Светало поздно.
Штыкообразные сосульки торчали из-под профнастила, выстилавшего крыши балконов. Где-то за горизонтом просачивались в небе первые лучи запоздалого рассвета. Город просыпаться не спешил: всё не мог отойти от минувших пару дней назад праздников. У деревянных
приподъездных скамеек собирались теперь только одинокие старушки, в чьих приоритетах сейчас было обсудить чьи-либо пьяные похождения в тайне от стервы-жены. Дело в том, что в период новогодних праздников большая часть мужского населения сия города пускалась во все тяжкие и отнюдь не всегда эти действия с их стороны ограничивались простыми гулянками да посиделками с собутыльниками в гараже до пятых-седьмых чисел января. Бывало, что мужчин каким-то чудным образом затягивало на блядки. Детки большую часть своего времени проводили на улице. Родителям их было сейчас не до забот: близилась рабочая пора, предвкушающая завалы и выговоры от начальства. Трудно было смотреть на мир будучи опьяненным новогодней сказкой, однако призма суровой реальности была куда более ощутимой.
Роберт Владимирович почти все свои выходные провел дома. Его поездка к родителям ничем хорошим не закончилась: отец всё норовил дать ему смачного подзатыльника, а мать и вовсе перестала замечать. Не передать было словами то чувство лёгкости, кое он испытал по приезде домой. За минувшие полгода эта старенькая, ещё советских времен постройка успела до глубины души осесть в его сердце. Большую часть времени он спал в обнимку с подушкой. После пробуждения заваривал себе кружку кофе и садился за заполнение документов и электронного журнала. Пару раз он выходил на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и привести свои мысли в порядок. Прогуливался по близлежащему парку, где частенько останавливался у маленького прудика, чтобы покормить уточек. Спокойно стало на душе его. Пожалуй, эти чудные мгновения зимы он запомнит на долго.
Роберт Владимирович встал сегодня раньше обычного. В его планах было провести два электива. Один с Емельяновым Колей, другой – с Лерой. В один момент он уже хотел было совместить эти два дополнительных занятия, но потом передумал: не хотел лишать себя возможности поговорить с Лерой наедине. Нет, вы не подумайте. Ничего такого бестактного Роберт Владимирович по отношению к ней не замышлял. Просто хотел поговорить как сосед с соседом. В последнее время обстоятельства просто не позволяли им вести беседы строго делового характера. Соседи, как никак. В присутствии Емельянова было бы крайне странно разговаривать с ней на отрешенные темы. Не то чтобы Роберт Владимирович желал этого, скорее просто чувствовал себя обязанным поинтересоваться. Вот и надумал он то, что надумал.
В пол девятого утра Роберт Владимирович вышел из дома и направился к уже хорошо знакомой нам остановке. Он простоял там около десяти минут в ожидании автобуса. Затем, запрыгнув в полупустой ситиритм, с ветерком помчался на любимую работу. «Кому вздумалось в такой дубак отворить окно в транспорте?» - задался он вопросом. Впрочем, как бы усердно Роберт Владимирович не пытался закрыть его, все его попытки потерпели крах: окно примерзло к рамке и уже начинало трескаться от оказываемого на него давления. Пару минут спустя он слез. Тихонечко переступил заледеневшую лужицу и направился к школе. Чрез пустошь идти наш многоуважаемый не решился: Олег Иваныч мог не полениться и закрыть калитку, а топать лишние несколько метров обратно ему не хотелось. Вот и побрел он по привычной ему главной дороге. По пути к КПП пересекся с Анастасией Владимировной. Лицо её было чисто и свежо: ни единого отёка и мешков под глазами. Хотя, зная любовь Алексея Викторовича к спиртным напиткам, стоило ожидать худшего. «Они ведь вместе встретили Новый Год? Ну а как иначе-то», - промелькнул в мыслях его ответ на собственный вопрос. Улыбка сияла на её лице подобно полярной звезде, освещающей заблудившемуся в ночи путнику путь. Сразу же зашёл разговор о прошедшем пару дней назад празднике. Как оказалось, Анастасия Владимировна тоже встретила этот Новый Год с родителями. Далее, уже по пришествие к вахте, речь зашла об элективах. Коллеги ещё раз поздравили друг друга с Новым Годом и разошлись по кабинетам. На лестничной площадке Роберт Владимирович столкнулся с запыхавшимся Александром Николаевичем. На его лице зияла самая обольстительная улыбка. По ней легко можно было догадаться о намерениях её обладателя.
- Роберт Владимирович, родимый, выручайте! – наигранно произнёс он. Зрачки его сделались объёмными, до неприличия большими, как у кота.
- Что такое? – с нескрываемым лукавством выдал историк.
- Да вот, - начал англичанин, - с ребятами фильм хотели посмотреть, а у меня, как назло, проектор сломался! Не одолжишь свой кабинетик на пару часов? Очень надо.
- Ну… Ладно, забирай, - промолвил Роб, протягивая коллеге ключи. – Что за фильм хоть?
- «Гарри Поттер», - задорно похлопал он того по спине. – Часть пока не выбрали. Наверное, первую. В начале вообще хотели «Один дома», но потом передумали, мол, «и так уже на праздниках смотрели».
- Понятно, - одобрительно закивал Роберт Владимирович. – Я тогда в твой кабинет пойду?
- Ох, нет, - замахал руками англичанин. – Пойди лучше на вахту и выпроси у Тимофея ключи от 103-го. У меня там не убрано.
- Саня, - начал было Роб, однако англичанина уже и след простыл. До того быстрым и проворным был этот чудак, что даже сам Эйс Вентура мог бы ему позавидовать.
Спустившись на вахту, Роберт Владимирович застал Тимофея Вячеславовича за чтением какой-то толстой как кирпич книги. Это был молодой двадцатишестилетний парень, подрабатывающий охранником и параллельно учащийся на вечерке в местном медицинском колледже на медбрата. Особой рельефностью присущей сторожам его возраста он не выделялся. Чудом урвал дежурные, хорошо оплачиваемые рабочие дни на новогодних праздниках. Любовь к деньгам у него появилась с первой зарплатой, которую он получил в возрасте шестнадцати лет.
Забрав ключи, Роберт Владимирович направился в 103-ий кабинет, где, собственно, позже и обосновался. Ярко палило солнце в незанавешенные окна, слышался треск падающих с крыш сосулек. На изорванном линолеуме скопилась какая-то влага, в частности, в углу, где своею жизнью жила чёрная плесень. Истертая, побелевшая доска небрежно болталась на двух единственных гвоздиках, прибитых к стене. На подоконнике стояли потрескавшиеся пластмассовые горшки с ссохшимися цветами. Некоторые стулья были перевернуты, а на столах вперемешку с пылью лежали маленькие кусочки штукатурки, сыпавшейся с потолка при малейшем шорохе на втором этаже. Роберт Владимирович откашлялся и принялся с особым усердием стряхивать с парт весь мусор. По завершении работы весь его костюм покрылся белыми пятнами. Дело оставалось за малым: привести в порядок стулья и полить цветы.
Закончив все дела насущные, Роберт Владимирович уселся на истертом кожаном кресле и позволил себе немножко расслабиться за просмотром видеороликов на ютубе. Предварительно он сообщил Коле и Лере о том, что занятия сегодня будут проходить в 103-ем кабинете. Через пару минут явился Емельянов. Долго засиживаться с ним не пришлось: парень всё схватывал на лету и за считанные минуты выполнил тематические задания. Назначив ему следующее занятие на завтра, Роберт Владимирович его выпроводил. Через пару минут должна была прийти Лера.
Однако пришла она ровно через час. Запыхавшаяся, краснющая, с горсткой снега на голове. Пришла, как ни в чём не бывало разулась, уселась на близлежащий к окну табурет и принялась приводить в порядок свои взлохмаченные ветром волосы. Вздыхала, морщилась, смотря в свое маленькое зеркальце. Пальцами водила по мокрым волосам, пудрила раскрасневшийся от холода носик. Время от времени поглядывала в окно. Разобравшись с волосами, которые, надо сказать, стали короче обычного, она начала лихорадочно оттирать с лица растекшуюся тушь. Далее выдохнула, встряхнулась и, наконец, удостоила нашего многоуважаемого своим вниманием.
Всё это время Роберт Владимирович не сводил с неё глаз. Нет, он не любовался. Скорее просто ждал ответной реакции от своей ученицы. Однако
та даже и глазом не повела. Он решил подождать: не хотелось ему вступать с ней в спор с самого начала занятия. Тот факт, что она опоздала, отошёл на второй план. Некрасиво было бы начинать диалог с негативной ноты. Да и настроение у него сегодня было хорошее. Зачем, спрашивается, всё усложнять? Было в ней что-то завораживающее, несоответствующее характеру её. В душе хрупкая, а на деле сильная. Отрадно было смотреть на это божье создание во всей красе её и раскованности. Позже, когда Лера, наконец, закончила прихорашиваться, Роберту Владимировичу пришлось устремить свой взгляд на что-то менее завораживающее. Теперь
он игнорировал её. Не видел, но слышал её приближающиеся к нему шаги. Лера остановилась у первой парты, припертой к его столу. Только по прошествии долгих пяти секунд он удостоил её взглядом.
- Роберт Владимирович, - обратилась она к нему, протягивая цветастый пакет, - это вам. Родители передали. Они ещё в тот день хотели вам отдать, но вас дома не оказалось. Пару дней назад в командировку уехали, попросили меня передать вам. Я ещё два дня назад хотела зайти, но побоялась в подъезд выходить. Чёт снова света не было, а вы ж знаете наш подъезд: что ни день, то пьянки.
Роберт Владимирович сначала вздрогнул, затем смутился и, наконец, принял пакет, тихо поблагодарив Леру и её родителей за подарок и оказанную ему честь быть приглашённым в тот день на ужин. Кровь прилила к щекам его: в первый раз за всю свою карьеру он получил подобный презент. Не зная даже как реагировать, он отвёл взгляд и велел Лере садиться. Та смутилась (оно и ясно: не каждый день ведь увидишь раскрасневшегося историка), но приказ учителя всё же привела в исполнение. Прошло пару минут прежде чем он, наконец, заговорил:
- На чём мы остановились?
Прежде чем дать полноценный ответ на заданный вопрос, Лера заглянула в тетрадь. Роберту Владимировичу это не понравилось: брови его нахмурились, скулы напряглись, меж глаз образовалась небольшая впадинка.
- Татаро-монгольское нашествие, - на одном дыхании произнесла Лера, однако очень быстро осознала, в какую, грубо говоря, жопу себя только что загнала.
- Татаро-монгольское нашествие, - повторил он, как бы передразнивая. – Смею надеяться, что ты читала конспект, в противном случае…
- Читала, - перебила его Лера, - и не одну тему, а целый раздел изучила, наперёд.
- Неужели? – диву дался Роберт Владимирович. – Целый раздел изучила?
- Да, - утвердительно закивала девушка.
- Даже работу сможешь написать?
- А почему бы и нет?
- Ну давай проверим твои знания, - на полувздохе произнёс Роб. Найдя соответствующий разделу тест, он протянул его Лере.
Прошло около пятнадцати минут. Роберт Владимирович уже успел заскучать. Откинулся в кресле, размял затекшие от письма пальцы и погрузился в раздумья. Он думал о том, как, придя с работы, удобно устроится на кровати и часам напролёт будет штурмовать «Кинопоиск» в поисках очередной подходящей под настроение новинки. Предварительно, наш многоуважаемый, конечно же, разогреет в микроволновке чебуреки, заранее купленные в местном продуктовом, заварит ароматный кенийский чай и с особым энтузиазмом нашинкует капусту для салата. Далее, после просмотра фильма, он примет контрастный душ и простирнёт накопившиеся в корзине для белья носки. Весь остаток времени Роб проведёт за документациями, а потом завалиться спать. Именно такой исход событий на сегодняшний вечер предвкушал он для себя. Блаженно стало на душе его. Никакой приторности не было в думах, никакой лжи. На расстоянии вытянутой руки находилось сейчас
счастье его, решение всех проблем насущных, муза души.
- Роберт Владимирович, - не с того не с сего встрепенулась Лера, - вы лучше не прислоняйтесь к спинке этого стула. Он старый уже, может и развалиться.
Роберт Владимирович словно пробудился. Прислушался. Спинка стула заскрипела, заходила ходуном. Историк начал терять точку опоры, спина его качнулась, накренилась и, в конечном итоге, благодаря вовремя сработанным рефлексам, съехала вниз. Роб сполз к полу. Позади послышались хихиканья Леры. Вновь наш многоуважаемый залился краской. Быстро поднялся, оттер грязь от брюк и, сам не ведая зачем, направился к выходу.
- Роберт Владимирович, - вновь обратилась к нему Лера, - у вас пиджак замарался.
Историк обернулся. Сегодня был явно не его день. Его раскрасневшееся лицо запылало с новой силой. И когда это он умудрился запачкать пиджак? Он ведь не на спину, а на колени упал. Неужели простирнуть забыл? Да нет, вроде впереди чистая и пахнет приятно. Оставленные штукатуркой пятна он уже давно оттёр. Недоумевающий взгляд его прошёлся по Лере и остановился где-то на границе между партой и окном.
- Да там не сильно, - подскочила девушка, - давайте протру. Иногда здесь уроки трудов у мальчиков проходят. Наверное, Константин Николаевич своей спецовкой стул замарал. А вы как раз об его спинку потерлись, когда… падали.
- Не стоит, я сам, - слегка смутившись, отказался от её помощи Роберт Владимирович.
- Вы сам не дотянетесь. У меня как раз салфетки есть, давайте протру, мне не трудно, - настаивала на своём Лера.
- Вот и отлично, Ульянова. Дай мне одну. Я сам протру, - проговорил он, снимая с себя пиджак.
- Да ведь так он форму потеряет. На вас нужно протирать, - протестовала девушка.
- Давай я как-нибудь сам разберусь.
Пиджак его теперь лежал на столе. На спинной части действительно выделялись пару тёмных пятен. Лера не спешила вытаскивать из своей сумки салфетки: всё ждала, что историк одумается и примет её помощь. Однако этого не произошло и девушке пришлось подчиниться. Она выдала ему пару салфеток и сразу же, словно в глубоком недопонимании, уселась за парту, пытаясь обращать как можно меньше внимания к своему учителю.
- Так бы сразу, - вздохнул Роберт Владимирович и принялся соскабливать с ткани неприятную тёмную субстанцию. Занимался он этим порядка пяти минут. Когда закончил, вновь устремил свой взгляд на Леру. Та, как ни в чём не бывало, распласталась на парте подобно моржу на песке.
- Уже закончила? – поинтересовался он с надменной улыбкой.
- Ага, - скучающе вздохнула она.
Роберт Владимирович забрал у неё работу и принялся выискивать на столе ответы на заданную им ей самостоятельную. Искал долго. Уже вновь успел налиться краской.
- А вы сами не знаете что ли ответы на вопросы? – ухмыльнулась девушка.
А ведь действительно. Лера дело говорила! Что-то замаялся он сегодня. Отложив поиски злосчастных ответов, Роб принялся сам проверять написанную Лерой работу. По прошествии пяти минут она была готова к выдаче. В целом, девушка справилась неплохо. Пробелы в знаниях, конечно, были, но не такие критические, как в начале года.
Прошло около часа. Всё оставшееся после самостоятельной время они провели за изучением нового материала. Когда тема была пройдена, Роберт Владимирович выдал Лере ещё один тест для закрепления знаний. С ним она справилась за десять минут.
Домой Лере уходить не хотелось. Наискучнейшая обстановка в квартире хандрила её.
В школе сидеть было бессмысленно. Роберт Владимирович уже засобирался домой. Искоса поглядывал он на девушку, что не спешила уходить. Историк уже было подумал, что Лере не здоровиться: справился о её самочувствии, даже воды предложил. Однако на все его действия Лера отзывалась как-то неоднозначно. В конце концов, изрядно подустав после пережитой им нервотрепки, Роберт Владимирович сдался.
- Ты домой уходить собираешься? Если нет, то я тебя закрою, - шутливо высказался он и, исчезнув за дверью, быстро закрыл её и прошелестел ключом в замочной скважине. Лера даже опомниться не успела. Рванула к двери, принялась колотить по ней подобно дятлу, стучащему по стволу дерева в поисках пищи (плохое сравнение).
- Роберт Владимирович, что за шутки? Откройте! Я ж не всерьёз всё это! Клянусь!
- То есть издевалась ты надо мной не всерьёз, да? Так просто - для души. Ничего, посидишь часок, поразмыслишь над своим поведением. Тебе это только на пользу пойдёт, - послышался его глухой голос за дверью.
- Да я то тут причём? Это ведь вы весь день как шальной ходили. Подумаешь, чуток оконфузились… С кем не бывает?
- Ты меня в могилу скоро сведешь этой своей иронией, - вздохнул Роберт Владимирович. Провернув ключ в замочной скважине, он отворил дверь. С проёма на него уставилась озадаченная Лера. – Чего стоишь? Собирайся давай. Мне кабинет закрыть надо.
Одевшись и обувшись, девушка вышла в коридор. Подождала пока Роберт Владимирович закроет дверь и не спеша последовала за ним. Того такой расклад событий не устроил. Он быстро поравнялся с ней, пробормотал что-то о её некорректном поведении, а потом, ступивши в фойе, скрылся из виду за охранным постом. Лера ждать его не стала. Уж слишком было бы это странно с её стороны.
Выйдя во двор, она решила, что пройдёт путь до дома пешком. Пару раз Лера обернулась в надежде застать позади себя Роберта Владимировича. Ожидания её, однако, не оправдались. Шла она так около часа. По пути решила заскочить в продуктовый, чтобы купить пару пакетиков йогурта и чего-нибудь пожевать.
Зайдя в магазин, Лера чуть было не сбила с ног нагроможденную пакетами пенсионерку. Далее, прошествовав в отдел с фруктами, поскользнулась на банановой кожуре. Однако на этом происшествия не закончились: чёрт потянул Леру пройти на кассу через алкогольный отдел, где она столкнулась с Робертом Владимировичем и, врезавшись в стеллаж с дорогими виски, чуть было не снесла с полки литровый Jack Daniels.
- Блять! – завопила она, ещё толком не осознав с кем столкнулась. – Сука! Куда прёшь, козёл?!
Роберт Владимирович отшатнулся. Позади него стояла Лера, от которой он час с лишком назад благополучно удрал. Гнев её перешёл в замешательство: то ли от смущения, то ли из-за предосторожности Лера задвинула задетую ей бутылку виски назад, подальше от края полки. Лицо девушки побагровело. Роберт Владимирович же до сей поры не мог прийти в себя после услышанного. Ему совсем не хотелось кричать на неё, как подобало бы учителю в данной ситуации. Однако уважение к себе всё же проявить следовало.
- Ульянова, ты совсем с катушек слетела? Чего разоралась на ровном месте? Я ещё, кажется, не давал тебе повода оскорблять меня! Тем более в таком тоне! Родителей в школу! Завтра! Это не обсуждается, - дрожащим то ли от гнева, то ли от смущения голосом молвил он.
- Да я ж не…
- Ни слова больше!
- Ну, Роберт Владимирович, я ж не знала…
- Ты хочешь сказать, что будь на моём месте кто-нибудь другой, то ты его так же обругала бы? – недоумевающе, закатив глаза, отвёл он от неё взгляд. – Поздравляю, Лера, у тебя полностью отсутствует инстинкт самосохранения!
- Простите, пожалуйста, - опустила Лера голову. На мгновение Робу даже показалось, что она сейчас заплачет. Он уже было, забывшись, готов был поднести свою ладонь к её дрожащей раскрасневшейся щеке, но вовремя опомнился. Историк смотрел на неё и сожалел о сказанных ранее словах. Не зная как приободрить её, Роберт Владимирович, в знак поддержки, решил положить свою руку на плечо девушки, однако ладонь его так и не поравнялась с девичьей ключицей: остановившись где-то на уровне подбородка, она коснулась мягких, шелковистых, слегка слипшихся от влаги прядей. Проведя пальцем меж её локонов, Роберт Владимирович осекся: не причиталось учителю так вести себя со своей ученицей. Ему вдруг сделалось противно от своих собственных действий. Он быстро убрал свою ладонь с её волос и постарался принять самый непринуждённый вид.
- Погодите-ка, - подняла на него свой взгляд Лера, - а что вы здесь делаете?
Выражение её лица вновь приобрело торжествующий вид. Роберт Владимирович, оглядываясь по сторонам, тихо зашипел. Лера же еле сдерживала норовящий выскользнуть из уст смех. Не упустила она и шанса окинуть взглядом корзинку с продуктами, что расположилась чуть поодаль от Роберта Владимировича.
- Я свободный человек, Ульянова.
- Вот и я тоже.
- Увы, но нет, - вздохнул он и направился к кассе. За ним неспешно последовала Лера. Лицо девушки до сей поры пылало жаром от его мимолётного прикосновения к её волосам. Лере такой расклад событий не нравился: меньше всего ей сейчас хотелось чувствовать на себе мужские прикосновения.
Вышли они одновременно. Шли домой тоже вместе. По пути разговорились о делах насущных и предстоящей третьей четверти. Пару раз Лера, как бы нечаянно, ударила Роберта Владимировича пакетом по ногам. Тот, в свою очередь, в ответ решил пустить в ход тяжёлую артиллерию: невзначай вспомнил их встречу в поликлинике и не пройденный ею проверочный тест в давно минувшем сентябре. По прошествии пяти минут они уже были в подъезде. Роберт Владимирович нажал кнопку вызова лифта и отошёл в сторону, поближе к Лере. Ему хотелось извиниться за свое слегка неподобающее поведение в магазине.
- Прости меня, - полушёпотом произнёс он. По спине Леры пробежала целая орава мурашек, взгляд её потупился и уставился в пол.
- За что? – осмелилась она вытянуть голову, чтобы поравняться с историком.
- За… то, что было в магазине, - промолвил он, - я повёл себя крайне бестактно по отношению к тебе.
- Да ладно, - отмахнулась Лера. – С кем не бывает? Всё хорошо.
- Я о…
- Я поняла, - перебила его Лера, не желая вдаваться в подробности минувшего казуса. – Всё хорошо.
Этот короткий разговор оказался для них уж слишком изнурительным. По приезде лифта на этаже их уже не оказалось: они его так и не дождались. Пешим ходом минули лестничный пролет и разбежались.
***
Возня на лестничной площадке не сразу привлекла к себе внимание Роберта Владимировича. Под впечатлением от просмотренного им ранее фильма, он вообще перестал думать о чём-то отрешенном. Хотя стоило бы… Выпив кружечку чая, Роб прошёл в гостиную. Именно по прошествии в коридор он услышал эти странные звуки, доносившиеся из-за двери. Сначала Роберт Владимирович не придал этому особого значения, но потом, услышав тихий, еле слышимый стук, слегка напрягся. Подумал было, что это Лера с ним шутки шутит. Однако эту мысль он почти сразу же отмёл: она хоть и безбашенная, но не до такой же степени. Время было позднее: стрелки часов уже как минут пять назад перевалили за полночь. В глазок глядеть было бесполезно: в подъезде было темно - хоть глаз выколи. На свой страх и риск он всё же решил осведомиться:
- Кто там?
Ответ себя долго ждать не заставил. Незнакомец еле слышно, почти шёпотом произнёс:
- Это я, химик. Открой дверь.
Роберт Владимирович слегка замешкался. Открывать дверь он не спешил. В последний раз Эдуарда Валерьевича он видел в прошлом году. Не так давно, под Новый Год, химик прислал ему поздравительную открытку. Повода для беспокойства как такового не было. Если даже это и был Эдуард Валерьевич, то впускать его в дом Роберт Владимирович в любом случае не собирался: уж слишком много странностей было замечено за ним в последнее время.
Незнакомец оказался очень настойчивым. Около получаса простоял он на лестничной площадке, тихим голосом моля Роберта Владимировича открыть дверь. В конце концов, наш многоуважаемый сдался. Отперев дверь, Роб опешил: из темноты на него смотрел Эдуард Валерьевич. Вот только мало чем похожий на себя прежнего.
-Что это с тобой такое приключилось? - непонимающе, с каким-то даже страхом в глазах уставился на него Роберт Владимирович.
-Долго объяснять, - раздражённо выпалил Эдуард Валерьевич, пытаясь протиснуться через приоткрытую дверь в квартиру.
- Однако ты уж постарайся, - загородив ему путь, равнодушно проговорил Роб.
- Роберт Владимирович, - с долей усмешки в голосе молвил Эд, - будьте так добры, подите нахуй со своими расспросами! Я выбыл из игры, понимаешь!? Я облажался, - разрыдался он. Роберт Владимирович вздрогнул от таких перемен в его голосе. Казалось, что перед ним сейчас стоит не коллега, а психопат, только-только сбежавший из психушки.
- Что ты сделал? - переспросил Роб. Его самого уже начинало потряхивать.
- Я устал как собака, - проигнорировал его вопрос Эдуард. - Дай мне шанс, Роб. Я всё тебе расскажу. От начала до конца. Клянусь! Всем тем, что у меня есть. Пожалуйста...
- Ты бредишь, - подошедши к нему промолвил историк. - Может скорую вызвать? Что случилось? На тебя напали?
- Не нужно скорой! - зашипел Эд. - Просто дай мне войти. Я обещаю, что ничего страшного не случится.
- А должно? - ухмыльнулся Роберт Владимирович.
Между тем на первом этаже зажегся свет. Перекошенное, осунувшееся лицо Эдуарда Валерьевича во всей своей красе предстало перед окаменевшим от страха Робертом Владимировичем.
***
В одном из окон жилой девятиэтажки близ центра загорелся свет. Тусклый, невзрачный, но всё же что-то да освещавший. В дверном проёме возник сгорбившийся силуэт женщины. Это была Регина Алексеевна. Придя домой, она сразу же направилась на кухню, чтобы проверить газ. Порой муж её, Игорь, по пьяни мог забыть выключить конфорки на плите после приготовления пищи. На этот раз, за исключением разбитой посуды и многочисленных пустых бутылок, раскиданных по полу, всё было нормально. Регина Алексеевна молча прошла в спальную комнату, где, собственно, и обнаружила то, что обнаружила.
Всё было как в тумане. В истерике она кинулась к телефону, который почти сразу же выскользнул из её мокрых от слёз рук. Упав на пол, она подняла его. Лихорадочно била распухшими пальцами по экрану, однако всё тщетно: телефон просто отказывался работать. С горем пополам ей всё же удалось набрать номер Эммануила Васильевича. С дрожью в голосе сообщила она ему о смерти мужа. Отрицать факт смерти было бессмысленно: бездыханное тело Игоря Филипповича лежало поодаль от кровати в неестественной позе, пульс отсутствовал. Физик как мог пытался успокоить Регину Алексеевну. В конце концов, ему пришлось выехать, предварительно вызвав скорую на место происшествия. Регина Алексеевна ни на минуту не прекращала плакать. Каким бы ублюдком и выпивохой ни был Игорь Филиппович, он всё ещё оставался для неё мужем. Эммануил Васильевич приехал одновременно со скорой. По пришествии в квартиру он сразу же кинулся к обессилившей, содрогавшейся в рыданиях Регине Алексеевне. В эту ночь он ни на шаг от неё не отошёл: напоил чаем, дал пару таблеток успокоительного и накрыл одеялом. Когда она уснула, физик взял на себя смелость прибраться в квартире. Вряд ли бы это понравилось Регине Алексеевне... Однако лучше уж пусть она его отругает, чем будет возиться с биологическими выбросами мужа и тонной не мытой, разбросанной по всему дому посуды.
Вот так и подошёл к концу этот день. До дрожжи холодный и наводящий тоску. Впрочем, как и все предыдущие. От чего же жизнь стало такой серой? Куда делись те незабываемые отблески рассвета, нескончаемый рокот птиц на фоне величественного горизонта, позвякивания колоколен, свист одинокой мельницы, пение распрекрасных девиц и звучный смех богатырей, о коих в своё время писал Пушкин? Ответ на этот вопрос скрывался в самой сути нынешнего человеческого существования.
Зимние каникулы близились к завершению. Мусорные контейнеры сплошь и вон были заполнены елями: по прошествии Рождества люди массово стали от них избавляться. Участились морозы. Низенькие,
принакрытые снегом, заледеневшие тротуары стали нуждаться в ежедневном обильном поливе соль-водой. Не заставили себя долго ждать снега. Хрупкие изящные снежинки, застилавшие заледенелую поверхность дорог и тротуаров, создавали ложное впечатление мягкости и пушистости. Велик был риск переломать себе одну, а то и две конечности. Предстоящая неделя должна была ознаменовать середину января, а вместе с тем и старый Новый год, празднование которого хоть и являлось необязательным, но всё же входило в перечень зимних празднеств.
