Застрявший в другом измерении

      Суини прилагает усилия, чтобы открыть глаза. Проснувшись, он вдруг обнаружил, что находится не на Флит- стрит, а в белой, как свежевыпавший снег, комнате. Только вместо холода он ощущал приятное тепло, как будто где-то поблизости был очаг огня. Конечно, не тем, что в пекарне, воняющей обгоревшими останками мужчин и женщин, которых он убил. Суини вздохнул полной грудью и прищурился, чтобы привыкнуть к яркому свету, а затем огляделся. Полагая, что он спит, а все окружающее это сон, он ущипнул себя раз — ничего — потом повторил. Тогда Суини потянулся рукой к поясу, чтобы достать свою бритву. В неизвестной ему обстановке она могла обеспечить ему защиту, но, к его великому разочарованию, ее там не оказалось. Суини начал соображать: вероятно, он находится в больнице или, возможно, в бедламе (хотя полы для этого помещения были слишком чисты). Напольный мрамор напомнил ему дворец. Не то чтобы ему когда-либо удавалось бывать во дворце, но полы всегда описывались таковыми в книгах, которые он читал Джоанне, когда она была маленькой. Суини на мгновение показалось, что все это было словно вчера. Вчера, когда она сидела и читала те же книги Тоби. Однако, вместо роскошно обставленной комнаты с огромным золотым троном в центре, Суини видел пустоту. Ни источника огня, ни мебели, ни даже стен, казалось, будто комнаты отделялись плотным мутным дымом, похожего на облака. В голову прокрались мысли, что он мертв. В груди с каждой секундой росла тревога, и Суини удивился этому, поскольку он уже давно помышлял о смерти, с тех пор как узнал о судьбе Люси — или о том, что-то, что с ней случилось, было ее судьбой. Несомненно, ему хотелось прожить подольше, чтобы отомстить за нее и освободить Джоанну, но это была не жизнь, а существование. За исключением тех случаев, когда он был с ней. Суини выбросил эту мысль из головы, не желая тратить на нее ни секунды. В конце концов, ее душа, вероятно, горела где-то в глубинах ада, расплачиваясь за свои грехи. Где он оказался? Если ад действительно существует, он тоже должен быть там. Он не заслуживал меньшего после бесчисленных жизней, которых отнял у людей. Суини Тодд больше не являлся верующим. Какое-то время он заставлял себя верить в существование Бога, наблюдающего за ним, и оберегающего его и маленькую семью за их набожность и доброту в сердцах. Однако, Суини давно уже понял, что не существует такого понятия, как всемогущее божество, которое охраняет благочестивых и наказывает злых. Рай и ад — не более, чем выдумка, чтобы успокоить тех, кто боится неизвестности. В таком случае, что же ждало его? Существует ли загробная жизнь? Обречен ли он на жизнь, блуждающую по свету в обличии призрака, преследующего живых? Или, возможно, это все, что он заслуживает?       Белое, пустое помещение.       На всю вечность. Не переживай, ты не мертв. — по комнате эхом раздался чей-то мужской голос. Он словно читал его мысли, но оглядевшись еще раз, Суини никого не обнаружил. — Кто это? Где я? — спросил он с отчаянием, а в ответ получил молчание. Внутри нарастало беспокойство. Суини встал и направился в сторону белого дыма, ожидая скрытого в тумане выхода или, в худшем случае, встречу с твердой бетонной стеной. Когда он прошел сквозь нее, к его большому удивлению, он оказался в той же комнате. Суини прошел сквозь пелену тумана с другой стороны, но результат остался тем же. Это ловушка. Он подумал, что это своего рода тюрьма. А что, все сходится! Полиция нашла его в окружении гниющих трупов сразу после того, как он сжег миссис Ловетт заживо, а потом они привезли его сюда. В своего рода камеру пыток, состоящую из однообразных пустых белых комнат, разделенных завесами дыма. Да, ему не причиняли физической боли, например, как порку или использование для принудительного труда, которому он когда-то подвергся в Австралии. Знал Суини наверняка одно, что если останется здесь надолго, то сойдет с ума. Ты не в заключении, и не пробудешь здесь долго. Пока не пересмотришь собственный выбор. — с ним опять заговорил таинственный мужской голос. Суини попытался заговорить с ним еще раз, и ответа, разумеется, не последовало. В комнате царила тишина, которая, казалось, длилась часами, вынуждая Суини оставаться наедине со своими мыслями. Один. За все эти годы Суини никогда не был по-настоящему одинок. У него росла замечательная семья, которая наставляла его на путь хорошего человека, каким он когда-то являлся. Потом у него появился личный ангел Люси, она и показала ему, что такое любовь и счастье. А позже — его маленькая овечка Джоанна, которую он любил не меньше собственной жизни. Даже когда его отправили в Австралию, ему не было настолько одиноко. Взаперти бок о бок он жил с другими заключенными, совместно работая с ним на полях. В одиночной камере рядом всегда находился охранник, расхаживающий по комнате. Был он один, плавая среди посреди моря, прежде чем Энтони Хоуп спас его, но даже там воспоминания о жене и дочери составляли ему компанию. Когда через пятнадцать лет Суини вернулся на Флит-стрит, он понял, что их совместная жизнь с Люси невозможна. Там была она — Нелли Ловетт, точно также пробывшая в одиночестве немало лет после смерти своего мужа. Тогда у нее не осталось семьи, друзей было не так много, а еще ее пекарню практически никто не посещал, за исключением пары-тройки клиентов за день. Свалилось тогда проклятие на его голову, Нелли привязалась к нему как пиявка; крутилась вокруг и не умолкала, касалась его и предлагала себя в качестве шлюхи. Одним словом, не позволяла ему наслаждаться личным временем, в тот момент, когда ему было необходимо составить и обдумать планы или погрузиться в воспоминания о Люси. Раз за разом Суини приказывал ей оставить его, и даже когда она слушалась и уходила, ее присутствие ощущалось повсюду. Иногда, внизу, Суини слышал глухие удары скалки о столешницу, ее мурлыканье или песню. Ее смех, когда она болтала с Тоби или глупыми посетителями. В конце концов, он привык и к этому, потеплел к ней, потеплел к свету, который грозился избавить его от одиночества. Но оказывается, все это время истинный свет его жизни был жив и просил милостыню на улицах. Никто так и не проявил к ней милосердия. Суини, отдаваясь сомнительному теплу Нелли, оставил Люси в покое. Неоднократно, Суини пытался заново вообразить себе облик своей Люси и отыскать воспоминания в их старые добрые времена. Делал он это для того, чтобы побороть одиночество, которое захлестывало его также, как волны Тихого океана. И все же, как бы он не старался, представлялась ему только Нелли. Воспоминания о ней не влекли за собой «старые, добрые», вспоминалось даже не о ночах совместно проведенных и наполненных страстью, и даже не о том, как жестоко она его обманула. Суини мог вспомнить лишь предсмертный и мучительный взгляд ее темных глаз. Он ожидал, что Нелли не будет напугана или возненавидит его в это же мгновение, нет. В ее глазах суетились безнадежность и разочарование, Нелли понимала, что пощады не будет. Тогда Нелли совсем в нем разочаровалась. После того как она закрывала глаза на его поступки, на его неблагодарность и безразличие каждый раз, когда он прижимал холодное лезвие бритвы к ее теплой коже шеи.... и Он убил ее? Так и должно быть, с горечью подумал Суини, не обращая внимания на образовавшийся в горле ком. Ты влюблен в нее, — сказал голос, казалось, спустя целую вечность. Его будничный тон разозлил Суини. — Я люблю Люси, — поправил он. Возможно, когда-то. Сейчас твое сердце принадлежит Нелли. Это было только вопросом времени. Суини ощутил в блуждающем голосе гордость, словно тот, кому принадлежал этот голос, играл в кукловода и дергал миссис Ловетт за ниточки, побуждая ее обмануть его, чтобы завоевать чужое сердце. Эта мысль разозлила Суини еще больше, но он стремился сохранить спокойствие. Бессмысленно злиться на безликого и безымянного незнакомца, учитывая, что он каким-то образом читал его мысли. — Почему ты в этом так уверен? Кто ты? Где я? >Я вижу тебя насквозь, Суини. Я вижу, кем ты был, есть и будешь. И кем ты так отчаянно хочешь стать. Мне подвластны жизнь, смерть и время. Я сам начертал твою судьбу на камне в тот момент, когда ты был зачат. — Так ты, значит, Бог? Я думал, что Бог — это человек, — фыркнул Суини, по-прежнему думая, что это один из его бредовых снов. Все это достаточно сюрреалистично. Многие действительно называют меня Богом, Аллахом, Яхве... как пожелаете. Но я называю себя наблюдателем. И я наблюдал за тобой, Суини. Ты — один из моих любимых наблюдений. Я внимательно следил за тобой в течение нескольких лет. Наблюдал, как ты следуешь по пути, который я проложил для тебя. До этого момента ты не осмеливался бросать мне вызов. — Так ты и есть причина, по которой меня отправили в Австралию? Ты планировал это с самого начала? — сохранять спокойствие становилось труднее с каждой минутой. Но что он мог сделать? Взять и избить дым, совсем как сумасшедший? Ничего не происходит просто так. Время, проведенное в Ботани-Бей, помогло тебе стать тем человеком, которым ты был все это время. Лишь вдали от цивилизованного общества, от любящей тебя семьи и твоей жены, могла расцвести твоя истинная природа. — Ты хочешь сказать, что все это время я был монстром? — Суини уже не мог скрывать в своем голосе откровенного отвращения. Когда-то он был хорошим человеком; он был уверен в этом. Монстр — неточное слово. Кто-то действует под гнетом своих импульсов. Кто-то из-за преобладающей силы. Кто-то жаждет справедливости и беспристрастности, и кто отвергает лицемерие, которое слишком распространено в ваше время. — И ты утверждал, что я люблю Нелли? Она самая лицемерная сука моего времени. Предположения о том, что все происходящее не что иное, как лихорадочный сон, только росли. Суини был готов принять тот факт, что, вероятно, прямо сейчас он разговаривает с голосом своей совести. Совсем скоро он проснется, и его подсознательная попытка самоанализа будет забыта. Она не лицемерка, а женщина, которая знает, чего хочет. Нелли сделала все, что могла, чтобы достичь этого. У нее потрясающая сила воли, а также превосходящая сила, у нее ее больше, чем у тебя. Нелли — еще один человек за которым мне нравится наблюдать. — Была, — поправил его Суини, не в силах скрыть веселье в своем голосе. Нелли жива, Суини. Так же, как и ты. — Она мертва. Я сам закинул ее в духовку. — с его губ сорвалась гордая усмешка. — И я ни о чем не жалею. Суини показалось, что голос усмехнулся. А потом он услышал звук, похожий на щелчок пальцев. Мутный дым рассеялся и перед ним, словно по волшебству материализовалось зеркало. Он подошел ближе и посмотрел на собственное изображение. Он увидел себя лежащего на полу подвала пекарни, судя по всему, без сознания. Рядом сидела Нелли, она баюкала его голову точно так же, как он баюкал голову своей Люси. Какой же чертвой дурой была Нелли. Суини наблюдал, как она ласкает его лицо пальцем, а губы шевелятся в немых словах. Он поразился, когда каким-то чудом смог различить и услышать ее слова. Настолько слабые, как вой ветра в прибрежных краях. Я люблю тебя. С тобой будет все в порядке, с нами будет все в порядке</i>. Выглядело и ощущалось это достаточно правдиво, чтобы быть сном или галлюцинацией. Суини в самом деле начинал верить, что, возможно, у него не получилось убить ее. Однако, это не объясняло того, почему тогда его собственное тело лежало без сознания в пекарне, тем временем как он сам наблюдал за всем этим сквозь зеркало, как через окно. Мог ли он оказаться в коматозном состоянии? Или сошел с ума? Ты поскользнулся на луже крови, когда пытался затолкать ее в духовку и получил сотрясение мозга. Вот так ты здесь и оказался. Не переживай, в этом нет ничего опасного. Вскоре ты придешь в себя и проснешься без последствий. Ты пытался убить Нелли, и ребенка внутри нее, и у тебя почти получилось. — Она заслужила этого за то, что лгала мне! И откуда мне знать, мой ли это ребенок. Она такая шлюха! Суини забыл, что ему вовсе не обязательно отвечать голосу вслух, чтобы войти с ним в диалог. Он догадывался, что Нелли Ловетт была слишком одержима им, чтобы позволить кому-то прикоснуться к ней. Если только она не была изнасилована, с сожалением подумал он, не в силах подавить дрожь, охватившую его от одной такой мысли. Это твой ребенок. Мне незачем вдаваться в подробности ее мотивов или защищать ее. Мне стоит лишь сказать тебе, что Нелли — твоя судьба, и ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это. Пустую комнату озарил тревожный хохот Суини. — Она — моя судьба? Я предпочту умереть по-настоящему, чем свяжу свою жизнь с этой лживой сукой. Не имеет значения, нравится ли тебе такой расклад или нет. Все было предначертано звездами с момента твоего рождения. Видишь ли, Суини, каждый раз, когда зарождается чья-то жизнь, вселенная уже на этом этапе, находит для этой жизни родственную душу. Она может находиться рядом, а может и далеко-далеко за океаном. Своего человека можно найти в раннем детстве или в более взрослом возрасте. И только в таком человеке находится истинное счастье. Как вы, люди, говорите:«Долго и счастливо». Нелли — твоя родственная душа. — А вот здесь ты ошибаешься. Моим истинным счастьем была Люси и Джоанна. Похоть — единственное, что я чувствовал к Нелли. Глубоко внутри себя ты знаешь, что это не правда, Суини. Неожиданно даже для себя Суини вспомнил о тех временах, когда он действительно беспокоился за Нелли, испытывал ревность и терпел ночные кошмары, показывающие ему, какого это — потерять ее и быть по-настоящему одиноким. Все это — защита и забота, — стерлись из его сердца, когда он осознал, что Нелли нагло солгала ему о Люси, вследствие чего она скончалась. — Возможно, мне стало... хорошо с ней. Временами мне нравилось ее общество, но это пустяк по сравнению с тем, что я испытывал к Люси. Я начал обращать внимание на Нелли только потому, что она навязывалась, ради всего святого! Соблазняла меня своими платьями с глубокими вырезами... она всегда была такой желанной, такой... отчаянной, а я, в конце концов, мужчина, — объяснил Суини. Не понимал он одного, что неосознанно лгал. Врал голосу, который, как уже выяснилось, знал его до глубины души. Что ж, возможно, подарив Нелли любовь с первого взгляда, все оказалось слишком простым, — размышлял вслух голос. Я не мог сопротивляться ее пошлым наклонностям. Но если бы меня не отправили в Австралию, то я бы не вернулся в пустой дом, а значит, никогда бы не удостоил ее даже мимолетным взглядом. Ах, если бы сейчас со мной была моя Люси... свет и любовь всей моей жизни... Хочешь сказать, если бы Нелли не была в тебя так влюблена, она бы не получила от тебя взаимной любви? — Говорю в последний раз, я не влюблен в нее. Я просто... — Суини сделал паузу, чтобы подобрать правильные слова, — околдован человеком, который, как я думал, был для меня всем. Возможно, ты прав. Если бы я все еще мог быть с Люси, а миссис Ловетт не унижалась бы передо мной, я был бы по-настоящему счастлив. Интересные рассуждения, Суини. Ты настолько уверен, что смог бы обмануть свою судьбу? Это навлекает меня на одну мысль... нет, я не могу этого сделать. Это противоречит абсолютно всему. Рука Суини вновь потянулась к поясу с бритвой, в ней он искал знакомое утешение. Однако, их там по-прежнему не было. Здесь Суини одинок и беззащитен. Мне пришлось пересмотреть свои взгляды на тебя, Суини. И мне кажется, мои мысли не такие уж и безумные! Это будет неплохим экспериментом и развлечет меня на какое-то время. — Суини стойко ощутил, что голос вновь иронично усмехнулся. — Что думаешь насчет того, чтобы изменить свою жизнь? — Что ты имеешь в виду? Существует нечто, называемое временными рамками. Ты существуешь там, где тебе суждено существовать. Есть и другие миры на случай, если что-то пойдет не так. Например... катастрофа, уничтожившая целое население этого мира. Жизни в иных мирах протекает аналогично той, в которой рожден ты, с минимизированными изменениями. Иногда я пользуюсь параллельными временными линиями, чтобы перенаправить некоторые решения, испытания и блаженства, которых хочу даровать смертным. Я могу предоставить тебе жизнь, когда ты связан узами с Люси и в вашей истории нет Нелли, тоскующей по тебе. — Да! Сделай это! — с энтузиазмом ответил Суини. Теперь он не мог поверить в то, что голос извне предлагает ему такую, ну слишком не реалистичную возможность. Но он заставил себя поверить. Потому что больше всего на свете хотел вернуться к своей жене и дочери. Вернуться к тому времени, когда он был счастлив... Но одна мысль терзала его на задворках сознания. — Ты сказал, что жизнь протекает параллельно той, что в этой временной шкале. Что моя судьба уже предначертана. Означает ли это... что меня в конечном итоге отправят в Австралию? Что Люси сойдет с ума и отравиться, а Джоанна окажется с судьей? Что он вернется закаленным, и только Нелли Ловетт будет ждать его там. Суини не знал, стоит ли оно того. Пройти через все это снова в течение мимолетных дней, недель, месяцев со своей женой и дочерью? Не так давно он отдал бы все за одну только секунду блаженства с ними, а сейчас выбор оказался не таким простым. Вероятно, он достиг той точки, когда он больше не мог терпеть боль. И да, и нет, — ответил голос. — Эти события действительно предопределены судьбой, но я упоминал о корректировках. В конце концов, у тебя будет дар предвкушения. Помни, что эти события являются частью твоей истории, и ты испытаешь их в той или иной форме. На мгновение эти слова успокоили Суини. Он сделает все что сможет, чтобы не уехать в Австралию. Он защитит своих девочек любой ценой. Однако, все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Что это тебе даст? Мне? Не более чем зрелище, где ты меняешь свою судьбу, пытаясь улизнуть от родственной души и терпишь неудачу. — Суини уже понимал, что голос имел в виду Нелли Ловетт. — Не волнуйся, безумно влюбленной в тебя не будет. — Откуда мне знать, что у меня получится сбежать от нее? Что, если я вновь влюблюсь в нее? — спросил Суини для уверенности. Тогда ты встретишь свою судьбу, — ответил голос, но Суини едва его услышал. Он уставал с каждой бегущей секундной, а его глаза тяжелели. Обмякшее тело с громким стуком упало на пол и его окутала тьма.