Je vous aime

Когда видна прозрачная тишь, Что-то снова бьётся меж нами. Последняя капля судьбоносно кричит, Теплясь между телами. Гораздо проще, чем в первый раз — Когда искры только сияли. Неподвластен тогда был экстаз, А сейчас будто мы в нём застряли. Не подумай, что вижу я фальшь. Здесь интимней любого сюжета. Никто не поверит в кураж детский наш, И мне так полюбилось это. Снова уходящий закат теплится, уходя за водяной горизонт. Рыхлую землю копошили голые стопы. С вечером опустился туман, окутывая сыростью это невинное местечко. В глазах тоже мутнело, лишь в голову отдавало редким стрекотом сверчков. Мастейн сидел, теребя уже почти завядшую ромашку, стараясь не вдаваться в свои мысли. Из редко поднимал голову наверх, наблюдая за поникшей ивой. Поворачивая голову на Эллефсона, тот походу занимался тем же самым. Любовался чем-то в дали. Уже тускневшим, и никто из них точно не знал, что это, но оба догадывались, что на столько прекрасное, что стоит этого пристального внимания. — Джуни, может искупаемся? — Прозвучало шëпотом, прямо младшему в лицо. Не успел Эллефсон выразить своë недоразумение, только выдохнуть дрожащее «что?», его ладонь обхватила тëплая рука, ведя по пятам за собой. Мастейн шëл дальше вглубь, лучась своим лисьим прищуром, наступая уже на глинистую месь, утягивающую за собой. Джуниор был словно заворожëнный, постепенно заходя в воду, не осознавая происходящего. Абсолютная мрачно оглушающая тишина, и лишь рьяный смех раздался над тягучей поверхностью. Только что окунутый Дэвид, выныривает из воды, раздирая слипшиеся ресницы, пошатываясь от дезориентирования. Насквозь прилипший шëлк к нежной кожи, наконец распахнутые, чуть покрасневшие глаза смотрят на этого шутника. Эллефсон подкрадывается, пока его ладышки обхватывает тина. Отсыревшие ладони резво касаются невинных сухих плеч. Дэйв поскальзывается, кричит, не переставая смеяться, и лежит на мели, мокрое полотно не пощадило, глина испачкала белую распахнутую рубашку. Она становится стеклянно прозрачной, будто одежды и вовсе нет, есть только слабая пелена, необходимая лишь для чужих глаз. Всë новые и новые брызги летят в сторону Мастейна, окропляя уже посиневшие от воды кудри, пышные ресницы, и щëки, блестящие от влажных следов. Скользкая рука хватает другую, наконец поднимая. Дэйв всë не может утихомирить свой смех. Они плескались, обливая друг друга студëной водой, набирая мутноватую жидкость в ладони, пытаясь ногами в тягучем дне, что выглядит так нелепо. Их смех раздаëтся эхом и перебивает любые мысли и посторонние звуки. Мастейн подходит ближе, тянет к себе, приобнимает за хрупкую талию, ощущается столь родной жар. Джуниор чувствовал как влажные губы хаотично касались его висков, а в мыслях проносилось только одно: «Я счастлив, что ты сейчас рядом». Ты опять, и опять понимаешь, Что я словно в твой смех влюблён. Искренне в мыслях витаю, Надеясь, что краснота — это морозь, Что не смущён. Чуждый стрекот, разгоняя туман, Снова напомнит о вечном. Как ценим негранённый опал, Как момент может быть скоротечным. А когда бархатная кожа скрипит, Вытирая об друг друга запястье. Терпеться в сухом горле ком, Я думаю что обрёл счастье.