Mockingbird

      Льюис не изменяет своим новым привычкам даже после того, как они обсудили статус их отношений на следующий день, совершенно непреднамеренно отвлёкшись в процессе на ленивый обмен поцелуями, незаметно перешедший в раунд медленного секса на диване Шарля, пока об его окна бился не прекращающийся со вчера дождь. Он всё ещё не соглашается на вечерние и ночные свидания, всё ещё ведёт себя странно на взгляд Шарля, но Льюис не ведёт себя иначе, как образцовый бойфренд, всегда следя за нуждами и потребностями Шарля, даже если тот, кажется, упоминал об этом всего на секунду в каком-то совершенно мимолётном разговоре.       Этот конфетно-букетный период очаровывает Шарля, притупляет его внимание, и он упускает из виду момент, когда мешки под глазами Льюиса становятся глубже, а морщины в уголках глаз заметнее, когда его вечное сияющее присутствие в паддоке будто притупляется, истончается, но всё ещё остаётся неповторимым следом среди них всех, когда усталость и нарастающие отчаяние от осознания плачевности ситуации отражаются на его лице, добавляя ему несколько лет за раз. Шарль просыпается почти к середине сезона, когда краем уха случайно слышит во время уикенда разговор каких-то из тысячи журналистов, всерьёз обсуждающих, что Льюису стоило уйти после прошлого года и не позорить себя этим сезоном. Шарль всерьёз хотел бы развернуться и вернуться к ним, чтобы вбить в них некоторое уважение к многократным чемпионам, если бы не тёплая успокаивающая рука Льюиса на его плече, Льюиса, который, очевидно, тоже слышал это. Шарль встревоженно оборачивается к нему, хватает его за руку, не заботясь о том, что их может увидеть любой прохожий, и смотрит ему в глаза, но Льюис только мягко пожимает плечами и поглаживает пальцами шероховатые костяшки его пальцев. «Я польщён твоим желанием защищать мою честь, но не стоит.»       Льюис не выглядит задетым этими словами даже чуть-чуть, и, с одной стороны, Шарль понимает это. Вероятно, за свою карьеру он слышал вещи и похуже, но это не значит, что Шарль готов отпускать это так же просто. Он вглядывается в глаза Льюиса пристальнее, и за его обычным смирением видит нерешительную грусть, будто где-то в глубине души он допускал, что в их словах могла быть хотя бы доля истины.       Шарль быстро тащит его за ближайший угол, где им гарантирована хоть какая-то уединённость, и немедленно прижимается к его губам долгим настойчивым поцелуем, до сих пор испытывая глубочайший восторг внутри, когда Льюис отвечает с даже большим желанием, обнимая его лицо ладонями. «Моя постоянная работа как твоего парня – защищать твою честь. Даже не думай, что у тебя будут шансы от этого отвертеться, я в каком-то роде старомоден в этом плане,» говорит Шарль с улыбкой и целует его в кончик носа, заставляя Льюиса глупо-очаровательно хихикать. «И моя работа как твоего парня – не позволять тебе переживать слишком много,» Льюис берёт его руку в свою и переплетает их пальцы. Он тянет Шарля дальше к его автодому, всем своим видом намекая, что больше не хочет продолжать эту тему, но Шарль обещает сам себе, что не оставит это без внимания.       И даже если с тех пор Шарль чаще лестно упоминает Льюиса в своих интервью, а Льюис выглядит немного более счастливым, они не говорят об этом. **       Шарль никогда не слушает сплетни. Он знает, какую грязь они могут нести, какую боль причинять, когда распространяются со скоростью всепоглощающего лесного пожара, и всё больше людей вдруг начинают в это верить. Шарль не любит слушать сплетни и ещё меньше любит их распространять, но иногда они просто настигают его вне зависимости от его желания.       Чемпионат уже несколько недель пребывал в западном полушарии, перемещаясь между Америками, и Шарль, признаться честно, утомлён этим; ему не очень хорошо до сих пор даются смена часовых поясов и привыкание к тому, что вся его семья уже спит, когда у него разгар дня. Он чувствует себя очень уставшим, возвращаясь в свой гостиничный номер, в очередной раз в одиночестве, когда слышит голоса Макса, Ландо и Джорджа из общего холла на этаже. Шарль, на самом деле, не очень хочет слушать их, но путь к его номеру проходит прямо мимо них, и он успевает услышать то, что хотел бы пропустить мимо себя. «Я слышал, как Льюис сказал кому-то сегодня по телефону «папочка тоже скучает по тебе».»       Голос Джорджа нечёткий, неустойчивый, будто он уже изрядно пьян, они хихикают, и Шарль ускоряет шаг, желая только быстрее пройти мимо. Он знает, что они не стали бы обсуждать такое трезвыми, что алкоголь делает всех их немного глупыми и нечёткими, мир выглядит по-другому, когда они достаточно расслаблены, и Шарль не собирается ставить им в вину любые их слова сейчас, но это не значит, что он хочет их слышать. «Льюис выглядит как тот тип, который может быть папочкой,» подтверждает Ландо с каким-то странным тоном, от которого Макс изображает звуки тошноты. «Держи свои фантазии при себе,» говорит он, и да. Шарлю точно стоит просто пробежать до своего номера, не задумываясь ни секунды больше.       Он закрывает за собой дверь, пытаясь выкинуть из головы то, что только что слышал. Шарль не придаёт этому значения, он знает, как много отношений разрушили чужие сплетни и недостаток веры. Льюис вполне мог созваниваться с людьми, которые заботились о Роско.       Шарль не позволяет себе думать об этом сегодня, Шарль не упоминает об этом завтра, когда Льюис впервые приглашает его в свой номер вечером, устраивает для него романтический ужин и такой медленный, сводящий с ума секс после, что Шарль с трудом может вспомнить что угодно, кроме имени Льюиса, бьющегося с сумасшедшим ритмом его сердца на кончике его языка. **       Ситуация меняется, когда они возвращаются в Европу. Паддок не сразу замечает её в общем хаосе, который всегда происходит здесь, не сразу различают новое лицо в гараже Мерседес, но после того, как это происходит, никто, кажется, не в состоянии заткнуться об этом. Женщина лет тридцати присутствует в боксах Мерседес на каждом европейском этапе, на стороне гаража Льюиса и не носит командной униформы. Пресса довольно быстро выясняет, что она не является новой сотрудницей и, кажется, почти не общается с самой командой. Она не сидит всю гонку в отведённом для гостей гонщиков углу и даже почти не смотрит сами гонки, вместо этого появляясь изредка тут и там, иногда в компании Анджелы или Сьюзи, но чаще всего рядом с самим Льюисом.       Сначала у Шарля нет времени обращать внимание на голоса вокруг. Чемпионат в самом разгаре и, несмотря на то, что его надежды угасают с каждым неудачным этапом, он всё ещё старается сделать всё, что в его силах, чтобы минимизировать ущерб, регулярно наносимый его собственной командой. Он так устаёт, разрываясь между идеальными отношениями, которые он пытается построить, и борьбой со своей машиной, со своей командой, что не сразу замечает происходящее. До тех пор, пока, кажется, все рекомендации его социальных сетей не оказываются завалены фотографиями низкорослой рыжеволосой женщины, следующей за Льюисом плечом к плечу, незаметно ожидающей его в тени гаража, оказывающейся подозрительно часто рядом с его отелями. До тех пор, пока, кажется, каждый журналист не считает своим долгом выяснить, кто такая «новая девушка Льюиса Хэмилтона» любой ценой. Шарль мог бы понять это, если бы Льюису понадобилась фальшивая девушка, чтобы отвести от себя ненужные подозрения. Они оба не стыдились того, что любили мужчин, не стыдились своих отношений, но до сих пор даже близко не подходили к разговору о том, хочет ли кто-нибудь из них когда-то совершить камин-аут, не говоря уже о том, чтобы выйти как пара. Шарль мог бы понять.       Если бы они хотя бы когда-то обсуждали это.       Если бы Льюис сказал бы хоть слово о том, что хочет обезопасить их отношения от посторонних.       Но вместо этого теперь это превращается в гигантский красный флаг и бесконечный хаос в его разуме, который только превращает его и без того сложный сезон в ночной кошмар. Шарль знает, что это в какой-то степени несправедливо – жаловаться на свой сезон и немного ухудшившиеся результаты, когда Льюис проводит худший сезон за всю свою карьеру после безобразного окончания предыдущего и терпит все эти комментарии. Шарлю жаль его, всё, чего он хочет, это защитить своего парня и дать ему комфорт, которого он заслуживает.       Но он больше не может закрывать глаза на очевидные знаки.       «Льюис, я хочу с тобой поговорить. О кое-чем важном. Не телефонный разговор.» Говорит Шарль, когда они уже обсудили все свои дела и успели немного пофлиртовать, что оставило его тёплым и немного нечётким внутри. Шарль хотел бы сохранить это чувство как можно дольше, нежиться в этом комфорте, который даёт ему Льюис даже в обычном недолгом разговоре, но он не найдёт в себе решимости в другой раз заговорить об этом. Формула скоро уходит на долгий летний перерыв, и если его худшие опасения подтвердятся, у него будет время, чтобы хоть немного залечить своё бедное разбитое сердце.       Льюис вздыхает, звуки немного искажены телефонными помехами и слабым сигналом связи.       «Да, я думаю, нам стоит,» наконец отвечает он. «Я хочу… есть кое-что, что я давно должен тебе рассказать,» Льюис вздыхает ещё раз, и Шарль почти слышит, как он потирает пальцами глаза, пытаясь справиться с усталостью и истощением. «Через три дня я буду в Монако. Ты мог бы прийти ко мне, и мы поговорим? Если хочешь.»       Он звучит одновременно отчаянно и обнадёженно, будто изо всех сил цепляясь за какой-то вечный внутренний ресурс оптимизма, который Шарль всё не мог постичь, но он не может отказать ему сейчас. И, в целом, не хочет. Не имеет смысла, на какой территории они встретятся, какое место станет символом их разрыва для него. «Хорошо,» шепчет Льюис, «тогда через три дня, приходи к шести часам. Буду ждать, детка».