Нельзя возвращаться из-за страха. Рик Я научился бороться со злом, привнося в жизнь немного сказки. Изекиил Я должен вернуть моего Дэрила обратно. И бильярдный столик… Ниган
— Мы должны пойти к ней, — заговорил мужской голос. Хаято прищурился и злобно посмотрел на стоящего на пути сотрудника; тот, вздрогнув, метнулся в сторону. Мафиози нажал на кнопку лифта и мрачно поинтересовался: — Заходить планируете? Сотрудник «Вонголы» икнул и помотал головой в разные стороны. Ещё и шаг назад сделал, чтобы Хаято точно понял. Своему собеседнику Хаято ответил просто и лаконично: — Нет. — Нам нужно извиниться! — Вскрикнул взрослый, старше на практически шесть лет другой-Хаято, призрачным пальцем промазав по кнопкам лифта. На её, Фелисы, бывший этаж. Молодой Хаято вновь мрачно ответил, потому что в лифте ехал один: — Нет. И как ты себе это представляешь: о, здравствуй, моя дорогая подчинённая, знаешь, тут ко мне пришла призрачная версия меня самого на шесть лет старше, хочет потолковать с тобой за жизнь, потому что очень ценит тебя и тебя-будущую, которая, к слову, мертва по его вине! Кстати, зачем ты набираешь службу спасения?! И экспрессивно махнул руками, словно пытаясь убрать призрачного Хаято. Мерзкий гад, явившийся около недели назад, так легко сдаваться не собирался; он не мог далеко отойти от живого Хаято, а потому с усилием долбил ему мозг. Нет, Хаято-живой и сам этим занимался, но не самому же себе! Своим же оружием, так сказать. — Даже если и так, — сложил руки на груди призрачная версия, грозно сощурив глаза. — Фелиса поймёт. — Может, твоя будущая и поймёт. А моя нынешняя подчинённая вряд ли, — жёстко оборвал мужчина и сдержал стон. Он выходил в коридор, к людям, а потому ответить призраку не мог. Чем тварь, безусловно, пользовалась, паскудно ухмыляясь. Призрачный Хаято представился в окровавленной одежде, с мерцающим порой кольцом Урагана и глубоким сожалением в глазах. — Она в опасности. Я уже подвёл эту женщину один раз, я не жажду подвести и второй. — Живой Хаято не может ответить, но внимательно слушает, чуть ускоряя свои шаги. Вновь заходя в лифт. Но уже другой. Слышит звонкие туфельки и вежливо придерживает дверь лифта. На мгновение застывает; призрачный двойник пронзает холодом плечо — Хаято скосил глаза. Двойник держался за него, чтобы не упасть. Его глаза, более мутные после смерти, жадно осматривали Фелису Дзэту, а затем двойник сделал шаг вперёд. И ещё один шаг. А затем ещё. Смотреть столько было неприлично, и мужчина дрогнул; Фелиса профессионально улыбнулась. То есть, пусто и не искренне. — Доброго дня, синьор Гокудера. Её голос был усталым и довольным одновременно. Призрачный двойник, словно боясь обжечься, нежно провёл подушечками пальцев по щеке, но синьорина Дзэта никак не отреагировала, даже не ощутив. — Доброго дня, синьорина Дзэта. — Сам отстранёно отозвался живой мужчина. Было что-то… личное в том, как его двойник касался его живой помощницы. — Живая, — прошептал призрачный Хаято и вдруг грустно улыбнулся. Отравленная улыбка ядом, точно. А затем бросил ему, не развернувшись даже. — Разговори её. Хочу слышать голос. А затем, задумавшись на мгновение, презренно добавил: — Пожалуйста. Хаято незаметно кивнул. Живой Хаято. И с безразличием и вежливостью воззрился на свою третью помощницу, спрашивая: — Как продвигается работа на новом месте? Было что-то болезненное и горделивое в том, как его призрачный двойник просил. Услышать голос. Спросить что-то. Разговорить. Он не мог представить, — живой Хаято, — что мог бы так о ком-то когда-либо беспокоится, тем более о той, кто — гражданская. Наполовину, но всё же. Не вхожая в Семью, не связанная узами пламени. Не «хранитель» одного Неба. Простая девчонка, заслужившая своё место. И всё же… То, как двойник болезненно дотрагивался подушечками пальцев до кожи. То, как он смотрел, чуть приседал в коленях, чтобы быть одного роста. Это говорило о чувствах. Об эмоциональности. — Прекрасно, — отозвалась синьорина Дзэта, вежливо, но с тоном «почему-вы-ко-мне-обратились». Гокудера едва усмехнулся, но сделал вид, будто не расслышал. — Благодарна вам, что моё место не напротив солнца и окна; признаться, это сильно бы меня раздражало. Да, живой Хаято знал об этом. А потому так и приказал сделать; призрачный двойник на мгновение оторвал свой взгляд от его живой помощницы и без тени эмоциональности бросил: — Вот видишь. Ты не понимаешь этого, но уже делаешь всё, чтобы ей было комфортно и легко работать. Чтобы она была ближе к тебе. — А после, бросив злую усмешку, поправляет. — К нам. Живой Хаято чертовски не согласен. Он сверкает опасными ведьмовскими глазами и мысленно проговаривает: «Я бы сделал это и для любого другого сотрудника и подчинённого, который приносил столько же пользы». Но призрачный двойник лишь бросает презрительную усмешку и отворачивается. Словно он, живой Хаято, просто глупец, не осознающий буквально ничего. Живой Хаято лихо лжёт, едва поняв, что пауза прилично затянулась: — Не я выбирал обстановку и места. Так что и не меня вам благодарить. Что по поводу документов? Ваша работа ведь немного изменилась в плане образцов отчётности. — Глупые волнения, Фелиса делает всё на высшем уровне, — отмахивается призрак, едва не ловя женский взгляд. Живой Хаято пожалел о том, что пожалел себя через шесть лет. Мёртвого, но такого ублюдка. — Никаких проблем, синьор. Всё доступно, понятно и достаточно легко. — Это хорошо. — Я же говорил, — ухмыляется двойник и Хаято невольно достаёт руки из карманов. Он сжимает пальцы в едва заметные кулаки и бросает грозный взгляд на плюющего призрака, мягко отошедшего с пути Фелисы. Двери лифта, с небольшим предупреждающим звуком, отворились, и третья помощница вежливо, но отстранёно улыбнулась: — Хорошего дня, синьорина Дзэта. — Хорошего дня, синьор Гокудера. И мужчина старается обойти её так, чтобы можно было уйти как можно быстрее. На мгновение тело берёт холод. А затем синьор Гокудера, живой который, осознаёт себя призраком и очень старается не паниковать. Злобный двойник ухмыльнулся ему в его же теле, а после качает головой. Говорит: — Надо было раньше меня слушать. И идёт в кабинет; настоящий Хаято туда и собирался, но этот призрачный, знающий всё и ещё с опытом, отлично ориентируется, выдавая себя за него. Да так запутаться можно! — Всё, что связано с Мирабель Салис, Аннабель Фрау, Кристиной Птицевых и Фелисой Дзэтой — ко мне на стол. Любой чих. Каждый вздох. Я хочу знать, где они находятся, сколько времени проводят на одном месте, сколько спят и сколько тратят времени на туалет по утрам. Абсолютно всё. Белые воротнички пугаются и спешно начинают работать. Гудят компьютеры, слышится стук пальцев по клавишам. Настоящий владелец тела успешно выпихивает старшего самозванца-двойника под его озлобленный взгляд.***
— Помнишь наш страх в детстве? — Говорит призрачная тварь у них в квартире. Порой она пропадает, исчезает, словно глюк, но неизменно возвращается. Живой Хаято смирился, да не совсем; за сведения о Фелисе и Мирабель Салис он милостиво даровал информацию, которая была бы полезна Вонголе. Это можно было бы назвать взаимовыгодной сделкой, не занимайся призрачный двойник своим нытьём ему по голове. Живой Хаято молчит, лишь стуча пальцами по клавишам. Ему нужно доделывать отчёт, но он всё равно замедляет свои движения и мысли, вслушиваясь в слова призрачного двойника. — Остаться одинокими. Одним. Никого не было бы рядом. Ни семьи, ни Семьи, ни друзей, знакомых, врагов и партнёра. Хаято останавливает пальцы, застывшие над клавишами. — К чему это ты говоришь? Двойник смотрит на пианино; они, оказываются, могут меняться местами и быть в одном теле, как долбанный Рокудо и Хром, только без пламени тумана. — Блядская Базука Десятилетия, — вместо ответа говорит призрак, на которого ни соль, ни святая вода не подействовала. Пентаграмма тоже, к слову. Хаято хочет подорвать всех тех людей, у которых он скупал амулеты от злых сил — вот она, злая сила, чёртов дух, как у себя дома расхаживает по квартире, не смущаясь прикасаться ко всему, чему только можно и нельзя. И ловит его самые громкие мысли, зубасто отвечая: — Это и есть моя квартира. Только в прошлом. Тварь. — Будь это действие базуки, ты бы уже вернулся в своё время. Я могу предположить, но поправь меня: ты, мудак, вернулся в прошлое без шанса отправиться в своё будущее, которое происходит и произойдёт, говоря технически? — Светским, но заумным тоном спрашивает живой мужчина, паскудно улыбаясь. Он смотрит и практически издевательски отхлебывает кофе, до которого двойник просто не может дотянуться. Дотронуться своей призрачной рукой. Они не могут лгать друг другу; недоговаривать, молчать или переводить тему — да; но не лгать друг другу. Забавная фишка, заставляющая проникать неким подобием доверия. Только живой Хаято этого не хочет — он ясно помнит отчаяние и злобу в своих-будущих глазах, как и ненависть, когда призрак осознал себя призраком. У них сотрудничество. Партнёрство. Но столь же ясно живой Хаято знал — появись возможность занять его тело навсегда, двойник ею тут же воспользуется. Единственный вопрос: почему? Что он такое натворил, что так старается загладить свою вину, злится, из-за того что не получается, потому что что-то пошло не по плану. И ненавидит себя за это. Живой оригинал понимает лишь отдалённо эти чувства — он знает, потому что двойник это он сам, только в будущем. Он понимает, но не может представить в себе. Как если бы он сам это ощущал — потому что не было такой ситуации, когда пришлось бы так яростно винить себя, ненавидеть и мечтать, обжигаться об мечту. Почему? Что он в будущем сделает такое…? — Расчёты были верны, — отвечает с заминкой злой двойник, не моргая. Эти глаза когда-то кричали о ненависти к ошибке в первые минуты появления своего призрачного тела. — я должен был занять твоё место. Своё место. Тело. И исправить то, что натворил. — И что же ты натворил? — … Хаято щурится. — Это связано с тем, что ты приказал белым воротничкам следить за теми дамами. И выделяя почему-то Фелису Дзэту. Его мозг отчаянно-быстро заработал. — Ты хотел извиниться. Говорил, что она пострадает из-за тебя в будущем. — Живой Хаято смерил двойника взглядом, как если бы рассчитывал план нападения на вражескую семью. Двойник усмехнулся и лицо его сделалось враждебно-пустым. Живой Хаято мало что мог прочитать по нему, но он отлично строил догадки, думая своей умной головой. — Как именно пострадает? Едва ли Вонгола будет не в состоянии оплатить это. — Ты не понимаешь, — издевательски тянет взрослый Хаято, усмехаясь. Он выглядит взбудораженным, грустным, понимающим и враждебно-снисходительным одновременно. Забавное сочетание. — Ты чувствуешь, но не прислушиваешься к своим чувствам. Смотря со стороны, могу повторить слова бейсбольного придурка: ты реально умный, но такой тупой дебил. Хаято хмурится. Сжимает пальцы и старается не выйти из себя, не дать пламени ярости вновь вспыхнуть, жаждя сжечь чёртова двойника. — Не говори так, будто знаешь что-то, о чём не знаю я. — О, но я знаю. — Призрак будущего издевательски склонил голову. — Знаю, а ты — нет. Как ребёнок, честное слово. — Не уходи от темы. Он сдержался. Он молодец. Хаято медленно разжал пальцы, не глянув на оставшиеся на ладони следы ногтей. Его бесила ситуация, бесил непонятный мотив, бесило понимание того, что двойник хотел его убить, чтобы занять место и исправить ошибки. А ещё бесило тянущее чувство в груди, которое говорило: «Будь это кто-то из придурков-хранителей… будь это Небо или тот, кто стал бы нам так же дорог… разве я не пошёл бы той же дорогой? Не выбрал бы тот же план?..» И до него резко доходит. — Фелиса Дзэта мертва. Мёртвый двойник застывает. По-кошачьи роняет голову на бок и пусто смотрит своими глазами — в его, живые. А затем хриплым голосом подтверждает: — …Да. — Где? — В моём. Нашем кабинете. Живой Хаято не верит; ему отчаянно хочется не верить. Он оборачивает кресло так, чтобы они с двойником оказались прямо напротив друг друга — не просто слушание, не просто повёрнутая лениво голова. Всем телом. Напряжение достигло мышц и сидеть стало просто больно. — Это невозможно, — отрицает, в конце-концов, мужчина. — В Вонголе лучшая безопасность. Хибари самолично контролирует всё. А ублюдочный туман вольнонаёмным кошмаром проходится по окрестностям, по стране, пугая всех кого можно, и повезёт — если не до смерти. Но ублюдский двойник даже и не думает шутить. Он защищается — складывает руки на груди. Сдерживает внутреннюю агрессию и отвечает лишь пустым лицом, позволяя себе скалиться во время разговора. — Её везение закончилось и она умерла. Голос у него пустой и жестокий одновременно. Слова «Это моя вина» заиграли новыми красками. И живой Хаято представляет себе почему-то расстрелянную третью помощницу: она лежит лицом к потолку, в луже своей крови; с распахнутыми глазами, в которых застыла одна эмоция, и то — не негативная; с руками, близкими к телу, но так, что бы было понятно — она даже не успела себя защитить; и с растрепавшимися на полу волосами, образующими ореол. Как Ангел. Живой хранитель Урагана столь дивно и живо представил себе это картину, что она будто возникла прямо у него перед глазами; пришлось резко дёрнуть головой, возвращаясь в реальность. Первый выстрел в фантазии у него был в грудь. Довольно близко к сердцу, но не в него. — Как? — Пуля в лёгкое. Ей не смогли предоставить помощь вовремя. Она захлебнулась в своей крови. Ему было… больно? Это слышать. Противно и мерзко. Словно в грудь запихали мусор да так и зашили. Он знал добрую девушку, которая никому не отказывала. Всегда улыбалась и сносила неприятности с гордо поднятой головой. Поэтому в своё время он сделал её своей помощницей, и поэтому же — последней по счёту. Она хорошо делала свою работу, умела отступать там, где другие совали свой любопытный нос и была довольно подкупна, — но только для своего Босса. Не брала взяток, не делала и попытки передачи информации. Хаято устраивал проверки — да ещё и какие!.. Грандиозные, сложные, многолетние. Забавно, что все немногие люди, которые их проходили — он себя ими окружал. Словно старался греться в их тепле и сиянии, если не считать Десятого. Было в этом что-то… интересное, когда видишь рядом с собой подобную чистоту в эмоциях и делах, жестах. Словно и сам очищаешься, становишься лучше, чем ты есть на самом деле. Глупые мысли, на самом деле. Но они здорово помогали при работе. — Почему ты это допустил? Глухо спросил живой мужчина. Будущее изменчиво, кому, как не ему знать об этом. Усилить защиту, проверки по работоспособности медиков. Стоит нанять больше. Ещё больше умелого персонала! Оплатить им обучение по высшей мере, заставив горбатиться на Вонголу до конца своих дней. И так, чтобы они ещё за это и благодарны были. Стоит искать среди малоимущих семей и многодетных семей. Средние дети или старшие?.. Оба варианта подходят. Его голова заработала с новой силой и мафиози надавил на глазные яблоки. Скоро появятся мешки под глазами — его работа увеличивалась по неделям и месяцам, а не часам. Столько сделать… …ошибка безопасности. Раз его помощница погибла — значит, она не совершенна. Значит, может пострадать Десятый. Или бейсбольный придурок. Или чёртова живая корова. Или глуховатый Реохей. Хаято сжал руки. Ему стоит уничтожить любой вред семье, даже если это означает свести себя с ума. — Я не отвечу тебе. И резкое в ответ: — Почему? — Потому что и сам не уверен. Из-за кого это произошло. Кто прошёл мой — наш — тест и оказался предателем. Предатель. Гнусное, лживое слово, которое ненавидит любой мафиози. — Но это не синьорина Дзэта? — Нет. Не она. Почему-то Гокудера почувствовал себя так, будто в груди появилось чувство облегчения. Он и сам не понял — почему. Зачем и как. Но мог сейчас лишь вернуться к своей работе, ускоряясь; у него много дел образовалось. А от своего злобного двойника он ещё узнает всё самое важное. (Добрые, чистые глаза; она не знала, судя по лёгкой панике, кто он. — Простите! — Пропищала, судя по бейджику, новый стажер. От всей её фигуры веяло виной и сожалением, и молодой мужчина, вопреки плохому с утра настроению, злиться не стал. — Ничего, — лишь ответил он. — Я могу оплатить вам химчистку, синьор! Ему? Оплатить? Химчистку? Ками-сама. И впрямь не знает, кто он такой. Вступившему на должность это показалось очень забавным. — Не стоит. Он ожидал настаиваний, предложений как-то по-другому загладить вину. И был даже готов выдать целую речь о идущих рабочих часах, но молодая стажёрка, ярко улыбнувшись, кивнула и ответила: — Хорошо, синьор! Если у нас нет проблем, я пойду работать. Мне не стоит отставать от графика! И действительно ускользнула, едва слышно, к своему рабочему столу, который стоял среди прочих рабочих столов. В толпе она совершенно не выделялась, кроме, разве что… Такое мягкое чувство. Тогда он заметил её впервые.) (Мертвец с синими глазами, похожими на Небеса. Он окрасил свои руки в её крови, стоя на коленях. И действительно понять не мог, как такое произошло — что, как, почему. Где он допустил ошибку. Словно статуей, застыл, но вспомнил о своей должности. Возненавидел, что не мог показать и каплю своей боли; поднялся с колен и окинул собравшихся равнодушным взглядом. Просто осматривал тело. Просто… — А…х…ах! Мне так жаль, так больно! — Запричитала влетевшая в его грудь Мирабель, пачкая слезами белую рубашку и смешной галстук. Зелёный. Подаренный на новый год. — Это ведь… она сказала…хнык…! Мирабель со всей силы вжалась в его тело, обнимая руками торс. Не скрывая своих слёз и шмыгов. — Э-это я… должна была быть н-на её мес… месте. Н-но! Ф-фелиса… моя лучшая подруг-а-а-а-а-а, хнык… она… она сказа…ла, чтобы за…хнык. Забрали её, а не… хнык. Меня! Мужчина не обнял её в ответ. Лишь растеряно посмотрел на окровавленные ладони и застыл на месте. Его глаза стали восхитительно пусты. А её — потрясающе мертвы.)