Красавица и чудовище

Она все-таки потеряла сознание. А когда очнулась, обнаружила себя в кровати, под одеялом, и что самое странное раздетую, в одном белье, лежа на животе. Стало жутко неловко. Краска сама прилила к лицу, сделав его более красным и пылающим. Ей было очень плохо, все еще болела голова, и кажется был жар. — Можно что-то сделать? — Голос тихий, спокойный… Казался совсем незнакомым. Вернее казался бы, если бы не приоткрытая дверь, сквозь которую проникал яркий желтый свет, в темное помещение, и можно было увидеть князя, он с кем-то говорил сейчас. А с кем? Но больше всего ей было интересно — где она? В больнице? Девушка не успела построить все свои предположения, так как в ту же минуту в ее комнату зашел он…с кем-то. — Если вы позволите, я осмотрю ее. — Это был врач, он аккуратно водрузил, на небольшую прикроватную тумбочку, свой портфель, и развернувшись обратно к князю, продолжил. — Потом расскажу вам, можно ли что-то сделать или нет. Не могли бы вы подождать в коридоре? Вначале Юсупов хотел ответить «нет», но потом решил повести себя адекватно хотя бы ради сохранения ее чести. Вдруг она придет в сознание, а он в то время как ее осматривает врач, будет в палате… Нет, так еще хуже. Он ведь и так уже знает то, что сам предпочел бы не знать. Так что лучше ему, действительно, подождать в коридоре. Дверь за ним тихо закрылась. Девушка сразу открыла глаза. Осмотр был не таким уж и долгим. Всего каких-то пять-семь минут, не более. Проверка дыхания на хрипы, температура. Высокая, но это поправимо… И в принципе — это все. — Вы могли бы не звать его обратно? Сюда… Я ненавижу этого человека до тошноты, хоть мы с ним едва знакомы. Юсупов…он… — Не знаю, что плохого вам сделал князь, но… Он вас сюда принес. — Она удивленно посмотрела на врача. — Да, на руках. — Будто прочитав ее мысли, спокойно продолжал мужчина, даже не догадываясь, что всю их беседу слышит Юсупов, ходящий за дверью, взад вперед, по узкому коридору. Причем слышит вообще не напрягаясь. — Очень переживал за вас. — Вы смеетесь? — Нервно облизав пересохшие губы, усмехнулась она. — Он и переживал? Это совершенно противоположные понятия. Как он может переживать за кого-то, тем более за меня? Кажется он питает ко мне совершенно уникальную неприязнь… — В любом случае, он хотел проведать вас, и я не в праве ему запретить это. Ничего страшного не произойдет, если вы увидите его сегодня еще раз. Тем более у вас даже болезнь не заразная. — Очень жаль. Так бы он заболел и умер! Почему люди давно перестали умирать от простуды? — На этих словах князь, за дверью, остановился и чуть было не рассмеялся в голос. Просьба девушки была отвергнута. Врач подошел к двери, пригласив в палату Юсупова, который ели сдерживался, чтобы не засмеяться. Он не знал от чего конкретно ему стало так смешно… Может от того что влюбился в человека, может от того, что его любимая его ненавидит, а он как настоящий идиот носится с ней. А может от того что она так забавно злится, она когда раздражается на кого-то, у нее так мило шевелится носик… Господи, помилуй! Неужели он действительно так сильно влюбился…как мальчишка! В палате было так же прохладно, как и в коридоре. «Но она ведь под теплым одеялом. Ей ведь не холодно? У нее правда просто простуда, как она сказала? Ну, конечно, она же сама медик, она ведь в состоянии отличить простуду от аппендицита, да?» — Мысли в голове роились, будто пчелы в улье, множились со скоростью света. — «Она не умрет, да? Блять! Почему я думаю об этом? Почему веду себя как идиот? Почему она мне нравится? Почему я решил притащить ее в больницу, если мог оставить у себя дома? Ах, да… Я же решил вести себя по нормальному… Мне не наплевать на ее чувства… И еще врач бы не приехал. А если бы приехал, то только утром, когда она бы уже, как феникс, сгорела от жара!» — Что с ней? — До сих пор нервно расцарапывая руку ногтями, спросил Феликс, глядя прямо в глаза Евгении, с неким сожалением, что для нее было странно. Она совершенно не понимала куда делся этот вечно психованный идиот, повернутый на наркоте, крови и сексе. Почему он вдруг стал…адекватным? — Князь, не переживайте! Это обыкновенная простуда. Конечно, если бы она еще немного побыла на улице под таким ливнем и ветром, все могло быть во много раз хуже. А это — сущий пустяк. — Мужчина средних лет улыбнулся Юсупову. Тому от этих слов стало немного спокойнее, но не более. — Всего лишь температуру сбить нужно, ну а потом просто неделю-полторы не отпускайте ее на улицу. Разрешаются небольшие прогулки по десять минут. — И подумав еще немного добавил, обращаясь к Евгении. — Не под дождем. Юсупов тихо хихикнул, прикрыв лицо рукой, сразу ловя на себе испепеляющий взгляд изумрудных глаз. Как бы ему хотелось, чтобы она любила его. Почему это не так? «Может потому что ты еще ни хера для этого не сделал, идиот?» — Проскочила молниеносно мысль в голове. Кстати, это было бы весьма логично, она же нравится ему, значит он хоть как-то должен сначала привлечь к себе ее внимание, а уже потом постепенно начинать какие-то действия в сторону развития их…дружеских отношений. Хотя бы дружеских… Для начала. Помнится князь ни разу в жизни не влюблялся в кого-то по-настоящему. Если отношения, то на одну ночь, максимум на неделю, не более. Он как будто совсем не понимал такого слова — любовь. Оно казалось ему абстрактным, смазанным, совершенно абсурдным, в каком-то смысле даже сумасшедшем. Такое чувство для него не было нормальным. Он его не понимал. Не понимал, почему же все так носятся с этой любовью? Зачем она нужна? Кто вообще придумал этот термин любовь, и кто дал ему определение? А главное зачем? Ведь определение такому термину не сможет дать даже самый умный человек на всей Земле, ведь для каждого это разное… Разное восприятие, разное видение, разные ракурсы, кстати все это бывает у разных людей даже на совершенно идентичную ситуацию, если говорить о каком-то художественном произведении, а если у каждого человека разная ситуация, тогда что? Да, конечно, чувство одно, но ситуаций… Множество. «Для приличия надо бы хоть роман какой о любви прочесть или у матушки спросить? Что она скажет?» *** Когда девушка проснулась, стало легче, жар спал, а головная боль утихла, осталась лишь ломота в костях, что неприятно отзывалась на каждое неосторожное движение. Но в большинстве эта проблема была не по вине простуды… Немного поморгав и потянувшись несколько раз, Евгения обнаружила себя в очень мягкой кровати, помнится в больнице был лишь тонкий матрас застеленный простыней, и лежал он на пружинистой койке, которая скрипела так ужасно, что хоть вой, уши вянут! А здесь и матрас мягкий, и простыня, и одеяло… Тяжелое, теплое, уютное. В него как в кокон завернуться можно и впасть в спячку, как медведь, ну или ежик. Покрутив головой в разные стороны, она поняла что находиться во дворце. И это не просто дворец, а Юсуповский дворец. Что может быть хуже чем оказаться в месте, которое тебе так противно, что глаза болят! А уж его хозяин, просто ужас. Поглядев на громадную комнату из-под одеяла, девушка краем глаза ухватилась за конверт, лежащий прямо на прикроватной тумбочке перед ней. Взяв его, тут же распечатала и прочла письмо, написанное в спешке, отрывистым и витиеватым почерком: «Доброе утро, Евгения Александровна! Надеюсь вы выспались, потому что сегодня вас будет ждать трудный день. Вы увидите меня за день около пяти раз, надеюсь вас не будет сильно тошнить от моего общества, но даже если так… Я могу подержать ваши волосы. P.S. Кстати, надеюсь вы любите молоко, вам прописали пить по стакану каждые три часа. Все остальные неприятные новости я сообщу вам позже, когда приду!

Феликс Юсупов»

Что за вздор?! Он действительно думает, что она останется у него дома? Да ни в жизни! По крайней мере не в этой! Она незамужняя девушка, молодая, у нее нет даже жениха, да она даже не с матерью или подругой! Она не может здесь остаться. Тем более он хочет, чтобы она вытерпела его присутствие, нет! в этот раз ее точно стошнит, если он будет находиться около нее более пяти минут. Ей плохо даже от мысли, что она увидит его. Как же быть? Она ведь даже не может встать и уйти, ей очень больно, начнем с того что она хотя бы просто не может встать. Просто встать и стоять. Речь о том чтобы идти куда-либо уже не идет. Жуть. Но с другой стороны… Может не так уж и плохо, что ей помог он? Ее ведь легко мог кто-нибудь изнасиловать или продать в бордель или что-то в этом плане. Или просто без посторонней помощи она могла замерзнуть и умереть. Сама. Была глухая ночь, шел ливень… А он…спас ей жизнь? Да, возможно это так. Получается ей нужно хотя бы сказать ему спасибо за помощь. Но почему ей сложно это даже представить? Он ведь не нравиться ей совсем, не значит ли это, что она может сказать ему все что угодно? Нет. Она боится Феликса. Но… Почему она боится его? Так нет же! Он ей и не нравится, потому что она его боится, а не наоборот. Поэтому ей и разговаривать с ним не особо приятно… Да? — Госпожа, как ваше самочувствие? — В комнату Евгении зашла служанка с небольшим подносом в руках, на нем была тарелка с…овсянкой? И чашка чая с молоком. — Князь сказал, вы должны были проснуться где-то пять-семь минут назад, поэтому, сказал отнести вам еды. Никогда не видела его таким милым, и не слышала, чтобы он говорил с такой теплотой, в голосе, даже о своей матушке… — Она быстрым шагом пересекла всю комнату и поставив поднос на столик, села на стул возле кровати. — Он сказал, чтобы я накормила вас… — Не нужно, я не голодна. — Даже если вы не захотите, госпожа. — Служанка с неким сожалением посмотрела сначала на Евгению, потом на тарелку с вязкой кашей. — Извините. — Что еще он сказал тебе? — Девушка немного выползла из-под одеяла и с ужасом обнаружила, что теперь на ней нет даже никакого белья. — И где вся моя одежда?! Караулова чуть ли не кричала от негодования. Как можно было раздеть ее, без ее на то согласия, князь что, совсем из ума выжил? По крайней мере так казалось юной девушке, лежащей совершенно обнаженной под чужим одеялом, в чужой комнате, в чужом доме. Как это все вообще с ней случилось? Это не могло произойти так быстро, ну хотя бы за месяц! Но нет — полдня, ну, день! Это максимум! — Что? Караул, Караулова? — Князь стоял в дверном проеме и ухмылялся, совершенно беззлобно. Просто немного иронично. Смешно было наблюдать за ее беспомощностью, перед такой проблемой, как «пропажа одежды»… Княжна же его веселья не поддерживала, почему-то… И он искренне не понимал почему она так сердится на него, будто прямо сейчас из прически достанет серебряную шпильку и метнет в него. А нет. Как она достанет шпильку из прически, если нет прически и шпилек тоже нет…? Он сам вчера их все вытаскивал, в перчатках… Запарился. На его лице сияла такая чарующая улыбка, в данный момент он вспомнил, как несколько раз она упала с кровати ночью…а он не успел ее поймать… Но об этом она, конечно же, знать не должна. Так же как и о том, что он спал на стуле около ее кровати, всю ночь, и о том что голой он ее все же видел, и не один раз, а раза три. Как раз когда с кровати падала. Но он по-честному старался не смотреть. Старался, но все-таки видел ее голую грудь. Это случайность! Он не хотел. — Да, долго вы надо мной издеваться будете, князь? Вы что, совсем с ума сошли? Ваше…"гостеприимство» переходит все границы разумного! — Девушка чуть не плача уже кричала на мужчину, что ни на миг не поменялся в лице. — Мира, можешь идти, спасибо. Я дальше как-нибудь сам. — Служанка быстро поднялась со стула, расправила платье, поклонилась девушке и князю, и поспешила удалиться из комнаты. — А теперь вы. Он медленной походкой направился к Евгении, что теперь совсем затихла, забираясь обратно под одеяло. Его движения плавные и уверенные пугали, заставляя сердце биться сильнее при каждом ударе. Была в них некая хищность, опасность, которая не могла сделать его в чьих-либо глазах, добрым. Его боялась абсолютно вся прислуга, и еще одна будет… В копилочку… К сожалению. Феликс нарочно несколько секунд постоял около стула, сев только тогда, когда девушка закрыла глаза. — У вас дыхание сбилось и сердцебиение такой силы, что скоро сломает вам ребра. — Отстраненно проконстатировал вампир. — Вдохните поглубже. — Невольно она подчинилась. — И выдохните. — Она вновь открыла глаза, на этот раз они были полны слез. Одна капля скатилась по щеке. Юсупов недовольно фыркнул, хотя в душе хотелось застенчиво улыбнуться и просто предложить ей платок. — И хватит плакать. Я, конечно, люблю смотреть на плачущих женщин, но поверьте вам больше идет улыбка. — Она громко всхлипнула, по щекам скатилась еще пара слезинок. — Вы смерти моей хотите? Или крови? Или… — Да, Господи! Я ничего не сделаю вам, если не сделал до сих пор, пока вы были то без сознания, то под снотворным, то и сейчас не трону. Клянусь, вам! Я ничего плохого вам не сделал! — Князь… Вы… Вы сначала почти поставили меня перед фактом, что я стану вашей экономкой, при этом зная… Что будет, если я не соглашусь! Потом в больнице посмотрели на меня почти голую, теперь вовсе притащили к себе домой. Упиваетесь моей беспомощностью? Где мои вещи? — Евгения до сих пор всхлипывала, но постепенно успокоилась. — Я оденусь и пойду! — Куда? — Скептично спросил мужчина. Глядя на хрупкое создание под одеялом. — К сестре в Англию! — Мм…да? Пешком? От Питера до Лондона… — Она кивнула, смаргивая слезы, это было так смешно. — Я думал вам все еще больно. — Князь ударил ее по бедру, от чего девушка взвыла, зло сверля взглядом Юсупова. — Боже мой! Думал вам не будет больно! Простите меня за мою грубость… — Губы растянулись в ядовитой улыбке. — Уже вижу как вы бодро идете. — Оскалился он, показав клык. — К слову, ваши вещи… в стирке, и я вам принесу, если вы решились ходить, другие. Коричневое платье со шнуровкой на спине, вас устроит? — Внимательно изучая свои ногти, спросил он. — Да. — Превосходно! — Поднявшись со стула, хлопнул в ладоши Феликс, тут же направляясь к выходу, но на середине комнаты вдруг снова остановился, прямо как вчера, и медленно развернулся к ней, немного щурясь и гадко улыбнувшись, — …хотел сказать… В следующий раз, когда кто-то решит спасти вашу жизнь, будет достаточно обыкновенного человеческого «Спасибо!». Не надо вот этого: «Вы меня ненавидите! Вы надо мной издеваетесь!». — Он не старался парадировать ее голос, но так или иначе получилось похоже. А ей самой стало даже смешно, от чего он тоже мило улыбнувшись ей, все же вышел.