Игрушечный

— Так? Феликс усаживается на одно из кресел в коричневой коже, одну ногу на другую закидывает и руки в замок складывает на колене, чуть приподнимая бровь в ожидании ответа. Хан не спешит удовлетворить собеседника информацией, долго вино по бокалом разливает, закуривает лёгкий косяк и лишь после подходит к сути дела. — Все именно так, как я и сказал ранее. Я его жених, — отвечает парень, осторожно глядя на нахмурившегося брюнета, — а ты, вижу, уже третья шавка Хван Хенджина за последние полгода? — очевидно блефует Джисон, но упустить интересного юношу из-под носа — себе дороже. Любопытство берет свое. — Тогда к чему весь этот шум? Зачем было уводить шавку Хван Хенджина подальше от чужих глаз, — спросил Ёнбок, сжимая руки в кулаки, — вы не помолвлены, не можете. Ты не более чем игрушка в его власти, открой глаза, Джисон. У того смешок из уст вырывается. Он поверить не может, что какой-то сопляк учит его, какую роль он здесь играет. Сопляк его же возраста. — Быть игрушкой намного веселее, чем разовой подстилкой, Ёнбок-щи, — грустно улыбается он, стараясь скрыть свое состояние. Парень прав, Джисон не на высших правах здесь, вероятно лишь временно — пока Минхо не наскучит его компания. Ли отмалчивается, видит состояние Хана и сказать ни слова не может. Жаль паренька, правда, оказался он в той же заднице. — Что собираешься делать? — прерывает тишину Джисон, выдыхая густой сигарный дым. — Ничего. Я совсем один в этой стране, моё дело полиция рассматривать не будет, какое им дело до нелегального эмигранта без корейских документов, — честно признается Феликс и отчего то на душе неспокойно совсем, — рано или поздно от меня избавятся, это лишь дело времени? — отчего-то усмехается он. — Мм… довольно депрессивно, Ёнбок-щи, даже с кольцом из белого золота на безымянный пальце. Полагаю, играть свою роль тебе ещё придётся не один месяц? Прошу, не убивайся так сильно, — хлопая парня по плечу, Джисон тушит сигарету об бокал вина и скидывает её туда же. — Впереди долгая ночь, — тихо произносит Хан, прежде чем покинуть помещение, — ещё увидимся. И они увиделись. В школьном туалете. Забитый местными хулиганами Джисон валялся у батареи с множеством синяков на тощем теле и разбитой губой. Парень сигарету закуривал как ни в чем не бывало, свистнул, когда увидел на пороге Ёнбока, который и внимания почти не уделил. — Вижу, тебе и здесь приходится играть роль игрушки для битья. — Так проще, — отвечает Хан, — мне не нужны проблемы, а они будут, если Минхо узнает обо всем. — Он узнает обо всем, когда увидит твоё украшенное личико. — Он вернётся только через неделю, — шипит Джисон, когда горячим фильтром задевает разбитую в кровь губу. — Ты такой долбоеб, — легко пинает его в бок Феликс, — поднимай зад, подлатать тебя надо. — Какая честь! Сам сладкий мальчик Хван Хенджина обработает мне синяки. Кажется, я на седьмом небе от счастья? — сарказма Хану не занимать — это Феликс понял с самого начала. А ещё понял, что он совсем не такой самоуверенный, каким кажется на первый взгляд. Джисон дёргается постоянно, когда его губ касается мокрая ватная палочка с обезаразживаюшим средством. Щипит, когда Ли намеренно давит на синяки россыпью на тебе и заглядывается на искусанную шею и плечи. Вероятно, Ли Минхо постарался. — Дай им отпор в следующий раз, не хочу общаться с неудачником, которого после обеда в унитаз окунают. — Только если ты меня защитить, мой Ён-и, — тянет он последние, а Ли смех сдержать не может и очередной раз хлопает Хана по синяку. — Блять, больно же! — вскрикивает Хан. — А когда тебе очко драли, больно не было, — ухмыляется Ли и ничего больше не говорит, когда видит покрасневшие уши паренька. Будни проходят размеренно скучно, только Хан Джисон, недавно появившийся в его жизни скрашивает дни. У парней оказывается намного больше общего, отчего они и зависать друг с другом чаще начинают. Сначала в толчке, потом прилюдно в столовой, что вызывает удивление у нескольких классов сразу, а после и в классах друг друга, когда Ли заваливается на парту Хана и рассказывает о просмотренном им фильме. Парни и после школы много времени вместе проводят, отчего Хенджин совсем напрягается. — Ты сегодня опять поздно, Ликс-и, — встречает его Хван в прихожей, помогая снять короткий пуховик бледно-жёлтого цвета, — ты совсем цыплёнок в нем, — замечает он. — Я с Хан Джисоном засиделся в компьютерном клубе, Господин Хван, — отстраненно отвечает Феликс и старается как можно скорее уйти. — Я скучаю, Ликс-и, — обнимает он того за талию, не отпуская к себе в комнату. Феликс почти не двигается и не дышит, смотрит перед собой, пока тяжёлые руки гладят его плоский живот, а позже и тонкие пальцы расстегивают пуговицы пиджака. — Приходи домой пораньше, мой драгоценный мальчик, — и в шею целует его нежно. По волосам скользит полными губами, возвращается вновь к тонкой коже и кусает её, помечать юношу алым засосом. — Ты только мой, — шёпотом произносит Хенджин в самое ухо, — ведь так? — Я только ваш, Господин Хван, — сухо отвечает тот, — мне надо сходить в душ перед ужином. — Зайди ко мне после ужина, — и отпускает, покидая юношу.