она впервые начала разглядывать мальчишку и заметила огромное количество шрамов и еще не заживших ссадин на его ногах, видимо, секли розгами. В их приюте и многих других школах такое уже давно было запрещено, так что Фриск не знала, насколько это больно, но всегда предполагала, что очень. Брр. -- Кто ты, как тебя зовут, откуда ты и откуда у тебя этот ошейник, -- перечислила Чара, будто оглашала список покупок. Она уже успела удачно устроиться на пояснице бедолаги, подогнув под себя ноги, и даже отпустила его руки, поняв, видимо, что сопротивления не будет. -- Зачем вам это? -- в его словах скользнул какой-то странный страх, и голос дрогнул. -- Это не твое дело, -- неожиданно резко ответила Чара, и Фриск сдержала сильное желание остановить этот допрос, извиниться, вернуть тряпку-типа-шарф и уйти куда подальше, -- Так что? Кто ты такой? Мальчишка резко уткнулся носом в пол и замер. Затем тихо забормотал что-то совершенно нечленораздельное, и Чара разочарованно цыкнула. -- Ты и дальше будешь играть в молчанку? Я не слышу, когда ты бубнишь под нос, -- фыркнула она, закатив глаза. -- Звать Санс, из этого города, а больше ничего не знаю, -- буркнул он с какой-то неожиданной злостью в голосе, и Фриск испугалась, что Чару это разозлит и она продолжит давить, однако, к счастью, признаки контакта обрадовали ее. -- Хорошо, но откуда у тебя этот ошейник? -- продолжила она, и в ее глазах вспыхнул какой-то очень нехороший огонек. -- Я не скажу, -- тихо буркнул Санс, совершенно не двигаясь и не пытаясь выбраться. Вообще никакого проявления бунта, лишь тихий спокойный саботаж. -- Нет, скажи мне! -- резко вспылила Чара, и ее крепко сжатый кулак впечатался в деревянный пол в паре сантиметров от седой макушки. Реакция последовала незамедлительно: Санс резко вскрикнул от явного животного ужаса и сжался в комок, обхватив свободными руками голову. -- Не трогайте... не надо... я не... не надо... -- слова сливались в бессмысленный плач, руки неконтролируемо дрожали. Чара открыла было дело рот, чтобы продолжить, но тут терпение Фриск лопнуло: она резко схватила подругу за руку, стаскивая ее со свернувшегося рыдающим клубком мальчишки. -- Хватит! -- неожиданно резко для самой себя прикрикнула она, заставляя Чару встать. У той глаза просто клубились алым дымом и гром с молниями метали, но Фриск была не из пугливых, кроме того, знала, что подруга ничего ей не сделает. Фриск покрутила пальцем у виска, демонстрируя свое отношение к ситуации, и присела на корточки рядом с уже замершим клубком, -- Эй, тише. Я попросила свою подругу перестать пугать тебя. Она больше не будет, слышишь? Хотя, казалось, Санс не слышал. Даже не игнорировал, нет. Просто не слышал: мелко дрожал, обхватив руками голову, и без конца бормотал под нос бессмысленный поток слов, из которых четко можно было выделить только "хватит", "лаборатория", "вернут", "отец" и "не могу". Фриск вздохнула. -- Эй, мы не отдадим тебя, ладно? -- то, что мальчишка откуда-то удрал, было ясно, как белый день, так что эти слова казались наиболее верными. Чара, уже стоявшая, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, только отвела глаза: не совсем понятно, была ли она пристыжена или просто расстроилась из-за упущенной возможности. Поймав на себе взгляд подруги, Чара только угрюмо фыркнула и отвернулась, глядя куда-то в стену. Им всем явно еще предстояло о многом поговорить.