…
Синий мрак спальни резал слепящий свет луны. Вальтер мягко шагнул в льющийся из окна поток серебра, медленно поднял руки к груди и потянул за тонкие тесемки, развязывая аккуратный бантик. Шелковое неглиже с шелестом упало к его ногам. Фольке смотрел на это с восторгом и сжимал пальцы от нетерпения. Бесшумно ступая, Шелленберг плавно приближался к нему, то озаряемый светом, то превращающийся в призрачный силуэт. Он был уже так близко, что у графа начало покалывать ладони, но вдруг остановился и улыбнулся: - Я должен пойти к фельдшеру. Фольке дернулся: - Нет нет! Идите ко мне! - Но! Но … - Вальтер смущенно топтался на месте Граф уверенно раскинул руки, приглашая его в объятия и кончиками пальцев поманил к себе. Обхватив руками стройное тело, пальцами пробежав по бедрам и пояснице, он лег на спину, увлекая Вальтера за собой: - Сегодня я желаю наслаждаться вашим телом испытывая только эстетическое возбуждение, дорогой. Вальтер озадаченно наклонил голову: - Вы не хотите близости со мной? - Разве можно такого не хотеть? – граф водил ладонями по его спине и плечам: Но я не меньше хочу беречь вас. – он заправил выбившиеся пряди ему за ушко: Вы все же не девица, и тело ваше не приспособлено к постоянным вторжениям. Намек понятен! Выгнув поясницу, Вальтер стал сползать к его ногам, страстно глядя в глаза и облизнув губы. Но граф вернул его назад и снова стал гладить. Заметив, как мальчик с готовностью смотрит на него, отрицательно покачал головой: - Нет. Завтра мы расстанемся, Бог знает на какое время, если сейчас я обменяю возможность любоваться вашим лицом, вашей нежностью на низменные удовольствия, я потом не прощу себя! Вы можете спать, если желаете, а мне достаточно того, что вы со мной. «К чему все это? Зачем он говорит мне о любви, заботе? Это все ненастоящее!» - Вальтер злился, прижимаясь щекой к груди графа. Эти чувства отдавались для него болью. Сразу перед глазами вставала Ирэн с их первым сыном на руках, и у Вальтера выступали слезы. «Просто владей моим телом, не надо терзать душу» - он не понимал, чего теперь хочет от него граф: «Где смысл такой любви?». Фольке услышал недовольное шмыганье прелестного носика и приподнял Шелленберга за плечи, чтобы смотреть в глаза: - Вы всегда нервно реагируете, стоит заговорить мне о чувствах. Отчего? - Вы говорите о любви, но она не может существовать за пределами этой спальни. - Как это? - Ну – Вальтер снова лег ему на грудь, подложив себе ладонь под подбородок: Обычно люди любят друг друга, когда они мужчина и женщина. И у них родятся дети, и дальше дети любят их и когда родители умирают, любовь их остается. В детях. – в его глазах засветились огоньки: А двое мужчин просто спят вместе. - Значит, смысл в детях? – Фольке усмехнулся: Дети вырастают и оставляют вас, живут своей жизнью. И потом! Всегда можно нанять женщину, что бы она родила вам симпатичных карапузов! - Что?! – Вальтер даже отпрянул от него: Что значит нанять? Это же их мама. - Она родит детей для вас, жениться на ней не обязательно. - И как, допустим, с ней жить? - Не надо с ней жить. Она родит, отдаст вам детей и уйдет. - Мать бросит детей и уйдет? – он скривил рот от негодования: Это все ужасно! Дети будут расти без мамы. - Вы сентиментальны, мой милый! – граф примирительно улыбнулся и мягко прижал его к себе: Когда ни будь общество начнет понимать, что любовь нельзя сдерживать предрассудками, что люди могут просто любить друг друга не взирая на пол. Полагаю, в будущем это случиться. «Хорошо, что я не доживу до такого будущего» - Вальтер беспокойно моргал и морщился, слушая сердцебиение графа. Возможность иметь детей для него, может быть и не была первостепенной, но, когда Ирэн родила он почувствовал с ней невидимую связь. Теперь у них было сразу трое свидетелей их любви и короткого счастья. Когда он умрет останутся их дети. Ирэн не будет одинока, с ней останутся близкие люди и в каждом будет его часть. До Ирэн он жил с женщиной по имени Кэт. Трудолюбивая швея, благовоспитанная и заботливая. Они прожили вместе почти шесть лет, но детей у них не было. Кэт злилась. Иногда, одеваясь по утрам она нервно одёргивала юбки, ворча: «Тебя кормить совершенно бесполезно, Шелленберг! Я каждую неделю хожу к врачу. Что с тобой не так? Ты сам похож на ребенка, оттого, наверно, и не можешь зачать». Когда он робко замечал, что у нее не было детей и до него, она приходила в ярость и кричала, что бы он не смел такое говорить здоровой женщине. Когда они расстались, и Вальтер встретил Ирэн, возникла новая проблема. Ирэн была наполовину полькой. Для офицера СС это было неприемлемо, однако, Гиммлер дал свое разрешение на брак. Кальтенбруннер будто только и ждал этого, с кривой усмешкой он говорил, что сам рейхсфюрер, который придумал кодекс чистых браков в СС, понимает, что ни одна немка не согласиться родить от Шелленберга. Даже Гейдриха однажды взбесили эти инсинуации, и он одернул зарвавшегося австрийца. Обнаружив поддержку своего начальника, у Вальтера развязался язык. Они сидели на совещании у рейхсфюрера в тот день, Кальтенбруннер со своей злобной веселостью прошелся по Ирэн и стал ждать, когда у Вальтера глаза наполняться слезами от обиды, но этого не случилось. Шелленберг вместо этого вальяжно развалился на стуле, внимательно посмотрел на венца и сказал: - Доктор Кальтенбруннер каждый раз так заботиться о моей личной жизни, а я вот переживаю за него. Все знают, что я был девственником, когда он на меня полез, но, когда я проснулся, я даже не понял, что он со мной делает! А, нет! Нет! Я понял, просто не почувствовал! – глядя как окружающие начинают с улыбкой переглядываться, он забросил ногу на ногу и продолжил: Мадам Китти потом осмотрела меня и сказала: «Ничего страшного! После четырех сантиметров ты как новенький!». Так что бросьте обо мне переживать, господин, я тоже не обижаюсь на вас – он выдержал паузу: Из-за мелочей! В кабинете раздался раскатистый смех, Гейдрих чуть под стол не утек, а Кальтенбруннер сидел пунцовый как свекла. Вена у него на лбу вздулась так, что казалось, вот-вот разорваться. Больше он даже не заикался о расовой неполноценности его жены, к тому же, шутки про маленький член прилипли к венцу намертво. И все же, Вальтера беспокоило то, что ему уже было тридцать, а детей у него все не было. Однажды Ирэн встретила его с работы, светясь от счастья: - Я беременна, милый! И этот момент он запомнил навсегда. Тогда он забыл как дышать, стоял с глупым видом и смотрел на жену. Она взяла его лицо в ладони: - Эй! Ты что, глупышка? - Это правда? – он вдруг испугался: Если ты шутишь, то прекрати! - Я не шучу, милый. Я беременна! Эти воспоминания теперь отдавались колющей тоской в сердце, Вальтер лежал на груди у графа, обласканный его сильными руками и думал только о Ирэн. Когда теперь они увидятся? Когда он сможет обнять своих малышей? И случиться ли это вообще? «Какой граф все-таки странный, он не скучает по своей семье? Его жена не требует его возвращения домой. В королевских семьях не обязательно любить друг друга, но разве он не любит своих детей? Он проводит со мной столько времени. Если бы я имел выбор, я был бы с Ирэн».…
Самолет заревел на разбеге, оторвался от полосы, и лег на крыло. Могучая машина взяла курс на Франкфурт. Вальтер вцепился в руку графа на взлете, тот тихо наклонился и поцеловал его в висок. Все обставлялось так, будто бы он немного погостит в американском посольстве, но он летел в плен и никакие подмены понятий тут не работали. Спустя пару часов они с полковником уже ехали по немецким улицам. Дороги расчистили, но просвечивающие насквозь стены домов были повсюду. Люди ходили с потухшим взглядом, даже не глядя по сторонам. Второго поражения в большой войне Германия не могла пережить. После первой мировой в народе теплилось негодование и поиск виноватых, теперь полное разочарование и груз вины. - Конечно сравниться с вашим дворцом нам не под силу, но, я думаю, что господин Шелленберг не будет разочарован! Рейнс суетливо бежал впереди и махал коменданту, что бы тот отпер дверь: - Прошу! Комната была большая, светлая. Обои явно поклеили совсем недавно. Мебель, скорее всего, реквизировали из какого-то зажиточного особняка, изысканные стулья и милые столики были точно антикварные. Да, Вальтеру тут было уютно, он открыл дверь на балкон и с удовольствием обнаружил под собой старинную улочку с небольшими лавками и забавными вывесками. - Ваша Светлость! – Рейнс подошел к Бернадоту и зашептал, показывая глазами на балконную дверь: Вы говорили, что он собирался прыгать в воду на яхте, как считаете, он не может прыгать с высоты? А то, не лучше ли запереть эту дверь? Все-таки третий этаж. Фольке усмехнулся: - Он не станет, обязательно оставьте ему выход на воздух. - Хорошо! – полковник кивнул. В комнату стали заносить чемоданы и коробки. На стол поставили миниатюрный сейф, граф открыл его и оттуда вынули несколько шкатулок, которые тут же взволновали коменданта, который следил за размещением нового жильца: - Простите, что это? Вальтер обернулся, подошел и открыл шкатулки. При виде сияния драгоценностей, Рейнс забеспокоился: - Кто должен будет отвечать за утерю этих предметов? Извините меня, но будет лучше если граф это заберет с собой. - Я хочу оставить! – Вальтер капризно выпятил нижнюю губу и недовольно посмотрел на графа. - Конечно, дорогой! Комендант тихо подошел к Рейнсу и вполголоса проговорил: - Если он хоть одну эту булавку спустит в туалет, мы с вами дома продадим, чтобы заплатить. Когда возня с вещами закончилась, и прислуга вышла, граф попросил оставить его с Вальтером наедине. Он еще раз прошелся по комнате, чтобы убедиться, что все в порядке и жестом подозвал его к себе: - Тут не так плохо, правда? – обняв мальчика он прижался щекой к его волосам: Мне совсем не хочется оставлять вас. Сегодня я поеду в Берлин, там меня ждут некоторые дела, а уже завтра вернусь и мы поужинаем. Хорошо? - Конечно, господин. Меня сегодня будут допрашивать? - Нет. Сегодня вы должны отдыхать. Пожалуйста не забудьте про лекарства. Фольке немного отодвинулся, держа его за локти, посмотрел ему в глаза и нежно улыбнулся: - Берегите себя. Потом крепко поцеловал и вышел. Оставшись один, Вальтер отправился на балкон, денек был погожий, солнце очень приятно грело. Он присел в плетеное кресло и облокотился на кованные перила. Внизу все еще стояла машина графа вокруг которой крутились мальчишки. Дальше по улочке бродили разные люди, покупатели и просто зеваки. Бродячая собака сидела у дверей пекарни и поднималась каждый раз, когда кто-то выходил, ожидая получить кусочек чего-то вкусного. Милая девчушка разломила пирожок и протянула ей, собака очень осторожно взяла еду из ее ручки и даже, как будто, поклонилась в ответ. Это была Германия, степенная и немного расслабленная. Старинный город не терял своего очарования не смотря на разрушения. Вальтер был счастлив слышать повсюду чистую немецкую речь, и по-детски улыбался, забыв, что он уже в плену. - Полковник, я оставляю свое сокровище на вас! – Бернадот, размашистым шагом шел по длинному холлу, громко стуча тростью по паркету: Документы вы получили, можете приступать к работе. - Сегодня он отдохнет, а на завтра у нас уже есть планы. - Хорошо! Англичане подпишут бумаги? - Пока они их не видели. - Пусть так. Не подпускайте их агентов к Вальтеру, пока не подпишут. Они разочарованы тем, что не получили его, и ослеплены местью. Я не могу исключать, что агенты МИ6 не захотят его отравить, например, заодно подставив вас. Рейнс немного удивился, что сам об этом не подумал и стал согласно кивать: - Вы правы, господин! - Завтра я вернусь! Всего вам доброго! Он протянул руку, и полковник с уверенной улыбкой пожал ее. На улице Фольке еще раз посмотрел наверх, увидев следящего за ним Вальтера, он снял шляпу и грациозно поклонился. Затем сел в машину. Мотор заревел и лимузин быстро набирая скорость, скрылся за домами. Он ехал не в Берлин, а в небольшой курортный городок Бад-Ойнхаузен, где базировалась штаб-квартира британской разведки. Между ним и самым ярым агентом Форин офис Кимом Филби уже состоялось несколько неприятных телефонных разговоров, и теперь граф ехал на личную встречу с наглецом, чтобы поставить его на место.…
«Всего два месяца его не видел, а, как будто, целая жизнь прошла» - Штирлиц ловил каждое движение Вальтера, который с интересом разглядывал с балкона улицу: «Опять похудел. Нехорошо это» - он строго хмурился, наклоняясь над телескопом. Бывший начальник сейчас едва ли узнал бы его, Штирлиц отпустил смешные усы и чуть подкручивал их вверх, волосы он стал зачесывать на прямой пробор, костюмы теперь носил узкие в клетку, котелок, а также очки в роговой оправе, делали его похожим на английского денди. Он имел документы курьера британского штаба на имя Джорджа Маркоба, они позволяли ему беспрепятственно ездить по стране с пакетами, которые он каждый раз изготавливал сам, а по приезду сжигал. Порой он выполнял настоящие поручения, которые ему давал новый шеф Ким Филби. Пару недель назад для него нашли квартиру, расположенную под чердаком, наискосок от нее находился американский штаб. Консьерж за небольшое вознаграждение выдал ему ключи от крыши, так как по легенде Джордж был астрономом, и он смог вынести туда телескоп, чтобы наблюдать за Шелленбергом и теми, кто будет с ним работать. Оптика была достаточно мощной, чтобы разглядеть даже капилляры в больших серых глазах. Штирлиц с любовью скользил одним глазом по такому знакомому и далекому лицу. Те же шрамы, новых, к счастью, не добавилось. Что-то он видит там внизу, что вызывает его очаровательную улыбку. Вот и ямочки! Штирлиц довольно щурился вторым глазом, радостно ухмыляясь. Милые воспоминания грели сердце, но задание его состояло в том, чтобы, во-первых, вычислить все контакты Шелленберга, во-вторых, в подробностях выучить распорядок его дня. Англичане не собирались мириться с тем, что нацист уплыл из их рук. Филби уже полностью проработал план его вывоза в Лондон, и они собирались это сделать, даже если Вальтера придется выкрасть. Мешали им Бернадот и Рейнс, однако, британскому офису удалось завербовать коменданта штаба. В скором времени предстояло провести тайную операцию, которая поможет не только допрашивать Шелленберга без всяких ограничений, но и получить те документы, которые бывший шеф нацистской разведки припрятал у графа. Вечером Штирлица пробрало нетерпение, уж очень хотелось подойти к очаровательному Вальтеру поближе, хотя бы под окнами постоять. Он уже разглядел вблизи штаба небольшую пивнушку и решил отправиться туда. Расположившись поудобнее, он мог видеть заветный балкон в витрине одной из лавочек. Солнце уже садилось, в комнате Вальтера горел свет, и Штирлиц мог видеть, как его аккуратная головка мелькает иногда за прозрачными занавесками. Скоро стало совсем темно. Зажгись фонари. На улицу потянулись редкие парочки. Недалеко от пивной стояли местные женщины, они шумно обсуждали как слабо идет торговля, с ними стояла цветочница и охала о том, что муж ее, похоже, сгинул на фронте так как писем от него она давно не получает. Остальные фрау ей сочувственно кивали. Штирлиц отвлекся от их болтовни, потому что в витрине, как в зеркале, он увидел Вальтера. Мальчик вышел на балкон уже переодевшись ко сну в короткой ночной рубашке, он облокотился на перила и закурил, скрестив худые ножки. Изящный ангелочек. В такой позе он был похож на балерину. Внезапно рядом раздался громкий женский крик: - Эй, красавица! Ты бы еще в трусах вышла! Очевидно, подслеповатая торговка приняла Вальтера за девицу и решила отчитать за распутный вид, чем вызвала довольный гогот своих товарок. - Бессовестная американка! – она с ненавистью посмотрела, как бедный Шелленберг от смущения юрко скрылся в комнате, и сплюнула в сторону здания штаба. «Бедняга» - Штирлиц посмеялся про себя, немного жалея напуганного злобной теткой Вальтера, допил пиво, бросил деньги на стол, и подобрав трость, чинно пошел домой.