Задуши меня своими руками

      У Гона пересохло горло. Он не мог сглотнуть.       Хисока смотрел на него тем самым взглядом. Тем самым, что преследовал его годами в кошмарах. Хищный, взбудораженный, желающий. Гон старался не трястись перед ним. Он боялся не того, что может умереть, вовсе нет. Он боялся, что Хисока слишком быстро сложит два и два и увидит его исписанные предплечья, спину, грудь. Гон был точно убежден в том, что Хисока — чёртов гений. Даже колени подкашивались от таких мыслей. Фрикс нервно усмехнулся, взглянув в золотые глаза настолько смело, насколько он вообще мог в такой ситуации.       На Леорио было страшно смотреть — побледневший, мигом состарившийся на еще десяток лет. Он был в страхе. Но не за себя, а за него, за малыша Гона, который, собственно, уже и не малыш. Фрикс встряхнул головой, собираясь с мыслями. Паника сжимала сердце. Но, кажется, совсем скоро его будут сжимать пальцы Хисоки, причем за шею, а не за гулко бьющееся в напряжении сердце. Хисока мог. А Гон и не сомневался.       — Так смело и безрассудно глупо. У тебя удивительное оружие, — хрипло промурчал фокусник, который облизнул свои губы слишком по-пошлому и мерзко. Но у Фрикса в животе все скрутилось в тугой узел от этого взгляда. Шут в голове хохотал, как ненормальный — он что-то знал. Знал, но никогда не говорил ему об этом. — И твой взгляд... Ты так пылаешь своей решимостью и яростью. Тебя расстроило, что я задел твоего друга? Или же, что не ты стал тем, у кого я принимаю свой экзамен? — Хисока приближался к нему слишком быстро, незаметно, будто бледная тень без собственного тела. Настолько он был быстр и неуловим. У Гона дыхание перехватило, когда тонкие, изящные, когтистые пальцы подцепили его шею и сжали. — Да ты же жаждешь меня, — прошипел фокусник, распахивая глаза от несусветного удивления и сильнее сжимая тонкую шею юноши.       У Фрикса что-то в голове перемкнуло. Он не понял, когда успел достать собственный нож из кобуры и взмахнуть им в смертельной близости от шеи профессионального убийцы. Его пробило на смешок. Профессиональный убийца, отпрыгнувший от ножа так, будто это действительно могло его убить. Бред. Он мог справиться с обычным подростком по простому щелчку пальцев и свисту своих игральных карт. Но почему-то не сделал этого.       Гон держал нож крепко, наготове, с пылающим взглядом посветлевших карамельных глаз.       Леорио упал наземь от удара по голове. Хисока избавился от свидетеля. И это по-настоящему породило в нем страх.       — Быстрый, смелый, но такой же напуганный. Маленький мой агнец, — ласково прошептал Хисока; сердце приостановило ход. Неведанная сила дернула его к Мороу слишком резко, и из горла вырвался полузадушенный хрип. Его сжимало что-то так крепко, что воздуха не хватало на банальный глубокий вздох. В глазах затесалась ярость за собственную слабость. Ярость за чужую силу. — Что ты скрываешь, мальчик? — Фриксу не хватило злости, чтобы плюнуть ему в лицо и послать на недалекие три буквы. А Мороу не хватило времени, чтобы морально добить его и поставить на колени. Трель звонка прервала его безумный монолог слишком неожиданно, чтобы осознать сразу же.       Кто бы ни был этот таинственный звонящий, Гон обязательно в будущем расцелует его руки и ноги, если совсем уж в край падет из-за сходящей с ума головы.       «Видел бы ты себя со стороны. Я бы хотел оказаться на месте этого фокусника».       Фрикс замотал головой, закрывая ладонями свои уши и моля его не говорить ничего об этом хотя бы некоторое время. Шут мурчаще похихикал и заткнулся. Шум крови медленно затихал, сердце прекращало биться так, будто он под наркотой. Ледяная ладонь охладила его щеки. Он сделал вздох, а затем поднял глаза. Хисока наблюдал за ним, не сводя тяжелого взгляда золотых глаз.       — Ты мне нравишься, знаешь? Я дам тебе шанс показать себя в будущем. О, я уверен, уж ты-то точно не разочаруешь меня, маленький ягнёнок, — Мороу растянул губы в очаровательной, до безумия красивой ухмылке, и Гон просил себя не вестись на его обаятельность и харизму. У него не получалось. Он был влюблен в него еще до встречи с ним. — Встретимся на следующем этапе. Я заберу твоего друга с собой. Навряд ли ты сможешь дотащить его. Он уже прошел мой экзамен. А на тебя я посмотрю чуть-чуть позже во всей твоей красе.       Убийца ушел, не прощаясь.       Гон пытался прийти в себя.       «Страшно, когда не понимаешь, что с тобой происходит, да?»       Закрой свой поганый рот. Это ты во всем виноват.

***

      К Киллуа Гон прибежал довольно быстро. Странно подавленный, чем-то раздасованный и глубоко погруженный в свои мысли. Киллуа помахал перед его лицом ладонью, заставляя отвлечься на него. Его безупречные голубые глаза были красивее всего на свете, что он когда-либо видел. И эти безупречные голубые глаза смотрели на него по-особенному обеспокоенно, что в душе растекалось тепло. Киллуа, такой славный и искренний, спрашивал, куда он пропал; что произошло; в порядке ли он. Гон уверил — все замечательно. Но почему-то Киллуа ни черта ему не поверил. Он просто сделал вид, что поверил, но сомнение в глазах было правдивее любых слов. Фрикс бы тоже не поверил. Он и сам себе не верил.       Леорио, ожидаемо, от такого удара по голове ничего не вспомнил. Курапика, уже прибежавший, аккуратно попросил его не рассказывать Паладинайту о том, что было, и Гон неловко кивнул. Юноша и не собирался. У Леорио всегда была неоднозначная реакция, кто знает, как бы он отреагировал на новость, что его избил Хисока и этот же Хисока чуть не убил Гона. Навряд ли он подобному обрадовался бы.       Гон вздохнул, повернув голову в сторону Сатоц-сана. Тот отсчитывал минуты до закрытия первого этапа и лишь периодически посматривал то на Гона, то на Хисоку. Такое внимание именно к ним заставило тревожно смутиться. Не мог же простой человек сделать правильный вывод за такое короткое время? Конечно, не мог. Абсурд.       — Первый этап закончился. На сей минуте я покидаю вас всех, передавая эстафету Бухара-сан и Менчи-сан. Всем удачи и до встречи, — Сатоц поклонился им совсем не глубоко, небрежно и бессовестно быстро, тут же исчезая с поля зрения их глаз. Не возникало сомнений, что сейчас второй этап будет куда более нудным, нежели первый, где нужно было спасать свою жизнь на дурнопахнущем болоте с такими же дурнопахнущими тварями. По крайней мере, здесь было чисто и спокойно. На том спасибо.       Юноша поежился, с унылым видом слушая наставления новоприбывших экзаменаторов и думая о том, что этот экзамен их явно ненавидит. Сначала болота с Хисокой, теперь кулинария со свининой. А дальше что? Танцы вокруг костра и призыв дождя бубном? У него смешки слишком нервные, даже Курапика теперь коситься не в силах представить, что же произошло в том лесу, раз сейчас его дорогой друг ведет себя, как окончательно поехавший. Жаль одно — Гон действительно был болен, но Курапике об этом знать не обязательно, как и остальным. Приступ шизофрении с галлюцинациями, голосом в голове и нервными перепадами уже кажется чем-то привычным, а вот для них это окажется чем-то шокирующим и отталкивающим. Первых друзей оттолкнуть вот так легко не хотелось. Потом, может, признается, но не сейчас.       Киллуа потрепал его за плечо. Стоило бы уже начать, иначе они просто пролетят мимо и не пройдут дальше. У Гона нервно дергался глаз, потому что готовить от слова совсем не умел. Даже банальную яичницу мог сжечь, не говоря уже о свинине. Как ему выбираться из такой ситуации он не знал. Да и помочь никто не мог. Кажется, его товарищи тоже были в некотором смятении от нового этапа. Вон, Леорио заткнуться не мог, ибо задание готовки сильно пошатнуло его. Все молча с ним согласились — они убийцами (не все) собираются быть, а не мастерами кулинарии. Да и где хантеру может понадобиться такой навык? Убить цель, разрезать на части и приготовить под терияки соусом на пару? Смешно, если честно.       А потом на помощь, к его глубочайшему удивлению, пришел Хисока. От этого события у него, черт подери, перехватило дыхание. Он было открыл рот, чтобы отказать ему в куда более грубой форме, нежели он планировал, как его внезапно прервал Курута. Юноша подхватил его под локоть и с глубокой настороженностью отвел в сторону, молчаливо осмотрел бледное лицо и устало кивнул, мол, не стоит благодарностей. Гон ошеломленно успел только проморгаться да заторможенно и тихо поблагодарить его, несмотря на ненужность этих слов. В мозгах стояла каша.       У них было достаточно времени, чтобы отловить свинью (как он уже успел узнать), а потом приготовить и подать блюдо экзаменаторам. У него скривились губы от отвращения. Извращенное понятие второго этапа у этих экзаменаторов. Те, кто ставили в этот экзамен Бухару и Менчи, явно преувеличили их способности к организации подобных... мероприятий. Потому что все до сих пор были в полном шоке и некой злобе на них. А может даже и не некой — вон, пухляк истерит так, что его крик наверняка слышен аж за глубоким синим океаном на краю света. Леорио пробурчал что-то под нос нецензурное, шмыгнул носом и поперся в лес, не забыв окликнуть своих новых друзей.       Чем больше Гон находится на этом экзамене, тем больше он начинает думать, что попал в сборище циркачей и клоунов. Не то, что бы это относилось к Леорио, но все-таки доля разума в этом есть. Он правда думал, что здесь будут сильные и могущественные люди. В итоге же все оказалось в точности да наоборот. Конечно, есть исключительные личности, но их номерки (или имена, чего уж носом воротить) называть не будет. И без того понятно, кто является одним из исключительных личностей.       — Ты уверен, что этот этап стоит того, Гон? Ты весь поник, — тихо спросил Киллуа, потрепав его за плечо. Киллуа был на полголовы выше него. Ему приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть в его глаза. Сын хантера пожал плечами неопределенно и устало вздохнул. Он бы развел руками, но его вид и без того говорил о том, как его утомляет весь этот цирк. — Не напрягайся так сильно, уверен, что никто из нас не пройдет. А значит в следующем году отправимся на пересдачу вместе. Как тебе идея?       У Фрикса помрачнело лицо, потемнели карамельные глаза, сменяясь цветом на шоколад, и он посмотрел на Киллуа совсем не по-хорошему. Гон не мог нарушить данное обещание. Может, он и пройдет через год этот чертов экзамен, но Гон хотел сейчас, чтобы не опозорить имя Рино, который и учил его всему, что знал сам. Гон не уйдет отсюда, дабы не посрамить Рино. Он сделает всё, чтобы пройти с первого раза и показать людям, на что способен обычный человек. Да хоть глаза выцарапает врагу, лишь бы пройти.       — Я не для этого ждал четыре года в одиночестве, чтобы вот так просто сдаться из-за какого-то этапа по кулинарии. Я не хочу потом. Я хочу сейчас, — у Гона голос дрожал, зубы отбивали чечётку, и Киллуа был сбит с толку. Он выглядел обескураженным, но Гону было все равно. — Мы все пройдем. Даю слово, — он ударил себя в грудь кулаком, улыбнулся шире и позитивно подмигнул ему. Но глаза все равно не светлели. Они оставались мрачными цирконами, которые выражали все, что он думал о пессимистичном настрое и заранее озвученном их поражении.       Киллуа был вынужден смиренно кивнуть.       Но он все еще был смущен поведением Гона.       Гон в начале их пути — юный, веселый и до дури яркий парень.       Гон сейчас — мрачный, серьезный и почему-то по-безумному ненормальный. Скачки настроения были пугающими. Настолько, что Киллуа мог их сравнить с настроением его старшего брата. Такая схожесть заставляла бежать мороз по коже. Гон не мог быть психом. Хоть кто-то из его окружения должен был быть адекватен. Особенно, если этот кто-то был его другом.       Наверняка у Гона что-то произошло, раз он такой. Киллуа узнает. Даже если придется изрыть все грязное белье Фрикса. На то он и Золдик. А они всегда добиваются то, чего хотят. Даже путем убийств.       — Давай закончим уже с этим, а? — устало вздохнул Гон, потирая переносицу.       Они молча двинулись дальше.       Каждому было о чем подумать.       «От тебя уйдут все. И останемся только мы».       Не трудно было догадаться, о ком о нас говорил шут в голове. Фрикса пробрало на истерический смех, который он сдержал с невероятным трудом. Перед глазами, будто реальный, стоял Хисока и смотрел на него так пристально, что в животе все скручивалось в тугой комок. Но стоило моргнуть — он пропал. Ему следовало бы отдохнуть, хорошенько отдохнуть, но поставленная цель не ждала. Он нашел чертову свинью меньше, чем за пять минут. Убить ее было сложнее, но он все равно убил ее, освежевал тушу и оторвал с собой только часть мяса. Ему не было сложно унести всю тушу, но только зачем? У него было представление, как готовить, и там явно не нужно столько мяса, чтобы приготовить что-то... более-менее сносное. А огромное количество мяса может только испортить всё, что он планировал. Хотя бы потому что наверняка сожжет его еще до пропекания внутренней части.       Гон вернулся обратно с оторванными голенями и бедрами. На него покосились люди, не понимая, почему он притащил так мало. Даже Бухара был немного недоволен (?), что заставило его понервничать. Но пока не попробуешь — не узнаешь, правильно? Правильно.       А еще он наконец понял, как тяжело было Мито-сан готовить ему пищу каждый день, да еще и по три разных блюда. Завтрак, обед и ужин. Нужно понимать, когда вынимать пищу, чтобы не сжечь её; нужно знать, сколько специй понадобится для того, чтобы не пересолить или не поперчить; нужно знать, как резать; нужно знать, как...       Взмокшая собственная ладонь пригладила вылезшие волосы из хвоста на лбу. Работа шла полным ходом. Но каждый, каждый, наблюдал за теми, кто шел к экзаменаторам в целях предложить отведать блюда. И каждый видел и знал, что следующий будет отвергнут также, как и предыдущий. Бухара и Менчи были слишком жестоки и нерегулируемо критичны по отношению к участникам. Точнее, только Менчи. Если Бухара ел все и поднимал руку за, то Менчи же воротила носом на все блюда. Это невероятно бесило. Потому что, чуяло его потрескавшееся от угасающей надежды сердце, этап он не пройдет также, как и остальные. Но опускать руки в его планы не входило, особенно так рано. Только второй этап! Впереди наверняка еще четыре шанса проколоться на чем-то и то, на чем-то более серьезном и опасном, чем какая-то готовка. Это же смешно — не пройти экзамен из-за того, что не сумел приготовить свинью!       Почувствовался подозрительный запах гари, и Гон мигом ринулся к духовке, вытаскивая слегка обугленное мясо. Из груди вырвался тяжелый вздох. Он положил горячее мясо на доску, отрезал обугленные части и щедро полил соевым соусом сверху, потому что не солил до этого. Внутри все пропеклось, даже чересчур, ибо волокна были жестковаты и сока в них было мало. Курапика ободряюще ему улыбнулся и предложил разорвать мясо на мелкие кусочки и залить каким-нибудь вязким полусладким соусом. Гон покивал и послушно сделал то, что ему предложили. Жаль лишь то, что и он не прошел этот этап.       — Слишком много соуса. Свинина пересолена. Мясо жесткое и сухое. Не прошел, — обрезала Менчи, и среди гробовой тишины прозвучал слишком громкий хруст костей. Гон слишком усердно сжал руки в кулаки.       Взгляд снова помрачнел, и Фрикс поспешил вернуться на свое место, пока не натворил лишнего и не вмазал кому-то в нос. А желание было да к тому же еще и очень сильное. Как же несправедливо. Несправедливо. Несправедливо.       На его плечи легли чьи-то ладони, сжимающие необычайно мягко, массирующе. В нос ударило знакомым тошнотворным запахом. Над ухом прозвучал бархатный, мурчащий голос. Все похолодело.       — Как несправедливо, котеночек, — сладко шептал ему ужасный голос, сжимая его плечи все крепче и крепче, пока у Гона не выступила капля ледяного пота от боли. Хватка ослабилась. Страх в его сердце наоборот усилился. — Так старался... И все ради того, чтобы пройти дальше. Почему же ты не принял мою помощь? — когти фокусника впились в нежную плоть до острой боли и шумного вздоха. Ткань намокла. Кровь потекла ручьем вдоль рук, капая на пол с пальцев. — О, перестарался. Извини, мой маленький агнец. Не могу удержаться. Позволь мне снять с тебя твою прелестную куртку. Мы же не хотим, чтобы она присохла к ранкам вместе с кровью? Отдирать будет больно.       Но Гон вцепился в вещь так, словно она была его кругом для утопающего. В ушах застучало сердце и зашумела кровь, что недавно так нелицеприятно капала на траву, окрашивая ее в алый. Фрикс замотал головой: яростно, несогласно, протестующе! Гон понимал, что Хисока подозревал его в том, что они родственные души. А после такого ответа у фокусника наверняка добавится еще больше причин верить своим предположениям.       — Не хочешь? Как жаль, — Хисока чмокнул его мерзкими губами в изгиб шеи, ненавязчиво заглянул за ворот и разочарованно вздохнул. Он ничего не мог разглядеть. А сдирать с него куртку при всех было бы слишком безрассудно и глупо. Он хотел насладиться Гоном так, чтобы никто и никогда не видел его, кроме него самого. До абсурдности глупо звучит. Но кто они такие, чтобы заявлять об абсурдности? Психопаты. — Но я запомню это.       «Запомнит и отомстит».       Он нервно улыбнулся.       Помогите ему уже кто-нибудь. Спасите от этого бесконечного безумия.