Сейчас, но не здесь

      Когда разборки по теме сломанных годов стихают, Йоханна опускается в кресло, с которого вскочила минут двадцать назад, сцепляет руки и оценивающе рассматривает Грейнджер. Та похожа на смятый клубок шерсти. Её мантия абсолютно не выглаженная, пышные и, кажется, грязные волосы собраны в небрежный хвост, на лице остался отпечаток от ладони. Она даже по цвету волос напоминает пряжу, которая ворсится от старости.       Ханна вздыхает, прикрывая глаза. Теперь, когда у нее семнадцатилетняя девчонка на прицепе, ей сложнее думать о... обо всем! Судя по словам Грейнджер, теперь придется полностью переделывать маховик. Мысленно начертив некоторые чертежи со всей той дичью, которую предположительно нужно будет впихнуть в артефакт, она выдохнула сквозь плотно сжатые зубы. Это даже не будет похоже на маховик.       Про программирование времени она вообще молчала. Таких подробностей даже близко не было описано в дневнике. Она вообще о нем впервые слышит. И естественно она не знает как его правильно программировать. Ей потребуется время, а времени у нее нет – Дамблдор будто стоит над душой и дышит ей в спину. Ханна чувствует его дыхание и как его руки сцепляют её горло.       Это не Волан-де-Морт. Он не будет пытать её Круциатусом или высмеивать её. Поэтому даже не смотря на страх перед ним, она чувствует большую свободу действий, чем в Малфой Мэноре. Но что если это не так? А если Дамблдор сейчас поразмышляет о том, откуда же она взялась, а потом, не найдя логичного решения, просто натравит на неё авроров и... Ханна вскинула глаза на угрюмую Гермиону, подавшись вперёд.       – Слушай, Грейнджер... А я ведь в любом случае поменяла ход истории, – девочка незаинтересованно кивнула головой. У нее были большие глаза, по которым можно было прочитать все, если уметь это делать, но Ханна так и не купила себе очки. – А кем является Йоханна Клиа Альт в этой временной петле? Беглянкой? Трупом?       – Временной петли не..., – Грейнджер снова начала свою шарманку о том, что никакого времени не существует, но Ханна лишь подняла руку, чтобы она остановилась.       – Я буду называть вещи теми словами, которыми привыкла. Прекрати меня поправлять, Wollknäuel.       Пыль тут летала только так. Она была повсюду. На столике, на подоконнике у окна, которое вело буквально в никуда – Ханна проверила, в креслах и на полу. Большое количество аристократов всегда было чувствительны к пыли. Они чихали, кашляли и у них слезились глаза. Альт была не исключением. В комнатах Нурменгарда почти ежедневно проводились генеральные уборки, но в свою защиту Ханна может сказать, что она была там не одна с такой проблемой. А тут не было ничего. Не чесался нос, не першило горло, не капали с глаз слезы. Это всё давало преимущество к догадке о том, что все это иллюзия. Но чай был горячим, кресла мягкими, и кровь на форзаце книги была настоящей, а главное – она умудрилась проверить, вспомнив одно темное заклятие – это точно была её кровь. Ханна запуталась, а Грейнджер была единственной кто может объяснить ей самые необъяснимые вещи.       Но, Мерлин, она так мешала первоначальным планам, что хотелось выть.       – По данным учебника истории за шестой курс..., – в её руке появилась средних размеров книжка, с защитной пленкой. Такую использовали, чтобы если будут пролиты чернила, переплет не был испорчен. Грейнджер быстренько пролистала нашла нужную страницу, даже не посмотрев содержание. Может его вообще не было? – Вы действительно числитесь пропавшей. «В 1944 году было зафиксировано последнее нападение Йоханны Клии Альт на Нью-Йорк, вместе с армией Грин-де-Вальда. В дальнейшем, она не появлялась. В октябре 1945-го, после поимки прославленного революционера, она также не была найдена ни в Нурменгарде, ни в любых других частях света, хотя на тот момент нынешний представитель МАКУСА, личность которого до сих пор осталась неизвестна, утверждает, что его лучшие люди искали её. Некоторые из наших работников на данный момент предполагают несколько вариантов, куда же делась знаменитая аристократка. Один из них, который крупно обсуждают во всех возможных журналах – Геллерт Грин-де-Ва...» – Гермиона запнулась, молча прочитала дальше двигая одними губами, прокашлялась и стыдливо спрятала глаза от сверлившей её взглядом Ханны. – Ну, вы поняли...       Альт нахмурилась, вопросительно приподняв верхнюю губу.       – В чем дело? Читай дальше. Что там за теория настолько крупно обсуждаемая? – Грейнджер не торопилась снова смотреть в книгу, блуждая взглядом по стенам, потолку и пыльному полу. – Либо читаешь сама, либо я тебе заставлю.       Вариант того, что она просто отберёт книгу и прочитает сама тоже рассматривался, но она не стала его озвучивать. Это были настолько пустые и глупые угрозы, что на них не повёлся бы ни один чистокровный ребенок, но Грейнджер дрожала при ней как осиновый лист, пускай старательно пытаясь это скрыть. Она поймала себя на мысли, что ей нравится пугать девчонку, слишком поздно для того, чтобы успеть остановится.       Грейнджер дрожащими руками взяла книгу с колен, прищуриваясь, видимо не желая подносить книгу к лицу.       – «...Геллерт Грин-де-Вальд в конце 1944 забил жену до смерти, так как та вступилась за дядю, который поддерживал магглов», – она прошептала это на одном дыхание, почти сразу откидывая переплёт, будто сейчас эта книга укусит её.       Зато Ханна притянула учебник поближе, берясь за несколько листов двумя пальцами, словно ей было противно даже прикосаться к бумаге, на которой написан подобный ужас. Она нашла абзац, который читала ей Грейнджер, сцепив руки на коленках и упираясь в них, когда наклонилась, чтобы видеть хоть что-то. Спустя три минуты она выпрямилась, с таким лицом, что никто бы не смог истолковать его правильно. Итак: «Избиение до смерти», «Быстрая смерть в порыве злости (примечание – сославшись на слова Альбуса Дамблдора о вспыльчивом характере Грин-де-Вальда)», «Отдана в плен врагам, которые не относились ни к светлой, ни к темной стороне, в качестве платы за их помощь в революции (примечание – помощь так и не была оказана, но эта теория выделена здесь, так как к ней прилагаются дополнительные факты; см. страницу 321)», «Убийство из-за измены (примечание – сексуальной. По мнению экспертов, проводящие опрос среди специально подобранных девушек, Грин-де-Вальд потерял прежнюю красоту в своем возрасте и Йоханна Альт могла считать также, решив переспать с другим мужчиной).       Какое-то время они сидят в тишине. Грейнджер, не отводит взгляд от Альт, явственно чувствуя искры злости и негодования. Гермиона достает из кармана пачку сигарет, умело прихватывая кончик пухлыми губами. Она курит. Минуту. Две. Всё время наблюдает за фрау, которая кажется даже осмыслить не может подобное. Через две с половиной минуты сердце перестает биться как сумасшедшее, а Грейнджер уже думает, что ничего такого не будет. Она следит за женщиной пристально. Та бегает глазами по буквам книги, которую положила себе на колени.       Сердце чуть не вылето из грудной клетки, когда, Йоханна резко рявкнула в пустоту. Она не смотрела на книгу, она не смотрела на Грейнджер. Она просто рыкнула, смотря буквально в никуда.       – Was zum Teufel ist das?!. – Она резковато закрыла книгу, но тихо положила на стол. К переплетам она имела уважение больше, чем к людям. – И при этом они во всех случаях выставляют Геллерта виноватым! Хотя буквально все знают, что великая Йоханна Альт была артефактором! Они даже не рассматривают варианта, что это несчастный случай, а главное делают козлом отпущения моего мужа! Дамблдор посодействовал?       Грейнджер не успела пробурчать еле слышное: «Я не знаю», как Ханна снова закатила глаза.       – Ты в курсе, что такое риторический вопрос, Грейнджер? Понятное дело, что ты не знаешь.       Это было каким-то проклятием. Кажется, что клубок сведёт её в могилу, быстрее, чем Дамблдор умрет. В глубине души она понимала, что предвзята к подростку. Она привыкла, что та же Куинни всегда молчит и не говорит лишнее. А Грейнджер будто отвечала на автомате, при этом не желая этого.       Альт покосилась на хризантемы, вновь недоверчиво прищурившись. Гермиона всё продолжала курить, внимательно следя за всем, что делает фрау. Вы когда-нибудь видели, чтобы из хризантем вырастали лилии? Этого нельзя было добиться даже в артефакторике и, наверное, в том же зельеварении. В последнем Ханна была не так плоха, но всех тонкостей не знала.       – Расскажи мне о Волан-де-Морте, – пожалуй это была той самой частью их разговора, которую Ханна ждала больше всего. Она могла запросить у Выручай комнаты блокнот и ручку, но пока что захотелось послушать в общих чертах. – Я знаю, что Поттер делится всем, чем может.       – Я не могу, – Грейнджер сказала это так спокойно и твердо, что Альт поначалу даже опешила. Эта фраза звучала как будто Гермиона не может именно для Ханны, а не впринципе. – Драко должен был рассказать, что на мне Обет. Я не могу рассказывать какую-либо информацию Пожирателям или тем, кто с ними связан. Ну, а вы...       Она переместила взгляд на левую руку Йоханны. Там, под плотной тканью мантии, кожу жгла татуировка. Ханна уже не впервые ловила себя на мысли, что змея была живой и кусала её изнутри. Альт недовольно пробормотала что-то, в которой раз за день поджимая губы. С одной стороны, девочка была права – Ханна теперь Пожирательница и, конечно же, Обет распространялся и на неё. Но с другой стороны – Йоханна была гостья в этом времени. Она фактически была, а фактически её вообще тут не существовало и существовать она не может.       Стоило ли рисковать? На данный момент, запертая в Хогвартсе, среди кучи врагов и совершенно одна, без верных сторонников, мужа и возможности дать нынешним светлым понять, что никакая она не Фредерика? На данный момент её могла прикрыть только Грейнджер. Повезло же девчонке оказаться в близком кругу друзей Избранного... Ханна скисла, а уголки губ совсем опустились, как происходило всегда, когда она была просто до ужаса разочарованной или когда просто думала. Но Гермиона не могла ей ничего сказать. Альт по глазам видела, что стоит девочке дать волю, она вывалит такое количество информации, что у Ханны заболит голова. Но ей никто не мог дать шанс, а тогда начинали приходить настырные, но не логичные вопросы в виде того, зачем Ханна тут находится. Вытягивать нужные вещи из Поттера было опасным. Им не получится крутить как хочешь – Альт мало о нем знала, но это утверждение казалось ей очевидным. Что же так делать... Может попробовать снять Непреложный Обет? В конце концов это было реально и со временем магия должна была ослабнуть, а значит...       – Его звали Том Реддл, – Альт посмотрела на Грейнджер, которая после своих слов резко зажмурилась, будто готовясь к удару молнии. Ханна весело хмыкнула, отпив теплого чаю. Никакая молния бы её не ударила, а если бы Обет посчитал это нарушением, Грейнджер была бы уже мертва. Гермиона, кажется, уже сама начала понимать это, открыв один глаз. Дышала она громче и глубже обычного, с каким-то разбитым выражением лица смотря на Альт, словно ждала от той подтверждения, что магия её не убила. Ханна кивает с улыбкой, подаваясь вперёд, к печенью, которое обещала себе больше не брать. – Он был сиротой. Мать – чистокровная Меропа Мракс. Отец – маггл, которого Меропа напоила любовным зельем. Меропра забеременела, перестала поить Реддла, думая, что он не бросит беременную женщину, но он уехал.       Мраксы, значит... Конечно, Йоханна знала и их родословную, так как она шла от великого волшебника Салазара Слизерина, зная это и не скрывая. Её учитель историк рассказывал, что не смотря на такую известность, они жили хуже маглов.       Грейнджер молчала, начиная дышать чуть тише. Она подбирала слова аккуратно и долго, а потом спешила и сбивалась, боясь не успеть что-то рассказать, прежде чем магия убьет её.       – Он рос в каком-то детском доме – мать умерла при родах. Дамблдор забрал его в Хогвартс, но Гарри рассказывал, что Реддл делал много плохого, когда ещё не знал, что был волшебником. – Ханна еле успевала обрабатывать информацию и подставлять под известные факты. Она сидела, слегка наклонившись вперёд и держа печенье у самых губ. Следующие слова были произнесены почти с ненавистью. – Он открыл тайную комнату. Там жил Василиск, который убивал маглорожденных. А потом, когда стало известно, что школа закрывается из-за постоянных покушений, свалил всё на Хагрида! А ведь тот просто приютит Арагога!       «Merline! Zu viele überflüssige Informationen! Was, wenn du jetzt wirklich stirbst?» Ханна подогнала её движением руки, облизывая сухие губы.       – После окончания школы он пытался получить пост профессора ЗоТИ, но ему отказали. Наверное, поэтому эта должность и проклята, – «Zu viel, ein Wollknäuel, zu viel!». Но прервать не решалась. – А потом он убил женщину, потому что хотел чтобы его крестражи были эксклюзивными вещами.       – А вот тут подробнее. И прекрати дрожать и тараторить. Не умрёшь ты.       – Её звали Хепзиба Смит. Она очень любила всякие безделушки и так получилось, что у нее была и чаша Пуффендуя, и Медальон Слизерина. – Судя по бешеному взгляду, Грейнджер не успокоилась, но говорить стала чуть медленнее. – Когда Реддл узнал, что это всё у нее, он убил её и забрал эти вещи, чтобы позже сделать крестражи. При этом пострадала Похлёба – эльф Хепзибы. Её посадили, так как якобы она отравила хозяйку. Это ужасно! Вы представляете какое это отвратительное отношение к...       – Да погоди ты с этим! – Ханна в нетерпении махнула на неё рукой, вставая. На автомате расправив мантию, она постучала ногтем об ноготь, закусывая губу.       Хепзибу она знала. Та была в теплых отношениях с Агнезз Аделой Андер – бабушкой Ханны по отцовской линии. Старушки состояли в достаточно теплых отношениях, даже не смотря на то, что Хапзиба была намного моложе Агнезз. Сама Йоханна Смит не любила. Она была жадной, толстой и постоянно пахла кофейной гущей. Для ребенка определенно важную роль играло первое – абсолютная или абсолютно отсутствующая жадность. Хепзиба даже конфетки Ханне не давала и пусть та росла в чистокровной семье, где нужно было воспринимать подобные вещи, как собственную неудачу – а тут имелось в виду не способность получить то, что очень хочется – Альт считала именно Хепзибу сукой, а не себя неудачницей.       После смерти Агнезз в 1898, о Хепзибе в доме больше не упомянали. Вообще никогда. Ханна знала, что та любит всякие дорогие вещи и то, что именно они послужили проводником к её смерти, её совсем не удивило.       – Стой, погоди, – спустя некоторое время Ханна обернулась на Гермиону, которая сейчас ещё больше стала похожа на ворсистую пряжу. Девочка подлетала в кресле, смотря большими глазами на фрау. – А как он узнал, что он наследник Слизерина? И кто такой Хагрид?       Большой Зал оказался абсолютно не в её вкусе. Слишком яркий, громкий, с жутким потолком. Конечно, возможно ночью при чистом небе это было захватывающе, но сейчас тучи в первую очередь нагоняли тоску вперемешку с паникой, потому что черт знает когда в этих тучах появится Черная Метка. Она тенью шла за Гермионой, которая смотрела в основном себе под ноги. У Ханны дёргался глаз – легилимент в своё время из нее получился хороший, но вот только очень мешало, когда рядом стоящий человек захлебывался в навязчивых мыслях. Их у него было настолько много, что ни один легилимент не мог от них спрятаться пока не отойдёт достаточно далеко.       Они вошли в Зал, но подошли лишь к самой кромке столов. Присутствующие обратили на неё внимание, но она лишь махнула им головой, мол, ничего важного. Ханна с интересом прищурилась, но потом вспомнила о значке старосты на мантии Грейнджер. Вот только одна беда – от них теперь не отводили взгляд. Ученики переглядывались, громко перешептываясь.       – Вам туда, – кудрявая махнула в сторону одного из столов. Альт хмыкнула, когда они все как по команде выпрямили спины. Наверное, нынешнее поколение очень хорошо умело угадывать какой крови перед ними человек. Ханна быстренько пробежалась глазами по людям, которых могла видеть отчётливо. Ничего примечательного, хотя на одном детском лице взгляд задержался. Ей показалось, что мальчик, который склонился над одним из своих сокурсником и не принадлежал факультету Когтевран – он был с желтым галстуком – ей отдалённо кого-то напомнил. – Вы чего? Рольф понравился? Представляете, он внук известного магического зоолога Ньюта Саламандера. Причем это очень видно на уроках по уходу за магическими существами.       Если Ньют Саламандер всё же женился на Тине Голдштейн, то было понятно кого он ей так напоминал. Ему многое досталось от двоюродной бабушки, просто это всё было прикрыто мягким чертами Саламандеров.       – Ну, вы насмотрелись? – В нетерпении спросила Грейнджер, подталкивая её к столу Когтеврана. – Хогвартс очень любит слухи и вешать на людей ярлыки. То, что вы долго смотрите в пустоту с умным выражением лица совсем не помешает вам получить табличку «чокнутой» и тому подобное.       – Ты хотела сказать просто «отсталой», – Ханна мило улыбнулась, выдернув краешек мантии, который Грейнджер держала с опаской.– Wollknäuel, слишком громко думаешь. Заканчивай с этим, пока какой-нибудь verdammter alter Mann не ухватился за мысль в твоей неопрятной, гениальной головушке, о том что и кому ты рассказала. У Уизли глаза красные. Скажи ему, чтобы поспал.       Голова Грейнджер дернулась в сторону стола львов. Ханна успела уловить лишь эмоцию мысли, но само слово или предложение до нее не долетело – Гермиона закрыла сознание. Ладно, для своего возраста она была хороша.       Ханна присела рядом с, как ей показалось, семикурсниками, предвзято осмотрев еду. Были замечены мясные рулетики, но к ним не было никаких столовых щипцов, поэтому от них пришлось отказаться, пускай и с огромным сожалением. Рядом она заметила большую тарелку, на которой разложили огромное количество стейков, но и от них Ханна в отвращение отвернулась, когда увидела, что когтевранцы тыкают своими вилками во все антрекоты поочерёдно, проверяя и пытаясь найти для себя кусок комфортной прожарки.       В итоге, она налила себе тыквенный сок и съела яблоко. С первым тоже получилось не сразу – везде были обляпанные, грязные стаканы. Это было легко решить с помощью самого простого бытового заклинания, которым она пользовалась достаточно часто, очищая пробирки в лаборатории. Но для очищения стакан нужно было взять в руки, а она сняла перчатки, когда переодевалась. Мерлин, она думала, что её вырвет.       С яблоком, наверное, могло получиться смешно, но Ханна настолько была поражена неопрятностью и невоспитанностью этих людей, что она даже не подумала бы смеяться. Ни один чистокровный волшебник, а уж тем более дама, не будет на людях грызть яблоко. Если фрукт не нарезан и не чищен, – хотя это считается полным неуважением хозяина или хозяйки к гостям, – его полагается разрезать самому, чем Ханна и занялась. По этикету срезанием кожуры должен был заниматься спутник или отец девушки, если та ещё не была замужем. Если ни того, ни того у особи женского пола не было по каким-либо обстоятельствам, этим занимался любой другой мужчина, сидящий или стоящий рядом, потому что в приличном обществе женщина вообще не должна была брать кухонный нож. Только столовый. Но тут она промолчала и решила сделать всё сама, потому что рядом сидящие парни даже близко не походили на тех, кто знал этикет. Но как на это отреагировали остальные... Причем ей бы может быть было стыдно – хотя очень маловероятно. Кто она, в конце концов? – если бы ученики зашептались о том, что она всё же не обратилась к парням рядом, чтобы они очистили ей яблоко. Но нет, они даже не затронули эту тему. Ханна очень отчётливо слышала о чем говорят девушки, сидящие чуть дальше неё.       – Отлично. Ещё одна самочка чистокровка. Надеюсь её не поселят с нами. Я от Лавгуд ещё не отошла. Мало ли. Может эта тоже ненормальная? Хотя они, чистокровные, все неадекватные.       Ханна какое-то время прислушивалась к новым сокурсникам и поняла одно – Хогвартс действительно был самым настоящим крысятником. Тут никто вообще не скрывал кто кого обсуждает, а грязные слова о той или иной «шлюхе» разлетались по всему столу. Альт не совсем понимала, что значит это слово. Английский был её вторым языком и знала она его в совершенстве, но сейчас могла лишь догадываться, что это значит.       Грейнджер щебетала ей, что тем, кто попадает на Когтевран, очень везёт. Люди отсюда выходят образованными, честными и добиваются высоких должностей. Когтевранцы отличались от других столов лишь одним и, кто знает, может именно это в понимании Флитвика и Грейнджер показатель хоть каких-то мозгов – ученики тут говорили намного тише, чем другие столы. Ханна, чтобы услышать тех же девчонок приходилось напрягать слух – те же Гриффиндорцы находившиеся за её спиной, заглушали любой звук, который исходил от стола Когтеврана.       Недалеко стояли в небольшой стопочке бумажные тарелочки, одну из которых Ханна поманила к себе. Рядом сидящие замерли, а семикурсники впервые, кажется, обратили на неё внимание. Ханна переложила нарезанное яблоко на тарелку, вытерла руки салфеткой и заодно протёрла нож.       А потом воткнула этот нож в столешницу.       – Du bist eklig. – Альт аккуратно встала, стряхнула с платья крошки, которые могли на неё упасть, пока рядом сидящие парни ели, взяла тарелку с яблоками и повернулась к гриффиндорскому столу. Она за свои семьдесят лет много чего повидала, но сейчас, эта жалкая кучка недоразвитых детей просто вывадила её из себя. Они не пытались прикрываться, не пытались вытирать свои жирные от масла губы, не пытались не чавкать. Ханна, в отличие от других знакомых ей чистокровных, была не такой уж супер брезгливой и это доказывала хотя бы её работа в лаборатории, где она занималась не только пыльной артефакторикой, но и склизким, грязным зельеварением. Но, прости Мерлин, всему есть предел. Грейнджер смотрела на неё, сев за своим столом совсем неподалеку. В Зале была, конечно, не супер тишина, но слова адресованные Гермионе всё же были почему-то слишком громкие. – Потом поешь, Грейнджер. Пошли.       Она впервые увидела Поттера. Он выглядел слегка изнеможенным, но, судя по всему, общения с друзьями на него хорошо влияло – он светился, пока Ханна не обратилась к Гермионе. Альт осклабилась, когда увидела с какой негодованием и яростью он посмотрел на наглую Фредерику Вебер. Улыбка растянулась ещё шире, когда вся ярость в красивых, зелёных глазах потухла – Гермиона почти вскочила со своего места, схватив с тарелки что-то вроде персика и слегка нервно направилась по направлению к Ханне. Та приобняла её, подмигивая Рону Уизли через плечо – тот уронил ножку курицы то ли из-за поведения Гермионы, то ли из-за особо интересного жеста Фредерики. Альт не уследила когда именно он уронил почти обглоданную кость в соус от пюре.       – Я ещё никогда не видела таких отвратительных маглорожденных и полукровок, – поделилась с Гермионой Ханна. – Они абсолютно не умеют себя вести.       – Я, если что, маглорожденная, – прохрипела Грейнджер, откусывая от персика, а сок от него чудом не полетел во все стороны.       – Я догадалась. Точнее это даже не важно. Драко этого не упоминал, но твоего внешнего вида и такое же отсутствия манер указывает либо на маглорожденную, либо на полукровку. Нет, конечно, возможно ты ведёшь себя намного лучше тех, с кем я сейчас сидела, но оставлять надкушенное печенье в общей вазочке? Не думаешь, что это чуть-чуть противно? – Сухо прокомментировала Альт, убирая руку с талии девочки и прихватывая зубами кусок яблока. – Кстати, объясни мне кое-что. Не подумай ничего такого, мне просто совершенно не знакомо это слово... Что такое шлюха?       – Вашу мать...       На следующий день она сидела в душном кабинете ЗоТИ. Рядом Грейнджер обмахивалась пергаментом, от чего её волосы разлетелись во все стороны, чудом не долетая до лица Йоханны.       Они были единственными кто сел с человеком не со своего факультета. Даже близняшки Патил сидели отдельно. Возможно это было требованием самого Снейпа, но ей было наплевать. Пусть требует, что хочет. Она будет сидеть здесь рядом со своим источником информации, которая, сейчас, кажется, упадет в обморок от жары.       Ханна обречённо, достаточно громко вздохнула, оглянулась на дверь, из которой должен был выйти профессор и поднялась, привычно расправляя мантию. Перегнувшись через Грейнджер, она дотянулась рукой до подоконника, уперлась на него, ощущая некрепкую хватку Гермионы на своей мантии, – действительно думает, что Альт может выпасть? – она одними губами прошептала заклинания, смотря куда-то вдаль. Прохладный, летний ветерок ворвался в кабинет, растрепав всем волосы. Всем, кроме Йоханны, но это и не важно. Даже Уизли, который перед уроком разглагольствовал о наглости Фредерики, благодарно посмотрел на вернувшуюся на свое место Вебер, когда до него дошло, что она стихийных маг и ветер организовала именно она.       – Наслаждайся. Пока я жива.       Фраза имела подтекст, а Ханна потерла левую руку, закусывая губу. Теперь на обоих руках от локтя до красивого бантика на кистях были бинты. Гермиона очень изящно ей вчера намекнула, что если фрау будет перевязывать только часть где метка, все её быстро раскусят.       Поэтому Ханна придумала кое-что другое. Она пустила слух через Лаванду Браун, которая уж очень старалась подслушать их разговор с Грейнджер, о «несчастной судьбе» её родителей. Лицо Гермионы тогда, конечно, видеть надо было, когда Йоханна резко прыгнула с темы маховика на тему грустной истории убийства всей семьи Веберов, но благо догадалась промолчать и поддакивать. И сейчас, когда все узнают тяжёлую истории Фредерики Вебер абсолютно ни у кого не будет вопросов о том почему она режется.       Ханна опустила глаза на выглядывающие из под мантии бинты, хитрым движением двух пальцев закрепив бантик на левой руке чуть потуже. Всё бы ничего. Теперь все действительно смотрели на неё более сочувственно и стыдливо отводили взгляд от её замотанных рук. Вот только после завтрака, она заметила, что область где находится метка начала действовать намокать от крови. Пришлось промакивать бинты общественным полотенцем в туалете девушек. Смотреть, что произошло, а уж тем более перевязывать времени не было. Поэтому она сейчас сидела тут, с мокрым бинтом и, как следствие, мокрым рукавом одежды.       При этом метка болела. У Ханны вообще была мысль по поводу того, что татуировка просто слезает с кожи, но она старалась сильно на этом не зацикливаться. Не смотря на то, что её, как бы, тут не должно было быть, метка не могла просто начать слезать. Она также некоторое время думала, пока ждала запуска в класс, о том какие ритуалы проводили люди Грин-де-Вальда, чтобы оставаться защищёнными и в гармонии со своей магией. Перебрав в уме всё, что делала сама – по просьбе Геллерта, вообще-то – она пришла к выводу, что ни один подобранный Грин-де-Вальдом ритуал не мог так бурно отреагировать на темную магию ввиде метки, а значит причина была в другом.       В классе вдруг сразу стало тихо, а окно захлопнулось с такой силой, что даже Ханна подскочила. Мимо неё пронеслась фигура Снейпа, задев ножку стола мантией.       – В начале года вы изучали невербальную магию и ваши результаты совершенно отвратительные, – он оглядел всех учеников взглядом. На секунду дольше остановился на ухмыляющейся Йоханне, но быстро пошел в сторону других когтевранцев. – И тем не менее, у меня нет времени учить вас до бесконечности. Сегодня мы продвигаемся на новый уровень – беспалочковая магия. Ваши результаты в этом разделе будут влиять на вашу оценку на экзаменах. Надеюсь вы все возьмёте себе это на заметку и приступите тренироваться прямо сейчас.       Дети переглянулись между собой, а Ханна тихонько и коротко рассмеялась, откидывая свою палочку. Это действительно все больше и больше походило на цирк, а не на школу.       – Фройляйн Вебер, вам смешно? – Она встретилась с ним взглядом и улыбка поневоле стала шире.       – Что вы, профессор, нет, конечно. Просто интересно стало... – она поднялась, следуя примеру нескольких человек и окончательно убеждаясь, что он вообще не пошутил. – Грейнджер, пошли.       Она поднялась на небольшую сцену, идя между молодыми волшебниками, которые неуверенно вставали напротив друг друга. Без палочек они выглядели слабыми, но Ханна вовремя себя одернула. Они были детьми. Её саму начали учить беспалочковой чуть раньше, но она помнит, когда её почти также поставили перед фактом – либо что-то выдаешь, либо родители узнают, что ты оказывается бесполезная.       – Я не умею, – Грейнджер схватила её за край мантии, со сложенными домиком бровями. Кажется она всерьез переживала, что Йоханна спокойно кинет в нее проклятием, ожидая, что Гермиона сможет поставить щит.       – Вы все тут ничего не умеете, – она оглянулась на Снейпа. – Он, кстати, тоже. Поэтому ничего не делает. Иди, давай. Научу.       Беспалочковой магии нельзя научиться сразу и уж тем более без объяснений как это делать. Поэтому абсолютно все в классе слушали Фредерику Вебер и как она объясняет в чем вообще суть и смысл беспалочковой. Снейп наблюдал за ней из другого угла комнаты, не давая никакого разрешения на то, чтобы она читала лекции, но и не вмешиваясь.       Ханне пришлось достаточно оперативно вспоминать всё, что ей вдалбливали на уроках. Потому что как ни крути, а учитель у нее был хорошим и объяснял неплохо, пускай иногда совершал очень... необдуманные вещи.       Ей также пришлось объяснять на примере, но это было не так опасно – пол школы уже знала о её способностях, после случай с тарелкой. В Гермиону чуть не прилетала книга, которую Ханна использовала в качестве сравнения с пером. Меньше надо в пустоту смотреть и делать вид, что слушаешь.       Плохо – причем во всех смыслах – стало чуть позже. Ханна разошлась, решив показать, что можно управлять несколькими вещами сразу, подхватив сразу три книги. Она подбрасывала их, переворачивала, открывала и трясла ими. Когда она развернулась на одном каблуке, слишком резко выставив руку вперёд, чтобы отправить учебники в один из открытых шкафов, рукав мантии задрался от созданного заклинанием ветра, обнажив промокший от крови бинт, с которого тут же упало пара капель. Тут же опять разум среагировал раньше хозяйки и беспалочковая магия сработала на автомате, натягивая рукав обратно на запястье. Сама Ханна покачнулась – вдруг закружилась голова. На плечи легли две теплые руки Грейнджер, которая всё это время стояла позади.       – Давление, это... ничего, – Ханна отмахнулась от девушки, ещё раз поправляя мантию. Подняла руки в знак того, что всё нормально, поматала головой, чтобы избавиться от черных точек перед глазами и вновь улыбнулась. – Извините. На чем мы остановились...?       Она размотала бинт, с дрожащими руками осознавая насколько всё плохо. Метка, мать вашу, реально слезала. Грейнджер ходила где-то позади, стуча маленькими каблучками по мрамору. Они были в ванной старост. Гермиона сама привела её сюда, когда убедилась, что кровь у фрау до сих пор идёт и останавливаться не собирается.       Зрелище было вообще не из приятных. Это была не обычная татуировка и сходила она прямо вместе с плотью. Она осмелилась провести по руке полотенцем, убирая куски крашенной кожи и свежей крови. Завыла, почувствовала слезы на щеках, прорычала угрозу Грейнджер, чтобы та даже не смела к ней подходить и наконец посмотрела на запястье. На руке просто отсутствовал пласт кожи, но хуже было то, что на мясе темная метка все же вырисовывалась. Сегодняшней ночью она долго не могла уснуть на новом месте, вместе этого думая, как потом свести знак Волан-де-Морта и пришла к выводу, что если не найдет нужного зелья, просто попросит Геллерта срезать ей кожу. Теперь было понятно, что это не поможет.       Это же надо было так вляпаться.       Кровь снова набегала, крупными ручьями падая на пол. У Ханны снова закружилась голова и она была вынуждена осесть, придерживаясь за стену. Грейнджер подлетела к ней почти сразу, прикладывая мокрое полотенце сначала ко лбу, а потом уже перемещая на руку. Альт, не смотря на темные точки в глазах, прекрасно видела насколько позеленело лицо девушки при виде того, во что превратилась конечность фрау.       – Почему так? – Прохрипела она, вставая и ища ещё одно полотенце. Наверное, думала, что головокружение от потери крови можно восстановить за счёт мокрого марли на лице. – У Драко так не было.       – Могу предположить, что так происходит из-за этого, – Ханна подождала пока Гермиона обернется к ней и пошевелила пальцем на правоц руке, где блестело обручальное кольцо. – На нем выжжены наши инициалы, а значит и сама подпись Геллерта. А значит, если хорошо подумать, знак Грин-де-Вальда. Две самые темные и опасные группировки столкнулись на одном теле и абсолютно не хотят его делить. Одна группировка из-за своей жадности, а другая потому что я жена организатора этой банды. Но любовь всегда сильнее ненависти, жадности и любой подобной эмоции. Если бы сила Волан-де-Морта была смертоноснее, кольцо бы просто... расплавилось. Пока я люблю Геллерта, а он меня, кольцо и знак будет биться с темной меткой.       – Ну, так снимите его! – Воскликнула Гермиона, размахивая мокрым полотенцем. – Оно может и пытается вас «отбить», но оно причиняет вам боль!       – Я не уверена, что именно в этом причина и...       Кого обманывала, интересно? Другой причины просто не могло быть. Знак Грин-де-Вальда стал бороться с меткой только сейчас, потому что почувствовал угрозу ещё и в лице Дамблдора. Знак просто не смог стерпеть давления и понимая, что жена предводителя фактически окружена. Он любым способом пытался скинуть татуировку, потому что боялся, что Йоханна не справится с давлением. А Ханна вообще не знала как его утихомирить.       Могла ли она снять его? Снять кольцо – показать, что отказалась от брака. Она даже на цепочке не сможет его носить.       Когда по руке будто прошёлся заряд тока, а она не сдержала вскрик, Гермиона в два широких шага подошла к ней и сняла кольцо, при этом потревожив руку. Ханна вопреки недавним мыслям о том, что не может двинуться, с рыком подалась вперёд, попытавшись выхватить кольцо.       – Отдай! – Из глаз брызнули слезы, но скорее больше от физической боли, чем от моральной. – Это всё! Всё, что у меня осталось от него! Это всё, что я смогла принести из 1944, что могло бы напоминать мне о нем! Ты, блять, не сам Мерлин, чтобы решать мучаться мне или нет!       – Оно может побыть у меня. – Грейнджер надела его на свой указательный палец, несколько раз демонстрируя специально для фрау, что украшение держится крепко и снять его будет не так просто. –А теперь объясните мне одну вещь. Зачем вы вообще позволили ему набить вас тёмную метку? Меня со вчерашнего дня мучал этот вопрос, но я не представляла как его задать.       Вода из мраморного бассейна, которая наполнялась автоматически, плескалась, создавая огромные волны и омывая девушкам ноги. На улице, за разрисованным окном завыл ветер, а огонь в камине просто взбесилсяч загоревшись так, что не было видно горячих огоньков – они уходили далеко по трубе. Гермиона впервые задалась вопросом зачем в ванне вообще камины.       Альт облокотилась на стену, пустым взглядом смотря на брошенную в угол мантию. С руки продолжала стекать кровь, а ладонь становилась всё более липкой.       – Потому что это был единственный способ выжить, Грейнджер. Мой выбор стоял между двумя вещами – либо подчинится, либо умереть. Из двух зол меньшее, Wollknäuel. – Она задышала чаще, по привычке проводя по указательному пальцу большим, но когда не почувствовала кольца, выдавила из себя что-то, похожее на стон. – Я слабее мужа. Я читала этот ваш учебник по истории сегодня ночью, в котором очень подробно расписывают, что свита Грин-де-Вальдов была на одном уровне силы. Вообще нет, ясно? Я не доношенная волшебница. Я вообще должна была родиться сквибом! Какая сила на уровне с Геллертом Грин-де-Вальдом?! Ну откуда они это взяли?! С какого неба?! Я бы не выдержала боя с Волан-де-Мортом при этом отбиваясь от его чокнутых последователей.       Вода, огонь и ветер начали успокаиваться. Первое больше не мочило им ноги, второе больше не трещало, а третье не ломало раму окна. Ханна опять села в прежнюю позу, накладывая на рану новое мокрое полотенце, которым Гермиона так активно размахивала минут пять назад.       – Геллерт никогда не был таким, – резко, холодно отчеканила Альт, смотря Грейнджер прямо в глаза. – Пускай хоть во всех книгах мира будет написано, что он жестокий ублюдок, у которого ярости к миру нет предела. Пусть все – все 6 миллиардов людей – поверят этому. Но я хочу, чтобы именно ты знала. Знала, что хуже Волан-де-Морта ты не встретишь никакого, а с Геллертом эта проклятая полукровка никогда в жизни не сравнится. ***       Тут тепло, светло и пахнет свежестью. Ей очень нравится тут читать. Не смотря на то, что глаза всё ещё слезятся после пожара от магического огня, – господин Грин-де-Вальд сказал, что это пройдёт меньше чем через неделю, – она упорно продолжает вытирать слезы платком и терпеливо вновь ищет строчку, на которой остановилась. Ей полюбились здешние книги. Они совсем новые, с плотной бумагой и большим шрифтом. У нее падает зрение, поэтому для неё это хорошо.       Она лежит на кровати, сцепив руки на животе. Книга лежит рядом, а свет из окна светит ей прямо в глаза. Она улыбается, потому что ей приснился Геллерт Грин-де-Вальд. Снова. Но она была на седьмом небе от счастья. Ей бы хотелось, чтобы он снился ей почаще. Она чувствует себя лучше, когда видит его.       – Фройляйн Альт? Wir hatten große Erholung? – Ей стоило уже привыкнуть к этому. Грин-де-Вальд прекрасно умел проникать в любое помещение бесшумно. За четыре дня, что она провела в кровати, он пугал её больше, чем добрая бабушка Агнезз, любившая рассказывать ей страшные сказки перед сном.       – Доброе утро, господин. Спасибо, всё хорошо, – она улыбнулась, неловко устраиваясь полусидя и стараясь не тревожить ногу. Она выпила обезболивающее минут десять назад и оно, кажется, успело подействовать только наполовину.       – Врачи говорят, что вы оперативно идете на поправку, – он присаживается на краешек кровати, хотя она достаточно большая, чтобы не бояться потревожить её ногу. – А также сказали, чтобы вы начинали ходить. Это будет полезно.       Она прислушалась к себе, чуть-чуть двигая ногой. Сдержавшись от того, чтобы поморщится, она неуверенно пожала плечами. Вместо этого она просто нервно посмеялась, снова приподнимаясь на одних руках, чтобы попытаться сесть ещё ровнее.       – Боюсь, что я всё ещё ощущаю... дискомфорт.       Геллерт кивнул, мол, само собой. Он встал, обошел кровать, потому что к тому краю она была ближе, и подал ей руку. Она с опасением посмотрела на неё, поднимая глаза и пытаясь открыть рот, чтобы сказать, что именно её не устраивает в конкретной ситуации.       – Клянусь, что не собираюсь смотреть на ваши щиколотки. Прошу вас, Фройляйн. Господин Бернштейн – ваш лекарь, кстати говоря – будет очень злиться, если мы с вами не будем выполнять его указания.       Ханна подаёт ему руку, но боится сдвинуться. Не хочется снова ощущать боль. В итоге, она слегка подпрыгивает на матрасе отталкиваясь, а Геллерт подхватывает её, помогая ей слезть с кровати. Она впервые за прошедшие четыре дня стоит на ногах. Это непривычно, больно и немного кружится голова.       И честное слово, лучше бы он смотрел на щиколотки. Она совсем чуть-чуть ниже него, но сейчас он смотрит на нее сверху вниз, стоя слева и совсем невесомо обнимая её за талию, скорее для страховки, чтобы успеть подхватить в случае чего. Она умеет врать стоя с привычным бледнып лицом, от жары она не становится похожей на помидорку и ещё ни одному мужчине не удавалось заставить её покраснеть. Но сейчас она чувствует, что щеки буквально горят.       Она делает аккуратный шаг вперёд, начиная с левой ноги, что очень непривычно, кстати. Он делает шаг за ней и придерживаясь такой схемы они доходят до окна, которое Альт открывает, подаваясь чуть вперёд и не сгиная ноги в коленях. Прохладный ветер раздувает спутанные пряди, а она, кажется, краснеет ещё больше. Без прически, без платья и без туфлей при волшебнике! При чистокровном мужчине! До чего она докатилась, Мерлин?       Геллерт обходит её, вставая ближе к окну и доставая сигареты. Кивком предлагает ей взять штучку, но она отрицательно качает головой.       – Бросила. – Ничего она не бросала и может спокойно курить днём и ночью напролет, но просто позориться уже и так некуда.       Он ухмыляется, будто прекрасно знает, что она врёт – а это вообще не исключено – но он молчит, всё ещё держа одну руку где-то рядом у её локтя, потому что, кажется, по виду она стоит не твёрдо.