***
Ожидаемо, прибежали они к финишу единовременно. Даже Сатоц-сан подтвердил, что они финишировали одновременно. Гон предложил разрешить спор и накормить друг друга. Он платит за Киллуа, а Киллуа платит за него. У девяносто девятого не было никаких возражений. Он был только "за". Позади них страшно захрипел Леорио. Гон еле сдержал смех, все еще удерживал чемодан Леорио в руке и переглядывался навеселе с Киллуа. Курапика лишь молчаливо улыбался, стоя рядом с ними с легкой усталостью. Да, бежали они... удивительно долго. Гон предположил, что несколько часов. А если считать еще и взбирание по лестнице, которое было в конце их длительного бега по туннелю, то все устали как никогда сильно. Хотя Гон такого уж сильного напряжения и не чувствовал, но ноги все-таки подрагивали. Но взять Киллуа... Ему хоть бы хны. Непробиваемый чудак. — Итак. Мы прибыли на Нумерские болота или плутовская топь. Второй этап на другой стороне болот. Запомните: здесь много разных тварей, готовых сожрать вас или заманить в ловушку, а потом сожрать. Будьте осторожны. Сами понимаете, что будет, если вы попадетесь в лапы одного из подобных зверей. Позади них с грохотом закрылись ворота, предотвращая возможное отступление. Человек, не добежавший до них, с криком остался в темных коридорах длинного туннеля длинной в несколько десятков километров. Его было даже жаль. Почти пришел, а тут такой подарок. — Эти твари пойдут на любые ухищрения, чтобы заманить вас к себе. Они, скажем так, зарабатывают себе на еду при помощи лжи, обмана и страшных ловушек. Отсюда и название — плутовская топь. Поэтому не отставайте. Навряд ли кто-то из вас захочет оставаться здесь навсегда или до своей смерти. Гон задумался, пока сидел на остатках бетона. Вообще, немного смущало, что экзаменатор дает им так много информации. Им дали поблажки, хотя Гон ожидал, что их даже не подготовят к такому и отправят просто на верную смерть, чтобы выявить уровень их выживаемости, наблюдательности и догадливости. А тут выложили все, как на блюдце. Любопытно, ничего не скажешь. Или же это стандартная процедура? Он потом обязательно спросит об этом у Сатоц-сана. Главное только, чтобы после его слов не пришли новые изменения в экзамене, потому что если Гон не сдаст в этот раз, то на следующий год придется уж слишком трудно без информации, особенно на подобного рода опасных болотах. — Гон, ты хоть немного отвлекись, — прошипел Леорио. Фрикс отмер. — У нас тут ситуация сюр. Пытаемся понять, кто настоящий экзаменатор, — буркнул Паладинайт, и Фрикс с недоумением посмотрел то на Сатоца, то на новоприбывшего странного человека. И от этого странного человека пахнуло, скажем так, не очень приятно и совсем уж не человечески. Гон отмахнулся от него. — Да что с тобой такое?! А вдруг этот лжец обманывает нас? Вот тот парень даже дал нам информацию по поводу местного животного. И даже показал нам! Человекомордая обезьяна. Вон, смотри. — Слушай, Леорио... — начал медленно Гон, но тут же заткнулся. Послышался шелест перебираемых карт. У Гона встали волосы на затылке от этого шороха. Паладинайт тоже притих и перевел взгляд на стоящего недалеко Хисоку. Кажется, его дражайший друг хотел сказать что-то еще, но карта, влетевшая прямо в тело незадачливого лжеца, прервала абсолютно все. И монолог безумца, и душевное равновесие всех находящихся здесь. Один только Сатоц стоял невозмутимой статуей, дожидаясь конца циркового представления. Фрикс зачесал свои руки, раздирая кожу в кровь. Надписи пекли. — Славно. Вот мы и убедились, кто же здесь актер погорелого театра, а кто настоящий экзаменатор. В горле стоял очередной ком. Его голос сводил с ума. Но его шут подозрительно молчал после его "знакомства" с Гоном. Фрикс пытался его какое-то время растормошить, но он просто молчал, поэтому юноша забил на это дело. Сатоц еще какое-то время поговорил с Хисокой, выдал ему предупреждение и они снова выдвинулись в путь. На сей раз у Гона колотилось сердце с бешеной скоростью. Даже Киллуа заметил это, пусть вида и не подавал. Они все дружно бежали за экзаменатором и пытались не отставать. Получалось откровенно говоря плохо. Туман, может, и развеялся, но все еще мешал обзору, а грязь под их ногами замедляла движение. А если вспомнить о местных тварях, так и вовсе не по себе становится. Здесь все было насквозь пропитано опасностью и враждебностью. Каждый цветок этого болота грозился убить тебя; каждая птица кричала о твоей скорой смерти; каждое дерево нашептывало листвой, что никому здесь не место. Фрикс знал, что им тут не место. Знал, что здесь можно умереть. Но самый страшный убийца здесь не зверь. Не зверь, а человек. Все эти люди, бегущие рядом и сдерживающие свою кровавую жажду убийств, напрягали похлеще неожиданных обитателей глубокого леса. Сейчас он жив и здоров. А через секунду ему могут перерезать горло, когда он даже не успеет достать свой тщательно запрятанный в кобуру нож. Все думают только о себе. И, не боясь признаться самому себе, Гон тоже. Шут учил его, после смерти Рино, годами, что доверять можно только себе. Пускай у ученика охотника и появились друзья, однако доверять им пока рано. Нужно время, чтобы убедиться в честности их намерений и доброте поступков. Горько так отзываться о таких приятных людях, как и плевать на свою интуицию, которая просто вопила о дружелюбности его ребят. Сначала — проверка. Потом — доверие. Перед глазами вновь стало смутно. Туман сгустился. — Гон, нужно ускориться, — тихо бросил Киллуа и покосился куда-то в сторону. Гон проследил за его взглядом и тяжело вздохнул. — Ты понял? Нужно оторваться от Хисоки. От него несет опасностью. Надо окликнуть Леорио и Курапику, чтобы они не потерялись и догнали нас. — Не смеши меня. Бежали бы они позади, если бы у них были силы? — Фрикс усмехнулся, поправляя висящий позади на удочке портфель Леорио. — Бежим. Если что, я догоню их и помогу им. А за меня не переживай. Тебя-то я найду на финише. От тебя пахнет хвоей, — негромко заметил Фрикс. Киллуа, отчего-то, смутился. Неужели его слова звучали настолько интимно? Киллуа повел плечом. Они побежали дальше, аккуратно переставляя ноги. Лишь бы не наступить в ловушку, а там и не умереть. Все это болото напрягало его. Как и мерзкий, сладкий запах жвачки, въедающийся в ноздри до ненавистного ощущения. Еще одна причина, по которой ему так хотелось оторваться от Хисоки. Чертов клоун, оказывается, преследовавший его и в кошмарах, и в голове. Кто дернул судьбу связывать его душу с душой конченного, проблемного маньяка? А эти надписи... «Я жажду тебя», «я люблю тебя», «я зависим тобой», «я хочу тебя», «я хочу обладать всем тобой», «ты навеки останешься со мной; я убью тебя ради того, чтобы твой труп хладным куском плоти был со мной до самого твоего сгниения». Мурашки снопом бегали по его спине. Грязь. Он грязь. Его соулмейт грязь. Хисока грязь. Минутку. Гон оступился, едва не падая на землю с оглушительным грохотом. Связывать его душу с душой конченного, проблемного маньяка. Из груди вырвался нервный смешок. Первая мысль — всегда правильная. И, О господи, он понял, кто его родственная душа. Карточная масть. Безумные фразы. Ненормальное желание. Кто, если не Хисока? Кто еще мог быть таким ненормальным, как он? Еще немного и он окончательно сойдет с ума. Киллуа резко остановился, удержав его за плечо. Но это стало их ошибкой. Земля под ногами неожиданно пропала, они полетели стремительно вниз с криками удивления и непонимания. Чернота окутала глаза, как и дурнопахнущая жидкость, обволакивающая их тела. Приступ паники сжал его сердце клещнями. Здесь было мокро, здесь было тесно, здесь нечем было дышать. Они попались в ловушку только из-за промедления Гона. И если они умрут, то винить будет Гон исключительно самого себя. Надо же, помереть в желудке какой-то болотной твари. Ну не смешно ли? Настолько смешно, что даже Киллуа, оказавшийся вместе с ним в такой ситуации, схватил его за руку и сжал так крепко, чтобы успокоить его и показать, что он рядом. Сердце, колотившееся в груди, медленно успокаивалось. Неожиданно стенки желудка начали сужаться. Гон с очередным наплывом паники хотел схватиться за нож, но юноша остановил его, внезапно обняв всеми руками и ногами. Что Гон, что Киллуа высоким ростом не отличались, наверное, это сыграло роль в том, что их так легко вытолкнуло из желудка огромной лягушки. Их выплюнуло на землю, где они были вынуждены валяться на желудочном соке и отплевываться от случайно попавших в рот капель этой пакости. — Почему она нас выплюнула? — хрипло спросил Гон, бывший готовым к смерти. Киллуа пожал плечами и показал баночку газировки. — Оу. Газы раздражили слизистую? — Возможно. А может потому что газировка Томпы просто отравленная. Он тебе не предлагал? — Нет. Вставай, мы и так потратили немало времени, — Гон резко встал, отряхнулся и с удивлением понял, что на нем почти не осталось этой жижи. И пах он, как и обычно: травой, летним лесом и орехами. Он дал отмашку Киллуа бежать, но сам же остановился. В голове набатом звучало рыдание интуиции. Курапики и Леорио не было рядом. Они не были впереди. Они были где-то глубоко позади. Страшное предчувствие пророчило что-то худшее. Гон Фрикс сделал свой выбор. Он развернулся и рванул за теми, кого считает друзьями. «Ты можешь и сам умереть. Они того не стоят». И плевать. Он выбрал себе друзей. И их он никогда не оставит.***
Леорио и Курапика встали, как вкопанные. Хисока, чертов Хисока, в одиночку разделался с кучей бандитской наружности парней, будто бы просто сыграл в партию шахмат. У Леорио бежал ледяной пот по спине; мышцы затвердели, отказываясь работать. Животный страх обуздал все тело. Курапика выглядел ничем не лучше. Он тоже боялся. Но больше всего он был напряжен. Сейчас сдаться никто из них не мог. У них у всех были цели, которые обязаны были быть исполнены. И если сейчас вот так просто сдаться и умереть от рук фокусника, то какой был от проделанной раннее работы? Никакого толка. Страшнее стало, когда Хисока перевел на них свой взгляд. Хищный, яркий, без капли сострадания и милосердия. В нем горела лишь похоть, любопытство и безудержное, дикое веселье. У Леорио в глотке пересохло от каверзности ситуации. Стоять перед ним вот так, без оружия, уставшим и изнеможённым, и пялиться на него со всей своей серьезности и мышиным испугом в глазах одновременно — это абсурд. У него в голове запутались все приличные мысли, оседая на языке благим, крепким, отборным матом. Паладинайт еле сдерживал самого себя. Курапика молчаливо и напряженно поддерживал его своим присутствием. Если уж и умрут, то хотя бы с честью и в бою. — Ух, какой взгляд... И что же, вы тоже хотите принять участие в моем экзамене? Поджилки затряслись от его мурчащего, сладкого тона. Даже Курапика, непробиваемый парень, начинал дрожать от чужой силы. — Леорио. Нам нужно бежать. По моей команде — разделяемся. Понял? Раз. Два... Три! — и они правда рванули. Да так неожиданно, что, кажется, Хисока на секунду растерялся. На его губах расплылась усмешка. Тонкая, обманчиво нежная, но правдиво жесткая и одобрительная. Золотые глаза ожидаемо зловеще блеснули во мраке тумана. Мороу начинал подумывать о возвращении к финишу, но чего уж он точно не ожидал, так того, что этот малец, пускай внешне и похожий на взрослого мужчину, решит вернуться к нему обратно. Да еще и с таким глупым, несуразным оружием — палкой! Из груди вырвался насмешливый смех. Не прошло ведь и минуты. Хисока искусственно улыбнулся, обходя Леорио полукругом. Юноша держал свое импровизированное оружие крепко, до треска древесины, обливаясь сотнями слоями ледяного пота. Но ему было не страшно. О, нет. Ни в его запахе, ни в его глазах не было страха. Только решимость и упорство. Просто маленькая незадача. Леорио выдохся. Он сейчас атаки отразить не сможет, не то, что убежать со всех ног от фокусника. Вот только, что ему в голову взбрело, раз он решил вернуться с таким внезапным упорством во взгляде? Эго, что ли, потрепало. — Ну же. Нападай, — мягко шепнул Хисока, подзадоривая настрой Леорио. Боже! Он правда напал. Какой же еще юный и наивный ребенок. Ему не больше двадцати, шут уверен в этом. И уверен в том, что Леорио умрет с честью, не испугавшись смерти и его смертельных острых когтей. Фокусник замахнулся, когда Леорио прошел ударом мимо. В глазах запылала жажда крови. Пока крохотный крючок не прервал его, оставляя на нежной, бархатной коже длинный, жгучий порез. У Леорио замерло сердце. У Гона, который и нанес удар Хисоке, остановилось оно вдвойне. — Гон... Что же ты наделал, — сдавленно прошептал Леорио, не в силах принять то, что сейчас произошло. Гон растерянно замер на месте. Взгляд шута впился в него, словно бритвенно-острое лезвие. Жадный. Пожирающий. Возбужденный. Такой же он видел во сне. И такой же он видит сейчас наяву. И только в носу все еще щекотало запахом жвачки и болотной тины.