***
Несколько светло жёлтых капель упало в пустой чай, сразу же придвинутый к Ханне. Масло нельзя было смешивать с чистым сахаром или с лимоном, но вместо этого Альт засыпала туда раздробленный лист стевии. Служанка забрала поднос с чайником, склянкой, на которой остались масленные потёки, и небольшую стеклянную лодочку со сладкой травой. По лестнице она спускалась осторожно, всё время смотря под ноги и лавируя между столами сторонников, ловя на себе призрачные, мимолётные взгляды мужчин. Альт постучала ложкой по столу, привлекая внимание всё ещё сонных сторонников. Грейнджер устроилась на кресле рядом с ней, чувствуя себя до дрожи неуютно. Стул всё-таки принадлежал Грин-де-Вальду. Ханна остудила чай до приемлемой температуры, рассматривая новые и старые лица. Грин-де-Вальд начал отбирать в сторонники не только женщин, но и детей. Одному на вид было не больше одиннадцати, но, тем не менее, он тут сидел, хотя шестёрок в этот зал не пускали – им все объясняли личные помощники правых рук. Иногда сами Винда и Куинни, но по большому счету у них было слишком много работы. Значит дети тут сидели не просто так, а от этого интерес разрастался запредельный. Геллерт поздоровался с Виндой касанием к плечу, всё-таки сгоняя Гермиону со своего места, улыбаясь взгляду Ханны. Девушка подхватила полы неудобной, длинной мантии сшитой по моде, заходя за спинку трона фрау, не зная куда себя деть. По итогу её устроили по левую сторону от Альт на трансфигурированном кресле с резными ножками и твёрдыми подлокотниками. Обычно даже правые руки не сидели рядом с Грин-де-Вальдами, но Гермионе запрещалось лезть в маховик без присмотра Ханны. Пока она рассматривала части артефакта, под присмотром фрау ранее разобрав его, Ханна придвинула к себе информацию про Реддла, принесенную из спальни. Многие надели очки, когда Альт повернула вырезку из газеты лицом к остальным. – Том Реддл. Полукровка, напыщенный индюк и достаточно сильный темный маг, на укрощение которого потребуется опытный боевик и стратег, – взгляд сначала упал на Винду, но потом плавно перешёл на Гуннара. – Притащите мне его в... Когда дверь неуклюже открылась, Ханна лишь устало отпила чай, чувствуя на языке горькое масло. Сторонники ей было знакомы, но едва-едва. Будучи на низшей ступени девять месяцев назад, они так на ней и остались. Единственное, что запомнилось – они были шумными выродками одной полукровки, которая однажды очень хорошо помогла Грин-де-Вальду, но сами дети уродились не самыми способными. Чувство долга взыграло, хотя Альт ещё до путешествия во времени думала их вышвырнуть. – ...В любом виде, – закончил за неё Геллерт, наблюдая за фигурой в коричневой мантии, которую тащили братья Каваны. Девушка, судя по всему, стукнулась коленями об мраморные плиты ступенек, на миг сжав кулаки в грязных перчатках. – Вы зачем сюда всякую шваль тащите? Этаж темниц опять обвалился? – Wieder? – Ханна закинула ногу на ногу, поудобнее устроившись и лёгкой магией размешивая чай, растворяя заменитель сахара, выделенный из листьев. Сторонники ещё подтягивались, держа в руках стаканы с кофе, документы, завернутые в фольгу бутерброды и крема для увлажнения кожи. Кто-то прямо на ходу заплетел себе хвосты и поправлял манжеты. Вообще, это были люди не причисляющиеся к основному составу, но не являющиеся низшими. Некоторых из них едва ли можно было посветить в нынешние дела, но собрания исключительно «для своих» проходили очень редко. Они с интересом рассматривали тихую пленницу. Таких сюда не приводили. Зал был построен по инициативе Винды и Куинни, в год официальной женитьбы Ханны и Геллерта, представленный, как свадебный подарок, а поэтому считался чуть ли не священным. – Она искала женщину, утверждая, что только вы знаете, где её можно найти, – один из братьев, пока говорил, сжал руку фигуру сильнее, отчего она протестующе дернулась. – Мало ли, что говорят! – крикнула Винда, до дрожи раздраженная, что их задерживают по абсолютно неприемлемому поводу. – А если в следующий раз скажут, что они ищут chose précieuse, вы их в личный сейф seigneurs потащите? Альт подумала о том, что ей хотелось бы вафли на завтрак и более крупный сорт земляники, а ещё о том, что здесь стали происходить безобразные вещи, но ей слабо верилось, что дисциплина ослабла из-за халатного отношения Грин-де-Вальда. Все либо очень явственно сходили с ума, либо реальность затронула и это. – Так шрам не для прикрытия вашего идеального лица, Фредерика? Ханне никогда не была свойственна излишняя драматичность, но она буквально выплюнула чай обратно в кружку, всё равно умудрившись подавиться. Взмахом руки наслала на саму себя агуаменти, кашляя и раздражённо размахивая дым в сторону – трёх капель было мало. Гермиона сидела с открытым ртом, не реагируя на прожигающий взгляд Йоханны. Она не посвящала Геллерта в то, какое имя выбрала в 1997, но происходящее он понял быстро, отступая на шаг и давая жене, вскочившей со стула, приблизиться к повисшей на чужих руках девушке, сбрасывая с неё капюшон. Ханна не могла сказать, что сильно удивилась. В каком-то плане она ожидала такого поворота событий в глубине души, но от судорожного вздоха Грейнджер, она будто проснулась, вздрогнув. – Лаванда, как ты постарела, – Ханна взяла двумя пальцами светлую прядь, поднимая и обнаруживая потёртые, седые корни. Глубокие морщинки у глаз были то ли от вечных слез, то ли от широкой улыбки. Скорее всего, взыграло всё. Глаза у Браун были подслеповатые, а бровь была рассеченная, заливая кровью левое веко. – И откуда же ты, красавица? – Из 2027, – Браун мялась перед тем, как ответить, отчего ей сразу же показалось, что та врёт, но вытягивать это сывороткой правда она сейчас не собиралась. Она застыла на несколько мгновений, сама не замечая, как отпустила чужую прядь. Перед глазами пронёсся далёкий момент, когда Геллерт пересказывал ей то, что должно было произойти. 2027 год – мертвый год для всех волшебников в будущем. Именно тогда, основываясь на предсказание, должна была пропасть магия. Ханна словно через пелену видела, как Винда подобралась на кресле, смотря за спину фрау. В зале повисла тяжелейшая тишина, нарушаемая лишь редким шепотом тех, кто уточнял: «2027 год? Так это всё-таки правда?». Тут не удивлялись возможному скачку во времени, но было ли это надолго? Все с тревогой под сердцем ждали окончательного вердикта. Пропала ли магия? Но Ханна решила задать другой вопрос, повинуясь собственному чувству пережитого. – Кто правит? – Дамблдора она исключала. Во временные петли она уже сама не верила, но в таком случае реальность должна была быть всего одна. По-другому не получалось, как бы Грейнджер не распиналась. Альбус мертв, пускай и видела она его тело лишь мельком и с забитой головой. Если права Грейнджер – тем будет лучше, но рассматривая каждый отрывок под воображаемым микроскопом, она верила в это всё меньше и меньше. Если права она – история должна была просто зачеркнуться самостоятельно и быть переписанной с такими изменениями, которые уже давно должны были разрушить материю вокруг всей Земли и двух миров. Хуже всего, что это уже происходило, а теория Гермионы исхудала и готова была рассыпаться. В глазах у Лаванды отразился испуг, а у нее засосало под ложечкой. Ответ не был озвучен, но она его уже знала. Губы у Браун обсохли, а взгляд ни на чём не задерживался, словно старался найти вещь, с помощью которой можно сбежать. – Тот-Кого-Нельзя-Называть, – Грейнджер со стуком отодвинула стул, обходя поверхность стола. Бумаги от создаваемого ветра всколыхнулись. Она явно хотела сказать «Врёт, не слушайте», но что-то её останавливало. Лаванда ещё не закончила предложение, пускай и произносила его с большой опаской. – Во всяком случае, так происходит в нашей временной петле... – Временных петель не существует! – Раздражённо воскликнула Гермиона, ожидая пока слишком уж заторможенная бывшая сокурсница повернет к ней голову. – Наши учёные говорят, что существуют... – А я время сломала! Я, наверное, лучше знаю, что существует, а что нет! Ханне почудилось, что ей плохо и что если она сделает шаг куда-то – упадет. Она буквально затылком видела, как Геллерт слегка поднял руку, чтобы в случае чего пододвинуть к ней стул. В голове перемешалось абсолютно всё. Всё выходило слишком запутанно. Разглядывая Грейнджер, которая с пеной у рта доказывала отсутствие временных петель, Альт задумчиво, но тихо прищелкнула языком. Возможно правы они обе, хотя с точки зрения науки и раздела временной артефакторики, пришедшее в голову – безумная надежда, которую Ханна буквально только что смастерила. Ей оставалось только надеяться, что звучать это будет не так сумасшедше, как ей кажется. Временных петель не существовало – пусть будет так. Всё-таки, теперь применять какое-либо словосочетание, где есть «время» и все остальные слова с ним однокоренные, было как-то негуманно. Но и реальность была одна. Но для равновесия всей информации, нужно было лишь отойти от основного клубка проблемы подальше. Реальность одна, а вот её разветвлений – несколько. Не петель, а именно дорог в разные направления. Оказавшись в 1997 году, Альт попала именно на эту страницу писанной истории предположительно из-за маховика. Если она сейчас постарается, то и объяснение своей задержке на десять месяцев найдет. Но всё равно тогда не очень сходилось. Мысли сплетались в друг друга самостоятельно. Она отошла к столу, пропуская мимо ушей возгласы всё ещё спорящих Грейнджер и Браун. Лицо Тома Реддла снова показалось ей до боли знакомым. Его издевательски прищуренные глаза хотелось выколоть, но зато ответ пришел на ум так быстро, что она в него даже не поверила. Она бросилась к Лаванде, задирая её голову за подбородок и всматриваясь в тусклые радужки. Ей не показалось – глубокий синий отступил под пеленой слепоты. Гермиона пораженно захлопнула рот, а Ханне показалось, что она открыла дверь не в то измерение, где она точно не должна была узнавать и думать о чем-то подобном. Частичная слепота в ходе проклятия темного дыма, знания о шраме и слова в ссоре с Грейнджер – пускай и очень смутные – доказали, что Браун из того самого ответвления, которое им нужно. Но там правил Волан-де-Морт, что могло вести к лишь одному варианту и она почему-то была не в состоянии определить радует ли её это. Даже если всё происходящее сейчас происходит сразу в нескольких ответвлениях, зависит, вообще-то, всё лишь от них. Дамблдора из их бренной жизни она не исключала, но история уже была перечеркнута на его имени, а им лишь остаётся смиренно ждать, но на счёт Реддла у неё были другие мысли. Если разветвление то же самое – Альбус умрет сам, а Грин-де-Вальдам лишь нужно будет достать будущую проблему, которая скоро к своим рукам приберет Великобританию. Они в проигрыше. Пока что. Схватив всю собранную информацию, ею был обведен зал, мысленно перебирая самых лучших ищеек и тех, кто просто мог быть полезен. Опять же – она могла отправить Куинни, которая являлась одной из возглавляющих гончих, но ебучая Япония. – Гуннар, Нотт, Хардинг-младший, сёстры Карасу, фрау Зигер, Иоганна, будь добра, и..., – глаза лихорадочно заметались по залу, но светлой макушки так и не нашли. – Где Малфой-младший? – Нет! – визг Гермионы показался ей предсмертным писком комара. – В Японии, с Куинни, – отозвался Грин-де-Вальд. Они переглянулись, а он только пожал плечами на её скептический взгляд. – Брось, я не издеваюсь. Он сам туда напросился. – Радуйся, – пробормотала она в сторону Гермионы, у которой уже успели растрепаться волосы. Она, конечно, знала, что служанки себе пальцы стёрли и, фигурально выражаясь, переломали, пока пытались уложить этот дикий вихрь, но видимо даже несколько часов непрерывной работы не сделают пряди девчонки ровными и гладкими. Тут только магия поможет, но чудо-зелье для прямых волос создадут только через шесть лет. – Те, чьи фамилии были названы – без парня на фотографии можете не возвращаться. Грянул выстрел, приглушённый крик Гермионы и задушенный вздох Лаванды. Ханне подумалось, что маги совсем стали забывать, что существуют палочки и волшебство, а не грязные способы убийства магглов. Когда обернулась, вспомнила, что, наверное, Браун просто разучилась пользоваться чарами, ведь она так и не спросила про исчезновение магии. На мраморе остался отпечаток от пули, а у нее дернулось нижнее веко. Стены в зале были зачарованными и любые заклинания применять к ним нельзя было. Грин-де-Вальд обернулся назад, разглядывая треснувшиеся паутинки. Ханну как-то странно передёрнуло от мысли, что пуля проскочила мимо мужа почти задев. – Вы мало того, что пленных в фактически священный зал приводите, так вы ещё и не проверяете их на угрозу? Вы адекватные? – Ханна была окинута внимательным взглядом, который на секунду остановился на животе, скрытым сверху чем-то похожим на вязаное пончо. Геллерт не стихийный маг, но ветер стукнулся об рамы с его подачи, будучи скорее быстрой, мало что предвещающей вспышкой раздражения, чем реальной яростью. – Пошли вон. И эту заберите.***
Грин-де-Вальд мягко обтирал её ключицы мочалкой, вполуха слушая вялые ворчания женщины. То ей человеческий вид слишком глупый, то поужинать она не успела, то зелье взорвалось, то вода, в которой она сейчас лежит, излишне холодная. Ханна иногда становилась такой размягшей, что хотелось её всю зацеловать и исполнить любое желание, даже самое невозможное. Закатанные рукава белой рубашки всё равно намокли, поэтому без раздумий Геллерт опустил руку по локоть в пенную воду, обхватывая слегка скользкое левое запястье Ханны. Ведёт мочалкой невесомо и аккуратно по метке, стирая почти не видные разводы подсохшей крови. Окрашенная красным вода с мочалки стекала на белую пену. Метка больше не кровоточила, но перевязка всё равно требовалась по приказу Йоханны. Не желая видеть вражеский знак на себе, Альт указала пополнить запасы бинтов. Она как-то лениво пересказывала ему отрывками свое путешествие в 1997, избегая мрачного, но и не зацикливаясь на редких счастливых моментах. Оголяла пороки Волан-де-Морта, над которыми давно мечтала посмеяться с мужем. Рассказывала о смене иерархий волшебных школ и о странной Выручай комнате, тайну которой до сих пор не смогла разгадать. С удовольствием, согревающее сердце, видела, как скривился Геллерт, при упоминание того, что когда-то Ханну задело за живое – невоспитанность магов за общим столом и абсолютная антисанитария. В течение дня они, несмотря на то, что часто пересекались в коридорах и залах, как-то негласно решили замолчать появившуюся из воздуха Лаванду, но сейчас тишина, постепенно становившаяся напряжённой, вынудила обсудить этот вопрос. Ханне хотелось опуститься пониже, чтобы вода залилась в уши, перекрыв все звуки. – Я рассмотрю завтра маховик поближе. Наверное, смогу что-нибудь сказать, но вряд-ли уже хоть что-то может повлиять. Разговор про путешествия во времени не склеивался. В конце концов, после всей этой истории с опозданием на восемь месяцев, Грин-де-Вальды подсознательно были готовы к всякой ереси, которая начнет происходить или уже происходит. С таким же успехом сюда может переместиться та самая версия Волан-де-Морта, от которой в горячей воде становится холодно, а кожа покрывается мурашками настолько заметно, что Грин-де-Вальд с хрустом стискивает руки в кулаки, при этом выцеловывая влажную женскую кожу на плече и возле затылка. Геллерт превосходный окклюмент, но в ванне буквально застыло немое «ich werde töten». Единственное, что решили, это то, что Лаванда не последняя, а если брать в расчет Ханну и Грейнджер, – даже не первая. – Знаешь, что важно? Ну, на данную секунду жизни? – Спросила она, когда вылезла из ванны и замотала полотенце на голову. Пройдя мимо мужа, стянувшего рубашку, потуже завязывая халат одной рукой и втирая в кожу лица крем, она изящно опустилась на матрас, вытягивая влажные ноги. Полы длинного белого халата с глухим стуком упали по бокам. – Нужно научить служанок регулировать температуру. Ты не представляешь, как это раздражает. То слишком холодная, то слишком горячая. Извини, конечно, но я устала то дрожать, то вздрагивать. Я и сама могу настраивать предпочитаемый градус, но тогда на кой чёрт они тут нужны? – Считаешь это нашей главной проблемой? – Определенно, – Ханна серьезно кивнула, без проблем сохраняя лицо. Ей было тепло и комфортно. Перспектива уже второй день засыпать в одной кровати с мужем, зная, что находишься в полнейшей безопасности, было... будто бы в новинку, но, конечно, фрау просто отвыкла. Где-то на краешке подсознания мелькнула длинным хвостом мысль, что сейчас не то что жизнь их небезопасная, в в принципе сама материя, окружающая их. Мало ли, что ещё могло измениться и их главной проблемой, конечно же, было изменение работы реальности. Если в один прекрасный момент кому-то на голову свалится цветной телевизор из будущего или затерянная корона молодых принцесс из прошлого – лишь меньшая часть Нурменгарда будет в удивление. Тем не менее, Ханна всё ещё оговаривалась, зная, что может себе это позволить, но осознавая, что это неэтично. Время, вообще-то, неживое. Или опять ошибка, учитывая, что его удалось сломать и теперь оно, судя во всему, в какой-то настоящей людской депрессии. – Всё со временем... Мать твою, как же теперь мысли выражать? Не за горами момент, когда они просто либо кипятка из чайников принесут, либо льда из нашей же речки. – Пойдем завтра танцевать. На крыше. Как ты любишь, – ему нравится её свободная, лёгкая улыбка, возможно даже немного мечтательная, а в болотных глазах что-то тает и Ханна млеет. – Я отдам тебе свой кожаный плащ. – А, ну раз так, какое я имею право... Она сгибается пополам, а Геллерт этого даже сначала не видит, отворачиваясь за бинтами. Метка напрягается, заставляя вены вздуться, а Ханну – вцепиться в подставленную мужем руку. Она всё ещё влажная, но такая горячая, что её передёргивает, а на лбу выступает холодный пот. К концу 1945 Волан-де-Морт уже активизировался, собирая сторонников. По словам Грейнджер, юный Реддл начал действовать в открытую только после двух десятилетий с поимки Грин-де-Вальда, но никто не говорил, что он не управлял четко своими людьми до этого. И тогда в ванне старост, в проклятом 1997, Ханну заранее посетила сокрущающая нутро мысль, но она отбрасывала её вплоть до этого момента. Метка оказалась неподвластна ни времени, ни его сломанному аналогу. Она ведь думала над этим и сны ей похожие снились. Обезболивающие колоть было бесполезно – в течение года отсутствия фрау, данную теорию проверяли на Драко. Конечно, Геллерт с самого начала знал, что метка просто так жену не оставит, но до конца надеялся на внутреннюю магическую помощь Нурменгарда и укрепившуюся супружескую связь. Холодное полотенце и успокаивающая мазь сгладила самые острые ощущения, но до двух ночи Ханна пролежала с лёгкой лихорадкой и бессонницей от болей. Разбуженная Бинди только беспомощно покачала головой. Смотреть на левое запястье было, в первую очередь, неприятно. Змея извивалась на коже, будто хотела сбежать, – а возможно так оно и было, – чернота бегала по венам. Она щекотала изнутри, а ей постоянно казалось, что при очередном движение внутри нее, она заплачет, но вырывались лишь судорожные вздохи. Дошло до того, что в полночь Геллерт принес ей её рабочий дневник, чтобы отвлеклась, два часа наблюдая, как Ханна рисует маховик на страницах расчерченных в полоску. В половину второго она что-то записала, но чернила смазались в конце страницы, когда женщину окончательно отпустило, а голова съехала с длинной подушки. Грин-де-Вальд забрал из её ослабших пальцев переплет и прочитав одну единственную страницу, которую она успела заполнить. Альт либо не до конца была уверена в собственных заключениях, либо из-за чего-то прикрывала Грейнджер. Ханна пообещала, что утром разберёт маховик лично ещё раз, но в дневнике уже написала о том, что не досчиталась нескольких шестерёнок. В записях она подозревала Гермиону, но не выражала мнение напрямую. Последним словом было имя Лаванды. Поставленная точка замазала его. Обтерев почти сухим полотенцем ребро женской ладони, он отбросил тряпку в сторону камина, укрывая жену одеялом. Гермиона долго бегать не сможет, а Альт не казнила её только из чувства личной привязанности, а возможно путаясь в собственных сомнениях и догадках, но он ни на секунду не сомневается, что через какое-то время Грейнджер будет мертва.***
Надкусив яблоко, Ханна снова взглянула на маховик, переводя взгляд на свои записи, сделанные в 1997. Она мёртвым сердцем матери клянётся, что в сумме было двадцать одна шестерёнка. Под металлической позолоченной крышкой она не досчиталась порядком пяти деталей. Конечно, она знала, что Геллерт прочтет её записи и она была вполне в здравом уме, когда делала их. Подозрения ложились на Грейнджер увесистым грузом, который давил на её припухшие веки. Только виновности девчонки ей ещё не хватало. На излюбленном кресле Куинни лежала утренняя газета, где Альт с замершим от паники сердцем смотрела в сторону заднего фона. Ей могло, конечно, и привидится, но рослый брюнет с очками и шрамом, запечетленным камерой черной, резкой полосой в виде молнии, заставили её всё-таки сделать несколько глотков успокоительного. Это были не экстренные поиски, как в случае с Реддлом, но Грин-де-Вальд всё равно отправил в промозглый Нью-Йорк Герту Боте и Элизабет Беккер. Так легко отбирались совершеннолетние, а вот за участие в деле детей голосовали. Ханна была в числе тех, кто выступал за отправление на отыскание Поттера четырнадцатилетнего подростка, имея чистое и святое представление о Избранном мальчике, который без раздумий доверится ребенку, но Гермиона упросила отменить выбор, уверяя, что Гарри может наоборот счесть это за опасность. С одной стороны, это дотягивало до ума Поттера, но с другой, она уже просто не знала – верить или не верить. С легкость можно было залезть в чужое сознание, переворошив все воспоминания, и Ханна уже даже собралась писать небольшую весточку в северную библиотеку, чтобы клубок шерсти подошла к её лаборатории, но дверь, на пороге которой встала взбалмошная Гермиона, открылась сама. В руках у нее была какая-то книга, в которой Альт признала сборник самой разной магической информации от пятнадцатого века. Такие издания перестали выпускать в конце семнадцатого, предпочитая расфасовывать материал в тему книги, а не собирать весь и сразу в одну. – Я поняла почему время могло исказиться сразу на несколько месяцев, – на тонких пальцах у Грейнджер мозоли, отпечатки от чернил и от грифеля карандаша, который она наверняка точила вручную. – Естественно, я не исключаю вариант с вашим мнением о том, что оно просто капризничает нам на зло, пытаясь вырваться из оков, но эту идею тоже можно рассмотреть. Страницы ветхие и скорее почерневшие, чем покрывшиеся желтизной. Гермиона как-то торжествующе, в победоносном жесте тыкает в написанное под номером «457». – Написано на рунах, поэтому мне вдобавок пришлось переводить через словарь и... – палец в перчатках прислоняется к чужим губам, пока Ханна хмурилась, вчитываясь в текст. Он кажется ей чужим, но не потому что использованы редкие, старые слова, которые сейчас ни один коренной даларанец не узнает и не разберёт. Всё куда проще. Изложена такая якобы истина, что ей чудится будто она здесь, а текст перед ней – далеко, в другой вселенной. Ей хочется ударить Грейнджер, за то, что та залезла туда, куда ей путь должен был быть закрыт. Тем более в отношении её родного ребенка. Это был для всех известный факт – скрещивание определенных видов магов дает волшебника с иным даром, не похожим на родительский. Работало это немного каверзно. Например, Ханне удалось чудом избежать судьбы сквиба благодаря тому, что отец был слабейшим, – но всё-таки был, – стихийным магом. Уродилась и Ханна такой, но более сильной и заручившейся поддержкой, кажется, самого Мерлина, имея возможность развивать силы с меньшим процентом расположенности к смерти. Отец Геллерта с рождения буквально не имел права пользоваться светлой магией, а его мать была наполовину вейла, что дало замечательный результат – сын Провидец. Но иногда попытки выродить новый вид давал сбои, сотрясающие все два мира. Так и получилось, что ещё в самом начале зарождения их мира выяснилось, что дитя Провидца и Стихийного может оказаться Временным магом. Это и было указано в книге, под пунктом «457». Люди, способные подчинить время считались редчайшими и сильнейшими колдунами, что также было упомянуто автором, который видимо собрал данные с нескольких континентов. Да вот только почему-то не включил предупреждение о том, кем на самом деле являются Временные маги и какую опасность несут для мира. Такие волшебники почти полностью вымерли ещё до начала тринадцатого века, а в конце четырнадцатого, если и подозревали кого-то в подобном, то убивали в ту же секунду. Тот, кто имел шанс с рождения перестраивать реальность считался проклятым человеком, сразу же признаваясь врагом народа, на которого охотились, как за диким зверем. Давно уже не было слышно про таких детей, хотя бы потому что к тому времени, как истек четырнадцатый век, стали исчезать Провидцы. – Ты в курсе, кто такие Временные маги? – она боролась с желанием захлопнуть книгу, чтобы не видеть этих пропитанных якобы светлыми намерениями слов. – Пирамида Хеопса строилась, основываясь на записи Геродота, двадцать лет. Ты вообще понимаешь, что это в теории невозможно для обычных магглов? Конечно, была задействована магия! Но не в том направлении, как твой атрофированный мозг считает! Никто не переносил камни с помощью Вингардиума Левиоса – такого заклинания тогда ещё даже не было! Просто существовал Временной колдун, заставивший забыть людей о том, что годы должны идти своим чередом. Он сплющил двести лет до размеров семи тысяч и трехсот суток. – Откуда...? И вы после этого не верили мне, что я сломала время? А вдруг оно и до этого было сломанным? – Временные маги не ломают время! Они с ним в сговоре, Грейнджер, не тупи! – сердце билось где-то в горле. Чем больше Ханна вспоминала все записи, всё очерки и исследования, тем больше появлялось куски от недостающей картины, но она всё равно умудрялась путаться в паутине всё больше и больше. Если её ребенок – Временное проклятье, куда делись шестерёнки? Более того, ей мало верилось, что не сформировавшийся плод может провернуть такое. – Можешь представить мне проект почему эмбрион, которому едва двенадцать недель, причастен к скачку, но вот меня больше интересуют исчезнувшие детали из маховика. Удивление в глазах Гермионы она ошибочно приняла за страх. Голова девчонки дернулась за спину фрау, разглядывая прикрытый пергаментом маховик. – И прежде чем обвинять моего ребенка, который ещё даже не совсем живой человек, потрудись объяснить отсутствие пяти важнейших элементов, пропавших после того, как я два раза оставила тебя наедине с артефактом. – Да, но... с вероятностью в девяносто процентов у вас под сердцем Временной маг и в книге пишут... – Прекрати доверять всему, что пишут в книгах! – Нурменгард содрогнулся, а Грейнджер испуганно сделала шаг назад. Йоханна злилась часто, но это были короткие вспышки ярости, сбивающиеся здравым смыслом, но любое землетрясение вызванное ею оповещало о том, что терпение льётся за край. – Большинство переплётов печатают и пишут для дураков, мечтая запутать, выдать за правду свое скудоумие и по итогу добиться искорения магии в никуда. Дамблдор может быть и не пытался достичь последнего пункта, но я уверена, что ему было до дрожи и эмоционального оргазма приятно стоять над журналистами и диктовать им прямо в их падкие на все слухи уши о мерзостях сороковых. И о том, что мы бедных, несчастных магглорожденных принижаем. И о том, что детей в рабство отправляем. И о том, что мой муж – насильник и тиран! На каждое столетние найдётся человек, который извернет правду до такой неузнаваемости, что сам вскоре не отличит правду от своей лжи! Такие справочники, как этот, писался для полу-сквибов, чтобы они развлекали свои серые будни раздумьями, что восемьсот пунктов, некоторые из которых расписали буквально на три строчки, сделают из них величайших! Злить Йоханну Грин-де-Вальд нельзя хотя бы потому, что она просто может на некоторое время слететь с катушек. При этом, у скольких бы психиатров не побывала – выявить у неё ничего не смогли. Только успокоительные прописывали, одним из которых она однажды отравилась. Выяснив, что это был маггловский морфий, по волшебным центрам медицинской помощи она больше не ходила, да и приступы неконтролируемый агрессии брали над ней вверх совсем нечасто. Никто из обитателей Нурменгарда даже и не вспомнит сейчас, когда последний раз Альт выходила из себя. Но Грейнджер об этом никто не предупреждал, а она так и не научилась держать язык при себе. Она ведь и не хотела говорить что-то лишнее, подсознательно боясь последствий, но плотно сжать зубы и проглотить оскорбление не получилось. То ли личные бесы, то ли вплавленный в стены артефакт правды, заставил её говорить. – Знаете, я бы не сказала, что «сказки» про вашего мужа были неправдой. Удар был сильным и оглушающим. Гермиона почему-то сначала схватилась за нос, остужая вспыхнувшую кожу холодными пальцами. На глазах выступили слезы и она сама не заметила, как наступила на собственную мантию – грёбаные дизайны сороковых, – запнувшись. Свечи искажали тенями их лица, но подбородок и изгиб бровей у фрау огрубел так, что Грейнджер по инерции отползла назад. Несмотря на всё, что сейчас происходило, ей до сих пор мало верилось, что Йоханна может навредить непоправимо или вообще убить. У неё иногда вылетало из головы, что фрау – не просто жена революционера, но и такая же убийца и истребительница, как он. Это было и стало её одной из главных ошибок. Ханна отвернулась от неё, проворно и не раздумывая хватая ближайший канделябр. Ей очень хотелось въехать этой железкой по лицу девчонки, но вместо этого она вытащила из верхнего ящика нож для зельеварения. Огонь на тонком фитиле колыхнулся, но не потух. На лицо Грейнджер упали волосы, которые она совсем не пыталась стряхнуть, представляя отпечаток руки Альт на своей щеке. В комнате запахло металлом. – Много говоришь, клубок шерсти, – канделябр отправился обратно стоять на плоский серебряный подсвечник. В руках блеснуло лезвие. У Гермионы выбило воздух из лёгких, при виде совершенно спокойного лица. А вот в глазах билось безумие, которой она сначала приняла за обычную злость, но после следующих слов, поняла, что ошиблась. – Я отрежу тебе язык. Шестью этажами ниже Куинни передавала Грин-де-Вальду документы, подписанные представителем магической Японии только несколько часов назад, а Драко отпаивали чаем служанки, после неудачного путешествия на корабле. У Гольдштейн глаза горящие и счастливые, будто на седьмом небе находится. Она, к своему величайшему сожалению, ничего не привезла для фрау из Токио, но ей так хотелось поскорее обнять её, что и про невежество она забыла. Геллерт снисходительно улыбается, когда Малфой уже в третий раз спрашивает, как там поживает Гермиона. Их всего-то трое в зале и никто не удивляется, когда дверь открывает Винда, видимо, разузнав от служащих, что послы вернулись. Куинни и ей дарит широкую улыбку, с нетерпением спускаясь с небольшого подмоста, спеша обнять подругу, но останавливается на полпути, видя хмурое непонимание на чужом лице. Розье смотрит только на Грин-де-Вальда, стараясь не думать о том, что будет произносить эти слова в присутствии Малфоя. – Фрау отрезала Грейнджер язык, – портреты над камином удивлённо переглядываются, а вместе с ними и Куинни встаёт, как вкопанная, глупо хлопая большими глазами. – И выслала из Нурменгарда.