Задуши меня своими руками

      Ему осталось забрать только сраный значок Хисоки.       Честно говоря, это кажется какой-то нереальной хуйней, о которой даже мечтать не следовало бы. Но ему оставалось только продумывать ненадежные планы, чье количество перевалило уже за десяток. План А, план Б, План В… и почему-то во всех планах Гон видел, как его вскрывали игральными картами и вытаскивали кишки с целью обмотаться ими вокруг шеи, как новогодняя ёлка. Кровавая такая новогодняя ёлка без капли праздничного настроения.       Сначала Фрикс подумывал о том, что было бы неплохо свистнуть несчастный значок с помощью удочки, но потом задумался — стоило ли это того? Был очень уж высокий шанс, что удочку ему переломают, а голову открутят со скоростью света, что даже моргнуть не хватит времени.       Он передернулся от невеселых мыслей да поплелся в сторону предполагаемой будущей жертвы.       Проще было бы, конечно, отобрать значки у других незадачливых противников, но навряд ли уже кто-то остался в целости и сохранности. Дня два уже прошло, а после встречи с Иллуми и то все три. Он, наверное, целый день после беседы с убийцей Золдиков трясся в истерике и молил Богов о помилование его бедной души.       Юноша фыркнул, пробираясь сквозь густые кусты.       Собственную глупость удержать нельзя. Она будет лезть, как говно из проруби.       — Сука, — прошипел рыбак, встряхнув ногой. Вступил в чье-то дерьмо и дай Бог, чтобы оно не было человеческим. Он с остервенением тер подошвой о траву, пока внезапно не затих. Удушающая аура заставила его замереть.       Гон был хер пойми где. На помощь звать было бесполезно. Никто не услышит. Никто не придет. Никто не поможет. Спина покрылась мерзкими мурашками. Кровожадная КИ принадлежала никому иному, как Хисоке. Тупорылому клоуну, не знающему слово стоп.       В голове мелькнула кислотная мысль, что их игрища похожи на БДСМ. Кислотная — грязная, токсичная. Неправильная. Но почему-то иначе их странные отношения назвать нельзя. Да и в принципе это отношениями назвать нельзя. Так, безумная зависимость друг от друга, образовавшаяся в кратчайшие сроки из-за сраной метки.       — Я знаю, что ты здесь, — певуче растягивал слова Моро. То ли влияние ауры, то ли в принципе его голос звучал некрасиво и жутко, из-за чего на Гона накатывала чертова лихорадка. — Покажи свое милое личико, Гон. Мой маленький агнец… Мой котенок.       И чем дольше он буквально пел свои безумные строки, тем хуже становилось Фриксу.       — Ты не выйдешь? Гон, я считаю до пяти. Даю шанс быть хорошим, послушным мальчиком. Ты же не хочешь плохого финала? Не хочешь? Гон, ты же не хочешь? — сбился на короткий хохот псих. Почему-то у Гона не было сомнений, что он правда мог устроить херовый финал. Он ему поверил.       — Я здесь, — тихий ответ не заставил Хисоку ждать. Из-за дерева вышел бледный и напряженный Фрикс, держащий наготове охотничий нож. Удочка сиротливо висела за спиной, прицепленная на соплях к перекинутому через плечо ремню. Юноша глядел на него исподлобья, словно забившийся зверек, не знающий большого мира. Он стоял перед Хисокой, как кролик перед удавом, что, в общем-то, было правдой. Но даже у кролика могут быть острые зубы, способные отгрызть кусок плоти.       Поляна, на которой они пребывали, окунулась в глубокую тишину. Горящие огнем карие глаза врезались в чужие, расплавляя золото. Гон будил в нем что-то дикое. Животное. Воистину опасное. Он внимал голосу разума, но не мог отступиться. Не сейчас.       — Я скучал, — ласково прошептал Моро. Мужчина направился к нему. Фрикса замутило. — По тебе, мой маленький. По твоей бесконечной ненависти. По этим яростным отметкам на моем теле… Ты настолько меня ненавидишь, что без зеркала я не могу взглянуть на все. Но я все равно смотрю их день за днем, наслаждаясь твоей яростью.       — Ты больной, — голос дрогнул, наполнившись гневом. — С чего ты уверен, что я… твой? Ты псих. Конченный ублюдок!       Они оба задержали дыхание.       На руке, словно распускающийся на рассвете цветок, проявлялась метка.       «Конченный ублюдок» — гласила метка.       И именно в этот момент Фриксу прилетело кулаком по скуле. Крик застыл в глотке, когда руки Хисоки поползли верх по шейным позвонкам, к высоко собранному хвосту. Юноша просто не успел среагировать, чтобы ответить ударом в нос. Следующий удар отдался болью в животе, а макушка вспыхнула огнем. Волосы накрутили на кулак, жестко стянули и притянули к себе. Губы опалило жаром. В нос ударил аромат жвачки.       Моро был возбужден. Он был возбужден его сопротивлением, им самим.       И его поцеловали.       Мокро, отвратительно и до тошноты неправильно.       Гон кусался, пытался кричать, но почему-то из глотки не мог вырваться ни единый хрип. Его будто парализовало.       Голова очнулась ровно на том моменте, когда ладонь убийцы была готова схватить его за член. Тошнота подкатила к горлу и он резко дернулся. Кровавая рвота хлынула близ ботинок Хисоки, но Фриксу сейчас было совершенно плевать. Жар в теле был инородным, совершенно чужим.       «У тебя стояк, мой милый. Тебе нравится? Конечно, тебе нравится. Но ты такой гордый… никогда не признаешься.»       — Мне… мне не нравится! — взахлеб крикнул Гон, почувствовав, как его снова дернули за волосы. Его вбили в кору дерева, выбили весь чертов воздух и снова впились в губы. Во рту металлический вкус с жгучей желчью в глотке. — Заткнись, заткнись, заткнись!       «Бедный малыш. Так тяжело принять жестокую правду… Мне жаль.»       — Замолкни, уебок! Убери от меня руки!       Наверное, именно сейчас Хисока догнал, что с Гоном что-то не то. Взгляд приобрел любопытные нотки. Его снова схватили за волосы и ткнули носом в собственную рвоту. Дыхание прекратилось, чтобы не вызвать очередной порыв тошноты. Его, скрученного в унизительную позу, трясло. Снова трясло, как несчастного зайчонка, боящегося всего на свете. Грубые руки перевернули его на спину — куртка начала мокнуть в запахе металла. Он не по-мужски завизжал, изогнувшись змеёй, и с силой пнул Моро в лицо. Тем самым ботинком, изляпанном в дерьме.       Повисла жуткая тишина. Фрикс не смел дернуться.       — Это было грубо.       Послышался треск куртки. Он закричал, пытавшись дотянуться рукой до чего-нибудь, что могло помочь. Удочка уже давно валялась где-то среди травы, возможно изломанная и брошенная всеми. Прям как он. Здесь никто не придет помочь на его крики. Ни Леорио. Ни Курапика. Ни Киллуа.       «Совсем один? Я ведь здесь. Рядом.»       Его глотку сжимал страх.       Хисока медленно стирал с щеки остатки дерьма его же желчью. Тер медленно, с ощутимым нажимом и едва сдерживаемой злостью.       «А теперь… лови момент. Значок, Гон».       Лежащий на траве значок был схвачен в мгновенье ока.       Гон побежал так быстро, как только мог.       Но за ним никто не гнался.

***

      До конца этого испытания оставалось пару часов.       Киллуа вел счёт в голове и даже не сбился ни на одну минуту. Если бы Гон знал, что он так спокойно мог держать в своей голове совершенно бесполезную информацию, то назвал бы его придурком. После — расхохотался бы вместе с ним, прильнув к нему плечом.       Несмотря на небольшой разлад, произошедший с ними после второго этапа, Киллуа для себя твердо решил, что Гон ему нужен. Нужен, как товарищ; нужен, как друг; нужен, как семья. В душе ему очень хотелось, чтобы его соулмейтом был Гон. Гон, а не неизведанная метка на руке, которая напоминала ему о Хисоке. Трефы.       Трефы были отвратительны. И метки на спине, ласково зовущие его единственным солнцем в этой вселенной. Безумно кричащие, что он — его исключительный. Тот, которого нужно оберегать.       Тогда почему Киллуа против этого?       — Вы с ним знакомы всего ничего. С чего такое внимание к Гону? — спросил Курапика, уже закончивший свою часть экзамена. Он сидел рядом с ним подле берега, в гуще папоротника. — Это... немного несправедливо.       — Несправедливо? — удивился Киллуа, подперев голову рукой. — К кому? К соулмейту, которого я даже не знаю? К тому, кого мне предписала судьба, а не пал мой выбор? Несправедливо было раздавать родственных душ, как в каком-то концлагере. Мы должны сами выбирать свою судьбу. Сами... выбирать спутников.       — Мне не понять. Никому из нас, кто не заполучил эту метку. Кто-то говорит, что это похоже на казнь. Кто-то говорит, что метка — дар свыше. И я тоже считаю метку даром свыше, — Киллуа укоризненно посмотрел на него, но Курапика отмахнулся. — Просто нужно найти точку соприкосновения. Вы воспринимаете все в штыки.       Киллуа прыснул и едва не расхохотался. Сильно же разнится их мнение.       — По-твоему, Гон рад тому, что Хисока его соул? Курапика, они оба психи. Только Гон псих с границами и точно не кинется кого-то убивать.       — А ты?       Такой простой и короткий вопрос заставил Киллуа замолчать до самого конца этапа.       А он?