Кофе в спортзале

Я купаюсь в твоем безумии — таком навязчиво-притягательном, как желание выдохнуть в мрачную черную ночь облачко сизого дыма. Разбавить краски, выйти за рамки, кричать во всю глотку. В нашей истории обязательно должна быть крыша — сидеть на ней, свесив ноги, глядя сверху вниз на муравейник снующих туда-сюда зеркальных близнецов. Они такие, о да, с наркотическим блеском в глазах и пустыми карманами, плотно забитым графиком и шестизначным счетом в банке, одинаково потерянные одиночки. Странно как — у меня есть ты, но я не держу тебя. Не хочу держать, давать ярлыки, заставлять жить в полсилы и полвздоха. Тогда что значит, что ты у меня есть? Или что у тебя есть я? Могут ли объятья, такие нежные и такие сильные, давать ощущение вечности, когда они не в силах длиться столько — и на одежде остается только запах сигарет, которые никак не вытравит даже надежный санитайзер, проспиртованный и с легкой цветочной отдушкой? Могут ли слова «твой», «твоя», «люблю», «хочу быть рядом», которые тают, едва высвобождая хрупкие крылья, быть прочнее, чем фундамент любого храма? И разве тепло и страсть твоих прикосновений не исчезают, как только исчезаешь ты? Я тянусь к силуэту, что то приближается, то снова исчезает в отдалении. Окутанный белым облаком, словно сахарной ватой. — Лу! — резкий нервный крик пробуждает меня, но мысли тягучие, медленные, и я так не хочу просыпаться. — Лу! Ты трясешь меня за плечо, и я открываю глаза — пытаюсь разлепить, но ресницы склеены, и я чувствую мокрое тепло по щекам. Что случилось?! Мое тело одеревенело, и я едва могу пошевелить ногами. Тру глаза руками, наверняка только размазывая следы своей слабости. Не дольше мгновения, и я резко сажусь… на кровати, сбрасывая на пол плед. — Йонас, какого черта?! — Ты уснула с пультом от ТВ в руках, а я не большой фанат «Сумерек», знаешь ли. Нарыдалась, тушь размазала, панда ты моя болезная… Ты тянешься ко мне, и я отодвигаю руку с пультом как можно дальше, чтобы тебе пришлось изрядно повозиться. Ты почти ложишься на меня, а потом, дотянувшись и забрав пульт, включаешь погромче. Ты прав, тут такие тонкие стены, а я ни с кем не хочу делиться. Кладу ладонь тебе на затылок и притягиваю для поцелуя — и мы дышим одним воздухом, полным наших еще не сбывшихся надежд.